Мария Леонидовна Рикман, 1904 -1990

       В детстве к нам из Ленинграда приезжали наши родственники со стороны дедушки Рикмана Вячеслав Викторовича. Это его сестра тетя Оля и ее муж дядя Костя Брянцевы, жившие на улице Скороходова. По поводу их смеялись, что они «тихоходы», а не «скороходы». Кроме них к нам приезжала Мария Леонидовна Рикман.
При описании я буду использовать фрагменты ее писем, чтобы лучше передать ее характер.
       Почему-то я ее звала Мэри, а не Мария Леонидовна и не тетя Мария. Она была жена дедушкиного брата Владимира. Дедушка Вячеслав и Владимир были очень дружны с детства. Владимира я не помню (мне было лет 12, когда он умер), но зато помню Марию Леонидовну. Ее доброжелательность и жизнерадостность подкупали. Вместе с тем ощущалось, что она получила спартанское воспитание. Всегда была внутренне подтянутая и требовательная к себе. Когда ей было плохо, она вспоминала слова своей матери, что слезы от избытка влаги в теле. Как-то в одном письме она написала: «Я думаю, что наше поколение, прошедшее через все ужасы и тяготы 30-х и 40-х годов, выработало в себе девиз – жить, а не доживать, а для этого надо делать все, что в наших силах» (15.11-83).
***
        Мария Леонидовна родилась 6 января 1904 г.р. (по новому стилю). Она была из «бывших», как тогда говорили, то есть из дворян. Ее мать Елизавета, в девичестве Гартман, была фрейлиной императрицы. А отец, Леонид Константинович Артамонов, ьыл царским генералом и путешественником. Фотография мамы М.Л. постоянно стояла на ее столе-бюро, среди других фотографий.
        Во время 1 мировой войны, ее младший брат, находящийся без сознания, в бреду говорил на английском языке. Американские солдаты тогда решили, что он американец и взяли его с собой в Америку. Как я потом узнала и мать Марии Леонидовны, и ее отец сидели в тюрьме после революции. Старший, из двух братьев был убит на фронте в 19 лет. Мать уехала к младшему сыну в 1933 году после смерти своего мужа. Мария Леонидовна тоже хотела эмигрировать с матерью, но ей отказали.
        В 70-х географическое общество решило издать книгу об ее отце «Через Эфиопию к берегам Белого Нила». Мария Леонидовна помогала в издании этой книги. Она очень радовалась, что о нем решили написать.
        «Посылаю вырезку из Комсомольской правды от 8.1 с.г., которую мне прислали московские друзья, случайно прочитавшие заметку в газете и знавшие мою девичью фамилию. <…>. Те же друзья сообщили в редакцию о моем существовании и теперь завязалась переписка, а вчера приезжал в Л-д ученый секретарь И-та Востоковедения Ак. Наук и имел со мной свидание. В марте мне придется приехать в Москву с материалами, сохранившимися у меня (некоторые рукописи отца). Вот как бывает! Уже 40 лет как отца нет в живых, а теперь о нем вспомнили. К сожалению, у меня осталось очень мало его записей». (10.02.1972)
***
        С мужем Мария Леонидовна прожила почти 40 лет с августа 1930 по январь 1971 год. Помню споры моей бабушки Раи и Марии Леонидовны об Анне Каренине. Она всегда защищала мужа Каренина, а моя бабушка Анну. Мария Леонидовна была консервативна, а моя бабушка скорее феминистка.
