На каждую хитрую гайку найдется болт с резьбой!

        Языка своих предков – идиш – я, к сожалению, не знаю, понимаю на нем только два слова: тухес и мишигене.
        Впрочем, что такое тухес, то есть попа, знает, по-моему, любой интеллигентный человек, какой бы национальности и веры он не был, и где бы не проживал. А вот о мишигене я узнал, благодаря своему приятелю Эрику Берендееву, кстати, казанскому татарину.
        Когда мы с ним познакомились, нам обоим было по восемь лет.
        Каждое лето «Берендей» приезжал на три месяца к своей бабушке, которая жила по соседству с домом моих родителей. Худенький, длинноногий, похожий на кузнечика, Эрик сразу заставил обратить на себя внимание – все лето он ходил босиком, в до неприличия коротких трусах, но с солдатским ремнем. Кроме трусов, из которых то и дело вываливалось его «хозяйство», и ремня на «Кузнечике» никогда ничего надето не было.
        В такой униформе мой приятель проходил много лет, вплоть до поступления в техникум железнодорожного транспорта.
        На улице не раз делали ему замечание, мол, в твоем-то возрасте не прилично греметь на людях мохнатыми бубенцами, постыдись, прикрой срам… Но Берендееву, как он сам признавался, «все было по барабану».
        Его бабушка, приветливая старушка, уже не знала, куда глаза прятать от соседей, которые укоряли ее за плохое воспитание внука. Эрика, впрочем, и это ничуть не волновало, он проявлял какое-то непонятное ослиное упрямство.
        В один прекрасный день наш акселерат зашел зачем-то ко мне. Меня дома не было, а отец дал ему тогда от ворот поворот.
      - Ты, мишигене, - сказал мой родитель «Берендею»-, если еще раз посмеешь в таком виде сюда явиться, без трусов, в одном ремне, домой пойдешь!
        Эрька, смысл отцовской речи уловил, но все же, для полноты ощущений, хотел уяснить, что такое мишигине. С этим вопросом он обратился ко мне, а я, естественно, к своему отцу. Тот растолковал, что мишигине, в переводе с идиш, дурачок или сумасшедший.
        У меня язык не повернулся сказать «Кузнечику» правду, пожалел дружка. Перевел специально для него: «мишигине» - это чудик». Приятелю больше понравилось «чУдный». Впрочем, пусть будет чУдный, если уж ему так хочется, но с тех пор он стал для меня именно «мишигине».
        Надо сказать, что Эрик, кроме странной униформы, выделялся еще и удивительно жизнерадостным характером. Его рот всегда был растянут в улыбке. Никто и никогда не видел «Кузнечика» унылым.
        И нам, соседским пацанам, «Берендей» постоянно давал повод для того, чтобы позубоскалить… над его чудачествами.
        То он громогласно заявлял, что намерен к столетию Ленина сто раз оббежать по кольцевой дороге Ташкент. То на спор просил поставить ему на живот двухпудовую гирю, чтобы показать, какой железный пресс накачал. Но спор бедолага проиграл, пресс его подвел - «Мишигине» благополучно обделался на глазах многочисленных свидетелей.
        Как-то, уже будучи студентом железнодорожного техникума, появился он с загипсованной шеей.
      - Был на практике в депо, дали задание перенести кусок рельса на другой участок, - объяснял приятель очередное ЧП, которое с ним приключилось. – А тут навстречу идет такая красивая женщина, что глаз невозможно было оторвать. Я забыл обо всем на свете и… навернулся. Как результат – смещение шейных позвонков. Можно сказать, что еще легко отделался. Товарищ, с которым мы рельс несли, ключицу сломал.
       «Мишигине» всегда охотно рассказывал о своих происшествиях, которых у него был вагон и маленькая тележка. Но даже о них - с… улыбкой. Мол, вот такой я чУдный!
        Мы выросли, разбежались кто куда… Мне Эрик таким и запомнился – нескладным чудаком с улыбкой от уха до уха.

        Потом вдруг встречаю его в военной форме, с погонами старшего прапорщика. Он тогда еще улыбался, правда, как-то устало.
         
