Белая ворона

«Белая ворона – это человек-оригинал, который отличается от остальных. Он(а) индивидуален. Его характер и особенность проявляется: в одежде, в мыслях, поведении, интересах и еще много в чем. Мышление этого человека не стандартно. Белую ворону видно в толпе, она отличается, она другая.»

       Это точное определение того, кто  есть такие «Белые вороны», вычитала из интернета. Об одной из таких «ворон» я решила написать. Она из моей далёкой юности. Я её встретила во время учёбы в Ташкентском геологоразведочном техникуме. Училась она на гидрогеолога, а я на геолога, но мы с ней частенько сталкивались в общежитии. Звали её – Рамзия Саттарова и родом она была из Башкирии, Туймазынского района, совершенно глухой деревни. Для меня уже стала аксиомой, что «самородки» могут родиться, где угодно, лишь бы судьба дала им хотя бы маломальский шанс – условия проявить себя.

       Рамзия  довольно часто заходила к нам в комнату то по одной надобности, то по другой. Наша комната выручала всех, кто заходил с просьбами: или за хлебом, солью, сахаром, или за тазиком, книгами. В общаге все жили мирно, дружно, выручая друг друга, но наша комната была самой безотказной. Со временем незаметно мы с ней сблизились. Вот о ней, Рамзие, оставившей неизгладимый след в моей жизни, будет эта  коротенькая история.

       В учебном корпусе мы сталкивались нечасто, но в общежитии встречались регулярно, так как весь второй этаж был полностью отведён девушкам, парням – третий, а на первом располагался пост вахтёров, кабинет замдиректора по хозчасти, комната для дежуривших в общежитии преподавателей и хозяйственные помещения. Хочешь не хочешь, встречались в коридорах, да в общественных местах. Когда все перезнакомились, то обитатели общаги стали захаживать друг к другу в гости, а со временем даже менялись местами в комнатах, переселяясь к тем, с кем учились вместе и подружились. Я поначалу, зацикленная на своём обустройстве, привыкая к новой жизни, совершенно не замечая и не стремясь с кем-то общаться, кроме подруг из своей комнаты, не сразу обратила внимание на Рамзию, а только после поездки на сбор хлопка. Также не сразу удалось подружиться и с моей одной из самых близких по жизни подруг, Надей Ямиловой (Нажиёй) пока судьба однажды, многие годы спустя,  как-то нелепо не развела нас. Но это уже совсем другая история.

       Время шло. Я постепенно привыкала к своей какой-то нереальной жизни, где окружало меня множество людей, совершенно далёких от меня, которых я сторонилась, не умея легко налаживать контакты – для этого нужно было время. Я была очень стеснительной и робкой, чтобы сразу вести себя естественно и раскованно. Из-за этого в группе я поначалу практически ни с кем не общалась. В общежитии же общалась только с девчонками из своей комнаты, которые учились: кто на геофизика, кто на гидрогеолога, а из геологов была только я одна. Сейчас я понимаю, с каким отсутствующим и хмурым лицом я ходила, что даже ребята из моей группы, некоторые из которых уже отслужили в армии, боялись заговорить со мной. Правда, кроме Жоры Ибраимова, который с самой первой нашей встречи у ручья, сияя синими глазами,  лучезарно улыбаясь, неизменно протягивал руки, чтобы поздороваться и постоянно шутил, пытаясь разговорить меня, но это тоже совсем другая история.

       Только после выезда в сентябре на сбор хлопка, я всех хорошо узнала и с некоторыми из девчонок подружилась. Подружилась я и с Рамзией. Она оказалась очень интересной, своеобразной и умной  личностью, но казалась смешной из-за своей немного неуклюжей походки, своего татаро-башкирского  акцента. Если одни девочки  осыпали Рамзию  издёвками, то другие сторонились  её из-за  неспособности  давать отпор своим обидчикам. Беззащитные люди всегда вызывают у людей  неприятие и даже отторжение, не вызывая эмпатию. Так уж устроен человек - миролюбие не является его достоянием. Мне трудно было понять таких людей, получавших  удовольствие, третируя совершенно безобидных и беззащитных. Меня коробил, и гневил тот факт, что одногруппницы, сделав её мишенью для своих насмешек, войдя в раж, оставлять её в покое не собирались. Я так устроена, что ещё с малых  лет ни морально, ни физически не переношу издевательств  кого-то над кем-то: будь то дети над  детьми, учителя или ученики, начальство или коллеги – кто бы ни был. Каждый раз, сталкиваясь с таким явлением, меня как будто взрывало изнутри, и я кидалась всеми силами защищать. Очевидно, мой праведный гнев бывал настолько силён, что меня боялись трогать и тем более насмешничать. Видимо, из-за этой моей черты прозвали меня в классе Павлом Корчагиным. Такова была реакция моих одноклассников, что в 8-м классе меня  даже с одноклассницей-отличницей Галей Селезнёвой рекомендовали в комсомол, что тогда считалось огромной честью. Это моё свойство проявлялось и в наших школьных играх. Мы любили на больших переменках и после уроков, разделившись на три команды, играть в выбивалки. Мне нравилось играть в самой слабой команде, так как для меня не имело смысла играть в сильной, когда победа заведомо была предопределена. А вот бороться против такой команды, да ещё выиграть у них – вот это было настоящей победой! Да и не могла оставить «слабую» команду без своего участия. Если уж проигрывать, то вместе с ними, а не выигрывать вместе  с сильными. Со временем осознала, что я по своей сущности «Белая ворона». Как оказалось, «Белая ворона» - моя неизменная часть, или иначе говоря, моя сущность – «Белая ворона».

