Фаны 1974. Часть 5

На фото: На штурм Казнока.
Фото автора дневника.

26.07.1974 Пятница.

Утром я услышала Лилькин голос: "Пошли вон! Что это такое? Кто привёл
сюда собак?"

От моих ног что-то откатилось, мягкое и тёплое, и я проснулась.
- Что случилось, Лиля?
- Это ты привела собак сюда? Они спали у нас в палатке. Две чёрные псины.
- Ой, Лилька, наверное я.
- Чёрт знает что такое.
- Молчи, несчастная. Смотри, какой платочек, плод моих исканий. Всё, с
Назаром кончено.

Лилька засмеялась:
- Куда сегодня идём?
- Лиля, сегодня идём в баню!
- О! это вещь.

Банщик нас встретил очень любезно. Только он очень жалел, что мы не
привели всех туристов с турбазы, ибо у него маленькая выручка.

Вода в бане местная, мягкая, смыть мыло трудно. Блаженство, а не баня.
Вышли чистенькие, отдохнувшие. Господи, баня парит, баня правит, баня всё
поправит.

Когда уезжаешь с моря, не смываешься пресной водой, чтобы привезти
соли на себе хоть, а как увезти эту божественную воду?

- Спасибо Вам. Чудесно помылись, - благодарили мы банщика.
- С лёгким паром, девочки. Заходите, чайку попейте.
- Лиль, чайку можно после баньки, правда?

На чаёк мы соблазнились. Зашли в садочек, а там гостей полный возочек,
и водка на столе. Что называется, влипли. Мы уж и так, и эдак, мол, ждут нас.

Но водки нам выпить всё же пришлось, и мне - поговорить с одним
трактористом на с/х темы. Он меня, как агронома будущего, спрашивал, какие
удобрения вносят на поля весной и осенью.

Я, как будущий агроном, плела такую ересь, аж самой тошно. Помню, на первом
курсе мне по химии трояк влепили, агроном, а удобрений не знает. Позор.
Да, грех да позор, что дозор: хошь не хошь, а нести надо.

Пробыв в бане полдня, мы так устали, что впору снова идти мыться. Пошли на
речку отходить, а тут ещё эти гаврики: Назар и его приятель.

Назар, правда, трудился сегодня уж очень усердно, всё какие-то стены
выкладывал в кишлаке своём. Но вечером он пришёл, уставший.
Они с Игорем, этим его приятелем, купили бутылки красного портвейна,
ещё чего-то там.

Ой, бедные мы с Лилькой, мы уже тут спились. Ужинать они нас не пустили.
Мы арбуз притащили, положили охлаждать его в речку, а когда вспомнили
о нём, куда-то арбузик наш исчез.

Я кровно переживала, так мне хотелось его разрезать, я ж его выбирала...

Юсуф тоже был с нами. Мы в картишки резались на берегу, потом с бутылками
перешли на камушки, выбрали удобное местечко для выпивона.

Солнышко давно зашло, уже темнело. И тут вдруг я увидела Нури.
Он возвращался со свадьбы, хорошенький такой. Я не могла сдержать порыва,
рванулась к нему: "Нури, где же ты пропадаешь? Мы так по тебе соскучились."
Я просяще оглянулась на нашу компанию.
- Зови его сюда, -  сказал Юсуф.
- Нури, пойдём к нам, обрадованно пригласила я его.
- Я здесь лишний? - тихо спросил он.
- Вовсе нет, - сердце моё разрывалось.
- Хочешь пойти со мной? спросил он вдруг.
Я чуть не сказала: "Хочу".

Оглянувшись на Назара, угрюмо сидящего на камушке, я повторила:
"Пошли к нам, Нури."
- У тебя здесь, -  сказал он, указав мне в грудь, - доброе сердце.
Слава богу, вроде понял.

Нури нас быстро развеселил, он это может.
А тост произнес, паршивец: "Выпьем за красные трусы!"
Я обалдела. Ну что мне делать? Я не хочу Назара, я хочу Нури. Так хочу, что
не могу больше здесь сидеть с Назаром.

