Детство. Ощущения детства. Зима

Вечер. Вчера с дедом ты ходил к реке рубить ивняк на лозу. Выбирали тонкие и длинные прутья. Не любил ты их, эти прутья. Ими тебя бабушка била по пяткам, гнав летом из-под кручи, куда ты убежал с взрослыми ребятами купаться.
- Утонешь, пострел. А мне отвечать! Вот я тебе!
Дело прошлое, а вчера, проваливаясь в сугробах, еле дотащили на санках большую охапку этих, злосчастных для тебя, прутьев. Сейчас они у печки. Отходят от мороза. Дед сидит на своём топчане, перетянутом сверху широкими кожаными ремнями.
- Ну, что внучок? Смотри и запоминай, как это делается, - говорит дед, начиная плести маленькую квадратную корзинку. Это по ходатайству твоей крёстной, дочери деда, вы получили заказ от совхоза.  Им надо готовиться к уборке клубники, которая уже второй год посажена на другом берегу речки, в небольшой ложбине. Готовь сани летом, а телегу зимой. Вот наши будущие корзины и есть та «телега». А деду приработок, а мне обещанные кофейные подушечки. За дело! Долго у тебя ни чего не получается. Дед терпелив, поправляет и исправляет твои огрехи. Хвалит, когда что-то получается. Получилось! Неказистая корзина получилась у тебя к концу вечера, перед сном.
- Да. Хорошо. Только оставим эту корзину себе на память. Матери на Новый год покажешь, когда она приедет.
Убрав корзину, ложитесь спать. А за окном разыгралась метель. Как хорошо в такую погоду спалось в натопленном доме!  Проснулся ты днём. За окном почти полуденное яркое солнце и снега у дома по самые окна. В сенях ворчат дедушка с бабушкой, открыв наружную дверь и отбрасывая снег  от входа во двор. С улицы дядя Саша Побединский отгребает тоже от вашего входа снег. Откопались. Под полатями, на которых ты спал вместе с бабушкой, блеют овца с ягнёнком, которых зимой, в стужу, забирали из катуха (помещенье на скотном дворе для овец) в дом. Есть просят! С полатьев спрыгиваешь на сундук, а затем на выскребленный ножом и помытый чистый не крашеный пол. На подоконнике, отбросив чистое полотенце, находишь буханку чёрного хлеба. Отламываешь кусок и кормишь овцу с ягнёнком. Они, прихватывая губами твои пальцы, его съедают. Наскоро попив чаю с краюхой уже серого хлеба, намазанного вареньем, надев валенки и пальтишко, бежишь на улицу. А там!! Сугроб на дороге намело выше крыши. Но вот дела, дальше дорога чистая и только вдали виден почти такой же сугроб. А вот около домов и в глухих проулках снега предостаточно. А где же друзья? Обидно – нет. С кем играть? Романок выручит. Бодро шагаешь по чистой части дороги в сторону дома Кольки. А вот и он. Бежит по снегу босой в одной рубашке от дома своей бабки, бабы Маши.
- Ах, шалопай, бедокурник несчастный! Я тебе покажу как ….
Что  хотела показать бабка своему внуку, ты  не помнишь. Помнишь только хворостинку в руках бабы Маши, всеми вами, детворой, не любимую лозу из ивняка. Колька убежал домой, закрылся, бабку не пускает.
- Ну, погоди! Придёт отец, он тебе всыплет ремня. И я приду, добавлю. Ишь, что удумал, сорви - голова!
Долго чертыхалась и ворчала баба Маша, идя к себе домой. Не повезло тебе в этот раз с играми. Скучно. А тут возница на санях показался. Едет себе не спешно. Дай прокачусь, - думаешь ты и смело впрыгиваешь в сани. Возница тебя не замечает – тёплый тулуп с поднятым воротником отгородил от него весь окружающий мир. В горку он лошадь погоняет кнутом, - Но!! Пошла, милая! Под горку лошадь пошла рысью. Тебе пора сходить, а возница, знай себе, погоняет лошадь, да ещё и присвистывает. Она уже перешла в галоп, и прыгать уже тебе боязно. А ладно, прокачусь дальше,-  считаешь ты, - всё равно когда-то он остановится, потом дойду пешком. Но путь оказался долгий. Остановились у дома, где во всю играла гармошка, и слышался притоп пляски. На небе показались первые звёзды. Дай погреюсь,- решаешь ты, заходя в чужой, но такой праздничный дом.
- Что стоишь, малец, иди в другую половину, пирогов отведай.
Кто сказал, кто позвал – не вижу, но иду и получаю пироги, ещё что-то вкусненькое. Разомлел, пальто давно лежит на табурете. Кругом ходят люди, пляшут, поют песни. А ты прикорнул у печки.
- Вот он, пропащая ваша душа, - сквозь дрёму слышишь ты и чувствуешь знакомый запах своей бабки.
- Точно, он, шалопай несчастный! Сейчас я ему покажу!
- Тихо, Агаповна, не буди мальца. Сейчас мы вас до места доставим.
И одели, и доставили. Только ты ни чего этого в сознании не отметил, только плыл ты во сне по плавным сугробам под причитания своей бабушки. Сон, дивный сон тебе тогда снился.
А ещё был привкус крови от примёрзшего к полозьям санок языка, который испытали многие из нас. Чаще это происходило по наущению взрослых ребят:
- Лизни полоз санок. Знаешь как вкусно. Точно лучше сосульки.
 И лизали, и мычали потом, и отцепляли язык иногда с кровью, отогретый дыханием друзей. Если бы не дружба, то одному из нас от этой шутки точно бы не поздоровилось. Но тогда это была случайность.
У деда был большой самокат для зимы – изогнутая в поперечном и продольном направлениях катанка диаметром 2-3 сантиметра, который верой и правдой служил ещё моим тёткам и дядькам. Получившиеся два длинных полоза, опиравшихся на землю, позволяли встать на них пятерым мальцам, а изогнутая передняя дуга служила и опорой и рулём. Для такого самоката маленькие горки не годились. Поэтому мы выбирали пологий спуск в сторону речки на противоположном от деревни её берегу. Снега там было мало (сдувался ветрами любого направления), но достаточно для хорошего скольжения. Забравшись на его вершину, наш путь до реки  был до полукилометра.  В тот день мы делали уже не первый спуск. Устали тащить громадину самоката на вершину холма. Расслабились. Эти два обстоятельства видно и сыграли свою роль в том, что мы завалились на бок на этом самокате почти у самой реки. Встаём, а один из нас мычит и никак не может подняться. Присмотрелись и видим его язык примёрзшим к полозу самоката. Сначала посмеялись, а потом кое как согласовав свои действия, подняв вместе с самокатом бедолагу, двинулись в сторону речки.  Труднее всего было подняться хоть и не на крутой, но всё же подъём около брода. Мычания нашего товарища здесь были особо сильными и жалостливыми. Дошли до дома Серёжи Першукова, что вторым порядком расположился на Ярзах от основной деревни. А там уж его мама, тётя Зина, тёплой водой освободила нашего друга от полоза самоката.
Были и крепости из снега с их особым сырым зимним запахом, аромат мандаринов в маминой городской коммунальной квартире, игра в семью с соседскими девчонками под круглым столом с опущенной до пола скатертью в Новый год, а затем игра уже с дедом, в деревне, на печке, по поводу принятия ванны.
- Кричи, дед! Вода горячая! - требуешь ты, вороша дедовы жёсткие волосы и «поливая» его из его же шапки этой «горячей водой». Зима детства она горячий имела вкус.