       Если рыбак рыбака видит издалека, то тоже самое можно сказать и про «Белых ворон». Меня всегда притягивали необычные  люди, которые порой поражали меня пусть и странным поведением, но неизменно причудливостью натуры. Конечно, «ворона» «вороне» рознь, но среди них много неординарных личностей, возможно, именно по этой причине они попали в разряд  «Белых ворон». Вот такой неординарной личностью была и Рамзия Саттарова,  оказавшейся одной из людей, необходимых  для моей души и ума, которых мне всегда не хватало для полноты жизни, а значит, познания и развития. Такие люди как «витамины» необходимы для организма, как источник правильного и здорового развития, и, как результат, поиска и нахождения смысла жизни и своего места в ней.
       Я понимала, что эта травля идёт от недалёкости, жестокости и элементарной невоспитанности, отсутствия основополагающих понятий, как уважающий себя никогда не позволит себе не уважать других. Это есть - очевидные истины, которые тотально не даются людям. Я по-своему «боролась» и, если была возможность, по мере сил своих, защищала те ценности, которые человека делают человеком. Тогда я не совсем отчётливо понимала того, что понимаю сейчас, на это понадобились долгие годы. От человека нельзя ожидать того, чего он дать не может, того, чего природа не заложила в нём, к тому же, если ещё воспитание подкачало. Наверное, можно открыть человеку сознание каким-нибудь кодовым действием, если в нём заложена склонность к принятию и анализу «очевидных вещей - истин», только по каким-то причинам не открывшимся или закрывшимся для него. Но где взять ту силу, способную пробить спящее сознание? Возможно, ниоткуда, или пока не вступит в игру случай? Если судить по тому, что творится в мире и с людьми, то становится ясно - неоткуда взяться той праведной, открывающей сознание силе, поэтому реальность такова, какова она есть.

