Спектакль для дворника с оркестром

В муниципальном театре ставили пьесу «Бедный барин». Это была старая пьеса 19 века какого-то малоизвестного писателя, который не смог пробиться в классики. Видимо, бухал не с тем, с кем надо.

Суть спектакля была такова: умирает старый купец, безутешные родственники собираются около тела и начинают выяснять отношения, делить наследство и поминать друг другу давние грешки. В ходе ссоры в семье всплывает много интересных подробностей и фамильных скелетов… ну и так далее. Тут тебе и сатира, и трагедия, и мелодрама.

На роли родственников купца актёров назначили быстро. Единственная заминка случилась в том, что никто не хотел играть усопшего барина. Артисты – люди суеверные, исполнять роли покойников у них считается нехорошей приметой.

Но покойник на сцене обязательно должен был присутствовать! И тогда режиссёр Штучкин придумал задействовать в пьесе человека со стороны. Какого-нибудь нормального мужичка, далёкого от актёрской среды, без комплексов и суеверий.

Такая кандидатура нашлась. Ею стал театральный дворник Викентий. Это был пожилой мужик с богатой купеческой фактурой и с окладистой бородой. Штучкин отыскал его в дворницкой каптёрке и сказал:

- Выручай, Викентий Михалыч! Есть роль специально для тебя!

- Да брось ты! – не поверил старик. – Какой из меня ахтёр, ляда-коляда? Моя стихия – метла да лопата. Декорацию сколотить могу. Лесенку или стол вам починить – ради бога. А насчёт сцены – чего страмиться на старости лет?

Штучкин объяснил, что делать Викентию ничего не придётся. У барина даже текста в спектакле нет. Он тихо-мирно отдаёт концы в самом начале и остальное время полёживает себе в гробу, пока плачущая родня ревёт в три ручья и таскает друг друга за космы. Правда, лежать придётся полтора часа.

- Лежать – это я, пожалуй, сумею, - сказал дворник. – Однако как бы не затечь мне... а спать можно?

Штучкин заверил, что спать в гробу можно сколько угодно, лишь бы не мешать общему развитию событий. Он даже готов дать Викентию дозу прекрасного снотворного, чтобы старику спалось со всевозможным комфортом.

От снотворного дед отказался и заявил, что предпочитает сонную дозу в виде водки. После пары стаканов он уснёт так, что из пушки не разбудишь. Одна борода из гроба будет торчать.

Штучкин поклялся ради такого дела налить Викентию перед спектаклем 250 граммов отборного коньяка из своих запасов. На том и порешили.

Но беда в том, что для лучшего вхождения в образ дворник решил подстраховаться. В день премьеры он заранее употребил два стакана водки, а потом догнался режиссёрским коньяком, рассудив, что теперь-то точно уснёт как убитый.

Открылся занавес, пьеса началась. Сперва всё шло как надо. Поддатый Викентий побродил по сцене в образе барина, в нужном месте крикнул: «Дети, нездоровится мне!» - и в следующем акте уже крепко спал в гробу, как и было задумано.

Викентий спал. Зрители смотрели. Актёры-родственники сидели у одра усопшего и вели свои речи.

- Свет оскудел без папеньки нашего! – говорил актёр Сурков, играющий сына. – Осиротели мы, семья…

- Ах, папа, на кого ты нас оставил? – вскричала актриса Конева, игравшая дочь купца, и горько зарыдала.

Пьяный Викентий слегка всхрапнул в гробу. Это в сценарий не входило. Сурков изменился в лице и незаметно пнул бутафорский гроб.

- Громче рыдай, сестра! – закричал он. – Громче, чтоб разверзлись небеса!

Актрисы Конева и Тушилова, игравшая невестку, взвыли так, что наверху закачались софиты. Мужчины поддержали их бэк-вокалом. Это помогло заглушить богатырский храп пьяного дворника.

Наконец Викентий смолк. Актёрский состав выдохнул с облегчением и опаской.

- А что в имении отца? – снова повёл свою роль Сурков. – Заложено оно, насколько знаю. И маменьки уж третий год на свете нет…

- Бабу бы мне! – вдруг отчётливо сказал во сне Викентий. – Да поширше…

Публика в ложе заинтригованно пошевелилась. Актёры смотрели на дворника с плохо скрытой ненавистью. Надо было спасать ситуацию.

- Ах! – Конева прикинулась удивлённой. – Уместно ли вести такие речи, Серж, у гроба бедного отца?

- Прости, сестрица, - буркнул Сурков, снова исподтишка пиная гроб. – Вырвалось от горя.

- А может, с нами говорит дух батюшки? – нашлась Тушилова. – Наш милый папа, слышишь нас?

Викентий перестал храпеть, но внезапно зачмокал губами. Актёры перешли на повышенные тона, чтобы заретушировать новую напасть, зато зрителям становилось всё веселее, несмотря на трагичность сюжета.

- Ну а теперь вопрос к наследству! – сказал актёр Лямкин, исполнявший роль брата покойного. – Пора узнать, что нам оставил в имуществе мой бедный брат…

И тут спящий Викентий громко испортил воздух. Актёры отшатнулись в разные стороны, а некоторые закашляли.

- Я не могу смотреть на это! – злобно сказал Сурков, прижимая к лицу платок. – Я сердцем тягостно скорблю. Ещё во сне являться будет долго мне лик усопшего отца. Не выйти ль прогуляться в сад?

Актёры разбрелись по дальним углам, стараясь не морщиться. Спектакль пах провалом… и даже кое-чем похуже.

- Закопали бы вы его, дураки! – посоветовали зрители из первого ряда. – А то дышать нечем!

Торопясь и пропуская реплики, актёры стали побыстрее подводить пьесу к завершению. И чем больше они торопились, тем беспокойнее становился Викентий. Он всхрапывал, блеял, хихикал во сне, а иногда пытался переворачиваться в гробу с боку на бок. Сурков с Коневой сбились с ног, изо всех сил загораживая от публики недостойного папашу.

К счастью, вот она, финальная фраза!

- Ну что ж, пришла пора прощаться! – заорали все разом. – Покойся с миром, наш отец!

Разбуженный криком Викентий приподнялся на локте и сонно спросил:

- Уже всё, мужики? Мне бы выйти, а то лужу щас пущу…

***

Спектакль о бедном барине имел оглушительный успех. В следующих представлениях режиссёр Штучкин решил подменить ненадёжного Викентия на манекен, но даже критики отметили, что с дворником пьеса смотрелась намного выигрышнее…