        Когда М.Л. похоронила мужа, она писала моему дедушке Вячеславу: «Жизнь может наладиться в отношении быта, но тоска и боль не проходят ни днем ни ночью. Сплю я плохо, постоянно просыпаюсь, но неизменно вижу его во сне. И тем тяжелее просыпаться и осознать, что это было только во сне. Я до сих пор не могу окончательно принять совершившееся за факт. Мне все кажется, что он куда-то уехал и вот вот должен приехать. Дни проходят, я работаю, общаюсь с людьми, читаю и живу в каком-то нереальном мире. Это очень трудно объяснить, да и не к чему. Но тоска отчаянная. Ну вот и поговорила немного с тобой. Мне стало чуть легче, а тебе вряд ли». (16.03.71)
        «Володе (мужу) я памятник ставить не хотела и не хочу, т.к. он их не любил, да и мне они не нравятся. Я ему уже заказала цветник из мрамора, и у него прочный красивый крест. Я его поставила в день его похорон, он был единственный в конторе привезен из Риги. <…> Ведь это последнее, что я могу сделать для Володи. <…> Прошло уже больше двух лет, а я до сих пор не могу осознать, что потеряла его навсегда. Мне все кажется, что он уехал куда-то и вот-вот приедет, и я ловлю себя на том, как бы не забыть ему рассказать все то, что накопилось за время его отсутствия. И тоска никогда не проходит, только немного притупилась боль». (29.03.1973)
***
       Когда был жив ее муж Владимир, они обменяла свою квартиру на Мойке на Ленинградскую область. Они вместе с их приятельницей Натальей Ликорионовной, занимали пол дома в поселке Песочном. Мария Леонидовна была собаководом и у них дома жили несколько собак. Обе они преподавали в ВУЗе. К тому времени, когда я к ним стала приезжать, Владимир уже умер. В деревянном доме было три комнаты, кухня и туалет. Одну комнату занимала М.Л., другую - ее приятельница. Как помниться Наталья Ликарионовна разрешала есть из одной с ней тарелке своей любимой собаке. М.Л. это, конечно, не поддерживала.
        У Марии Леонидовны в комнате было очень уютно. Старая мебель. Особенно интересный был письменный стол-бюро. Всегда было убрано. Мы, гости, обычно селились в соседней комнате, главным украшением которой был кожаный диван, над ним висела полка с книгами по искусству. Эти книги собирала Наталья Ликарионовна. Всякий раз, когда мы туда приезжали, я и родители смотрели их. Особо ценились книги ленинградского издательства «Аврора». Мои родители тоже покупали и коллекционировали книги. Из заграничных издательств более всего ценились книги издательства «Скира». Как мне говорили, этот издатель, когда готовил книги, сличал цвета в книге с оригиналом. Мои родители тоже покупали и коллекционировали их.
       Мы бывали у М.Л. только летом, однако хозяева каждый вечер хозяева топили дом углем. К утру квартира выстужалась, и становилось довольно сыро и холодно. Несмотря на то, что в квартире жили собаки, которые пачкали пол, всегда было чисто и уютно. Помогать убираться к ним приходила женщина.
       Рядом с их домом был скворечник, в котором весной селились скворцы, а под окнами в саду долгое время росла роза.
       «Мой скворечник ждет своих постоянных жильцов. Они каждый год прилетают в конце марта, и я утром просыпаюсь от их веселых песен. И синицы под окном уже поют громко, по-весеннему. Солнце греет, все сосульки уже упали, но снег еще лежит» (11.03.76).
       «У нас перед окном цвела пунцовая роза и он (муж Володя) всегда любовался ей. К сожалению, она погибла за год до его смерти». (3.12.75)
***
       Мария Леонидовна всегда встречала гостей с радушием. Ее улыбка располагала. Она не эвакуировалась из Ленинграда во время войны и пережила блокаду. Раз Владимир на фронте, то ей хорошо быть дома, чтобы он знал, что его ждут. Ее наградили медалью «За оборону Ленинграда», поскольку выдрессированные ею собаки помогали защищать Ленинград. Когда я ее спрашивала о блокаде, она ничего не рассказывала.  Единственно, что мне запомнилось, это замечание ее соседки Натальи Ликарионовны: «Я помню, что во время блокады нас кормили студнем из казеинового клея. Было очень вкусно. Я сейчас решила этот студень сделать. Попробовала, так совсем другой вкус, не тот. Не так вкусно – наверно тогда был другой клей».

