Вечная арктика

Дороги. Они складываются в наши пути. Воплощение  нашего труда, радости, печали и наших надежд.
Мы мчимся на снегоходах на северо — восток, по льду  Белого моря. Место древних и могущественных Белых Богов.  Беловодье. Оберег Жизни.
Пять мощных «Бомбардье», пять опытных пилотов и пять пассажиров. За головным снегоходом летят зачехлённые сани с  нашими пожитками, едой и бутылкой хорошего, дорогого коньяка. Не пьянства ради, здоровья для.  Сугрев, без него никак.
Застывшая, суровая, коварная для хвастунов, ледяная равнина, с редкими заберегами, вокруг островов, скрывается в плотной пурге. Колючий снег, белая мгла и тяжёлые низкие облака, снижают видимость до ста метров. Как только мы въезжаем в более плотный, предательски жёсткий снеговой занос, ничего не  видно и на  пятьдесят.
Идём по навигации. Непромокаемая морозо защищённая панель закрепленная на головной машине, между рулём и стеклом, ловит с десяток спутников. Электронные мозги  выдают карту, погоду и ледовую ситуацию, с кучей параметров.  В канистрах на багажниках литров  шестьдесят топлива и  кевларовые троса. Мало ли что, Арктика.
Звенящая, белая Арктика. Неизменная со времён мамонтов, чьи бивни вытаивают из таймырской, ямальской, якутской и большеземельской тундры.
Арктика. Мир находящийся за границей понятия покорения. Холодный и суровый мир. Смеющийся над теми кто утверждает, что он что то преодолел и что то там «открыл» на её бескрайних просторах. 
Мир отважных сердец и огромной нечеловеческой воли, ведущей людей, через ледяной кошмар низких температур, по дорогам Познания.
Арктика это память о великих людях и великих судьбах:
Семён Челюскин! Роберт Пири ! Фритьоф Нансен ! Руал Амундсен! Умберто Нобиле! Владимир Русанов! Харитон Лаптев ! Георгий Седов! Владимир  Прончищев! Татьяна Прончищева! Александр Колчак ! Отто Шмидт! Иван Папанин!
Это далеко не все! Люди гражданского подвига, первопроходцы, патриоты Севера. Несломленные, цингой, морозом, тяжелейшей работой они и поныне здесь, среди бескрайних ледяных полей Северного Ледовитого океана!
На нас очень качественная, добротная экипировка, яркая выделяющаяся на фоне снега и льда.
Зачем? Зачем столь дорогое и специальное снаряжение? Зачем оно долго готовилось и подгонялось индивидуально для каждого?
Ответ простой - что бы было комфортно, тепло и сухо.            Для того, что бы в непредвиденной, аварийной ситуации выжить. Выжить там, где во льдах, в скалах и на дне моря сотни могил. Места упокоения тех, кому не повезло. Их на всегда приняла Арктика. Мы помним это и постоянно учимся.
Прижимаюсь пониже, к телу снегохода, спасаясь от ветра и снега. Для обзора остаётся небольшая полоска между поднятым «забралом» шлема и стеклом. Иногда, видимость снижается, тогда встаю в полный рост, чтобы видеть впереди идущую машину, её след, снегоходку.
Встаю на подножки, что бы вовремя отвернуть от небольших торчащих льдин которые попадая под одну из лыж могут перевернуть снегоход. Скорость  45 - 50 километров в час. Не много? Ну в общем то да. Но замечу - этого вполне достаточно, что бы при падении на твердую обдутую поверхность льда, при снежном покрове сантиметров десять, переломать кости. Едем предельно внимательно и осторожно. Недостаток реакции на изменившуюся ситуацию очень опасен. Пурга.
Из памяти, не к месту, как  снег за воротник комбинезона, прорываются стихи Юрия Визбора:

Он сидит и грустит, неизвестно о чём
Мой милейший механик, начальник дорог
Через час ему биться с плато Расвумчёрр
По дороге идя впереди тракторов,

Потому что дорога несчастий полна
И бульдозеру нужно мужское плечо
Потому что сюда не приходит весна
На затылок Хибин на плато Расвумчёрр…

