Да вознесётся душа в рай

Глава 1. Всё дело в семени.

Они теперь виделись раз в неделю в отеле Ladra Palas. Он здесь имел свои апартаменты, где встречался наедине с политическими лидерами, кинозвёздами и другими именитыми людьми Кипра. После запланированных визитов он входил в спальню, где она его уже ждала.

Правда, до возвращения её мужа, Никоса из длительной зарубежной командировки им ничего не мешало предаваться любви в её роскошном доме, расположенном в Строволосе, в сердце Никосии. Ко всему прочему, это было и менее рискованно для репутации обоих. В отель же ей приходилось входить через служебный вход и под тщательной маскировкой. Поднималась по служебному лифту и входила в номер через кладовку с постельным бельём.

Сегодня она немного задержалась, он её уже ждал. Раздеваясь, она наблюдала за ним через зеркало. Как обычно, он молился перед большим крестом у изголовья кровати. Затем снял с себя сутану, оставшись в сорочке и коротких кальсонах.

Она обратила внимание, что он в последнее время заметно сдал, стал сутулиться, седые волосы поредели, некогда проницательный орлиный взгляд уже потускнел. А ведь она ещё девочкой была неистово влюблена в этого седовласового теперь старика.

Сколько она себя помнит, он был гордостью всей семьи. Мать в нём видела не столько своего старшего брата, сколько наставника после ранней смерти главы семейства. Отец ценил в нём ум и дальновидность. 

Вернувшись с войны где-то в Ираке, он мог бы продолжить военную карьеру и стать полководцем. Но неожиданно выбрал иной путь: стал пастором, приняв обет безбрачия. Очень скоро его проповеди стали популярны. К пятидесяти годам он получил сан архиепископа. Но к тому времени, она уже стала его тайной любовницей, чуть ли не подростком.

Растёгивая бюстгальтер, поймала себя на мысли о том, что она всё ещё не остыла к нему. Её по-прежнему привлекал образ самца, умеющего владеть умом и телом женщины. Он покорял её до близости. И он оставался желанным после. Правда, годы не прошли для него даром: прежним оставался лишь его бархатный баритон. И кое-что ещё, уже поднимающее голову навстречу страсти.

Сняв с себя рубашку, он спросил: "Почему ты никогда не преклонишь колени для молитвы перед тем, как лечь со мной в постель? Мы ведь совершаем грех, и было бы разумным испросить Его прощения."

Она подошла к нему уже в одних трусиках и протянула руку к возвышающемуся холму: "Разве Христос не знает, что мы с тобой совершаем грех вот уже свыше двадцати лет? Надо ли испрашивать Его прощения и позволения для каждого оргазма? Но ведь я получаю оргазмы даже когда тебя нет рядом. От одной лишь мысли о твоих ласках."

Он улыбнулся сквозь седую бороду и усы: "Лорд вовсе не против человеческой слабости. Он не допускает лишь насилия. Он свидетель моего падения. Но как видишь, я каждый раз молю Его о прощении, прежде чем дотрагиваюсь до этой неземной  красоты."

Она опустилась и коснулась губами окрепшего достоинства: "Моим Богом стал ты в тот день и час, когда осчастливил мои губы своим семенем. И как видишь я стою на коленях перед тем самым "крестом", на котором ты меня как-то распял. И этот "крест" всё ещё сводит меня с ума."

Он снял с её шеи небольшой крестик,  поцеловал его и сжал в кулаке: "Я радуюсь всякий раз, видя это на тебе. И помню тот день и час, когда подарил тебе. С тех пор ты под защитой Всевышнего." Она прикрыла веки и вспомнила, как это произошло после их первой близости. Ни мать, ни отец так и не узнали до своей смерти об этом инцесте.

Его достоинство окрепло настолько, что она повернулась к нему спиной и спустила бельё, оставив чуть ниже колен: "Ты так приучил меня к своему "наркотику", что я чувствую себя рабыней даже в присутствии мужа и дочери. Иногда мне трудно сдержать себя от искушения уединиться с тобой."

Входя в неё с гордостью и величием, он смотрел на хрупкую спину и танцующие ягодицы, будто видел впервые: "Ты нисколько не изменилась за эти годы, дитя моё. Так же соблазнительна, как в юности. Да покоятся моя сестра Мелани и твой отец Христофор в мире и покое: они создали чудо!"

Он стал дышать размеренно, видимо сберегая силы: "Но как жаль, что  я старею. Очень скоро мне уже будет не под силу эти наслаждения. Молю Всевышнего оберегать тебя от соблазнов." Она застонала от первого оргазма и  повернулась к нему лицом: "Ты ещё полон сил, мой титан. И кстати, в прошлый раз мы были неосторожны,  я влипла. Тест показал беременность. У меня задержка...уже больше недели." 

От этих слов он, не сдержавшись взорвался в неё, словно вулкан: "Возрадуемся, дитя моё! Ведь ты об этом так мечтала! Мне трудно в это поверить." Его глаза загорелись огнём: в семьдесят один год он сумел осеменить любимую женщину. А ведь врач Филлипос поставил свой малоутешительный диагноз: вряд ли она вновь станет матерью.

Выйдя из ванной,  она прилегла рядом: "Хорошо что это произошло через месяц после возвращения Никоса из Европы. Но он пока ничего не знает." Он включил телевизор: "Сегодня, или завтра постарайся обязательно завлечь его в сети.  Иначе он может когда-нибудь усомниться в отцовстве."

Агнесса  погладила его бороду в знак согласия, но разумно промолчала о том, что на утро после их последней встречи Никос уже получил то, что хотел. И не только он.

Популярная телеведущая Alpha TV из Афин проворковала о главных новостях часа: "Теперь несколько слов о делах на Кипре. Появились неожиданные слухи о частной жизни архиепископа Константиноса. Живущий в безбрачии семидесятилетний святой отец был несколько раз замечен в обществе молодой женщины из Анкары. Согласно достоверных анонимных источников, она принадлежит к политическим кругам оккупированного Кипра." На весь экран показали старую фотографию, где архиепископ пожимает руку Патриарху из Москвы.

Агнесса убавила звук и посмотрела на него с удивлением: "Это правда? Поэтому ты мне рассказываешшь сказки о своей немощи? Потянуло на восточные сладости?" Он покачал головой с тусклой улыбкой на лице: "Не обращай внимание. Это специально запущенная утечка. И я даже знаю автора этой затеи. Но видимо, всё это неспроста. По всей вероятности, начата слежка за мной. Это означает, что нам следует впредь быть осторожными, детка."

Когда он заботливо застёгивал ей пояс на чёрных чулках, поступило сообщение от дочери: "Уже на КПП Ladra Palas. Загляну в парочку бутиков и вернусь домой к восьми. Целую, твоя Селена." 

Агнесса успела вьехать в гараж, когда Никоса ещё не было. В наступающих сумерках Ставридис, племянник мужа, плавал в бассейне. В этом не было бы особой проблемы, но он купался.... абсолютно нагишом. "Знает, сукин сын, что это неприлично! Но ведь горничная наверняка ещё дома. Хочет её соблазнить?" Она со злостью бросила сумку у входа и встала в гостиной у большого окна напротив бассейна: ей было любопытно, что ещё выкинет этот пятнадцатилетний шельмец?

Ставридис всё время жил с матерью в Афинах, но часто навещал семью старшего брата отца. Он  их бросил ради юной танцовщицы из Монако.  Мальчик далеко не глупый, но совершенно игнорирующий правила приличия, принятые на Кипре. Неделю назад, когда Никос после утренней супружеской близости  уехал на работу, Агнесса увидела в своей душевой Ставридиса. Он выглядел так аппетитно, что она не удержалась. Он оказался мальчиком с большим пальчиком.

Вчера ворвался в спальню, когда Агнесса всё ещё держала в руке результат экспресс-теста, показавшего беременность. Она даже растерялась, когда он вырвал из её рук и спросил: "Разве ты ещё можешь зачать ребёнка? Надеюсь, не от меня."

Она размахнулась, чтобы влепить ему пощёчину, но он успел схватить её за руку: "Извини, я не хотел обидеть. Согласен стать его отцом.!" Он был первым, кто узнал о долгожданной новости. Все в доме знали, что Никос и Агнесса почти безнадёжно, но упорно хотят родить второго ребёнка.

В тот же злополучный день, восемь дней назад, она встречалась с гинекологом Филипосом. Взяв у неё не только анализы, но и личную пробу, как обычно, лучший друг и одноклассник мужа вновь уверял её в том, что она бесплодна.

Всё это проплыло перед её глазами, когда она смотрела на бултыхающегося в воде Ставридиса. Вначале он плыл на животе. Мышцы на  ягодицах крутились равномерно в такт звучащей откуда-то музыке. Оказалось, он включил свой телефон на спикер и оставил на лежанке. 