       Рамзия для меня была симпатичной девушкой, несмотря на насмешки других над её внешностью. Она была крепко сбитой, с крупными чертами лица и немного вздёрнутым носом, хитрым прищуром умных зеленоватых глаз. Училась в своей родной школе на башкирском или татарском языке, поэтому два раза поступала в Ташкентский университет на факультет психологии, на отлично сдав математику, но оба раза завалив русский язык. Она хотела выучиться на психолога и очень жаль, что этого не произошло. Столкнувшись с её проницательным,  аналитическим  складом ума, умением разбираться в тонкостях человеческой природы, я поняла, почему она хотела стать психологом. Рамзию привлекала человеческая психология, в которой она хорошо разбиралась. Её проницательный, наблюдательный ум многое для неё открывал в человеке. Рамзия,  даже немного пообщавшись с человеком, могла сделать точные выводы о нём. Ей не нужно было съедать ни с кем пуд соли, чтобы сказать -  кто есть кто. Мне было невероятно интересно с ней общаться, поэтому могли говорить с ней часами. Ей было уже 24 года, а мне исполнилось 18, и она меня учила житейским премудростям. Я всё впитывала как губка, но не соглашалась с тем, что шло в разрез с моими понятиями и воспитанием. Нет, она ничему плохому не учила, да и я взяла бы только положительное, что соответствовало моей природе. Она, видя, как я никому не отказываю в помощи, просьбе, просила меня не быть такой расточительной и экономить. Я с ней не соглашалась, но и не осуждала, так как понимала и знала, что она говорит со своего житейского опыта человека, который жил в постоянной нужде. Так жили очень многие люди, особенно в далёких деревнях, селениях по всей территории нашей необъятной родины – СССР. Она научилась экономить, живя в большом городе, надеясь только на саму себя. Родители не были в состоянии ей помогать, наоборот, она им помогала, так как работала после провалов поступления в университет.  Когда она поняла, что путь ей заказан туда, решилась поступить в Ташкентский геологоразведочный техникум. Конечно  же, умница Рамзия без труда поступила, но столкнулась с агрессией одногруппниц из-за того, что не вписывалась в окружающую среду. Ещё со школьных лет я знала, что детям только дай повод над кем-нибудь поиздеваться, излить свою агрессию. Дети бывают жестокими, поэтому понятно, откуда берутся такие же взрослые.
       Когда мы подружились с Рамзией, она стала часто бывать у нас в гостях. Девочки в нашей комнате были хорошими, иначе я не смогла бы с ними жить. Я познакомилась с ними ещё перед подготовкой к вступительным  экзаменам. К нам в гости  стали приходить и другие девчонки, им тоже было интересно общаться с нами и Рамзиёй. Во мне всегда присутствовала неистребимая тяга к мирному, дружелюбному  сосуществованию, поэтому я, как могла,  создавала среду вокруг себя, где всем было бы комфортно. В другой среде мне тяжело было бы существовать, но жизнь не всегда давала мне возможность «создавать» и тем более жить в живительной для меня среде. Приходилось пребывать в отравленном, токсичном пространстве, не совсем пригодной для жизни, жизни для меня, но я выживала, проявляя стойкость оловянного солдатика, данную мне природой, иначе я стала бы обычной «Чёрной вороной», не пройдя испытаний.
       Я видела, чувствовала, как те, кто третировал Рамзию, с недоумением смотрят на то, как мы с ней общаемся, постоянно проводим вместе время. Они хотели бы видеть её в одиночестве и затравленной, хотели забить её своими насмешками, а тут такое… В нашу последнюю поездку на третьем курсе на сбор хлопка мы отлично провели время. На хлопке Рамзия жила с нами, с моими подругами по комнате. Так как мы были уже старшекурсницами, то никто не требовал от нас выполнения нормы, поэтому, собрав немного хлопка, мы уходили куда-нибудь подальше от полевого стана и как всегда говорили о многих волнующих нас вещах или просто лежали на куче, скошенной травы, и смотрели на небо, с проплывающими  мимо нас в неведомые дали  облаками. Сердце в такие минуты переполняла беспричинная радость, и надежда на счастливое будущее. В эту поездку мы не чувствовали себя рабами, которыми понукают, требуя норму. Мы ощущали себя свободными людьми, которые могут себе позволить просто гулять по просторам Мирзачульской степи, засеянной  бесценным хлопком, а по краям полей арбузами, которыми мы лакомились, поедая только сахарную, сочную сердцевину. Мы чувствовали себя как в раю, только земном.
 
       Изменения стали происходить уже на второй год. Рамзия, приобретя друзей и поддержку, стала себя ощущать уверенно, уже не втягивала голову в плечи, выслушивая чьи-то насмешки, а давала достойный отпор. Она отлично показывала себя и в учёбе, так что пусть не быстро, но неотвратимо процесс открытия и признания её достоинств, стал происходить. На третьем, последнем курсе, всё было так, как должно было быть сразу, если бы нас окружали более адекватные и достойные люди. «Стая» её признала, «покрасив» её для себя в чёрный цвет, то есть, она уже воспринималась  ими «Чёрной вороной». С ней советовались, признав её недюжинный, практичный ум.
       Вот так всё замечательно закончилось для одной «Белой вороны», а сколько же тех, кого раздавили, развеяли по ветру те, кто не признает других ворон, кроме, как чёрных? Сколько же сломанных, несчастных судеб только потому, что не нашлось одной единственной протянутой руки? Думаю, их - не счесть.

       Судьба развела нас с Рамзиёй, сведя лишь на миг на перепутьях дорог, но и этого оказалось достаточно, чтобы полюбить и запомнить родную душу, которая разительно отличалась от других, «каркая» «Белой вороной». Мне больше так и не довелось встретить такую же душу, ведь как я поняла много позже, их не бывает много, или бывают в единственном числе, или вовсе не бывают. Мы с ней долгое время переписывались, но письма не интернет: не дошло письмо, не ответил вовремя – вот и развеял ветер следы, унеся в никуда – не отыскать… И только память бережно  хранит то, что так дорого сердцу.

07.02.2024.