Последняя песня цикады

В тот день вечер добрался до Хонсю гораздо быстрее обычного. Солнце незаметно уплыло за горизонт, а небо постепенно пестрело звёздами. Дул тёплый ветер, в порывах которого ощущалась горечь наступающей осени, неся с собой запах пыли, гниющей древесины и дыма; сезон Риссю подходил к своей середине. Играла обыденная сумеречная песня со стрекотом цикад и шелестом листвы, изредка нарушаемая шумами проходящего по садам патруля.

Несколько раз Мицуки содрогалась от громких гортанных голосов, но быстро проваливалась обратно в дремоту. Будить её с наступлением темноты служанки не стали – не было нужды тревожить утомлённую госпожу. Она часто засыпала на своём балкончике, обложившись османскими подушками. От того, привыкшая к излишней мягкости, с большим трудом вставала на рассвете.

Но в этот раз пробудилась глубокой ночью. Причиной тому стал утробный вой выпей, что прятались в густых зарослях огибающего замок рва. Привычная к подобным концертам, Мицуки лениво размяла затёкшую шею. Полная луна заливала балкон зеленоватым светом, проходящим через полупрозрачные прикрытые ставни. Бумажный фонарь давно погас и медленно покачивался на ветру.

Сонный взгляд упал на полупустые корзины с сосновыми ветвями, стеблями бамбука и различными цветами: весь день делала икебаны. Готовые вазы слуги унесли, остались несколько пустых и одна незаконченная.

От мысли, что отца, несомненно, порадуют украшенные к его приезду залы, девушка не смогла сдержать улыбки. Однако в тот же миг стало грустно от того, как стремительно в скором времени изменится её жизнь. В душе начали подыматься противоречивые чувства. Они смешивались, разбиваясь друг о друга как бушующие в море волны.

Подобное накатывало каждый раз, стоило только задуматься о предстоящем замужестве. Страх перед неизвестностью и нежелание к тому исходу душили. И чувствуя недостаток воздуха в груди, Мицуки, порывисто расправив тяжелое многослойное кимоно, поднялась и поспешила к раскрытым окнам. Высунувшись наружу, глубоко вдохнула, прикрыла глаза и прислушалась к пению цикад.
Это успокаивало.

Болезненная тяжесть под сердцем постепенно угасала. Возникла робкая надежда на то, что произойдёт чудо, и её дальнейшая судьба окажется совсем другой. А может, не только её? Вдруг Югири Окада не будет сослан на какой-нибудь захолустный отрезанный от всего мира остров? Вероятно ли спасти две души или придётся кем-то жертвовать?

Девушка решительно выбросила из головы мальчика со странным именем. Они не пересекутся впредь. Жизнь госпожи неразрывно связана с другим, кому обещана ещё с рождения. Всем же прочим не оставалось места на её жизненном пути. И дальше унылого прозябания в столице с будущим мужем ждать не следовало. Ничто не могло разрушить этого союза. Разве только смерть или сами боги.

Обреченный вздох ярко описал эмоции. Мицуки с тоской оглядела округу: впереди темнели полосы каменных стен и изогнутые крыши ягур, в окнах которых горел тусклый свет. За пределами замка где-то там вдали возвышалась Фудзияма. Она сливалась со мраком, и только белоснежная вершина парила в воздухе, словно парус в ночном море. Так хотелось уплыть на том чудесном корабле так далеко, как только…

Грёзы оборвало жужжание. На деревянную раму, гремя хитиновыми крыльями, опустилась цикада. Девушка дёрнулась, закрываясь рукой, а насекомое взлетело, устраиваясь на её тонких пальцах. Цепкие лапки впились в кожу, неприятно щекоча. Испуг прошёл так же мгновенно, как появился, и юная госпожа обеспокоенно спросила:

–Ох, откуда ты взялась, маленькая? – она склонила голову вниз, оглядывая двор с высоты, но объяснений не нашла.