Взгляд Агнессы приковался к юной заднице, словно она никогда не видела ничего подобного. "Лучше бы плыл на спине."- подумала Агнесса, собираясь подняться к себе наверх, чтобы уйти подальше от соблазна. Будто услышав её мысли, Ставридис перевернулся на спину. Из под воды всплыло молодое "копьё, болтаясь влево и вправо.

Агнесса свалилась в кресло без сил: это было нечто! Предательская рука прошла под юбку и проникла за резинку трусов. Едва коснулась клитора, как сразу увлажнилась. Вспомнила, как он "купал" её под душем. Вначале пригнув головой вниз, а потом подняв на свои руки и свесив её ноги на своих бёдрах. Он влил в неё столько семени, что хватило бы на удвоение населения всей Никосии.   

Агнесса уже была готова кончить и хотела откинуть голову, как услышала чьи-то шаги. Это был Никос. Он с улыбкой сел рядом и поцеловал: "Надеюсь, не напугал? Живя в Брюсселе, я мечтал подглядывать, когда ты мастурбируешь. Так хорошо тебя понимаю: сам люблю грешить этим. "

Она попыталась возразить, но он прикрыл ей рот ладонью:"Это я виноват: уделяю тебе мало внимания. Но теперь всё будет иначе. Не  обещаю тебе сексуальный "фейрверк" каждую ночь, но сегодня ты его получишь обязательно".

Агнесса решила отвлечь его иронией: "И почему только сегодня мой сладкий мужчина захотел пищу богов?" Он потянул её на кухню:  "У меня есть для тебя сногсшибательная новость: мне официально  предложен пост министра обороны." Агнесса покраснела от удовольствия: "Ты шутишь? Это же была нашей мечтой! Дай мне поцеловать тебя, мой генерал! Хочу дожить до следующего шага: ты обязательно станешь Президентом."

Когда он налил ей второй бокал, она прикрыла его рукой: "Нет, милый. Мне теперь нельзя пить так много: у нас будет ребёнок. Не хочу ошибиться, но тест показал, что ты меня обрюхатил!"

Никос застыл с бокалом в руке. Он хотел было спросить о чём-то, но зазвонил телефон специальной связи. Это был Президент Микаэлос Устинус: "Снова привет, Никос. Могу я лично поздравить твою супругу?"

Кровь бросилась Агнессе в лицо, когда она подняла трубку: "Добрый вечер, господин Президент." Его голос было трудно спутать с чьим-то другим: "Поздравляю, дорогая Агнесса. Как видите, мы сдерживаем свои обещания. Таким образом,  Вы всегда можете найти меня по тому номеру телефона, который Вам передал мой помощник. Буду ждать с нетерпением." Агнесса почувствовала знакомые спазмы в области  живота.

Глава 2. О Аллах! Только не это!

Чёрный автомобиль Ford expedition с затемнёнными стёклами следовал за её Mercedes convertible с откинутым верхом с самого утра. Между тем, молодая и эффектная дама в облегающем голубом сарафане заметила это не сразу.

Она отьехала из гаража своего двухэтажного дома в престижном районе турецкой части Никосии, известной как Лефкоша,  около десяти утра. За всё время она останавливалась лишь трижды. И уже при первой остановке ей стало ясно: за ней установлена слежка.

В первый раз заскочила в бутик женского белья, где пробыла недолго. Через несколько минут её проводил до машины мужчина средних лет, по всей верятности, хозяин магазина. Он нёс её покупку в красиво упакованном пакете. Услужливо открыл водительскую дверь и помог ей сесть  за руль.   

Поправляя от ветра свои золотистые локоны, она попыталась рассмотреть мужчину, сидящего за рулём автомашины за углом. Ей даже показалось, что его лицо знакомо. Мужчина демонстративно отвернулся.  На правой щеке от виска до подбородка красовался глубокий розовый шрам.

Вдруг неожиданный порыв ветра высоко поднял подол сарафана, обнажив на ней элегантные кружевные трусики. Она даже не повела бровью. Владелец магазина скромно отвернулся, делая вид, что его это мало волнует.

Она вновь посмотрела на водителя Ford: теперь он держал в руках фотоаппарат. Дама ухмыльнулась: "Интересно, успел снять мою попу?". Кажется, стала догадываться о заказчике слежки. И теперь уже узнала и "водилу": это был квадратного телосложения  молодчик из строго секретного отряда боевиков. Он был известен серией провокаций на границе с южной частью Кипра. Мало кто знал, что их спонсирует департамент государственной безопасности.

Спустя полчаса она притормозила у ресторана в Газимагусе (Фамагусте). Её встретил у входа молодой человек с роскошной улыбкой: видно, они виделись далеко не в первый раз. Судя по униформе, это был официант, и он уже ждал её с готовым заказом. Она расплатилась, войдя в ресторан, в то время как официант сложил пакет с едой в багажник.

Подойдя к машине, она игриво глядя на боевика за рулём, положила чаевые в карман брюк официанта. При этом слишком долго задержала там свою руку: слегка коснулась мошонки юноши. От неожиданности тот отскочил, правда,  с улыбкой. Она встала лицом  к бандиту со шрамом, поцеловала свои пальцы и показала ему средний. Юноша, пересчитав деньги, приложился к её руке: "Благодарю Вас, Чилэк-эфенди!"  Мужчина в автомашине не остался в долгу: он высунул свой язык и стал его водить влево и вправо, давая понять готовность к "бою".

Спустя пятнадцать минут Mercedes притормозил у главных ворот мечети Салимие. Чилэк продолжала сидеть в машине, оставляя сообщение по телефону своему брату: "Осман, обязательно зайди ко мне. Нам надо поговорить."

Вскоре из мечети вышла небольшого роста девушка в длинном традиционном хиджабе с чёрным платком, покрывающим лицо. Она села на переднее пассажирское место, они поцеловались. Машина тронулась по направлению к дому.

Преследующий её водитель не стал спешить: теперь он нуждался в дальнейших инструкциях. Мужской голос ответил после третьего гудка: "Что там случилось?" "Они встретились в мечети, и скорее всего едут домой." Приказ был однозначен: "Проводи до дому и возвращайся."

Чилэк и юная Шэбнэм сразу поднялись на второй этаж. Дама посмотрела на часы: "Ты пока прими душ, а я договорюсь о завтрашней встрече. Дверь в ванную не закрывай: хочу любоваться твоей красотой." Она набрала номер, включила телефон на спикер и стала раздеваться. Раздался знакомый тенор: "Слушаю тебя, Чилэк. Чем порадуешь?"

Она растегнула бюстгальтер, сняла трусики и встала перед зеркалом, внимательно изучая лицо и шею: "Всё остаётся в силе. Она уже у меня. И ты останешься довольным: это просто восхитительная куколка по имени Шэбнэм. В ней ещё никто не успел побывать. Ты будешь первым, развратник!"

Послышался сдержанный хохот: "Это было главным условием контракта, дорогая. Но судя по имени, неужели она северянка? Я просил тебя о другом." Чилэк возразила: "Разумеется, я помню. Её сдали в приют в годовалом возрасте под именем Стефания. Но зато она блестяще говорит по-турецки и благочестивая мусульманка, как ты любишь."

Присев на край постели, она напомнила: "Ну а теперь давай о деле. Я снова встречаюсь с нашим общим "другом" через три дня. И он ждёт от меня деталей об агенте влияния. Ты не забыл, Расул-бей?" Наступила пауза. Из приоткрытой двери в ванную было слышно, как Шэбнэм напевает популярный мотив сиртаки.

На другом конце связи тенор закашлял: "Сколько раз можно повторять: без имён, когда звонишь по незащищённой линии!" Затем примирительным тоном добавил: "Эта информация пока закрыта для "священника". Наш  агент влияния слишком дорогая птичка, чтобы раскрывать больше, чем ему уже известно. Передай ему, что мы ждём от него конкретных действий, прежде чем делиться с ним такого рода информацией." Чилэк поняла, что придётся вновь сочинять свои "басни", чтобы не терять доверия архиепископа Константина.

Завершив беседу, Чилэк присоединилась к Шэбнэм: "Ну что, детка? Кто будет сегодня моей послушной ученицей? Нам надо как следует подготовиться к завтрашней встрече. Я научу тебя искусству вить верёвки из самцов. Они будут носить тебя вот на этих  на руках." В руке она держала резиновый фаллос, который от собственной тяжести шевелился, как живой.

Шэбнэм с интересом посмотрела на игрушку: "Он такой огромный, что мне его не осилить, ханым-эфенди." Чилэк стала ласкать фаллос языком и губами: "Он только кажется большим и важным. Умная женщина может превратить его в послушного зверя у собственных ног. А что касается размера, то вот у Расул-бея он действительно большой. И очень важный."

Она притянула растерявшуюся девочку к себе и прильнула губами к её губам. Шэбнэм стала задыхаться. Чилэк резко повернула её к себе спиной и с жаром прошептала: "Кажется, мне предстоит бессонная ночь. Ты просто прелесть!"

