Ковёр, который хотел жить

ОТ АВТОРА.

Добрый всем день!
Сперва я думала: это мистика –  в «Лаборатории фантастики» перечислено несколько моих рассказов из далёких дней прошлого века. В своё время они никак не вписывались в доблестный социалистический реализм и постепенно стёрлись из моей памяти.
Я думала, что никогда их из стола не вынимала, разве что на дачный чердак – и никаких следов не осталось. Ну, было что-то, отчего народ слегка вздрагивал…

Невероятные фанаты из «Лаборатории фантастики» отыскали «Автомат, который любил людей» в «Крокодиле» за 1980 год, «Ковёр, который хотел жить» в сборничке уральских авторов. Спасибо им огромное – нежданно вернули мне нечто из моей молодости.
Предлагаю рассказы вашему вниманию. Летом продолжу поиски, теперь уже на дачном чердаке.

                КОВЁР, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ ЖИТЬ

Я не очень удивился, когда выиграл в лотерею – с каждым может случиться. А вот то, что выигрыш принесли мне домой и вручили вежливо, показалось мне необычным.
«Ковёр ручной работы, – прочитал я, – два на три метра. Вложена душа мастера Петренко». Новое веянье, – улыбнулся я, – кто работает с душой, а кто – со Знаком качества.

Ковёр был красивым. Цветущая лесная полянка. Цветы как живые. Ни одного не знаю по названию. Я могу отличить розу от гвоздики, но в лесах они не растут. Хотел было купить ещё несколько счастливых билетов в том киоске, но не нашёл его следов. Было похоже, что он и не существовал вовсе. На месте киоска раскинулась цветущая клумба.

Ночью я проснулся от сильного запаха: густой настоянный аромат цветов. Наверное, духи разлили, – подумал я спросонок и пошёл открывать форточку. От лёгкого ветерка цветы на ковре зашевелились, и стало  отчётливо заметно, что они живые.
Я не удержался, сорвал пару белых пушистых соцветий, дышащих мёдом до того, что хоть чаем запивай, и поставил в стакан с водой.

Моя жена всегда на ночь берёт в спальню стакан. Когда-то ей снился один и тот же сон: она подходит к источнику счастья и никак не может напиться – нет посуды под рукой. А ей так хотелось почувствовать себя счастливой, хотя бы во сне. Странная женщина, запрограммированная на условности. Неужели нельзя напиться из пригоршни? В общем, когда она догадалась брать с собой стакан на ночь, этот сон ей перестал сниться. А я регулярно наливаю воду в стакан, может быть, напьётся невзначай и не поймёт, что из водопровода. Много ли человеку для счастья надо?

Утром я улыбнулся, вспомнив ночное видение. Приснится же такое. Но тут услышал голос жены:
– Дмитрий!
Я родился в те времена, когда в моде были Дмитрии, поэтому у нас в отделе их три. Есть даже Лжедмитрий, потому что по паспорту Пётр.
– Дмитрий! Ты что прожёг новый ковёр?
У меня хорошая жена. Она никогда не повышает голос, а только переключает свет своих глаз, как машина фары. Она идёт по жизни ровно, с дальним рассеянным светом, и только в предчувствии аварии внезапно, как из-за угла её глаза вспыхивают ярким ближним светом, и я явственно вижу это почти механическое переключение. Там, в глубине, срабатывает маленький рычажок – зрачки становятся невыносимо большими, а свет пронзительно слепящ. Это значит – опасность рядом. Мне только странно: почему она на поворотах не подмигивает соответствующим глазом?

Жена стояла у ковра и слепила фарами.
– Где ты видишь следы огня? – спросил я.
Сорванные ночью цветы всё ещё стояли в стакане, поэтому, естественно, на ковре их не было. Вместо них просвечивало ровное мягкоковровое покрытие. И на нём уже начинала прорастать травка.
– Действительно, – сказала жена, – ковёр с дефектом.
Миновав опасный поворот, мы покатили дальше. Вдруг я услышал скрип тормозов. Жена  крутым виражом развернулась на полном ходу и подошла ко мне. Красивая модель жены последней марки. Она тоже увидела цветы живыми. От резкого движения плечи её обнажились, и я закрыл глаза. А что если у неё на плече отпечатан «Знак качества»?

Наш брак напоминал отличный приработавшийся механизм, удобную комфортабельную машину. Мы катили по гладкому шоссе. Колесо в колесо. Это тем более удивительно, что машина одна, а у каждого свой руль. Своё дело. Своя жизнь. Я знал, что никогда не выпаду из этого механизма, иначе просто перестанет существовать модель моего бытия. Но и в самые наши счастливые дни я почему-то остро ощущал запах машинного масла. Может, потому, что мою жену зовут, как машину – Лада.