Воистину гимн всех дорог. Часто пою эту песню, в экспедициях, когда моему внедорожнику, особо тяжело. Его зовут Большой Буся.  Пою, когда в рыжей грязи, на раскисшей технологической дороге, мотор не урчит, а недовольно рычит и угрожающе завывает. Пою когда Большой Буся, мой друг и напарник, пробивает защитой и бампером путь, в снежном перемёте, к старинной деревне.
Не важно где. На бескрайних просторах непокорной и самобытной, мало кому до конца понятной страны. Матушки России.
Вот так, но мы отвлеклись.
Усталость. Впереди различим небольшой остров. В Поморье их называют  - луда. У каждой луды есть своё название. Например Пёсья луда. Поворачиваем к нему и пробираемся через довольно высокие и острые забереги. Останавливаемся у берегового обрыва. Прекрасное укрытие от ветра,  пьём крепчайший, чёрный чай. С коньяком и мёдом. Для структурирования продырявленных пургой мыслей и восстановления разбросанных по снегоходке сил. В ход идут бутерброды с сыром и тушёнка. Борисоглебская, с большими кусками мяса в желе, жира почти нет.  Зимой это надо сказать плохо.
Поели. Просто прекрасно. Пока все фотографировались я растянулся на «диване» снегохода. Сиденье в меру мягкое, широкое с полукруглой высокой спинкой. Закрыл глаза. В ушах гудит ровный звук мотора. Перед глазами плывёт бесконечная снегоходка. Толчок!  Правая лыжа налетела на выступающую льдину. Эх, как я её не заметил, пропустил то как? Проснулся. Кто то уже завёлся, пора значит.    Удивительная штука организм человеческий. Засыпал уставший от борьбы с ветром и ледяным полем, старавшимися из всех сил увести снегоход то в право, то влево. Разморенный бутербродами и сладким чаем спал пять минут. Проснулся бодрым, с новыми силами. Привычка выработанная годами путешествий и экспедиций.
Поехали.
Опять всё те же и всё там же. Лёд. Почти ничего не изменилось, хотя нет, стало немного полегче. Просветлело. Облака поднялись, значит повысилось давление, ветер чуть стих и метель слабеет. Отлично! Идём гораздо быстрее, лёд ровный, большое ровное белое поле. Устроили непродолжительные гонки. На больших скоростях часто снегоход задирает передние лыжи. Стоя на подножках подаю корпус тела,  центр тяжести, вперёд,  что бы не взлететь. Аппараты прямо скажу не шутейные, мощные.
Опять растягиваемся в колонну. Тропим, прокладываем, наминаем снегодку. Двигатель выдаёт обороты. Навигатор чертит трек. У каждого своя работа но у всех одна задача. Вперёд, здесь и сейчас, на максимуме безопасности и максимуме  впечатлений.

С права, в северном направлении, показалась полынья, длинная узкая и три нерпы на льду. Видимо до большой, открытой воды не далеко, нерпы охотились и вылезли отдохнуть, подышать. Останавливаемся, глушим моторы. Спокойно и необычайно тихо. Нерпам ни что не грозит. Утром, рядом с проталинами, у больших островов, видели несколько обширных кровавых пятен на льду. Волки. Извечный круговорот жизни и смерти, который учёные, на мой взгляд цинично, назвали — пищевые цепочки.
 Подходим поближе. Фотографируем, нерпы нас не боятся. Они лежат у самой кромки воды и конечно при  проявлении нами недружелюбия в одно мгновения исчезнут в холодном северном море. 
Ладно. У них свои заботы у нас свои. Надо поспешить но не торопиться. Деревня в которой мы наметили ночевать ещё не скоро. Ехать, и ехать, огибая огромный полуостров. Опять монотонно рычит двигатель, пурги нет и можно немного расслабиться. В голове появились мысли, отвлечённые от ледяного бега наших железных коней.
Впереди красный огонёк. Габарит снегохода. Над ним спина пассажирки, за ней коренастая фигура пилота. В небе, низко над горизонтом, задёрнутое плотной белой облачной завесой, ещё холодное Солнце.
Интересно, уже час едем без остановки. О чём думает пилот? Может о жене? О доме? О друзьях? Или о «мелочах» - типа - в баке топлива не много, надо дозаправиться. Например я, когда дорога монотонная, без цветовых контрастов, начинаю вспоминать каких ни будь известных путешественников.
Всегда разных, память высвечивает того, кто оставил След. Владимира Русанова на «Геркулесе», Тура Хеердалла иногда Фёдора Конюхова.
Пустое это всё. Горстка нестандартных. Наши ищущие сердца исполняют странные желания.  Пять снегоходов, десять человек. При всей мощи наших моторов, надо признать, это математическая точка на карте. Миг во Времени. Звуки нашего каравана, это писк комара в Белом Безмолвии. Мы незванные гости этого живого, ледяного, пока ещё доброго к нам мира. Гости того кого мы стремимся почувствовать и хоть немного понять.
Но ведь интересно, все-таки, о чём думают парень и девушка? На впереди идущем железном призраке, разрывающим вечное полотно Арктического покоя?
 
Не знаю.