Но мечте Чилэк-эфенди не суждено было сбыться. Когда они с Шэбнэм после лёгкого ужина уединились, чтобы примерить изысканное бельё, накануне купленное для неё , зазвонил некстати телефон. Это был глава департамента государственной безопасности Нуреддин-бей Вургун: "Через час необходимо быть у меня в офисе. Предстоит обсудить важный вопрос." Чилэк попыталась отменить встречу: "Но уже поздно, почти девять вечера. Нельзя ли это перенести?"

Ответ был ожидаемым: "Но Вы же не хотите перенести на завтра? Вряд ли это Вас устраивает. Ведь Вам предстоит поездка в Анкару в частном джете Расул-бея, не так ли?"  Чилэк была вынуждена согласиться. Стало ясно, что её планы на завтра уже известны.

Наскоро одевшись, она перед уходом успела позвонить брату: "Чоджук (малыш), если не застанешь меня, то обязательно поужинай и дождись: мне нужно кое о чём предупредить."

Младший брат, Осман, который служил в полиции, вошёл в дом, открыв своим ключом. Пройдя в гостиную он неожиданно увидел женщину в хиджабе, присевшую на колени в тёмном углу перед свечой на полу. Он вздрогнул от неожиданности: "Добрый вечер, ханым-эфенди, могу я Вам чем-то помочь?"

Когда она повернулась к нему лицом, оказалось, что это чуть ли не подросток: "Я знаю, Вы - Осман, брат Чилэк-эфенди. Она предупредила меня. Хотела помолиться, но не уверена, правильно ли выбрала направление Каабы. Наверное, Вы знаете."Осман улыбнулся: "Время вечернего намаза Вы давно уже упустили. А вот Кааба находится в той стороне, куда смотрит Ваша спина."

Он нагнулся к ней, чтобы  помог переместить коврик и маленькую религиозную печать, лежавшую рядом со свечой. Они случайно столкнулись лбами, и их взгляды скрестились. Она смутилась и поднялась на ноги: "Давайте лучше я Вас накормлю, а потом совершу намаз. Вы правы, я непростительно пропустила вечернюю молитву. Но надеюсь, Всевышнний меня простит."

Она разогрела в микроволновке еду: "Чилэк-эфенди заказала блюдо в ресторане "Чавуш-оглы". Говорит, сэбзи-плов Ваш любимый обед. " Когда она положила ему в тарелку, Осман осторожно развязал платок на её голове: "Здесь нет посторонних." Пышные чёрные локоны волной распались по её плечам. Огромные глаза испуганно посмотрели на Османа: "Я не против. Только не говорите ханым-эфенди, что я позволила Вам открыть мое лицо. Она меня строго предупредила не делать этого."

Он отодвинул тарелку: "Я ел совсем недавно, и не голоден." Он обнял её за талию и посадил к себе на колени: "Обещаю, что это останется между нами. Но при одном условии: ты не станешь прятать от меня свою красоту." Она даже не успела что-либо сказать: его губы обдали жаром. Шэбнэм не хотела, чтобы он оторвался от её губ, и застонала: "Можно ещё раз, ради Всевышнего!"

Он приподнял её, как пушинку, и отнёс на широкий диван. Она боялась произнести даже звук, ибо не хотела проснуться от волшебного сна. Его рыжие кудри, голубые глаза, орлиный нос и сильный подбородок очаровали сразу и наповал.

Она почувствовала, как крепкие руки медленно, но уверенно опускают на ней бельё. Нечто твёрдое и тяжёлое пытается войти между сжатых ног, но безуспешно. Его шёпот вернул её на землю: "Ты обещала не скрывать от меня красоту." Её ноги предательски раздвинулись, и нечто горячее и упрямое вошло в святая святых.

Она вновь взлетела на небеса, ощущая что становится влажной и послушной. Её пальцы вонзились в его ягодицы и она простонала: "Не выходи из меня, именем Аллаха."Когда она открыла глаза, над его рыжей копной стояли золотистые локоны Чилэк-эфенди. Она была бледной и прикрывала лицо руками: "Нет-нет! Только не это, ай Аллах."


Глава 3. Мешок с дерьмом.

Экстренное совещание у Президента прошло в строго ограниченном составе. Были приглашены лишь архиепископ,  министры обороны, иностранных, внутренних дел и глава службы безопасности. Устинус выглядел возбуждённым. Он спешил в ожидании телефонного звонка из Афин. Его голос звучал сегодня особенно тревожно: "Буду краток, коллеги. Переговоры с соседом  перенесены. По нашим сведениям, он получил указание на это из Анкары."

Вошла примечательная во всех отношениях секретарь Президента со стаканом воды и лекарством.  Положив перед ним, Анастасия Моргулис  нагнулась к его уху и что-то шепнула. При этом, наполовину обнажённая грудь была готова вывалиться из бюстгальтера и глубокого декольте.

Взгляды присутствующих не могли пройти мимо картины в стиле раннего Пикассо: об этой груди размера XXL сплетничал  весь Кипр, включая и окружение Первой леди.  Президент молча проглотил таблетку подозрительно голубого цвета и залпом выпил воду. Затем строго оглядел собравшихся. Все тут же опустили головы к блокнотам, расставленным на столе без особой надобности. Анастасия уходила медленно, уверенная в том, что каждый член Кабинета сейчас сосредоточен на её круглых танцующих бёдрах. И это было так.

Проводив её недовольным взглядом Микаэлос Устинус расслабил галстук и посмотрел на часы: "Итак, всем нам следует быть предельно бдительными в предстоящие несколько дней. Могут быть любые провокации. Особенно следует усилить контрольно-пропускные пункты, учебные заведения и места скопления."

Затем обратился к министру обороны: "Никос, хочу пожелать тебе удачного полёта. Я распорядился, чтобы тебе выделили специальный борт. Надеюсь, ты с задачей справишься: нам сейчас очень необходимо получить из Греции современные дроны. Кстати, передай привет своей очаровательной супруге."

Он окинул взглядом остальных и правой рукой дал понять, что все свободны. Но вовремя вспомнив, остановил главу службы безопасности: "Задержись на минуту. Исидор. Надо поговорить."

Когда закрылась дверь, Президент включил телевизор на громкий звук и взглядом пригласил Исидора подсесть ближе: "Мне нужны данные о женщине, с которой встречался архиепископ Константинос. Все подробности и как можно скорее, до того, как об этом начнут говорить с экранов. Докладывай мне лично о всех передвижениях святого отца."

Исидор раскрыл портфель,  достал тонкую папку и раскрыл листы: "Кое что о ней уже известно. Чилэк Мевлуд, 34 года, разведена, анатолийских корней, семья переселилась в оккупированную часть, когда ей было 10 лет. Окончила Американский университет в Гирне с дипломом магистра права. Официально числится майором сухопутной бригады. Но по нашим данным - активный сотрудник Департамента государственной безопасности."

Он протянул президенту несколько фотографий: "Это пока всё, чем мы располагаем. Но есть план по более близкому знакомству. Доложу, когда операция будет готова к применению." Президент внимательно изучил фотографии. Задержался на той, где она преклонив колено, целует руку архиепископу Константину: "Постарайтесь, чтобы Ваша операция не нанесла ущерба нашим дипломатическим усилиям."

Отпустив Исидора Николау, Президент постучал авторучкой по хрустальному стакану. Открылась потайная дверь и вошла Анастасия: "Звонила супруга. Я сказала, что совещание продлится ещё часа два. Она сказала, что ляжет спать, не дожидаясь тебя. Сомневаюсь, что сидит в одиночестве: дышала в трубку, как на беговой дорожке" Затем добавила после паузы: "Мне доложили, что гостья уже ждёт тебя в президентском номере отеля."

Он тут же поднялся и поблагодарил: "Предупреди охрану, что я спускаюсь." Анастасия обняла его со спины и почти незаметно провела пальцами по ширинке: "Оооо! Я вижу, новая таблетка уже работает. Желаю тебе хороших оргазмов, дорогой. Я надеюсь, больше не нужна на сегодня?" Проводив Президента до кабины лифта, Анастасия вернулась к себе и набрала номер телефона контрольно-пропускного пункта Ladra Palas: "Это я. Передай, что надо встретиться, как обычно."

КПП Ladra Palas в это время суток был почти безлюден на обоих сторонах границы. Селена показала  паспорт молодому офицеру, у которого висел бэдж на имя Османа Мевлуда. Она давно обратила внимание на его рыжую шевелюру, торчащую из под полицейской фуражки. Но он никогда прежде даже не заговаривал с ней.

Когда он поднял голову, Селена как всегда смутилась: у него были пронзительно светло-голубые глаза. Она от них просто балдела. Нос с римской горбинкой и полуквадратный подбородок говорили о высшей степени сексуальности.