И вот сейчас у нашего ковра мы как будто сделали непредвиденную стоянку. Действительно, нельзя же мчаться по такой красоте. Не дикари, в самом деле.
Случалось, мы и раньше выезжали на природу и вносили в свою жизнь большую суету. Эти вечные дорожные проблемы: в чём и на чём, кого и что, где и сколько. А здесь и ехать никуда не нужно – просто вернуться домой и войти в мир ковра.
Лада распустила сложное устройство из волос. Они оказались пшеничными, мягкими, длинными и хорошо вписались в пейзаж. Тишина волос, остановленное мгновение. Новые неизведанные чувства охватили меня. Что такое теплота и нежность, мы не знали в то время даже по словарю.

Утром мы проснулись от пения птиц. День жили в ожидании чуда. Было у этого ковра какое-то целительное, облагораживающее свойство. Я как будто останавливался изнутри и чувствовал, как миллиметр за миллиметром в меня входит спокойствие. Забывались неприятности, затягивались обиды, потому что казались мелкими, преходящими в сравнении с вечной красотой.
Как-то  раздалось характерное: «Жжж-ж-ж…». Дикая пчела.
– Ну, вот, – забеспокоилась жена, – теперь познаем все прелести лесной жизни. Волков нам только не хватает.
Я вдруг подумал, что жена давно не светила фарами, может, действительно, боится волков. Ну, это она напрасно – всё-таки на девятом этаже живём.

– Давай пчёл разведём, – предложил я.
И мы развели пчёл. Поначалу я думал: уж лучше бы крокодила. Закрыл в ванной – и всё.  Крокодилы по комнате не летают. Но потом пчёлы с нами свыклись, да и мы втянулись. Они требовали ухода – у нас в семье появились общие интересы.
Месяца через два ко мне подошел Дмитрий, который «лже».
– Новый, – говорит, – ты стал какой-то, изменился.
И тут я рассказал ему про ковёр. Он не удивился.

– Ничего странного. У меня вещи давно отбиваются от рук. Делают, что хотят. Каждая имеет свой характер. Взаимопроникновение неживой природы в живую и наоборот. Вот это, думаешь, что такое?! – он потрепал себя по колену.
– Брюки.
– Брюки?! – усмехнулся он, и выдавил на них чернила из авторучки. Чернила скользнули по штанам и тут же исчезли – превратились в ничто! Не осталось никаких следов! – Пять лет ношу – ни единого пятнышка. Стрелку из принципа каждый день разминаю – на утюге лежу, а она видел? – и он показал мне отлично отутюженную стрелку. – Рукав всей семьёй отдирали, хоть бы одна ниточка лопнула. А всё почему?
И он отогнул лацкан пиджака. На этикетке значилось: «Костюм ручной работы. Вложена душа мастера Чернова».

– Костюм – это даже удобно. А приёмник что вытворяет? У него, видите ли, любимая песня есть. На какой волне не поймает, сразу врубается и орёт во всю мочь. Среди ночи – тоже. Я не выдержал, кулаком шваркнул – в мелкие брызги разбил. Собрал я эти брызги, на помойку выкинул, а оно всё равно поёт. Да так, что я с закрытой форточкой слышу.
– Кто поёт?
– А почём я знаю. Да мне и неважно знать – меня интересует, как сменить пластинку. Ведь поёт оно свою любимую песню, не мою.
– Чем ты это объясняешь?

– Прогресс, старик – механизмы кругом, говорят – роботы наступают, виртуальный мир. Вторгся человек туда, сам не зная, куда. Но, видать, потребность делать добро в людях осталась. Неиспользованный запас. И неизвестно, куда его прорвёт. Вот их, мастеров, и прорвало…– При этих словах лицо моего собеседника стало загадочным. – И я не против. Но ты вкладывай свою душу так, чтобы мне приятно было. И мою не береди. Не за этим я в очереди стоял.

Придя домой, я внимательно осмотрел свой ковёр. Он достаточно подрос, цветы слегка завяли, а по всему полю появились первые жёлтые листья. «Лето кончилось, – догадался я, – сейчас начнётся  золотая осень, потом пойдут дожди, слякоть, затем белое и не очень чистое пятно на стене, означающее снег, и снова весенняя распутица».
– Нет, ребята, мы так не договаривались, – сказал я, обращаясь неизвестно к кому. – В конце-концов я выиграл ковёр 2 на 3 метра и ничего больше.
– А ковёр оказался всё-таки с дефектом, – вздохнула жена, она тоже увидела жёлтые листья, – давай сдадим его в комиссионный.

Несмотря на грустный мотив увядания, ковёр был всё ещё красив, и нам дали за него неплохие деньги. На них мы поехали в отпуск. За рулём сидел я, а машиной правила жена.