Девочка с зелёными волосами. Гл. 4

                4.

На мосту Русалочка заметила две свесившиеся с парапета, совершенно одинаковые миленькие девчоночьи головки. На них были розовые, шёлковые, с кружевами и лентами, завязанные под подбородком бантами, одинаковые капоры, отличавшиеся лишь приколотыми сбоку брошами в виде цветов. К одному была пришпилена похожая на маленькое солнышко ромашка, к другому - синяя как небо фиалка.

– По человеческим поверьям ромашка – признак нежности и добродетели. А фиалка указывает на невинность и чистоту. И у обеих малахитовые бусы, – с завистью показала на тоненькие шейки близняшек старшенькая сестричка. – Ах, как надёжно они защищают от порчи и сглаза!

«А может цветочки нужны, чтобы различать девочек? Они ведь похожи, как две капли воды», – хотела возразить, но сдержалась Русалочка.

Близняшки опускали вниз, к решётке, привязанную к верёвочке коричневую бумажку. А когда старик натруженной, морщинистой рукой пытался схватить её, дёргали бечевку вверх и звонко смеялись.

– Дай я его подразню!

– Нет я! – нежными, как колокольчики, голосочками спорили малышки.

В конце концов всклокоченный старик, воспользовавшись их распрей, сумел ухватить милостыню.

– Что же вы мне подали? – тут же горестно возмутился он. – Это же разрисованная бумажка! А не три рубля!  Зачем вы обманули меня?

Но сестрички не слушали его. Они с кулачками в длинных, до локотка, белых лайковых перчаточках, набросились друг на друга.

– Это ты виновата!

– Нет ты!

– Девочки, если будете драться, я вас накажу, – окликнула спорщиц из окна стоящей на мосту кареты, с умилением до этого наблюдавшая за их шалостями, мама. – И не дам вам карандашей для раскраски ещё одной денежки – разноцветной и с портретом. И завтра вы не поедете к этому долговому цугундеру играть в добрых самаритянок.

Закрывающая почти всё окно кареты мамина шляпа напоминала цветочную клумбу. На ней можно было обнаружить и такие же, как на капорах дочурок, свидетельства нежности и добродетели, а также невинности и чистоты. Ну а в дополнение к ним на полях и тулье были раскиданы и жёлтые розы, означающих ревность и неверность, и гроздья пурпурной сирени, указывающие на неистовую страсть, а рядом белой, намекающие, по всем поверьям о цветах, на презрение. По четырём сторонам шляпки, будто криком кричали, исходя из тех же поверий, о нестерпимой душевной боли, ядовито-лимонные гвоздики. А вблизи каждой из них, приютился почему-то скромный синий василёк, несущий на языке цветов кроткое и жалостливое послание: «Не смею выразить свои чувства». Ну, а из середины шляпы, из-под трёх высоких, красных, как на киверах гусарских трубачей страусиных перьев, словно трубным гласом взывали «Обратите на нас внимание!» самые крупные, а значит и главные цветы клумбы – нарцисс и белая лилия, символы самовлюблённости и смерти.