Он вернул ей документ и обратился на английском: "Мисс Костас, я вижу у Вас скоро день рождения. Вы опоздали ровно на два дня: я родился ещё позавчера. Но в любом случае, примите мои поздравления." Селена покраснела от удовольствия и поблагодарила: "И я  поздравляю Вас, мистер Мевлуд. Но Вам мне кажется, уже давно не семнадцать, как мне?"

Настала очередь улыбнуться ему. И улыбка делала его ещё более обворожительным: "Нет, разумеется. Мне уже, к сожалению, двадцать пять. Могу ли спросить, как часто Вы бываете в северной части?" Она поняла, что он пытается пригласить на свидание: "Каждую среду и пятницу. Я рисую пейзажи и часто бываю на руинах Саломина и в монастыре Святого Варнавы. Здесь у вас много красивых мест. Но я бы могла бы попробовать написать и Ваш портрет, если не возражаете."

Он оглянулся по сторонам и убедившись, что никого поблизости нет, написал что-то на коробке спичек и протянул ей: "Вы мне вряд ли дадите свой номер телефона: киприотки слишком горделивы. Но я буду рад, если Вы мне позвоните. Покажу Вам самые интересные места, в которых Вы ещё не бывали. Можем выпить по чашке кофе."

Она на секунду задумалась в нерешительности, а потом взяла коробок и положила в сумку: "Ничего не обещаю, но вполне возможно позвоню." И уже проходя линию, добавила: "Если Вы не женаты, конечно." Он рассмеялся: "Я ещё не сошёл с ума. Во всяком случае, пока."

Она села в такси всё ещё под впечатлением от его глаз, и  твёрдо решила позвонить ему. Планировала посидеть в баре, но теперь передумала и поймала такси до дому. Когда проезжала мимо отеля, шофёру пришлось притормозить: дорогу перекрыла полиция. Селена спросила: "Что-нибудь случилось?" Водитель такси помотал головой: "Ничего особенного. Кортеж Президента." Чёрный лимузин остановился у главного входа и из задней двери вышел Президент Кипра Микаэлос Устинус.

Селена доехала домой через десять минут.  Кристина готовила стол к ужину: "Вам придётся ужинать вдвоём со Ставридисом. Ваш папа срочно вылетел в Афины, а мама предупредила, чтобы её не ждали:  приглашена на встречу со школьной подругой."

Селена направилась в сторону спальни, чтобы привести себя в порядок, и на ходу спросила: "Не сказала, где они встречаются?" Ответ горничной заставил призадуматься: "В отеле Ladra Palas." Эта гостиница славилась любовными скандалами на всю Никосию, как место тайных адюльтеров.

Рассматривая себя в ванной, она вспомнила, как в тот же отель несколько минут назад поехал и Президент. Тот самый, который совсем недавно назначил отца министром, а сегодня срочно отправил его в Афины. Ходили слухи, что Президент известный ловелас. "Не он ли сегодня в роли "школьной подруги"?"- подумала Селена, снимая накладные ресницы.

Ставридис выглядел возбуждённым. Селена встретила его шутливо: "Опять на взлёте! Почём достал "колёса"? Надеюсь, не переборщил. Судя по глазам, ты уже на седьмом небе." Его хохот тоько подтвердил подозрения: "Ты старомодна, детка. Никаких "колёс". Есть нечто более солидное и достойное." Он положил перед ней пластиковый пакет с белым порошком: "Попробуй. Не устанешь благодарить."

Она даже не взглянув на кокаин, положила салат из овощей: "Подумаю над твоим предложением. Ты лучше скажи, в котором часу уехала мама?" Ставридис взялся за куриную ножку: "Минут сорок назад. Была при полном параде, как будто спешила на приём к королю Испании. И держится молодцом, легко переносит беременность. Только иногда её подташнивает."

Вилка упала с рук Селены. Кристина тут же заменила на новую и удивилась: "Я и не знала, что госпожа Костас беременна! Вот это новость!" Селене было неудобно признаться в том, что для неё это тоже новость. Напротив, постаралась выглядеть осведомлённой: "Они с папой давно об этом мечтали. Надеюсь, это будет мальчик. И когда он вырастит, даст тебе пинком в зад, Ставридис."

Он в ответ новь расхохотался: "Вряд ли, детка. Я ему гожусь в отцы! Кто же поднимает руку на папочку?" Селена поняла, на что он намекает: недавно случайно застала, как мать флиртует с ним, стоя возле бассейна в открытом купальнике.

Агнесса вернулась почти под утро. Селена проснулась на грохот входной двери в половине третьего утра. Было ясно, что мать перебрала с вином. С трудом добравшись до своей спальни, она бросилась в постель, даже не раздевшись. Когда Селена подошла к дверям её спальни,чтобы пожелать ей доброй ночи, услышала её голос.

Она говорила с кем-то по телефону: "Если честно, я полностью разочарована. Мешок с дерьмом, и ничего более! С ним не только скучно, но и бесполезно: так и не смог кончить!" После паузы, видимо выслушав реакцию, усталым голосом попрощалась: "Спокойной ночи, дорогой. Ты же знаешь, как я тебя люблю.  Жду с нетерпением, до встречи."

Селену бросило в дрожь: оказывается отец знает, как он стал министром обороны.


Глава 4. Женские страсти.

Утром в почтовом ящике среди газет, журнала мод и рекламных брошюр лежал белый конверт со знакомым лого "Друзья по соседству". С большим красным сердцем посередине. В ней было короткое письмо из шести слов: "Обещали дождь, не забудьте захватить зонт."

Анастасия прошла на кухню, разорвала письмо на мелкие куски и сожгла в большой пепельнице. Пепел бросила в раковину и спустила воду. Затем поднялась на второй этаж в спальню. Заботливо поправила одеяло,  сьехавшее на бок и обнажившее ягодицу в сиреневом белье. Прислушалась к  ровному дыханию. Взгляд задержался на волнистых локонах с проседью. Именно эта проседь в своё время стала прелюдией страсти. Глаза Анастасии были полны неутолённой любви.

Она не стала будить её: уснула лишь к утру.  Бесшумно вошла в просторную гардеробную, чтобы подобрать наряд на предстоящий субботний вечер. Загадочное сообщение о погоде в переводе на обычный язык означало: "Место встречи с резидентом переносится в казино MegaBall".

При всей профессиональной безупречности, у Анастасии всё же  как и у всех людей, была парочка слабостей. Во-первых, она была больна азартными играми. И во-вторых, предпочитала близость с женщинами. Хотя при необходимости получала искры радости и в мужских обьятиях. В том числе и в президентских.

Если в  азартных играх она любила покер, то в  женщинах ценила зрелость, могущество и доминирование. С карточной страстью она справлялась в одном и том же казино "MegaBall", расположенном на западе Никосии, в Нижней Лакатамии. Здесь все её знали под другим именем, разумеется: Анастасия Моргулис  на несколько часов перевоплощалась в Мирабель Киркорян, владелицу модного бутика в Милане.

Она могла проигрывать по мелочи, но зато иногда компенсировала это крупным выигрышем. Каждая такая победа отзывалась своеобразным оргазмом ниже пупка. И это превратилось в привычку.

Она отдавала себе отчёт в том, что пост личного секретаря Президента достался ей слишком нелегко, чтобы подвергаться репутационному риску. Перед каждым таким визитом в казино ей приходилось фундаментально менять свою внешность: парик превращал её в жгучую блондинку, накладные ресницы, линзы зелёного цвета, искусный макияж делали её лакомой киприоткой армянского происхождения.

Правда,  "центр" с самого начала был против её увлечений. Но резидент, которого она знала, как "Ликос" ("волк"),  вскоре понял, что имеет дело с неуправляемым упрямством. Но ценность внедрённого агента не позволяла переходить красную линию.
Именно по этой причине встречаться с ним в этом казино приходилось лишь в исключительных случаях. И это был тот самый случай: выбор был сделан "Ликосом".

Когда она примеряла один из своих париков, к ней незаметно подошла уже проснувшаяся дама с очаровательной проседью в чёрных локонах: "Я вижу сегодня ты опять решила спустить пару тысяч  за карточным столом. Когда наконец, ты повзрослеешь и образумишься, детка?"

"Детка", которой уже было хорошо за тридцать, подмигнула ей через зеркало: "Мечтаю как-нибудь усадить тебя рядом за покерным наслаждением. Или даже может быть за рулеткой?Тебе стоит попробовать: победы в играх тоже приносят оргазмы. Правда, они отличаются от твоих кнутов по моей заднице. Но твоя аура может принести мне удачу и в казино."

Ухоженные руки без колец и перстней прошлись по груди и всё ещё взволнованным соскам: "Не неси чепуху, малышка! Ещё не хватало, чтобы весь Кипр на следующий день читал сенсационные заголовки про министра иностранных дел, проигравшей целое состояние. Лучше идём завтракать: я опоздаю на самолёт." Сняла с неё парик: "И перестань меня дразнить. Я и так осталась полуголодной прошлой ночью."