        Через несколько лет я увидел Берендеева в трамвае, «Мишигине» работал кондуктором. Хмурый, злой, с нервным визгливым голосом он обилечивал пассажиров. Видно что-то в его жизни пошло наперекосяк.
        Хорошо, что к остановке   подъехали, я специально вышел раньше, даже не заплатив за проезд, лишь бы только не столкнуться с ним лицом к лицу. Эта встреча его не обрадовала бы.
        А вот когда он уже был вагоновожатым, то, заметив меня в салоне, как завопит в микрофон: «Миха-а-а-а!» Пассажиры аж вздрогнули! Обо мне и говорить нечего, ведь так меня звали только друзья детства.
        Не дожидаясь, пока я сориентируюсь кто кричит, «Мишигине», бросив свой «капитанский мостик», ринулся мне навстречу.
        Эмоций он никогда не сдерживал и тут остался верен себе – обнимал, гладил, ластился, только что не целовал.
        Я спросил тогда, почему он из армии ушел, и что заставило его в вагоновожатые податься.
      - Ищу себя, - как-то туманно ответил друг детства.
        Это был последний раз, когда я видел такого Эрика.

        Совсем другого «Мишигине» встретил я много лет спустя. От прежнего не осталось ничего, от слова совсем.
        Берендеев ездил теперь на служебном автомобиле с водителем. Увидав меня возле метро, Эрик вылез из машины и дождавшись, пока я буду проходить мимо, окликнул.
        Он закабанел, облысел, отрастил огромный тухес. Улыбка его стала похожа на гримасу людоеда, а глаза были, как у затравленного зверя.
        Я торопился по делам, а «Берендей» явно хотел поговорить. Чтобы культурно отвалить, мне пришлось схитрить.
      - Ты человек занятой, вон, водитель мотор даже не заглушил! Неудобно отрывать тебя от дел. Давай как-нибудь в другой раз встретимся, посидим-поболтаем.
        «Мишигине» успокоил меня.

       - Моя работа начинается тогда, когда ты уже седьмой сон будешь видеть. Так что не волнуйся -  дело терпит!
         Ну, тут уж я не выдержал, поинтересовался, что это за работа такая, которую по ночам делать надо. Любопытно ведь.
                - Да все очень просто, - пробасил   
                Эрик. – Работаю заместителем
                руководителя компании
                «Горспасстранс», командую
                трамваями и троллейбусами. 
                Приезжаю в депо ближе к ночи,
                когда водители
                выручку сдают. У кого
                плана нет, тех трясу что есть мочи.
                Могу даже вниз головой подержать
                на вытянутых руках, слава Богу сил
                хватает. А иных приходится так 
                к стенке прижать, что у них
                ребра хрустеть начинают.
                Сам был в их шкуре, знаю, кто,    
                где и сколько заначить может. У
                меня не пошалишь, я их, сук, сразу
                в бараний рог скручу!
                Кто хоть раз обмануть
                пытался, тех трясу ежедневно,
                даже если план выполняют,    
                требую перевыполнения. Только
                так! Иначе мне и моему  начальнику премии не
                видать!А мы денежки любим! Гы-гы-гы!
          
                Заметив, что я поморщился, «Берендей» тут же среагировал.
                - Ты, смотрю, как был    
                чистоплюем, так им и остался.
                Пора бы уж, Миха,
                повзрослеть! Жизнь ведь она такая:
                либо ты, либо тебя. Гы-гы-гы!
                Я поинтересовался, нашел ли он себя.
                - А разве не видно?! – важно ответил «Мишигине».
       Мне сразу почему-то пришел на память афоризм Григория Хайта: «Секрет успеха в жизни связан с честностью и порядочностью. Если у вас нет этих качеств – успех гарантирован».
       Не могу объяснить, как у меня состыковались эти слова и образ Эрика, но ведь состыковал же я их как-то!  Интуитивно, наверное.
       
       Прошло еще какое-то время и вдруг «Берендей» сам приехал ко мне.
     - Нет ли у тебя знакомых, кто мог бы за меня похлопотать? – спросил он с порога. – Голозадые из трамвайного депо пожаловались, будто бы я с ними грубо обращаюсь, и …теперь я не у дел.
        Хлопотать я не стал и потерял «Мишигине» надолго. Но, как оказалось, не навсегда.
               