Назло себе и судьбе, я прижалась к Назару, а он положил руку на моё колено.
Нури рассказывал, как он сегодня нам кричал, и как мы умывались на речке, не
замечая и не слыша его криков. Удивительно точно он изображал, как Лиля
причёсывалась, и как я обливалась холодной водой. Ну, артист настоящий.
Мы с Лилькой от души смеялись.
 
Между тем совсем стемнело. Чувствуя рядом Назара, я неотрывно смотрела на
Нури. Его глаза пронзали меня насквозь, как молнии. Я чувствовала, что вот-вот
я воспламенюсь.

Ещё этот идиот, Игорь, сидел с другой стороны (как под охраной, чёрт возьми, не
вырвешься) и шептал мне: "Наташ, пойди с Назаром сегодня." Ему-то какое дело!
 
Я вся горела. Меня испепелял взгляд Нури. Лильке хорошо, отвернулись и
болтают с Юсуфом.

Назар наклонился ко мне: "Наташ, пойдём куда-нибудь."
- Подожди. Посидим.
Было темно, совсем не видно его глаз, но боже, как они жгли меня.
Я больше не могу этого вынести!

Назар уже несколько раз пытался уйти со мной, но я неумолимо
твердила:  "Посидим". И продолжала смотреть на Нури.

Чтобы разрядить эту гнетущую обстановку, я засмеялась: "Ой, ребята, я ужасно
пьяная.  Я никуда не пойду сейчас. Мы идём спать, да, Лилёк?

Лилька, солнышко, радостно вспорхнула: "Да, идём, конечно".
Я наклонилась, чтобы взять кружку и ножик, и в темноте вдруг увидела рядом
лицо Нури.

Не знаю, видел ли Назар, как я потёрлась об это лицо и почувствовала
горячий поцелуй Нури на своей шее. О, как мне не хотелось отрываться от
этих губ!

Я схватила Лильку за руку, и мы убежали в палатку. В эту ночь я не могла
уснуть: поцелуй жёг мне шею.

******************************************
Эти клочки воспоминаний, обрывки утраченных иллюзий о любимом человеке.

Я уже испорчена этими лёгкими увлечениями, которые ничего решительно
не дают мне, кроме нескольких страниц в дневнике.

Это пошло - жить этими клочками, этими дурацкими грёзами.
Эти мимолетные любови быстро забываются, но перечитывая их, они
напоминают о себе, заставляя меня страдать.

Еще Капа звонила, обещала прислать какие-то положения из области
секса. Господи! С кем мне разучивать эти положения? Раздирать себя - ведь
я же живая плоть, томимая своими желаниями и чувствами!

Я даже поход не могу описать, не страдая, не переживая заново всё то,
что уже было мной пережито.

Я заставляю себя не думать о любви и рассудок мне во всем послушен, но сердце,
подобно избалованному ребенку, и оно отказывается добровольно соглашаться на
лишения, которым его подвергают, и оно заставляет меня забыть контрольные и
все свои дела, и писать, писать всю эту шушеру сюда, в дневник, ибо если я не
напишу о том, что меня поразило, о своём любимом человеке, то я забуду его, и
мне нечем будет питать это проклятое сердце.

А оно жаждет любви, прямо помирает по ней и без неё изнывает.
Господи, дай же мне силы выдержать все эти мытарства души!  Я всё
добросовестно запишу, тольке не надо меня так мучить.

