Деревянные пули. Анархисты в Рогачёвке

                Глава четвёртая
                Анархисты в Рогачёвке
       Все газеты трубили о триумфальной победе колчаковской власти над бандой Дрогошевского. Редакции были перегружены информацией о героических эпизодах борьбы белых офицеров над распоясавшимися красными смутьянами. Штабные хвастуны писали о том, как были разработаны и осуществлены стратегические планы борьбы с большевиками. Не удержался от соблазна опубликовать своё поучительное «воззвание к населению» и главнокомандующий японскими войсками в Амурской области генерал-майор Ямада. Состоятельные крестьяне, владельцы золотых приисков, хозяева промышленных предприятий, церковные служащие, лавочники и спекулянты вздохнули с облегчением – восстание подавлено. Беднота притихла, их лидеры попрятались по заимкам и охотничьим зимовьям в тайге - боялись показаться в деревнях. Областная власть приняла жёсткие меры - организовала карательные экспедиции. Бело-японские летучие отряды рассыпались по всей территории области, находили бунтарей и казнили, а тех, кто им помогал прятаться, подвергали публичной порке. На дорогах между деревнями и сёлами останавливали всех встречных мужчин.  Несмотря на мартовский холод, задержанных заставляли раздеваться догола, тщательно осматривали. Всех, у кого были обморожения или синяк на плече, подозревали в том, что они являются разбойниками. Подозреваемых нередко избивали до потери сознания и арестовывали до выяснения истины. Поэтому местные жители старались без особой необходимости не выезжать за пределы своих территорий, в том числе и крестьяне села Рогачёвка. Новости рогачёвцы узнавали через печатные издания, регулярно привозимые из Серебрянки. Из газет было ясно, что на амурских землях наведён порядок.  Эти хвалебные статьи пришлись по душе старосте местной религиозной общины. Он через день собирал прихожан в костёле и проводил обзорные чтения. И всё бы хорошо, да вот незадача, произошла череда событий, которые на долгое время запомнились деревенским. Началось это в конце марта, сразу же после очередного привоза в Рогачёвку почты. В тёплый весенний день состоятельные люди собрались в костёле и с удовольствием слушали старосту, который читал свежие сводки о победоносных боях японцев и Белой гвардии с разрозненными отрядами повстанцев. Тем временем беднота - все в один день - занялась выпечкой хлеба. Около одиннадцати часов дня на опушке со стороны просёлочной дороги, которая тянулась до Серебрянки, появились два всадника. Загадочные гости по улице Заречной доехали до небольшой покосившейся хибары, спешились и несколько минут беседовали с подвыпившим хозяином. О чём Коля Кучерявый разговаривал с вооружёнными людьми, точно никто не знает, но через час в деревню прибыл эскадрон повстанцев. Одетые в короткие овчинные полушубки, в белых папахах, вооружённые карабинами и казацкими шашками, они совершенно не походили на убегающую от японцев красную банду. Кавалерия проскакала c Заречной по навесному мосту через речку на улицу Центральную и полукольцом окружила костёл. Политинформация была прервана, все присутствующие приглашены на митинг. Дождавшись, когда все селяне выйдут из прихода, моложавый мужчина объявил:               
          - Граждане и товарищи, сейчас перед вами выступит командир революционного отряда трудового крестьянства и анархистов Фёдор Гаврилович Кошкин!
            В толпе прокатился гул. Подъехала повозка, запряжённая тройкой лошадей, устланная медвежьими шкурами. Из саней выскочил худощавый мужчина в поношенной фронтовой шинели с красным бантом на груди и с вдохновением произнёс:
           - Граждане, японцы и колчаковцы брешут по всей области, что наша доблестная крестьянская Армия разгромлена. Это бесстыжая ложь! Мы продолжаем бороться! Да здравствует Советская власть! Да здравствует анархия! Ура! Всадники закричали «ура». Присутствующие на митинге селяне переминались с ноги на ногу. Поскольку они были сторонниками Земской управы, то молчали. Повстанцы оголили шашки. Кошкин повторил:
           - Да здравствует Советская власть! Да здравствует анархия! Ура! Все дружно загорланили:
         - Ура-а-а! Только стих торжествующий крик, командир красного эскадрона продолжил свою зажигательную речь:
          - Граждане, вам выпала огромная честь принять доблестных бойцов на постой! Обогрейте их и накормите. Разрешите на этом митинг считать закрытым.