***
        Мария Леонидовна, как и ее отец, любила путешествовать. Она ездила в разные концы страны. И именно это увлечение сблизило мою семью с ней. После походов по Карелии мы останавливаясь у Марии Леонидовне в Песочном. Целыми днями ходили по городу, посещали музеи, а ночевали у нее. М.Л. любила расспрашивать о наших путешествиях и местах, где мы были. Сама она имела друзей в разных городах и несколько раз в году выезжала в разные места. Даже когда у нее болели ноги в старости, она покупала путевку и путешествовала  на теплоходе.
        Она ездила не только по европейской части страны, но и в Сибирь.
        «Была в командировках в Горьком и на Севере, а между 5-ым и 1-ым июля отдыхала 4 дня у друзей в Риге. Сейчас я дома и до конца олимпиады никуда не собираюсь. <…> В конце августа съезжу на два-три дня в Эстонию, побываю на могиле С.С.. Я очень люблю Эстонию, она мне напоминает о моем счастливом и уже столь далеком детстве. А в начале сентября, если ничего не изменится, приеду, как намечала, в Москву и буду делать туристические вылазки по интересным местам Подмосковья». (15.07.80)
        «Теперь я ничего заранее не задумываю. Но если бы все-таки обстоятельства сложились так, что я могла бы поехать в путешествие, то мне очень хочется попасть опять в Сибирь по следам моих любимых героев декабристов. В моей жизни осталось два момента, которые дают мне удовлетворение – моя работа и путешествия. <…> А вообще Оля молодец. В апреле ей будет 86 лет, и несмотря на такой возраст и букет болезней, как она выражается, Оля еще совершенно самостоятельна и не требует помощи. (19.02.76г.)
        Вчера узнала о том, что ты в больнице. Я ужасно расстроилась. Ира не могла мне все рассказать подробно, и я не очень-то поняла, как ты упала и какую ногу ушибла. …Неужели это все та же нога! Я очень прошу не писать об этом Оле, я ей ничего не сказала. (16.10.76г.)
        «Посылаю тебе Крымскую открытку. Тут я была в 1926 году. …И в прошлом году, когда я путешествовала на теплоходе России, я опять побывала в тех местах, где была 50 лет тому назад. Это Южный Берег. 1926-ой год туризма в моей жизни, и с той поры я «заболела» любовью к путешествиям. С 1927 года я подружилась с Софьей Сергеевной и ее сестрой, и это были самые большие мои друзья. И теперь, как ты знаешь, их уже нет, а я все живу и все так же люблю путешествовать. Ведь в нашей громадной стране столько красивых и интересных мест, что за всю жизнь их не объездишь. В этом году мечтаю поехать опять в сентябре, в те места, где жили на поселении мои любимые герои – декабристы». (8.04.76г).
***
        Мария Леонидовна всю жизнь преподавала английский язык, из-за чего у нее был некоторый акцент. Сначала в Институте при Академии наук, а с 1942 года стала работать преподавателем в другом ВУЗе. Вячеслав помог М.Л. устроиться во время войны в институт Крылова, директором которого был брат дедушкина друга. Возможно, это- Военно-морская академия.
        Она преподавала английский аспирантам инженерам-курсантам и проработала в этом институте более 40 лет до самой смерти. Еще в 1987 году, когда я к ней приезжала с мужем, она продолжала там работать. Хотя ноги у нее были больные, и ей было трудно ходить в институт. Работа давала ей силы – ведь она любила людей и ее любили как коллеги, так и ученики.