27.07.1974 Суббота

Лиля опять проспала завтрак - сурок несчастный. Опять надо что-то ей
приносить. У неё зверский аппетит. Сьедает всё, что приношу, и говорит:
"Почему так мало?"
- Ах ты, птенчик, летай тебе тут за завтраком, тряси сливы... Между прочим,
этот агроном приглашал нас сегодня в ботанический сад в Душанбе.
- Да ну его. Вчера пришёл и сел перед палаткой. Сидит и смотрит на  меня, как
собака. Я ему говорю: "Вы мне мешаете читать, уйдите пожалуйста, мне это
надоело."
- "А мне - нет", отвечает.
Представляешь? Я говорю: " Я сейчас палатку закрою."
А он - "А я в палатку влезу." Ужас какой-то.
- Да, действительно. Одолели они нас, эти туристы из Душанбе. От местных
хоть на турбазе можно спрятаться.
- Наташ, говорят, вообще-то, в Душанбе красивый ботанический сад.
- Да, но с этим огарком я не поеду.
- А куда мы пойдем?
- Куда-нибудь, скрыться от них от всех. На озеро что-ли.

Пришёл "огарок" в белой рубашке, нарядный вусмерть. Я с ним рядом в вечном
голубом халате, который я и стираю и тут же сушу и одеваю на себя на речке,
совсем не смотрюсь.
- Ну вы готовы, девушки?
И опять мне пришлось извиняться, что, мол погода хорошая, и мы хотим
позагорать.
- Так. Я с вами иду загорать, - заявил он.

Лиля взяла книги библиотечные сдать. Около библиотеки я ей шепнула, что
забегу в туалет, и пошла. Смотрю: агроном чешет следом. Я резко бросила:
"Бога ради, посидите здесь."

Через забор я перелезла и, не дожидаясь Лили, отправилась одна. Проходя
мимо автобусной остановки, увидела Назара и Игоря.
- О, что вы тут делаете?
- Отдыхаем.
- Превосходное место нашли, ничего не скажешь.

С самого утра нас уже ждут. Ну куда тут денешься?
Назар пошёл со мной, а Игорь остался, наверное, ждать Лилю.
- Убежала от меня вчера, - грустно проговорил он.
- Назар, я была пьяная вчера.
- Нет, ты не была пьяной, ты просто притворялась.

У озера мы купили большую кисть винограда. Она была такая красивая, что
жалко было к ней притрагиваться, как к юной прекрасной девушке, которую
хочешь развратить.

Я несла в руке эту тяжёлую сочную кисть, любуясь ею. Такой виноград можно
увидеть только здесь, в Средней Азии. Фотоаппарата не было с собой, а то бы
я непременно сфотографировала сей дар природы.

Назар предложил пойти на речку. Я согласилась, на озере вообще нет
хороших местечек, всё как-то голо и однообразно. Он привёл меня в очень
милое место с чистой, прозрачной водой и удобными камушками на берегу,
которые я так люблю. Даже песочек здесь есть - чудесно! Я скинула халат,
зашла в речку, попила водички, помыла божественную кисть винограда.

Подошла к Назару, протягивая ему виноград.
- Назар, хочешь виноградику?
- Нет. Тебя хочу.
- Ой- ой- ой, не надо целоваться, пожалуйста, ты очень кусаешься. Лиля нас
здесь не найдёт.
- Я пойду, встречу её, -  послушно сказал он.

Всё-таки добрый Назар и, я бы сказала, деликатный. С такими вот и обращаются
порой плохо. И сейчас, смотрю на речку горную и думаю о Нури: где он сейчас,
этот отпускник, что делает, как я хочу его видеть.

Мысли мои нарушились появлением Назара, Лили и Игоря, которого мы с
Лилькой не могли терпеть за его мужланство.

Мы играли в карты, опять пили вино, загорали. Назар увлекся чтением моей
походной тетрадки, очень был недоволен, что про него ни строчки не было
написано. Вот глупенький, про всех писать и потом оказаться разоблачённой.
Придёт время - напишу.

Накалякал, поросёнок, мне в тетрадь всякую ерунду. Не знаю, искренно ли он
всё это писал, но я оставлю здесь как реликвию его строчки, - ведь воспоминания
тоже должны чем-то подтверждаться, иначе всё это превратится в нереальность.
Мне и так кажется всё сном порою. Как в той песне "Так пришлось", которую поёт
Магомаев:

"...Я не нёс тебе ни отчаянье, ни печаль
Прикоснулся к тебе нечаянно,
Прикоснулся к тебе нечаянно,
Прикоснулся к тебе нечаянно-
И прощай!"

