Маленький, злобный звереныш

Эта история случилась со мной  много лет назад и, как оказалось впоследствии, определила  всю мою последующую жизнь.  Для понимания всей важности события, начнем рассказ издалека иначе вы не поймете, почему все это случилось именно со мной, и были ли альтернативные варианты избежать весь тот казус. Именно casus belli, то есть как предлог к войне.

Я, двенадцатилетний мальчишка, месяц назад вернулся в отеческий дом из глухой сибирской деревни от бабушки, куда был сослан  два года назад на свободные хлеба как лишний рот. Нет, не подумайте, я не был капризен или хулиганил без меры, или меня не любили и хотели бы хоть на время избавиться от этой занозы в заднице. Нет, все не так, я в семье был средним по возрасту ребенком, то есть  самым слабым звеном в этой цепочке, которым можно было пожертвовать, не опасаясь за меня: в быту неприхотлив,  беззлобен, покладист. Так считали родители. Это как дать солдату-новобранцу боевое задание, автомат в руки, сказав по-отечески: - вернись с победой, сынок, Родина ждет тебя, мы своих не бросаем.

Чтобы понять трагизм ситуации, поясняю: год назад наша семья попала в весьма затруднительное положение по воле отца, авантюриста  по своей сути в лучшем понимании этого слова, или  как персонажа колониста дикого Запада. Отец, бывший офицер-десантник, и поэтому все свое юное детство я помню  как постоянные переезды и вагоны поездов. После его демобилизации по категорическому настоянию жены, то есть моей мамы, в семье изменились лишь предлоги побуждений отца к переезду и каждые четыре года мы куда-то ехали,  туда, куда нас заносил его неудержимый оптимизм и тяга к перемене мест.
В этот раз он всего лишь добровольно вызвался получить среднеспециальное образование по животноводству согласно  партийной разнарядке в далекий город Омск.  Но сам, то есть добровольно, как  жажда к получению новых знаний. Таким образом, семья из четырех человек, из них двое детей десяти и одиннадцати лет, лихо снялась с насиженного места и стартанула в никуда на три года, то есть на небольшую съемную комнату,  на что только хватало денег.

Первое что я сделал по прибытию в место ссылки после обнимашек со своей бабушкой и знакомства с сибирским, добродушным котом Тишкой и собачкой пинчером, существом размером с кошку и злобой крокодила, так это наладил контакт со  всеми бабушками в окрестности. В надежде на их возможную защиту и преференций в дальнейшем с  вердиктом: - какой милый и воспитанный мальчик. И невдомек было им, что  если жизнь заставит, то и не так раскорячишься. И не воспитанный мальчик, а изгой, желающий выжить с наименьшими потерями в незнакомом месте. Это сейчас я такой умный, а тогда от тоски и безнадеги готов был пойти за любым, кто позвал бы меня в светлые дали, то есть домой, к родителям.

Так я, дитя города, оказался в совершенно незнакомой мне обстановке глухой сибирской деревни с ее патриархальным укладом. И вскоре ощутил  все её прелести на своей шкуре, приняв в свои десять лет обязанности взрослого мужика ввиду отсутствия других, сгинувших на полях сражений: заготавливал сено на зиму для прокормки коровы, колол дрова, рыбалка как промысел, а не как пустое развлечение на природе под сто грамм. Про сбор грибов, ягод и прочих корнеплодов и говорить не буду, а вот огород – это дело святое. Любил ходить в тайгу, которая начиналась сразу за огородом, на противоположной стороне реки, куда добирался на пароме на переправе. И только один, так как не терпел нытья и конкуренции с сотоварищами  при сборе грибов и ягод. И за все эти годы ни разу не заблудился, ориентируясь по своей самим разработанной системе. Мне нравилось быть одному, воображая из себя то следопыта Зоркий Глаз, крадущегося за врагами, то еще хрен знает кого, - уже подзабыл кем за столько лет жизни.

Зато как было приятно похрустеть длинными, зимними вечерами солеными груздями с картошечкой, с парным молочком под рассказы моей милой бабушки, женщины пятидесяти трех лет отроду, красавицы с железной волей, самой, в одиночку поднявшей четверых детей.