Цикада звонко застрекотала, словно отвечая на своём языке. А та слушала с улыбкой, словно прекрасно её понимала. И вспомнив стихи своего старого милого друга, тихо произнесла:   

–О цикада, не плачь! Нет любви без разлуки даже для звёзд в небесах…

Она подняла руку, заслоняя насекомым луну. Полупрозрачные крылья заискрились, как и чёрные глазки. Внутри расцвела искренняя радость, детская и столь лёгкая, пьянящая. Хотелось громко рассмеяться и кружиться без остановки, но Мицуки продолжала недвижно стоять, любуясь своим ночным гостем, пока краем глаза не заметила проплывшее внизу белое пятно.

Вблизи, в саду по каменистой тропе шла женщина. В белом нагадзюбане босиком она несла в своих руках букет из ветвей камелии. С губ упал судорожный выдох. Девушка её не знала. Задней мыслью можно было бы принять за служанку, что по приказу своих хозяев вышла в сад за цветами. Но юная госпожа точно прежде не видела даму в белом, да и в их садах камелии не росли. Цикада тем временем ползала по пальцам, не прекращая беспокойного жужжания, но внимание Мицуки всецело приковано к незнакомке.

Плавная изящная походка. Длинные волосы отливали серебром, подобно седине мудрых старцев. Внимательно прислушавшись, удалось различить мелодичный голос. Она что-то напевала себе под нос. Загадочная и пленительная, навевающая непомерную тоску. Очаровывающая. Тем не менее девушка не могла проигнорировать нахождение посторонних на землях замка.

–Госпожа?! – голос редко звучал так звонко и твёрдо, но иначе её бы не расслышали, – Как вы попали сюда?! – лучшего вопроса не придумала, но и времени оставалось мало. Женщина вот-вот скрылась бы в тени деревьев и ушла из поля зрения. – Вы прибыли сегодня вечером?!

Казалось, она не услышала, ведь продолжала свой путь. Однако после последнего вопроса оглянулась, подняв голову вверх. С такого расстояния лица в деталях не разглядеть, но Мицуки видела, как открывался рот незнакомки. Она продолжала петь. Только теперь голос зазвучал громче, и слова стали различимы.

–Прощай, любимый край. Прощай, моя свобода. Много горя впереди. Но мне известно, чем всё кончится.

–Ч-что… – девушка ненароком глянула через плечо.

Будто кто-то стоял прямо за ней, но там было пусто, а песня продолжалась:

–Я ухожу из этого мира, мой прекрасный остров. Скорее, скорее к небесам. Ну зачем мне эта жизнь? Я стану свободной – прощай навсегда. Может быть, ты сейчас видишь меня последний раз? А теперь я уйду, и не жаль.

Просочившееся ручейком понимание, вскоре обрушилось на тело огромным цунами. Мицуки задрожала, уловив параллели. В глазах заблестели слёзы. Схватившись свободной рукой за раму, она тихо спросила:

–Что же случилось такого в вашей жизни? Неужели ничего исправить нельзя?

Женщина отвернулась и проплыла вперёд, скрываясь за деревьями. В ушах же прозвучали последние строки:

–Солнечные лучи обещали мне море и запах цветов. Как только свет прольёт первую волну, я исчезну. Не плачь обо мне, маленькая девочка. У меня есть своя песня, которая, я знаю, приведёт к вратам смерти. Но не плачь и о себе. Пусть будет лёгким твой путь к спасению.

–Постойте…

Девушка поддалась вперёд, раздумывая, стоит ли спустится в сад и догнать незнакомку. Её терзали сомнения. Вряд ли то был человек. Заблудшая душа или ёкай. В таком случае, идти за ней не следовало.

Крик цикады вывел из размышлений, и придя в чувства, Мицуки ощутила жжение. Тонкие царапины темнели на бледной коже. Их оставляло нервное насекомое, чем будто пыталось достучаться. Может, что-то сообщить?

–Что такое, друг мой? – повернула руку, и жучок, следуя движению, перекочевал на ладонь. – Ты тоже хочешь спе…?

Не успела госпожа договорить, как мимо пролетело что-то чёрное. Она инстинктивно сжала руку в кулак. Хруст. Пальцы снова обожгло. Высунувшись из окна, но никого не увидев, подумалось:

–«Должно быть, летучая мышь.»

Мицуки опустила взгляд на разжатую ладонь. Маленькое существо тихо потрескивало, на последнем издыхании дёргая чёрными лапками.



Увы, в руке моей,
Слабея неприметно,
Погас мой светлячок.