Елена Влахос повернулась и царственной походкой спустилась на кухню. Она относилась к одной из самых известных аристократических семей Кипра. Согласно семейным преданиям, корни по женской линии происходили из острова Лесбос в Эгейском море.

Один из потомков Султана Мехмеда Второго, захватишего Лесбос в XV веке, обесчестил прапрабабушку Елены, красавицу Деметру Влахос. Именно она и родила  Афродиту Влахос, которая сумела обворожить первого короля Греции Оттона Греческого. Они не состояли в браке, но успели произвести на свет полдюжины красавиц. Одна из них, Талия основала эту ветвь.

Женская половина этого великого клана за небольшим исключением, была подвержена склонности к лесбийской близости. Но ни одна из них так и не призналась обществу и близким в своих предпочтениях. Они умели сочетать тайную страсть к женщинам с открытой любовью к семье и потомству.

Елена, как и большинство её прабабушек, была замужем.  Георгиу Негрис- талантливый художник - ни разу так и не узнал, что у Елены были любовницы. За все годы, прожитые с мужем, она ни разу не воспользовалась пусть  даже неложным поводом, чтобы отказать ему в исполнении супружеских обязанностей. Правда, ни разу так и не зачала.

Но она не помнила хоть одной минуты, когда бы испытала с мужем даже намёк на истиный оргазм. Хотя Георгиу вдоволь наслаждался её мастерскими иммитациями. Был убеждён, что доставляет жене божественные наслаждения.

Карьерный дипломат, Елена сумела преподнести обществу свой незаурядный талант в переговорах и встречах. После пяти лет на посту Чрезвычайного Посла в Иране, она приняла предложение войти в Кабинет в качестве министра инностранных дел. Именно тогда и состоялась их первая встреча с помощницей Президента  Анастасией Моргулис.

За чашкой кофе они перемолвились лишь парой фраз. Но этого стало достаточно. Возникла искра понимания для обеих. Несколько минут общения, проницательный взгляд одной и тёплая ладонь другой дали обеим значительно больше, чем годы для обычных людей. Они без слов раскрыли мысли о собственных намерениях.

В первую же ночь, которая последовала за этим, Елена сумела овладеть телом и разумом Анастасии, словно опытный ловелас покоряет девочку-подростка. Анастасия уже тогда рассматривая в зеркале следы от кнута на своих ягодицах, призналась: "Всю жизнь я была в поисках такой властной дамы, как ты."

В силу занимаемых постов, они не могли видеться часто.  Встречались крайне редко, но каждая такая близость непременно становилась фонтаном страсти.

"Ты не против омлета на скорую руку?" - спросила Анастасия, стоя у плиты. Елена разлила кофе: "Из твоих рук я приму даже яд, детка. Как  Султан Сулейман принял яд из рук Хюррем." Анастасия вспомнила: "Давно хочу спросить, как тебе удалось познать Коран, получше многих мусульман?"

Елена положила в рот кусок сыра с омлетом, вытерла губы и отпила кофе: "Это долгая история. Но если в двух словах...Одна из внучек аятоллы Персии, юная Чимназ, была безумно влюблена в меня. Мы с ней подружились теснее, чем муж бывает с женой. И взаимно обогатили друг друга. Я была первой, кто научил её искусству любви. Она научила меня читать и писать по персидски, арабски и турецки. Вот так любовь делает нас более просвещёнными, детка."

Накладывая последние штрихи к макияжу, Елена добавила: "Кстати, совсем необязательно менять веру, чтобы читать мудрые книги. В Коране есть немало мыслей, способных сделать нас добрей."

Один из лучших аэропортов Европы, расположенный в 10 километрах от Брюсселя, был как обычно многолюден. Через несколько минут, Елена в сопровождении Посла уже входила в отель The Noxton в Сен-Жос-тен-Неде. Менеджер отеля встретил её у входа: "Госпожа Министр, Ваш прежний номер, к сожалению, занят. Но для Вас забронирован и уже оплачен другой, с видом на парк."

Елену видимо, это не удивило: "Я жду сообщений от леди, которая позаботилась об этом." Менеджер с улыбкой протянул ей конверт: "Хотел передать Вам уже в номере". В кратком письме были две строчки на персидском: "Приду к тебе после ужина, любимая. Есть важные новости для тебя."

Ровно в восемь вечера в номер постучали. В дверях стояла изящная дама с платком, закрывающим лицо. Это была Чимназ Рохани: "Я так спешила обнять тебя, моя любовь."  Они обменялись лишь парой фраз на фарси, и тут же сбросили свои одежды. Елена пожирала взглядом её тело: "Ты чуточку поправилась. И это тебе к лицу. Стала лакомкой."

Она смущаясь мельком осмотрелась в зеркале: "В прошлом году родила дочь. Назвала твоим именем." Елена не хотела выпускать её из своих обьятий. Вцепилась ногтями в её плечи, и тут же вспомнила, что Чимназ замужем,: ей это ни к чему. Утолив звериный голод, они обнялись в постели.

Елена рукой поправила прядь волос на её лбу: "Давай теперь о деле. О чём ты хотела мне сообщить?" Гостья перешла на турецкий: "Я привезла тебе копии из анализа САВАК и Министерства информации. В Афинах разрабатыается план смещения вашего президента. На пост претендуют сразу двое: министр обороны и архиепископ. Готовится скандальный ролик о сексуальных похождениях Президента."

Елена ответила ей долгим взглядом: "Ты останешься на ночь?" Чимназ грустно покачала головой: "Хотелось бы, но не смогу: муж с детьми в соседнем номере."

Глава 5. Всесильный магнат.

Это было незабываемым зрелищем для Шэбнэм: они летели над великим Стамбулом. Она уткнулась в окно, устроившись на коленях Чилэк-эфенди, боясь что-то упустить. Это был её первый в жизни полёт. Кроме родного Лефкоша она никогда не видела других городов.

После шестнадцати лет, проведённых в закрытом медресе для девочек, она только сейчас начинала осозновать существование иного мира и образа жизни. Воспитанная в строгом режиме шариата, она вчера впервые познала две разные ипостаси в любви.

Вначале в обьятиях Чилэк-эфенди, а вслед за этим - под её младшим братом Османом. Обе близости противоречили основам Ислама. Священный Коран запрещает совокупление двух однополых мусульман. Грехом считается и лишение чести без заключения брака: временного, или постоянного.

Разглядывая величественный облик некогда столицы Османской Империи  с птичьего полёта, Шэбнэм пыталась найти оправдание своим поступкам. Но в обоих случаях приходила к неутешительному выводу: грешила с наслаждением. И если она отдалась Чилэк-эфенди из чувства благодарности, то Осман-бей овладел ею по обоюдному желанию. Тяжело вздохнув, она прошептала слова молитвы о прощении за грехи, хотя так и не решила, какой из них она хотела бы повторить.

Рука Чилэк-эфенди погладила ей спину, словно прочитав её мысли и пытаясь победить в этом бесконечном споре ценностей. Шэбнэм повернулась к ней лицом и прошептала: "Такой, как ты второй нет во всём мире. Не отдавай меня никому." При этом подсознательно понимая, что быть рядом с Чилэк-эфенди означает чаще видеть и Осман-бея.

Чилэк прижала к себе её почти детское тело, наслаждаясь эффектом, который она сумела произвести на девочку: "Обещаю, что после Расул-бея ты станешь только моей". Не удержавшись, поцеловала Шэбнэм: "Не хочу тебя отпускать. Но надо. Надеюсь, завтра мы вернёмся обратно в наше гнёздышко. Расул-бею нужна игрушка на час, на два, я уверена. Мужчинам важно выпустить свой пар. И они уже в следующую минуту намечают для выстрела новую цель."

И вдруг вспомнив, добавила: "Но меня беспокоит другое. Ты вчера опрометчиво потеряла девственность. Не дай Аллах, если Расул-бей обнаружит, что он не первым вошёл в тебя. Мне не миновать беды."

Шэбнэм отвернулась к илюминатору и стыдливо прошептала: "Иншаллах, мои молитвы будут услышаны. Но я ни о чём не жалею." Чилэк вздохнула с сомнением: "Аллах конечно же велик. Но этот старый развратник слишком хорошо знаком с целомудрием.  Ему трудно спутать карты, обяззательно подавай "мясо с кровью" В ином варианте он просто не может извернуть свою "лаву".

Расул-бей Ильдрым относился к категории наиболее почитаемых высокопоставленных чиновников. К нему относились, как к грозному памятнику древности. Его имя вызывало у одних благоговение, у вторых - презрение, а у третьих - ужас. Его состояние Forbes оценивал в 125 миллиардов долларов, и это была лишь видимая часть большого айсберга.