          Кошкин уселся в сани рядом с женой и поехал вдоль деревни, желая найти жениха Александры Шишовой. Сразу же за командиром и повстанцы стали разъезжаться по домам зажиточных крестьян.
                *  *  *
          Илья Гулевич последние дни недосыпал, забот было предостаточно, а помощников маловато. Ли-Чонг сопровождал секретный обоз на противоположный берег Амура. Кучерявый, узнав от старосты о разгроме повстанческой армии под Александровском, запил. Запил не в одиночку, а с товарищами, естественно, с бойцами своей десятки. Пьяные помощниками были неважными. Свояк Кузьма Гулевич с десятком подчинённых занимался выпечкой хлеба и перевозкой хранимого за пределами деревни фуража в пустующие амбары центральной мельницы. Сумасбродка фельдшер Елена Лисичкина с утра до вечера пропадала у раненых в полевом госпитале. Поэтому, когда в Рогачёвку прибыл отряд разведки под командованием Кошкина, Илья вздохнул с облегчением. Первое, о чём он спросил у Фёдора Гавриловича:
          - Когда?
          - Завтра, - ответил тот.
           Услышав слово «завтра», Гулевич пригласил легендарного анархиста и его супругу Марию в родительский дом. Супружеская чета любезно согласилась. В мгновение ока в большом доме был накрыт пышный стол. Усадили гостей на почётное место - в торец стола.
           Гулевич Антон, как и подобает гостеприимному хозяину, предложил отобедать. Супругу и двух младших сыновей отправил на скотный двор, наказав выполнить огромный объём работ. Оставил в доме только Илью, потому что в гостях были революционеры - сторонники Советской власти. Кроме того зародился в голове отца план выведать в присутствии старшего сына правду у Кошкина о Шишовой Шуре. Беспокойство старшего Гулевича было неспроста. Накануне от среднего сына Степана узнал он о том, что Александра замужняя. Что муж её, Михаил, живёт в Астрахановке. По всему выходило, молодая особа гулящая, и крутит мужчинами как пожелает. В смутное время не составляет труда жить с двумя, а то и с тремя мужиками. К тому же была ещё проблема: Шишова была крещённой в православной церкви, сын - католик. Да и вообще в деревне достаточно достойных невест из состоятельных уважаемых семей, с кем стоило бы породниться. По всему выходило, богатый стол накрыл хозяин не из уважения к анархистам.
          Фёдор Гаврилович Кошкин об этом не догадывался, решил, что потчуют его как свата, как-никак Александра Шишова прожужжала ему все уши о будущей свадьбе. Поэтому, когда разговор зашёл о Михаиле, Кошкин, опрокинув очередную кружку самогона, бросив в рот щепотку квашеной капусты, поморщился. Возможно, слишком кислой капуста была, а может вопрос для него был не очень приятен, сложно об этом судить, но, закусив, он всё же произнёс:
          - Как не знать Михаила. Знавал. Геройский был человек, настоящий анархист.               
           - Что же с ним приключилось? – продолжал расспрашивать хозяин.
          - Гады застрелили, - сообщил Фёдор Гаврилович, задержав взгляд на женихе.               
          - Ай-я-яй! – закачал головой Антон, опять плеснув в кружку самогону.
           – И кто же эти гады?
           - Ведомо кто, - японцы! Слышал о расстрелянном караване судов у Суражевки? Вот там… погиб наш геройский товарищ.
           - Как не слышать, слышал, - еле вымолвил старший Гулевич, понимая, что его идея расстроить свадьбу старшего сына потерпела неудачу. Выходило, что Шишова свободная женщина, вдова.
           Тем временем, слушая беседу старших, Илья потихонечку оттаивал, начал сопоставлять полученную информацию, анализировать.  Как он мог заподозрить Сашку во лжи, в неверности? Ведь когда они ночевали на заимке, она несколько раз пыталась ему о чём-то рассказать. Плакала.  Говорила про железнодорожный  мост. Он сам торопил события, не выслушал её, не разобрался в душевном состоянии женщины, и чуть было не закатил сцену ревности. Хорошо хоть отложил выяснение услышанного от Лисичкиной до сегодняшнего вечера. Тем временем разговор плавно перешёл в обсуждение политических и экономических взглядов анархистов на будущее построение жизни деревни.               
          – Вот как это не должно быть начальников? – допытывался Антон Гулевич.
          - Ведь будет бардак!               
          – В коммунах будут ответственные руководители из числа работников, - пояснил Кошкин.