И каждый зимний вечер наступало мое время получения знаний не из книг, а от живого, мудрого человека. Представьте себе вечер, конец дня, длинный стол из  широких, струганных досок, свет  керосиновой лампы, потрескивания поленьев в печи, сибирского кота Тишка на лавке, а  рядом с ним собака.  И моя милая бабушка, сидящая напротив меня, и ее неторопливое повествование о своей жизни.  Уроки были сделаны, скотина накормлена, вода из колодца натаскана, все располагало к ощущению блаженства.  Это было наше с ней время до девяти часов вечера. Я впитывал ее наставления по жизни в виде рассказов.  Если  есть рай, то это был именно он.

Только много лет спустя я в полной мере осознал её мудрость и, нарушая правила которых, всегда попадал во всякие неприятные ситуации.

Но все хорошее всегда когда-нибудь кончается и наступил тот час, когда бабушка сказала:
-  твоя мама прислала письмо,  пора  собираться в дорогу, внучек, родители заждались тебя. 

Мне был собран солдатский вещмешок, забитый разными дикоросами, даны деньги на дорогу с инструкциями, как добраться вначале до ж.д вокзала, а затем до Омска и далее к отчему дому. Вот и все, что, по ее мнению,  было необходимо мне на этом светлом пути. Но это уже давно меня не пугало, жизнь воспринималась как набор новых ситуаций, решать которые нужно по мере их поступления.

Уже месяц я жил в отеческом доме. Сильно сказано, в доме, - это строение, стены которого собраны из не струганных досок, набитое опилками, возведенное за тройку недель. А сейчас я с отцом возвожу крышу, моля бога, чтобы не пошел дождь.   Получилось экологически чистое строение из говна и палок, но свое, построенное на окраине Омска в районе Самарка самостроем, а таких здесь весь поселок. И мы в нем уже живем: родители, сестра, я и двухгодовалый брат, хотя еще нет полов и крыши над головой, но все равно свое, за проживание в котором платить не надо. Два строителя, отец и я, и срок в два месяца до начала холодов.

Пока сестра нянчилась с братом, моей дополнительной обязанностью была покупка продуктов в небольшом магазинчике, находящемся в километре от нашего дома, маршрут к которому  пролегал мимо добротного дома из кирпича. Я концентрирую внимание на этом факте потому, что там меня поджидал мальчишка, старше меня, выше и сильнее. Завидев меня, он выходил и требовал отдать деньги. Отдать – значит оставить голодными семью, и я не отдавал, зажав их в в руке. И тогда он бил меня в лицо. Я не сопротивлялся, признав свое поражение. От бессилия и унижения текли слезы. Ум рисовал фантазии, как я избиваю его, а он плачет и убегает. Так продолжалось с неделю.

В тот день прошел небольшой дождь, и я, вычерпывая ведром воду из дома, с ужасом представлял мой поход в магазин.
Он  ждал меня около дама, предвкушая бесплатное развлечение. Ноги стали ватными, но я шел и шел навстречу очередного унижения. Он, уже не спрашивая денег, сразу ударил меня в лицо. И тут со мной произошло что-то непонятное, я не заплакал, не побежал, я ударил его в ответ. От неожиданности он отступил, споткнулся об кирпичи и упал. Дальше  помни только то, что я оказываюсь на нем сверху, впиваюсь зубами в его шею, солоноватый привкус крови, и какой-то жуткий крик.

Непонятная сила оторвала меня от моего врага, и я увидел парня, который держал меня за шиворот, и возмущенный голос девушки: - маленький, злобный звереныш.

Мой враг бежал, плача от боли. А звереныш внутри меня, удовлетворенно урча, свернулся  калачиком, успокаиваясь.  Я шел с разбитыми губами, улыбаясь, и восторг победы переполнял мою душу. Более я не встречал его, завидев меня, он быстро скрывался за забором своего дома.

Я взрослел. Вместе со мной взрослел и мой звереныш, превратившись в сильного зверя, более не доказывая никому свою силу. Два раза он спасал мне жизнь в безнадежных ситуациях, не применяя насилия, - ему было вполне достаточно спокойно посмотреть в лицо опасности, чтобы разрешить конфликт мирным путем.