После обеда я стирала на речке. Явился Юсуф и спросил меня: "Наташ, а где
Лиля?"
- А где Нури? - в свою очередь спросила я, - за Лилей я могу сходить, она в
палатке читает.
- Наташ, сделай доброе дело. А Нури я обязательно разыщу, вечером может
сходим куда-нибудь?
- Да, конечно. Тогда сходим.

Бедный Юсуфчик! Он очень исполнительный, добрый, умный ко всему, но не
дано ему быть любимым женщинами. Нам с Лилей жутко нравится Нури, ради
него мы были готовы на всё, особенно Лиля, я-то оказалась в лучшем положении,
ибо Юсуф мне не подходил ни по каким статьям, и он благоволил к Лилечке.
Мне же по праву доставался Нури.

Прибежала я в палатку радостно - возбуждённая.
- Лилечка, золотце, пойди поговори с Юсуфом, покажись ему хоть, успокой его
душу. Он вечером обещал привести Нури.
- Ладно, ради Нури схожу.
Господи, неужели я увижу его сегодня. Мне не верилось, но я этого очень
хотела. Я боялась, что Юсуф найдёт для меня кого-нибудь вместо Нури.
И мы с Лилей отправились к месту встречи с другой стороны базы, чтобы
увидеть издалека, кто нас там ждёт.

Да, с Юсуфом стояло несколько ребят, но Нури с ними не было. Сердце у
меня оборвалось, но нас заметили и пришлось подойти. Юсуф, увидя моё
встревоженное лицо, поспешил обьяснить: "Наташ, Нури сегодня на свадьбе
в дальнем кишлаке, там, за озером."
- Так идём на свадьбу! Лиля, тебе ведь очень хотелось посмотреть здешнюю
свадьбу, - обернулась я к Лиле, боясь, что она снова откажется.
- Да, хотелось.
- Ну, чудесно. Юсуф, идём на свадьбу.
- Его мы с собой возьмем? - спросил Юсуф, указывая на парня, довольно
симпатичного, с усиками, повыше меня ростом.
- Конечно, возьмём, - сказала я, - как Вас зовут?
- Насреддин.
- Как? Тот самый? В таком случае меня зовут Аполлонка.

Но его действительно звали именно так. Ведь Нуриддин очень созвучно
с Насреддином, почему я так удивилась?

Кишлак, где в этот вечер играли свадьбу, был действительно далеко, но я не
чувствовала под собой ног, я летела, как на крыльях.

Как там у Бальзака: "...Мой милый, само солнце как будто сговорилось с моей
душою: нынче оно дарует свежесть всей природе, подобно тому, как наша
любовь дарует свежесть моему существу, неведомая сила приподнимает меня
над землёй, как будто горные пределы ожидают меня. Быть может, я слышу
приближение своего ангела."

Да, ничто не может остановить женщину, бегущую за своей любовью.
Слишком велико было моё желание, неистово терзала меня одна мысль, одна
идея - видеть его.

Уже стемнело. Выкатилась яркая луна, которая освещала нам путь. Варзобское
озеро очень красиво смотрелось ночью с дороги. В нём отражались огоньки
фонарей, окружающих его, и даже звёзды смотрелись в его неподвижную
зеркальную гладь.

Подходя к кишлаку, мы услышали мелодичное пение. Несмотря на уверение
Юсуфа, что это поёт наш прекрасный Нури, я не могла в это поверить, пока не
увидела его с этой бандурой (вроде балалайки инструмент) в руках. Песня
казалась мне очень монотонной и бесконечно долгой, но звук его голоса поражал
своей чистотой и музыкальностью. Юсуф говорил, что у Нури очень тонкий слух.