          – Э-э-э... Всё равно не будет порядка. Босяки возьмут и выберут руководителем Колю Кучерявого. Никто работать не будет, - не сдавался Антон, -  последнее растащат и пропьют.
           – Коммуны будут создаваться без принуждения. Каждый и всякий должен работать добросовестно. Да и почему вы решили, что Колю Кучерявого примут именно в ваш коллектив?
          – Он же революционер!
          – Партийное влияние должно быть изгнано из рабочей среды, коммуны будут работать по производству той или иной продукции. Одни объединятся, чтобы выращивать злаки: пшеницу, рожь, ячмень, овес. Другие будут откармливать бычков или баранов, третьи разводить лошадей.
          – Это интересно, - поддакнул Антон и плеснул по кружкам самогон. Выпили. Молча закусили. Тишину нарушил хозяин дома:
          - А сколько человек в коммуне должно быть?
          - Столько, сколько вступит, - ответил Кошкин. – Предположим, вы, жена и три ваших сына.               
           - О-о-о! И руководителем выберут меня.
          – С чего вы взяли? Возможно, сыновья выберут мать.
          – Но я же хозяин!
          – Не должно быть хозяев. Всё принадлежит всей коммуне.
          – Ай-я-яй, - покачал головой Антон, - а вот Лисичкина гуторит иначе, что за крестьянством необходим контроль со стороны пролетариата как более сознательного класса.
           Кошкин рассмеялся:
           - С этой девушкой я знаком, она социалистка. У социалистов свои взгляды на Советскую власть. Да вот сына своего поспрошайте, он в их программе лучше меня разбирается.
           И только в это время присутствующие за столом обратили внимание, что Илья стоял у порога, был одет в тулуп, а в руках мял папаху. Все дружно рассмеялись.               
          – Отпустите парня, - вступилась за влюблённого жена Кошкина.
           – Ну, беги к своей зазнобе, - произнёс отец.
          – Спасибо, тять, - поблагодарил юноша, закрывая за собой дверь.
                *  *  *
          Несгибаемая воля, сила духа и решительность лидера анархистов Кошкина собрала в эскадрон смелых и неординарных мужчин. Этот особый отряд разведки повстанческой армии Дрогошевского завораживал женщин в любом населённом пункте, где они останавливались на ночлег. Соответственно, Рогачёвку эта амурная эпидемия не обошла стороной. Красавцы приглянулись одиноким бабам, потерявшим своих мужей на японском или германском фронте, и по другим причинам. Заинтересовали вновь прибывшие мужчины и истомившихся по романам девушек. Сообща решили устроить вечёрку в наиболее просторном доме деревни. Самый богатый человек Рогачёвки Тимофей Карлович по прозвищу Давай-давай был в растерянности. Его сыновья уехали на заимку раскидывать по пашне вывезенный за зиму навоз, вернутся только через три дня, а здесь нагрянули незваные гости. Мало того, что двое остановились на постой, так ещё решили устроить танцы. Перечить вооруженным повстанцам он побоялся. Поэтому закрыл клеть, амбар, коровник, конюшню и овчарню на запоры, навесил замки. Чтобы насолить анархистам, опытный интриган распустил по деревне слух о том, что красные разбойники любят насиловать девок.
           Наступил вечер. У ворот усадьбы Тимофея Карловича собрались одинокие бабы и деревенские парни. Гармонист, несмотря на ночной морозец, бойко играл на гармошке. Собравшиеся дружно распевали песни, стараясь перекричать одуревших от лая собак. Организованно подошли молодые бойцы из отряда Кошкина. Квартиранты Тимофея Карловича вышли за ворота и впустили шумную компанию в избу. Пока незваные гости в светлице рассаживались по лавкам, хозяин велел жене:
          - Полезай на печь.
          – Тимофей, ну разреши мне на молодежь полюбоваться, - попросила любопытная жена.               
          – Цыц, баба! - крикнул хозяин дома. - Сказано на печь, полезай на печь! Да смотри мне, нос не высовывай!
          -Тимофей, ну разреши, - предприняла последнюю попытку уговорить мужа расстроенная женщина.
          – Ах ты! Перечить надумала, - возмутился Карлович, - давно тумаков не получала. На печь!
           Беспокойство хозяина дома было понятно, ведь кто его знает, что могут натворить разбойники. Мужчин было много, а женщин-одиночек очень мало. Девушка - только Лисичкина Лена. Рогачёвских девчат, услышав россказни Карловича, родители не пустили на гулянье. Капризных и непослушных дочерей суровые отцы наказали как полагалось: всыпали плетей и заперли в чуланах. Вот поэтому в основном на танцы пришли деревенские парни да молодые анархисты. Увидев плод своих проделок, Тимофей не на шутку испугался, ведь изголодавшиеся по женским ласкам подвыпившие революционеры могут захватить и хозяйку.