        На сей раз Эрик пришел ко мне… сияя, как медный таз.
        Теперь он представился адвокатом тех самых вагоновожатых, которых сам же терроризировал, когда они план по выручке не выполняли.
      - И у тебя есть лицензия на адвокатскую деятельность? – спросил я.
        Конечно, это был не самый главный вопрос, который меня тогда интересовал.

        Пока «Мишигине» нес чепуху про свой богатый жизненный опыт, я пытался разгадать, чего ради он так быстро «переобулся».
        Но тут вдруг сам «адвокат» закончил свою тираду словами: «Жить ведь как-то надо. Не в кондукторы же мне идти!»
         Он и в детстве был многословен, и сейчас не надо было из него ничего тянуть, балаболил не останавливаясь. Это, пожалуй, единственное, что напоминало мне прежнего Эрика.

                - Я ведь прекрасно знаю, на каких   
                струнах можно играть у работяг,
                которых постоянно обманывают, и   
                у начальства, - продолжал трендеть   
                друг детства. - Бывал в шкуре и тех,
                и этих.  Поэтому теперь подвизался   
                в качестве посредника между
                ними. И обиженного успокою -
                вырву для него подачку, и
                обидчиков - они малой денежкой
                откупятся. Ведь начальству важно,
                чтоб сор из избы не выносили, то
                есть до суда дело не доходило.
                А сам я и с той, и с этой стороны   
                что-нибудь да поимею. На жизнь
                хватает! Гы-гы-гы!
                Небось завидуешь мне? То-то!   
                Надо голову на
                плечах иметь,а не тухес, и шевелить мозгами.
                Меня за глаза работяги
                хитрожопым кличут. Я не   
                обижаюсь, даже горжусь. Такое
                прозвище заслужить надо!

         Пока «Мишигине» откровенничал, я ломал голову, зачем он теперь-то явился, что на сей раз ему от меня надо. Понятно же, что не просто так друг детства в гости заглянул.
         А «Берендей» тем временем продолжал бахвалиться.
                - У меня дома все стены увешаны
                плазменными панелями с диагональю
                под два метра, смотри-не хочу. В
                каждом углу по холодильнику
                «Atlant», выше меня ростом. Две
                японские стиральные машины
                автомат…
                - Что, такая большая семья? –
                удивился я.
                - С женой давно разбежались, у
                дочек свои дети подрастают, им не 
                до меня… При разводе вырвал   
                для себя однокомнатную
                хоромину на одиннадцатом
                этаже, там вдвоем с
                бультерьером «Бусей» и кукуем. А
                мне больше никто и не нужен.
                Женщин и нищебродов я презираю…
          Видимо спохватившись, что брякнул лишнее, Эрик тут же подкорректировал сам себя.
                - Но квартира очень хорошая. Зала
                квадратов тридцать, не меньше.
                Мне с «Бусей» за глаза хватает.
                Сожительницу свою я, когда ухожу по
                делам, на лестничную площадку
                выставляю. Пусть на цепи сидит, мое
                богатство стережет.
                Соседи, правда,
                недовольны, уж больно вид у «Буси»
                страшный. Но я положил на всех свой
                большой прибор! Это даже хорошо,
                что боятся, никто к двери не
                подойдет!
          
           Да-а, удивил так удивил! Один живет, а, если не врет, забил комнату, будто склад какой. Ну, зачем, спрашивается, одному человеку четыре телевизора и четыре холодильника! Да даже если и врет, то зачем! Наверное, считает это престижным. Больше-то похвалиться нечем!
           Вдруг «Мишигине» вскочил, как подорванный, сказал, что «некогда, впереди ждут большие дела».
         - И чего приходил? – недоумевал я.- Неужели лишь затем, чтобы похвастать своей бытовой техникой?!
          
           Удивительная все же штука - жизнь! Был Эрик жизнерадостный чудак, а стал хитрожопый циник, которому «все по барабану».
           А скорее всего он еще с детства таким был, когда «клал на всех». Просто раньше у него прибор был поменьше, не так сильно выпирал. 
           Впрочем, как говорят в народе, на каждую хитрую гайку найдется болт с резьбой.