Окончив петь, Нури стоял в окружении хозяев и гостей. Видно, ему ещё придётся
петь. Нас он заметил, помахал нам рукой, и я с удовольствием увидела радостную
улыбку на его лице.
- Он сейчас не может к нам подойти, - сказал Юсуф.
- Нет, нет, пусть он поёт, мы с удовольствием его слушаем, - сказала я. Пусть поёт
хоть до утра! Он здесь, и я счастлива.
- А где невеста? - спросила Лиля.
- Её ещё не привезли.
- Комедь в 3-х действиях какая-то. Когда же её привезут?
Действительно, уже поздно. Гости напились, наелись, уже вовсю танцуют,
а невесты ещё нет.

Нури что-то сказал мальчику-хозяину. Нас усадили на большой топчан, принесли
водки, пива, огромный арбуз, лепёшки и много всякой снеди. Насреддин очень
заботливо и внимательно ухаживал за нами.

А я во все глаза смотрела на Нури. Он очаровал, поразил и заворожил меня.
Как он танцевал! Свой таджикский танец он исполнял с таким вдохновением и
красотой, что я не могла отвести взгляда и даже моргнуть. Танцевало много
таджиков, даже наш Насреддин пошёл в круг танцующих, но я видела одного
Нури, пожалуй, ещё таджичку, с которой он танцевал в паре. Они вообще-то
были хорошими партнёрами в танце, и я восхищённо следила за каждым их
движением, втайне завидуя этой таджичке.

Наконец, он подбежал к нам. Посмотрел на меня своими лучистыми глазами и
спросил: "Вы пешком сюда пришли?"
- Нет, -  засмеялась я, прилетели.
- Как это?
- А вот так,- я помахала руками, как крыльями. Не знаю, поняли они или нет,
что я изобразила "крылья любви".

-Это я пел сейчас, сказал он, немного красуясь.
- Нури, ты чудесно поёшь и танцуешь. Извини за нескромный вопрос: - тебе
платят за это?
- Что ты, друзья приглашают. Я ведь в отпуске.
- Так и не отдохнёшь.
- Я ужасно устал и уже охрип совсем. Три свадьбы подряд!
- Как ты соглашаешься...
- Неудобно отказать.

Его опять позвали. Он сказал, что сейчас споёт и придёт к нам... И снова
зазвучал его приятный милый голос. Я слушала и думала: Ведь Нури - это
растущий талант. Ему обязательно надо учиться в Москве. Такое потрясающее
природное дарование.

Невесту так и не привезли.  К нам пришёл Нури, и мне стало совсем не до
свадьбы. Он сел на топчан рядышком со мной, обнял меня, потёрся о мою
шею щекой и губами.

От выпитых бутылок водки всем нам было весело, и хотелось ласк. Я была в
этот вечер немного пьяная и счастливая от того, что исполнилось моё такое
заветное желание. Нури был сегодня мой, и я могла его ласкать, не боясь Назара.
Я ощущала на шее и на лице нежные поцелуи Нури.

Лишним у нас в этот вечер оказался Насреддин. Я даже не заметила, когда
он исчез.

В моей душе царит культ воспоминаний, и воспоминание о милых сердцу
чертах всегда со мной, оно живет во мне, оно просится на уста.

" ...Опасная мысль, неотвязно преследующая мужчину, побуждает его к некоему
замыслу и к действию, а у женщины она принимает форму любовной мечты."

Глаза Нури, словно глаза обольстителя, светили мне всё это время и манили в
бездну. Вот и сейчас, я шла и чувствовала приятное томление в его обьятиях.
Правда, обьятия эти не были мужскими, он был ещё молод, несмотря на свои
26 лет.

Выйдя на дорогу, ведущую к озеру, мы спустились к реке.
- Будем купаться, - обьявил он мне.
Купаться - это я завсегда с удовольствием, но здесь же совсем мелко и вода в
горной реке невыносимо холодная.

Пока я собиралась ему по этому поводу что-то сказать, он вдруг мгновенно
разделся, снял с меня халатик, соорудив из этих шмоток своеобразное
романтическое ложе.