        Меня всегда восхищала ее активность. Дом ее был в полутора километров от железной дороги, и она проходила этот путь минут за 30. Занятия у нее были два раза в неделю. Приходилось вставать в 6.30, чтобы успеть добраться вовремя. Был период, когда М.Л. останавливалась ночевать перед занятиями у своих друзей, которые жили относительно недалеко от института. Когда она состарилась ее из института не хотели отпускать, и она договаривалась проводить занятия в зимние месяцы один раз в неделю.
        «Да, годы есть годы, и я их стала чувствовать, особенно зимой, когда скользко и темно. Но уйти из Института я никак не могу решиться. Институт это все, что у меня осталось, и придя туда, у меня вдруг появляются лишние силы, я провожу занятия на нормальном уровне, в голове прояснение, и занятия проходят нормально. Потом я чувствую усталость, но и радость, что еще могу быть полезной» (10.01.1985)
        «Заниматься мне не трудно, но ноги плохо меня носят, очень болят. Да и с глазами стало плохо. Расстаться с любимым Институтом мне очень трудно. Ведь я там работаю с 1942 года и очень люблю своих учеников. Многие из них уже состарились, но английский язык не забывают. Все они мои друзья, и я очень люблю их, и Институт не могу оставить». (24.10.1985)
В Институте очень ценили Марию Леонидовну. Ее семидесятилетие было торжественно отмечено:
         «И вот в И-те решили отметить мой 70летний юбилей, а также 30летие работы в И-те. Это было совершенно неожиданно, да я никогда об этом не думала, т.к. уже давно не числюсь в штате, а работаю только по пенсионному. Был зачитан приказ директора, разные адреса от всех поколений моих учеников (директор тоже мой бывший ученик). Конференцзал был заполнен народом. Мне поднесли много цветов. Многие выступали, особенно трогательно говорили мои первые ученики периода блокады, теперь совсем старички. Я только думала, как бы мне не разреветься и суметь ответить и всех поблагодарить. Мне преподнесли от дирекции памятную медаль к 100-летию акад.Крылова. Ее дают ветеранам, проработавшим не менее 25 лет. Эмоций было много, и приятных, и конечно грустных. Уж очень все неожиданно получилось. Вот какие у меня дела!» (январь, 1974)
        Кроме преподавательской работы, она сотрудничала с издательством, адаптируя книги на английском языке. Например, «Баскервильская собака» Конан Дойля, "Мартин Иден" Джека Лондона и др. книги.
***
         Мария Леонидовна любила классическую музыку и литературу.
«Я очень люблю Достоевского, в молодости запоем читала его романы, но теперь мне их читать тяжело. Хочется читать что-нибудь полегче. И музыку серьезную я слушаю с трудом, т.к. начинаю плакать. Мы с Володей всегда вместе ходили на концерты и слушали музыку, поэтому, когда я слышу его любимых композиторов мне становится очень тяжело на душе. (29.10-74).
        Но уже позже она пишет: «Я бодрюсь, мне в этом помогает любимая работа в очень любимом И-те, да концерты и музыка, музыка…. Которую я готова слушать без конца. Когда я вижу по телевизору и слышу по радио концерты наших любимых певцов и музыку любимых композиторов, то плачу, но эти слезы приносят облегчение. Ты, конечно, меня понимаешь, я всегда вспоминаю тебя и Женю [мою бабушку Раису и ее сына], слушая наши любимые произведения, и всегда говорю себе: “Вот Рая с Женей сейчас это слушают”» (01.04.1980)
***
       Я до сих пор вспоминаю Марию Леонидовну.  Оптимистка, любящая жизнь, людей, животных, имеющая твердую и активную жизненную позицию. Всегда была открыта на других. Хотя у М.Л. не было детей, но ее окружало огромного количество людей, друзей, учеников, коллег. И сейчас в интернете многие пишут о ней. Она постоянно навещала больных родственников и друзей, которых у нее было много. А в тяжелые моменты ей помогали друзья и ученики. Письма свои она обычно кончала «Крепко обнимаю!»

       Мария Леонидовна умерла 4 декабря 1990 г.