Владетель множества строительных кампаний, отелей, нескольких банков и логистических центров по всей Европе, Расул-бей имел и иные рычаги влияния:  его супруга Кюбра-эфенди была младшей сестрой Президента Азербайджана.

Шестидесятилетний магнат ко всему прочему возглавлял Управление национальной безопасности, которое входило в состав Правительства Азербайджана чисто формально. Ибо само Правительство было символическим. Азербайджан управлялся только одной личностью - Президентом.

И тем не менее, Расул-бею удалось создать государство в государстве благодаря легендарному информационному архиву, в котором практически каждый мало мальски значимый чиновник имел на себя базу данных. Ходили слухи о том, что ему были известны даже мысли каждого избирателя.

Но главным достоинством этой кладези знаний были документы, свидетельствующие о недостатках Президента, включая шлейф преступлений и врождённых заболеваний физического характера. Особую ценность представляла коллекция видео и фото документов о разврате, царящем в семье Президента.

Иначе говоря, Расул-бей держал руку на той самой кнопке, которая была смертельно опасной для главы государства. Президент Азербайджана был уверен в своём завтрашнем дне и ужасно его боялся.

Новый аэропорт Стамбула встретил гостей из Северного Кипра шумно и холодно. Острый глаз Чилэк сразу заметил двух амбалов в черных костюмах: те же физиономии встречали её и в прошлый раз. Они схватили чемоданы, словно пёрышки. Чилэк успела их предупредить: "Нам нужно в дамскую комнату, встретимся на парковке."

В туалете Чилэк поправила на ней платок, ущипнула за попу: "В любом случае увидев тебя, он потеряет разум, я знаю его вкус. Ты безупречна! И даже слишком. Но запомни, джаным: многое зависит в постели от нас, женщин".

Автомобиль, в котором уселись гостьи, устремился в один из самых престижных районов Стамбула, в Бешикташ, во дворец, расположенный в квартале Улус. Один из амбалов, представившийся Тогрулом вежливо обьяснил: "Расул-бей велел разместить вас именно здесь. Из этого его дворца открывается изумительный вид на Босфор. Вам понравится."

Они ехали по одному из самых престижных частей города, Сарыйер. Шэбнэм прижалась к Чилэк-эфенди, испуганно озираясь по улицам,виллам и дворцам, бутикам и ресторанам. Она с восторгом произнесла свой восторг: "Какое счастье жить в этом Раю!"

Словно в ответ на её возглас, по спикеру раздался женский голос: "Слушай Тогрул-бей. Это я Кюбра-эфенди. Только что Расул-бей распорядился, чтобы гостей разместили в Сарыйере, во дворце, где была наша с ним свадьба." Чилэк была шокирована: судя по всему, это была супруга Расул-бея! "Вот это забота о муже!"-воскликнула она, не удержавшись.

Их проводили на второй этаж, где были расположены спальные комнаты. Горничная принесла напитки: "Расул-бей прибудет очень скоро. Он просил вас отдохнуть и развлечься." Стол был накрыт в малой гостиной и выглядел царским. Начиная от икры, осетрины в трёх видах, салатов в пяти вариантах, французским и испанским сортами вин, вслед за этим, изысканным десертом с фруктами - хозяин сумел впечатлить юную Шэбнэм, впервые в жизни ставшую гостьей богатого вельможи.

У девочки голова пошла кругом, когда в зале прозвучала мелодия из греческого фольклора. Она ещё в медресе в тайне от всех слушала по радио близкие сердцу сиртаки, хасалико. Мелодии бузуки и баглама возбуждали в ней самые интимные чувства. Она ощущала некую близость греческой музыки с турецким фольклором. Нередко запираясь в одном из классов поздно ночью, она ласкала свою плоть под греческую мелодию, получая истиное наслаждение.

Двери распахнулись неожиданно и незаметно. Высокий седой элегантный мужчина был не один, за его спиной шла женщина лет сорока с небольшим с бриллиантовой диадемой на голове. Это были Расул-бей и Кюбра-эфенди собственными персонами.

Муж присел слева от Шэбнэм, представил гостьям супругу, которая села рядом с Чилэк-эфенди: "Добро пожаловать в наш дом. Дорогая Чилэк, моя супруга хочет пригласить тебя на интересное развлечение. Думаю, ты получишь удовольствие. А мы с юной Шэбнэм уединимся в моих покоях."

Его рука развязала узел на платке Шэбнэм. Платок упал на плечи, открыв ему лицо с неповторимым профилем греческой богини.

Глаза Расул-бея застыли в изумлении: "Пара хумарных афинских очей лишит меня многих спокойных ночей, потерян мой дар и слов, и речей, я стал сам не свой, лишь твой и ничей!" Шэбнэм и в самом деле выглядела Афродитой.

Взгляд Кюбры-эфенди ласково лёг на  Чилэк, приглашая встать. Но прежде чем покинуть гостиную, Чилэк успела обнять Шэбнэм и шепнуть ей на греческом: "Помни, о чём предупреждала: никакого минета! Это приказ!" Вслед за этим они послушно покинули гостиную.

Чилэк уже в машине, услышав адрес отеля, сразу поняла, что её везут для конкретных "развлечений" в оральном исполнении: "Вы прекрасны, как Богиня, и  можете располагать мной полноценно, Кюбра-эфенди. Сегодня я принадлежу Вам."

Комплимент возымел эффект: супруга магната взяла её за руку и вдела в средний палец перстень с изумрудом. От неё веяло неистребимой жаждой страсти: "Расул много рассказывал о тебе, Чилэк. Я тебя давно ждала с нетерпением. Уверена, что нам вместе не будет скучно. Давай без титулов."

 Глава 6. Оральное мастерство.

Он встретил её с роскошным букетом цветов: "Если честно, я не надеялся, что ты мне позвонишь ближайшие сто лет.  Но видимо Небеса услышали мои молитвы." Его голос поднимал в ней волну невероятных чувств, которые она считала чуть ли не развратными. Пыталась скрыть взгляд, потому что боялась выдать себя раньше, чем позволяют приличия.

В его новеньком Chevrolet SUV пахло кожей и звучала тихая греческая мелодия. Осман вёл машину уверенно, но не спеша: "Хочу показать тебе, как я живу. Ты не против?" Селена не могла быть против: она мечтала уединиться с ним в уютном гнёздышке. Но произнести такое вслух было бы слишком рано  и опрометчиво: "Мне кажется, ты обещал мне показать места в Северной части города, где я никогда не бывала. Ты так быстро меняешь свои планы?"

Осман улыбнулся: "Разумеется, нет. Но я вспомнил, что ты предлагала нарисовать мой портрет. И я решил, что мой дом будет лучшим местом для этого. Но если ты против..." Селена испугалась, что он может повернуть в другую сторону: "Ты прав, я хочу попробовать нарисовать твой портрет. Поехали, я не против."

В просторной гостиной Селена обратила внимание на несколько фотографий: "Это твоя мать?" Осман покачал головой: "Это моя старшая сестра, Чилэк. Мы с ней живём вместе после трагической гибели родителей в автокатастрофе. Она сейчас в Стамбуле. Но когда вернётся, хочу вас познакомить. Она будет без ума от тебя."

Она отпила вина, предложенного Османом: "Почему ты так уверен в этом?" Он провёл рукой по её локонам: "Потому что я сам  без ума от твоей красоты." Веки Селены сомкнулись сами, словно стыдясь слишком быстрой сдачи девичьей крепости. Но она уже была не в силах сопротивляться. От него исходил слишком сильный аромат самца.

Она молча принимала его поцелуи в губы, шею, плечи и грудь, сама в это время думая о том, что надела сегодня чересчур игривое бельё: не дай бог, примет её за легкомысленную шлюшку.  Его поцелуи опускались всё ниже и ниже. Стринги были столь незаметны, что он их даже не снял. Его язык ловко проник сквозь влажные створки. Когда кончик языка коснулся клитора, в её голове взорвалась кощунственная мысль: "Боже мой! Хочу ещё!"

И он не переставал целовать самую интимную точку, пока его руки были в долгих поисках застёжек бюстгальтера на спине. Она помогла ему сама: "Прошу тебя, остановись. Мы не можем ....это сделать. Я просто боюсь...что умру у тебя в доме..." Осман понял, что крепость вот-вот падёт без сопротивления.

Предательские мысли торопили её: она спешила погладить его спину и ягодицы. И тут он её мягко поправил: взял за руку и вложил в неё нечто твёрдое и упругое. Голова у Селены закружилась и она была готова упасть на колени перед этим соблазном.

Но Осман совершил роковую ошибку: вложил ей в ладонь шуршащий пакет с презервативом. Она услышала его хриплый от напряжения шёпот: "Хочу, чтобы ты надела его губами?"