Его грубые ласки меня отрезвили. Он стал меня о чём-то просить, весь дрожал,
быстро возбудившись. Сжимал мои груди сильно и больно, как клещами. Эти
терзания мне совсем не нравились. И, наконец, признался мне, что девушки у
него не было, ну и женщины тоже.

Я этого опыта тоже пока не набралась, и мы с ним влипли. Ни целоваться, ни
еб...ся я не умела и не могла его этому обучить. В силу мягкого своего характера
я пыталась как-то сгладить наше положение, обьясняла, что знала из книг о
половой жизни, успокаивала, а он вдруг начал на мне экспериментировать эту
теорию: искать эротические места, требуя, чтобы я ему их показала, да ещё стал
спрашивать, как возбуждать меня и сколько времени.

Господи! Я мучительно думала, что мне сделать, чтобы не ранить это милое
создание, не обидеть невзначай обронённым словом, - в такие моменты душа
очень ранима именно у мужчины. И вдруг, о боже, он почти закричал от боли,
с какой-то ненавистью смотрел на меня и стонал: "Ну сделай же что-нибудь,
мне невыносимо больно!"
 
Я смотрела на его скорчившуюся фигуру, бессильная ему в этом деле помочь, и
душа моя разрывалась от жалости к нему и от собственного незнания.  Неужели
здесь только один выход, неужели один?

Как могла я его успокаивала: "Бедненький, маленький мой, Нури, сейчас всё
пройдёт. Да, эта дикая страсть не проходит у них даром. "Ведь я же тачик",
сказал он мне как-то.

Мне было очень жаль, что Нури напичкан грубой мужицкой похабщиной, кто-то
его успел начинить извращенностью. Назар - совсем простой, из бедной семьи,
чернорабочий, можно сказать, но он очень нежно и ласково относится к женщине,
в нём есть какая-то доля утончённости.

Мне было очень жалко Нури, но этому искусству любви я его научить не могла.
Когда мы оделись, он хмуро меня спросил: "Ты разочаровалась во мне?"
- Ну что ты, Нури? Ты очень мне нравишься. Только... я не хочу этого.
- Ты холодная женщина?
- Видимо, да. Просто я этого не понимаю и оттого не хочу.

Вообще, довольно глупо мы поговорили с ним в тот вечер, я даже книгу ему
обещала прислать о супружестве.

Возвратились уже поздно. Постояли немного у забора, где я обычно перелезаю
на турбазу. Он совсем был измучен и этой свадьбой и нашими мытарствами, а
идти ему до дома далеко. Я предложила ему переночевать у нас в палатке.
Но ему обязательно хотелось остаться в палатке со мной вдвоём.

Ну почему, почему только в случае возможности близости можно согласиться
спать с женщиной? Я хочу, чтобы он отдохнул, поспал, хочу посмотреть на него,
когда он спит, полежать рядом, ну почему мне этого нельзя? Неужели я вызываю
такое дикое желание у них, что они  не могут опустить свой "символ мужской
гордости".

Ну и напридумывал господь человечков. Зачем только в женщину вдохнули
жизнь? Чтобы она всегда приносила себя в жертву?

У меня сердце разрывалось, что я огорчила такую прелесть - Нури.
И потеряла каблук в наказание. Сказала об этом Нури.
- У тебя есть ведь ещё туфли?
- Нет больше. В этих я должна ехать домой.
- Ну ладно, завтра пойдём искать.
Договорились встретиться утром у реки. На прощание я чмокнула его в плотно
сжатые губы.

Лиля не спала, тоже только пришла.
- Ой Наталья, Юсуф мне надоел ужасно.
Я ей рассказала о нашем свидании.
- Ну вот, ты добилась, чего хотела, увидела его, побыла с ним. Успокоилась теперь?
- Нет. Он - чудо как хорош! И ты это знаешь, сама готова им любоваться.
- Да, но мне приходится любоваться Юсуфом.
- Лильк, я каблук потеряла. Завтра идём искать.
- С кем?
- С Нури, конечно. Утром встречаемся и идём.
- Он не придёт.
- Это еще почему? Не придёт - одна пойду.