Там, на солнечной стороне

      А  к полудню засверкало всё сразу. Заблестело, засияло, засветилось. Ручьи, купола церквей, снег, лёд, сосульки, стёкла машин, не мытые ещё окна, словом, всё, что могло только отразить попавший на его поверхность солнечный луч. Да и никак невозможно было не отразить, потому что солнце светило так нестерпимо ярко в невообразимо ясной высоте февральского лазурного неба, будто извинялось за бесконечные пасмурные зимние дни, которые, казалось, никогда не кончатся. « Вы уж, люди добрые, не обессудьте. Я уж постараюсь, наверстаю». И сияло, сияло, сияло изо всех сил. И даже немножечко пригревало. До марта оставалось два дня.
      Но не все люди добрые могли оценить старания полуденного светила, потому что единственное, что не сияло в тот полдень, были лица прохожих. Вряд ли они освещались счастливыми улыбками, потому что были обращены к земле.Вернее, ко льду, который толстой, мраморной коркой покрывал тротуары. Люди шли неуклюже, медленно, маленькими шажками, стараясь наступать на жидко присыпанные тёмно-жёлтым песком места.Они боялись упасть.
    Кирилл тоже шёл не спеша. Но не потому,что боялся, а потому что в руках у него был  пластиковый стаканчик с горячим кофе, купленным в кофейне неподалёку.Стаканчик был маленький, и крышечка к нему не полагалась, поэтому, если прибавить шаг, то можно облиться. Обливаться не хотелось. Хотелось идти медленно, осторожно пить кофе и слушать извинения солнца. Времени для этого было достаточно, и молодой человек пребывал в прекрасном настроении, которое только может случиться в последние дни бесконечной, необыкновенно снежной зимы. Он радовался ароматному напитку, по крайней мере тридцати минутам свободного времени, удачно складывающемуся рабочему дню, огромным сугробам по обочинам дороги, которые прямо на глазах скукоживались,оседали, а тёмная кайма у их основания истончалась, превращаясь в изящное ледяное кружево. Радовался  тающим сосулькам, тому, что идти до машины, оставленной у районной администрации, придётся через старинный городской парк, который все по привычке называли «Городским садом». Если бы прохожие в этот момент подняли от земли глаза, они увидели бы улыбающегося Кирилла, высокого, тридцативосьмилетнего мужчину.  Солидного, свободного, в смысле ни разу не женатого, остроумного, образованного, довольно привлекательного мужчину в хорошей тёмно-синей куртке. Шапка осталась в машине, но солнце с высоты своей сразу заметило русую макушку и направило на неё свободный лучик, поэтому голове Кирилла было совсем не холодно,а очень даже приятно.От этого он улыбался ещё шире и ничего поделать с этим не мог.
Городской сад встретил его звонким теньканьем синиц, шоколадными голыми ветвями деревьев, огромными сугробами, пустыми ледяными тропинками, укрытыми на зиму аттракционами. И хорошо,что в горсаду людей было совсем мало. Пара пенсионерок с палками для скандинавской ходьбы да три мамочки с малышами. И тут такой здоровенный дядька идёт себе вальяжно по центральной аллее, время от времени прикладывается к стаканчику и блаженно улыбается, жмурясь на солнышке. Что обычно в этом случае думают? Во-от. Поэтому хорошо,что народу в горсаду было немного. Хотя Кириллу было совершенно безразлично, кто там что о нём подумает: он-то о них не думал. Ему даже захотелось остановиться, продлить удовольствие на  несколько минут.
   В трёх-четырёх метрах от чаши старинного фонтана случилась совершенно оттаявшая, почти сухая лавочка, и Кирилл уселся на неё, вытянув вперёд ноги, огляделся. Невысокая круглая чаша бывшего фонтана была до краёв наполнена снегом, и в нём барахтался карапуз лет пяти в ярком синем комбинезоне. Наблюдать за ним было настоящее удовольствие. Малыш валялся , переворачивался, делал «ангела», садился, раскидывал по сторонам пушистый, сверкающий на солнце снег и похоже был совершенно счастлив.
 Вскоре неподалёку обнаружилась и его мама. Она стояла на свободном от снега «пятачке» тротуара и разговаривала с кем-то по телефону.Стройная, эффектная, в бежевой куртке с большим воротником из светлого меха, в джинсах, высоких сапогах на каблуках - вот кому гололёд нипочём! - с непокрытой головой, ухоженная, из тех,что на одно лицо ( ну,вы поняли: с губами на пол-лица и ресницами на другую половину), мамочка не разделяла восторгов сына: она их просто не видела. Разговор был увлекательнее, и минут десять ребёнок был вне поля её зрения. Потом она всё-таки вспомнила,что пришла в парк не одна и беспокойно завертела по сторонам безупречно уложенной головой , не прекращая, впрочем, разговора. Увидев сына, она сунула телефон в карман куртки и, увязая в глубоком снегу, поспешила к малышу. Кирилл видел, как мать, грубо схватив  за капюшон, буквально выволокла сынишку из чаши и потащила к дорожке. Ребёнок ревел и сопротивлялся, но увы! вынужден был подчиниться. Когда они оказались рядом с сидящим на скамейке мужчиной, мамаша хмуро взглянула на него  и сказала: «Хрен ли ты лыбишься?» Сказала и поволокла ревущего пацана к главным воротам парка.
 И ничего не произошло. Солнце не померкло в небесах, даже улыбка не сразу исчезла с губ. Только резко смятый стаканчик чуть-чуть не долетел до урны, да  остатки кофе  выплеснулись на остатки снега, изобразив нечто затейливо-несуразное. Кирилл встал и быстро зашагал к выходу. Ему было неловко и неуютно на душе, словно он и в самом деле в чём-то виноват.
Сунув руку в карман куртки за ключами от машины,он обнаружил там вчетверо сложенный листок бумаги, достал его, и пока прогревал двигатель, развернул. Блин, да это же Ленка вчера вечером дала! Стесняясь, протянула, говоря : «Прочитай как-нибудь.Только не говори ничего, всё равно не понимаешь». Дело в том, что Ленка писала стихи. Кирилл и правда не мог их оценить. Какой из него знаток поэзии? Чувствовал только: хорошие стихи, добрые, душевные. А специалистам Елена свои творения не показывала, писала себе потихонечку в тетрадку, да лишь изредка ему давала почитать. И каждый раз: «Только не говори ничего!»
Мелким круглым ленкиным почерком на листке в клеточку было написано:

А на солнечной стороне
Поселилась весна вполне,
Растопила последний снег,
Мол, гляди веселей,человек!

А на солнечной стороне
И светлей, и теплей вдвойне,
Там сугробов в помине нет,
Бьёт в глаза ослепительный свет;

Там, на солнечной стороне
«Зайчик» в каждом играет окне,
Ручейки и ручьи там и тут,
Хохоча от лучей бегут;

А на солнечной стороне
Все людские улыбки в цене.
Здесь не ищут для счастья причин,
Не боятся невольных морщин;

И за это любя и дразня,
Солнце в щёчку целует меня,
Век хотелось ходить бы мне
Лишь по солнечной стороне.

Но у судеб,что нам даны,
Как у улиц, две стороны.
Пусть же будет приятно нам
По обеим идти сторонам.
 
« Во Ленка  даёт, » -  улыбаясь, думал Кирилл, выезжая на проезжую часть.