Её будто оглушили электрическим током. Она ожидала и была готова к оральному наслаждению. Много слышала о нём, и даже как-то видела отца и мать за этим занятием. Но никогда бы не подумала, что может совершить трюк с презервативом. Она резко вскочила на ноги, швырнула пакетик ему в лицо, бегом спустилась по лестнице, напялила на голое тело платье и выбежала из дома, словно из горящего ада.

Осман стоял с возбуждённым и оскорблённым достоинством в одной руке и с резиновым кружком в другой, полностью растерянный. Вздрогнул от телефонной трели. Женский голос спросил: "Надеюсь, всё идёт по плану, детка?" Осман хрипло ответил: "Не совсем. Она сбежала." Голос стал резким: "Ты просто мудак! Если девушка своими ножками пришла к тебе, а затем сбежала, значит ты или болван, или импотент." Осман не знал, что ответить. Дама подвела итог: "Если в ближайшие дни не посадишь её на свой крючок, можешь лишиться головы."

Селена добралась домой благополучно. Полночь накрыла  восточную часть Строволоса незаметно. Гостей дома было немного. Друг детства отца,  доктор Андреас Дмитриус, как всегда крутился на кухне возле матери.  Архиепископ Константинос спорил с отцом о политическом раскладе в США. Новенькой была гостья из Греции, племянница Премьер-министра, молоденькая Ариадна Манос. Она слишком откровенно флиртовала с отцом, чтобы Селена не поняла: у отца с ней роман.

Ставридис никогда не присоединялся к застольям: ему запрещали пить в силу юного возраста. Горничной Кристины тоже не было видно. А число пустых бутылок из под вина, сложенных на кухне, говорило о том, что публика уже на подьёме. Отец, увидев Селену, тут же убрал руку с задницы Ариадны и попросил её спуститься в погреб и принести вина: "Моё любимое, пожалуйста".   

Дверь в погреб была открыта. Селена хотела включить свет, но лампочка почему-то тут же погасла.  Пришлось посветить телефоном. Она быстро нашла папино любимое "Афири" и взяла сразу три бутылки. Уже когда поднималась вверх, свет от телефона упал на полуоткрытую картонную коробку. Отец привёз её  с собой из Афин.

Из коробки торчала голубая лента, которой обычно оборачивают подарки. Селена вдруг решила, что папа приготовил ей подарок на приближающийся день рождения, просто забыл ей сказать об этом. Но в коробке были старые книги, пачка фотографий и упаковка презервативов. Это показалось странным: родители давно не предохранялись, ибо оба хотели ещё одного ребёнка. И собственно говоря, им это недавно удалось: мать уже обьявила всему миру о своей запоздалой беременности.

Селена решила не делиться ни с кем своей находкой. Но фотки взяла с собой, чтобы рассмотреть их у себя позже. Уже поднявшись на первый этаж, она услышала чей-то голос, раздающийся из погреба.

Оставив бутылки на кухне, спрятав фотки в шкафу для утвари, Селена неслышно вернулась в погреб. В тишине сразу услышала шёпот Ставридиса: "Она уже ушла?" Голос Кристины звучал испуганно: "Да, слава богу. Кажется, не заметила нас." Голоса раздавались из-за перегородки, где была сложена старая мебель, в том числе и скрипучий loveseat.

Скрываясь за перегородкой, Селена только на этот раз заметила горящую на полу свечу. На стене были видны две тени. Кристина стояла на коленях, а Ставридис стоял перед ней, прижимая её голову к своему паху. В тишине были слышны звуки, похожие на чавкание.

Кристина старалась из всех сил, при этом её стон выдавал очевидное наслаждение. В какую-то минуту она оторвала свои губы, с вожделением оценила результат своих ласк: "Господи Иисусе, какой же он у тебя великий! Твой дядя Никос отдыхает! Тебе бы в порнофильмах сниматься, Ставро!"

Селена вдруг мысленно сравнила картину с той, что ей пришлось увидеть хоть и мельком совсем недавно. Восторг был явно не в пользу турка. Ставридис возгордившись от слов Кристины приподнял её и поцеловал в губы: "Никогда прежде не пробовал болгарскую "пещерку" любви. Повернись спиной, куколка!" Кристине это понравилось.

Но прежде чем послушно задрать юбку, спустить трусики, она разорвала зубами пластиковый пакет, взяла содержимое в губы и пригнувшись, губами надела презерватив, натянув его до самой мошонки. Селена была шокирована: "Как это поместилось у неё во рту?"

Она впервые видела достоинство своего кузена. Хотя знала, что мать от него без ума. Это было действительно нечто! Османовский предмет был короче, как минимум на четверть. Словно в подтверждение своих мыслей Селена услышала стон Кристины: болгарка истово молилась на родном языке. Селена могла лишь предположить, что она благодарила Бога за неземные наслаждения.

Когда Селена уже закрывала за собой дверь в погреб, раздалось рычание молодого львёнка, покрывшего свою самку.

Архиепископ равномерно храпел, сидя в кресле перед незавершённой шахматной партией. Гостья из Греции стояла перед отцом, танцуя животом под звуки сиртаки. Отец допивал пятый бокал откровенно поглаживая свою ширинку.

Селена прошла на кухню и тут же пожалела об этом: пьяный доктор Дмитриус лапал выросшие груди матери. Агнесса, увидев дочь, изменилась в лице: "Дмитриус, отнеси в гостиную салаты. Мне нужно привести себя в порядок."

Селена хотела было открыть холодильник, как вошла растрёпанная Кристина. Мать почти не скрывая своей сконфуженности, закричала: " Я устала тебя звать! Где ты была всё это время?"

Кристина смущённо прошептала: "У меня сильное растройство, госпожа Агнесса, я была у себя на чердаке." Селена подошла к ней вплотную: "Бедняжка, как я тебе сочувствую. Пойдём ко мне, я тебе дам укрепляющее лекарство."

Втолкнув её в свою спальню и захлопнув дверь,  она прошипела: "Я всё видела своими глазами, шлюха! Тебе мало моего отца, ты теперь развращаешь малолетку!" Кристина всхлипнула: "Ради Иисуса, молчите. Если я потеряю работу, мне придётся скорее всего вернуться с Болгарию. Но я не хочу туда." Она упала на колени: "Что хотите, сделаю для Вас. Только прикажите."

Селена покраснела от маленькой победы над горничной. Её приказ звучал, как вердикт королевы: "Ты должна научить меня надевать презерватив губами! И не задохнуться при этом!"

Глава 7. Загадочный резидент.

Пятидесятилетний юбилей генерала Максимова решили отметить на даче. Это был двухэтажный особняк в "Новое Горелово", что в 60 километрах от Москвы по Симферопольскому шоссе. Гостей пригласили немного: только лишь близкие коллеги по работе. Супруга юбиляра, кокетливая Елена Гавриловна заботилась о каждом из гостей. Но особенно сблизилась с новенькой - Ксенией Лис, военным атташе в Никосии.

Ксюша была очень милой и свойской. Несмотря на разницу в возрасте они сумели быстро найти общие интересы. Молодой дипломат в чине майора ГРУ подарила хозяйке итальянский комплект нижнего белья: "Хочу чтобы Вы нашли время примерить. Надеюсь, понравятся."

Елена Гавриловна покраснела от удовольствия: это был самый последний писк моды. После первых тостов они поднялись с гостьей в спальню: "Не знаю даже, как Вас благодарить. Но Никита Парамонович вряд ли одобрит такое новшество. Он видите ли, слишком старомоден."  Ксюша махнула рукой: "Нам иногда надо учить мужчин." Она подняла юбку и продемонстрировала трусики той же фирмы.

Елена Гавриловна в полумраке успела заметить, что у Ксюши не совсем обычный лобок: что-то поднималось от паха и до пупка. Увидев удивление в её лице, Ксения с улыбкой спросила: "Вам никогда не приходилось видеть такое?" Хозяйка вдруг почувствовала прилив крови к вискам: "Господи боже мой! Никогда... не видела." Ксения подошла ближе и взяв её руку, погладила свой "хоботок".

Снизу раздавались громкие тосты, смех и музыка, в то время как Елена Гавриловна лёжа на спине, принимала ласки загадочной гостьи. Муж Никита, с которым они в последний раз занимались сексом полгода назад, не шёл ни в какое сравнение с интерсекуалом Ксюшей.

Елена не могла поместить его в одной руке: "Боже мой, Ксюша! Это же невероятно!" Прежде чем прильнуть губами, она подняла свои глаза с мольбой: "Ради всего святого! Только бы Никита не узнал!" Ксения погладила её локоны и успокоила: "Он и сам без ума от  меня."

Никита Максимов изредка находил время для личного знакомства с рядовым и офицерским составом воинских частей. Он обладал феноменальной интуицией в подборе потенциальных разведчиков и контрразведчиков. И его практика приносила заметную пользу.

В Министерстве обороны и администрации Президента ценили творческий подход генерала. Но никто в руководстве страны не догадывался об истиной причине такого глубокого внимания к подбору кадров.

