Как приманить вертолёт

Если кто-то вдруг подумает, что в название здесь вкралась досадная опечатка, или же, того пуще, речь пойдёт об иной реальности – смею вас уверить, что всё далеко не так, и при определённых условиях вертолёт – это, безусловно, гениальное изобретение человеческого разума, приобретает иные, весьма трудно объяснимые свойства и качества.

Под определёнными условиями здесь следует понимать изрядную удалённость от мест обитания человеков разумных, попросту говоря, людей, в число коих попадаем и мы с вами, уважаемый читатель.

В этих условиях совершенно недостаточными оказываются заказ спецрейса в аэропорту, где всегда гнездятся эти удивительные представители отряда винтокрылых, частичная предоплата предстоящего полёта и обязательная договорённость с «главлетуном» аэропорта о сугубой необходимости выполнения спецрейса в оговоренную в заказе дату.

Это относится, безусловно, только к выполнению «обратного» рейса.

Словом всё то, что может считаться необходимым, но отнюдь не достаточным условием для того, чтобы в означенное время увидеть эту удивительную, но своенравную птицу в условиях дикой природы.

Для полного же успеха такого предприятия вдобавок ко всему вышеперечисленному необходимо ещё выполнить древний обряд «приманивания», иначе, ждать винтокрыла можно долго и безуспешно.

Я не стану вдаваться в бесплодные умствования по поводу причин этого удивительного явления и просто поведаю одну историю, приключившуюся на реке Маймеча, правом притоке реки Хета, впадающей в реку Хатанга, и каковая, соответственно, впадает в Северный Ледовитый океан.

Итак, отряд Геологического института АН СССР, состоявший из трёх сотрудников: начальника Андрея, поварихи Любки, просившей называть её только так, не иначе, и коллектора (меня), заканчивал свой полевой сезон.

Мы сплавлялись на лодках к оговоренному ранее с вертолётчиками месту, откуда нас эти самые вертолётчики должны были переместить по воздуху в посёлок Хатанга, а оттуда уже регулярный рейс Аэрофлота доставил бы нас в Москву.

Всё шло почти в полном соответствии с планом, за одним маленьким исключением – у нас категорически заканчивались продукты.

Мы, как могли, старались разнообразить свой стол рыбой, преимущественно хариусом и гольцами, однако рыба без хлеба быстро приедается, нельзя сказать, что нас поджидал голод, но запасов наших хватало в обрез.

Сплав же наш проходил на двух спасательных надувных лодках, своим происхождением обязанных Военно-морской авиации СССР.

А тут ещё приключилась досадная оплошность: при размещении продуктов в лодке, что входило в обязанности поварихи, она уложила их на самое дно. Всё было упаковано в полиэтиленовые и брезентовые мешки, и ничто не предвещало никаких осложнений.

У начальника отряда, Андрея, это было первое самостоятельное поле и первый сплав, поэтому на первой лодке, частично загруженной образцами, частично – нашим имуществом, шёл я, как имевший уже немалый опыт сплава.

А на второй лодке шли Андрей и повариха Любка, там же помещалось всё её поварское хозяйство, часть образцов, палатка, их спальники, ну, и кое-что по мелочам.

Но на одном из перекатов вторую лодку развернуло, и она бортом черпнула воды. Как выяснилось вечером, черпнула немало. Однако на перекате было совсем не до того, тем более, что перекаты шли друг за другом, каскадом.

Вот оттого только вечером и выяснилось, что в воде оказались все наши запасы лапши и сахарного песка. Если сахар просто слегка подмок и отсырел, то лапша превратилась в однородную липкую массу, которую мы не без сожаления отправили в реку на корм рыбам, возмещая тем самым наносимый нами ущерб их поголовью.

Кроме лапши из всех продуктов оставались рис с кукурузой, упакованными каждый продукт в полиэтиленовый пакет и в общий брезентовый мешок.

Но в суете на перекате кто-то наступил на этот мешок, и его содержимое перемешалось. Короче, вечером на ужин у нас была кукурузно-рисовая каша и солёный хариус.

Не сказать, что эта каша из получившейся «пищевой смеси» по своим вкусовым качествам превосходила «одинарные» каши, сваренные из тех же компонентов, но по отдельности.