                *  *  *
            «Необходимо быть беспристрастной, необходимо смотреть правде в глаза, необходимо признать поражение. Чего ты ожидала: что красивый юноша будет хранить тебе, пока ты разъезжаешь с казаками по области, верность? Как бы не так! На что ты надеялась, наивная, ослепшая от любви женщина: что если мужчина в желании овладеть тобой пообещал жениться, сдержит данное обещание? Как бы не так!» - вот такие скверные размышления терзали сердце Шишовой. Она проснулась в небольшой избе, в которую её с утра определил Гриша. Измотанная беспрерывными переходами, кровопролитными боями, Александра в тяжёлом полусне провалялась на перине весь день. Хозяйка-вдова отвела дочку к соседям и, расположившись рядом на кровати, прикладывала к её лбу мокрое полотенце.
          - Илья, - прошептала Саша.  
          Несмотря на едва слышимый звук, хозяйка сразу поняла и сказала:
          - Его здесь нет.
          Шура окончательно проснулась.
           – Вы знаете, о ком я думаю? – удивилась она.
          Молодая женщина усмехнулась:
          - Ясное дело, о Гулевиче.
          – Странно, - произнесла Шишова.
          – Чего уж странного, о нём многие девушки думают.
          – И вы?
          -  И я! Только я ему не пара.
          – Потому что у вас дочь?
          – Нет, потому что я его кузина. Да и любит он тебя.
           Александра глубоко вздохнула и, опершись на локти, приподнялась. Она обдумывала, как спросить заботливую хозяйку, кузину жениха о том, что так сильно её мучило. Несколько секунд поколебавшись, она всё же решилась:
          - А что в доме Гулевичей делает Лисичкина?
          – Лисичкина? – переспросила хозяйка.
          – Да, Лисичкина.
          – Она всего лишь квартирантка. 
          - И только?
          - И только. Мы поначалу тоже думали, что она очередное увлечение Ильи. Поскольку Степан ухаживает за Магдалиной Дорошкевич, третий братишка ещё малой. Но в итоге всё разъяснилось, Лисичкина - фельдшер. Неподалеку от деревни расположен лазарет, вот она и ухаживает за ранеными.               
          – А вы откуда знаете о лазарете?
          – Об этом вся деревня знает. Да и я одно время варила для них похлёбку.
          Шишова успокоилась. Спрыгнула с кровати и принялась быстро одеваться.    
          – Куда это ты так спешно засобиралась? – удивилась хозяйка.
          – Ясное дело, к Гулевичам.
          - Вся молодёжь сегодня собралась на танцы, Илья, видно, тоже там.
          – Хорошо, пойду туда, мне необходимо его срочно видеть, -  решила Шура.
          Хозяйка дома только этого и ждала, ей самой не терпелось попасть на вечёрку. Быстро собравшись, поспешили в центр деревни, и уже через десять минут вошли в дом Тимофея Карловича, где сразу же молодых женщин окружили красные бойцы, оттеснив местную молодежь. Рогачёвцы сбились кучкой, принялись шушукаться, явно желая устроить кулачный бой. Особо петушился Гулевич Степан. Он умудрился несколько раз толкнуть Гришку, собеседника Шишовой. Тот уже решил вывести наглеца для выяснения отношений, но заиграла гармонь и все вокруг застучали каблуками. Гришка успокоился. Тем более к Степану прилипла бойкая плясунья Елена Лисичкина. Девушка так ловко кружила вокруг него, что юнец забыл о своих предыдущих намерениях, бросился выкручивать шесть фигур - народную кадриль. Гришка отплясывал с Шишовой, но через несколько минут её подменила кузина Гулевича. И никто из танцующих не заметил, как Александра выскользнула за дверь, затем, пробежав через двор, вышла за ворота. Там стояла повозка, в которую девушка и запрыгнула. Лошади сорвались с места, понесли сани с заговорщиками за околицу и дальше, дальше - на заимку Антона Гулевича. На заимке молодые отпустили сторожа в Рождественку навестить семью. Наговорившись вволю, Илья полностью отдал своё тело Александре. Только когда первые лучи солнца скользнули в крохотное оконце, затянутое пузырём животного, молодая пара уснула…