Весь следующий день мы сушили всё, что подмокло во второй лодке. А Любку Андрей посадил разделять на исходные фракции рис с кукурузой, поскольку получившаяся смесь вызывала у всех отвращение своим вкусом. И дело у Любки шло туго.

Разложив подмокшее имущество сушиться на солнышке, мы с Андреем присоединились к этому «занятию Золушки», поскольку её будущее виделось весьма печальным. Дело всё равно шло плохо, но у меня появилась идея.

Сняв с последней пачки сахара-рафинада крышку, я навертел в ней шилом от ножа дырок и, подобрав размер отверстий, сильно ускорил разделение «пищевой смеси» на компоненты.

По достоинству оценив это технологическое новшество, Андрей отправился ловить хариуса, а мы с Любкой продолжили сепарацию и через пару-тройку часов вернули продукты в исходное состояние.

Нам предстояла ещё примерно неделя сплава, и Любка начала экономить продукты и варить на завтрак и ужин по полторы деревянных ложки риса или кукурузы на каждого.

Не сказать, что это могло грозить нам ожирением, скорее, даже наоборот. Впереди неявно начинал маячить голод.

На шестой день мы заметили палатки на правом берегу Маймечи. Причалили.

Оказалось, что это геологи из Хатанги, числом пятеро, ожидающие свой борт.

Чтобы не скучать, решили ждать вместе. Тем более, что вертолётчики часто объединяли попутные спецрейсы, чтобы «по два раза не вставать», получая при этом полную плату с каждого и экономию топлива для своих маленьких удовольствий.

Геологи так же, как и мы, сидели «на подсосе», считай впроголодь. Но у них оставалась только гречка, и мы решили объединить наши скудные запасы.

На завтрак и ужин приходилась кружка разваренной крупы на всех, и крупы поварихи чередовали. А, вот, хариус не ловился никак.

И в обед (по совершенно свободному графику) можно было бродить по окружающим  лагерь кустам красной смородины, усыпанным крупными зрелыми ягодами и пытаться утолить ими голод.

Получалось, правда, плохо, поскольку ягоды, изобиловавшие витамином С, лишь ускоряли обмен веществ в организме и усиливали сосущее чувство голода.

После трёх дней бесплодного ожидания «вертушки» я за завтраком сделал предложение, основанное и на моём личном опыте, и на опыте геологов, с которыми мне довелось сплавляться прежде.

Суть его заключалась в том, чтобы «приманить» вертолёт, как бы странно это ни звучало. Для этого следовало заняться любой деятельностью, не предусматривающей быстрого её завершения.

Можно было затеять большую стирку, например, или баню, или в маршрут уйти, наконец. Парни все оказались молодые и недоверчивые, но всё же решили попробовать – «чем чёрт не шутит»…

«Баню» отвергли сразу, не имея никакого желания вылетать из банной палатки «нагишом», лишаясь законного удовольствия, и, к тому же, обрекая себя на неизбежный позор.

Решили обойтись просто стиркой, Андрей со вторым геологом отправились в псевдомаршрут, а я ушёл на другой берег Маймечи ловить рыбу, отойдя от лагеря примерно на километр.

И тут у меня пошёл хариус. Я уже выудил  пять полукилограммовых рыбин, когда послышался гул вертолёта, заходящего на посадку.

Пришлось быстро сворачивать рыбную ловлю и поспешать в лагерь. Там уже вовсю кипела бурная деятельность.

Геологи метались по лагерю, собирая развешанные на палаточных растяжках свежевыстиранные мокрые вкладыши и всё остальное, что успели постирать, сворачивали палатки и спальники, быстро упаковывая их.

К концу этого веселья подоспели и Андрей с геологом, всерьёз увлёкшиеся своим псевдомаршрутом, превратившимся по ходу дела в маршрут вполне реальный.

И при этом нас всё время подгоняли летуны, которым совсем не улыбалось ждать нас в окружении вполне обычных здесь комаров, однако сменившие свой гнев от нашей неготовности к погрузке на милость, получив подношение из свежевыловленных хариусов.

Никто им, естественно, не стал рассказывать, что вся эта суматоха затевалась исключительно для «приманивания» вертолёта.

А испытанное временем средство снова сработало как надо, о чём мне с удивлением сообщили на борту вертолёта попутчики.

2024