В то утро пару лет назад Максимов внимательно следил за рукопашным боем на татами двух офицеров из специального военного училища. Один из них выглядел широкоплечим, мускулистым и явно предпочтительным, а второй - наоборот: хилым, правда стройным, но значительно слабым. И каково же было удивление генерала, когда за несколько минут "слабак" разделал "гиганта" под орех.

Никита Парамонович попросил начальника спортклуба показать, где находятся душевые. Войдя внутрь, он остановил провожатого: "Дальше я сам." Никому и в голову не могло прийти, что он с юности питает слабость к обнажённым мужским телам. Пройдя равнодушно мимо кабины, где мылся побеждённый, он замер у приоткрытой двери с загадочным победителем. Через дверную щель их взгляды скрестились.

Максимов вначале обратил внимание на необычную грудь юноши. Она имела форму незрелой девичьей с крупными сосками.  А "хоботок" был внушительного размера. Но вот сразу под ним, ниже мошонки было нечто, вызвавшее любопытство Максимова. Было похоже на то, что юноша имеет и женское начало! Перед ним стоял интерсекусал.

Молодой человек резко прикрыл руками свой пах и  с горящим от злости взглядом закрыл дверь кабины прямо перед носом у Максимова.

Их знакомство состоялось в кабинете генерала на третьем этаже одного из корпусов ГРУ. Кирилл Лис  в форме лейтенанта выглядел иначе. Подтянутый и вежливый, он сидел перед ним с чувством достоинства и уверенности в себе. Но было что-то в его взгляде, пока непонятное генералу: слишком большими и слишком женскими были его голубые глаза.

Судя по личному делу, офицер Лис блестяще владел сразу несколькими редкими для разведки языками: греческим, курдским, турецким, ассирийским. Плюс, имел чёрный пояс по комплексному единоборству. В училище никто не мог тягаться с ним не только на татами, но и в шахматах.

Никита Парамонович внимательно полистал документы и строго спросил: "А смог бы сразиться со мной в бою без правил?" Кирилл ответил после небольшой паузы: "Нет, товарищ генерал. Проигрывать не умею, а победить не хочу." Максимову понравился ответ: "В таком случае приглашаю тебя на чай с огурцом."

Кирилл попробовал отказаться: "Я вообще-то не пью, товарищ генерал-полковник."  Но услышав, что речь идёт о плановом инструктаже на природе,  и это главное условие для приёма на работу, сдался. Хотя прекрасно понимал, какой "инструктаж" его ожидает на казёной генеральской даче. По взгляду Максимова было ясно: он хочет убедиться в том, что не успел досмотреть в душевой.

В "инструктажной" постели оказалось, что Никита Парамонович первый мужчина в жизни Кирилла. Никто прежде не получал доступа к природной тайне молодого человека. Родился он девочкой. Притом, с пенисом. Родители нарекли её Ксенией. Но к 16-ти годам пришлось сменить не только пол, но и местожительство. В военное училище он уже поступил под именем Кирилла.

Он доминировал всю ночь с такой страстью, что к утру генерал-полковник выглядел побеждённой "супругой": "Ты любишь кофе, или крепкий чай, малыш?" Кирилл ответил ему тоном хорошо воспитанного альфа-самца: "Кофе, но только с омлетом, пусик."

Максимов прекрасно отдавал себе отчёт в том, что ни руководство ГРУ, ни глава государства (не дай Бог) не должны знать о приёме на работу, как это называли, "гермафродита".  Но когда у него на самом верху спросили в каком направлении следует использовать новенького, он сразу предложил дипломатическую службу.

Ксения Лис по кличке "Ликос", или "Волк", был направлен резидентом на Кипр. Это был первый случай в истории разведки, когда агент мог реализовывать оперативную работу, будучи волком, в роли волчицы.

Елена Гавриловна спустилась к гостям первой. Никита Парамонович, будучи уже на взлёте, шлёпнул её по попе: "А где Ксюша? Зови её и садитесь: у меня созрел тост!" Ксюша подошла с другого конца стола и извинилась: "Дамы и господа, дорогой юбиляр, простите меня, но мне пора: мой рейс на Кипр самый ранний, в 6 утра."

Казино MegaBall, как всегда галдел, гудел и стрелял "однорукими бандитами". Анастасия Моргулис решила начать со столика Black Jaсk. Её с улыбкой приветствовала "диллер" Пеппи, огненно рыжая молодка из Малайзии: "Рада Вас видеть, госпожа Киркорян. Скажите, когда будете готовы."

Сидевшие за столом пять игроков были незнакомы. Первая же карта оказалась "десяткой" червей. Это было хорошим началом. Соседу слева после "короля" и "восьмёрки" выпала "девятка" крестей. Пеппи вскрыла для Анастасии ещё одну "десятку".  Подмигнув ей, открыла для себя "семнадцать".

Анастасия почувствовала наплыв победных чувств, и собралась было сделать новую ставку, но к ней подошёл менеджер Франко: "Мирабель, дорогая, Ваши друзья уже заждались Вас у рулетки."

Прежде чем подняться на второй этаж, она набрала чей-то номер телефона: "Надеюсь, всё идёт по плану?" Услышав ответ, взорвалась: "Ты можешь лишиться головы, мудак!"

Наверху в небольшом уютном зале сидела избранная публика. Здесь ставки были заоблачными. У самого края рулетки стояла "Ликос". Анастасия виделась с "волчицей" всего лишь во второй раз, но что-то подсказывало ей: сегодня предстоит не просто "контакт" .


Глава 8. Вкусное насилие.

Чилэк давно не пробовала такого изысканного порошка. Кровь прилила к вискам буквально за мгновение. Ракурс предметов чуточку изменился, глаза и губы лежащей рядом с ней Кюбры выглядели теперь неестественно большими. Она при этом мурлыкала какую-то мелодию, наблюдая за говорящим танцем двух голых юношей.

Кюбра протянула ей ещё одну "дорожку", но Чилэк нашла в себе силы отказатья. При этом подсознательно понимала, что её рука гладит анал Кюбры. Жена Расул-бея вдохнула порошок уже во второй раз. Из глаз полились слезы. Она уже начинала терять контроль над собой.

Её голос звучал в ушах Чилэк, как молитва моллы на утреннем намазе: "Я кажется уже в небесах, сучка! Что ты делаешь со мной?" Их губы сомкнулись в поцелуе, хотя глаза Чилэк были прикованы к тому, что происходило на коврах, растеленных под юношами. Один из них пригнув партнёра к своему паху, наслаждася оральным удовольствием, подмигивая Кюбре.

"Топор любви" казался неимоверных размеров. Кюбра проследив за взглядом Чилэк, притянула её голову к своему лобку: "Хочу этого мальчика в своём заду!". Чилэк вошла туда языком и услышала тяжёлый вздох наслаждения.

Это, казалось, никогда не закончится. Гул в голове постепенно переходил в конкретные звуки турецкого мугама. Юноша с явными амбициями "мужа" уже оседлал свою "супругу". "Супруга" в свою очередь, стоя на коленях, вполуоброте головы громко  просил войти поглубже. Кюбра уже сама хотела было овладеть сосками Чилэк. Как вдруг...всё обрушилось в один миг. Как в плохом спектакле!

Музыка прервалась на высокой ноте. Двери в гостиную распахнулись настежь. Откуда ни возьмись, ворвались трое высоченных и широкоплечих амбалов в черных трико, с масками, закрывающими голову до плеч, с короткими автоматами Uzi наперевес.

Голых юношей прогнали пинками в зад. Самый молодой из банды, по всей вероятности главарь, что-то приказал на языке пушту. Двое других тут же встали по обе стороны двери и демонстартивно пальнули в потолок.

Хрустальная люстра рухнула и разбилась вдребезги. Кюбра закричала и испуганно прижалась к подушке на широкой постели, укрывшись сорочкой.

Главарь медленно подошёл к ней, играя перед её лицом  наручниками. Раздались женские заклинания: "Вы напрасно связались со мной! Кто бы вы ни были, мой муж Расул-бей найдёт и покарает вас. Только не причините мне боли, прошу вас."

Мужчина даже не ответил ей: то ли не понимал смеси турецкого с азербайджанским, то ли просто игнорировал. Чилэк, которая знала несколько слов на персидском попробовала остановить главаря: "Её муж очень богат. Супербогат! Он может заплатить вам, сколько потребуете. Только не совершите глупость, о котором можете пожалеть потом!"

Молодой человек попустил мимо ушей. Он привязал запястья Кюбры к спинке кровати, вырвал из рук сорочку и обнажил её полностью. Затем совершенно спокойно и молча опустил облегающие трико до колен и вывалил наружу чёрное обрезанное "копьё" невероятной длины.

На своём пушту приказал ей открыть рот. Кюбра умоляюще посмотрела на Чилэк, будто испрашивая совета. Чилэк пожала плечами: "Лишь бы только так. Но боюсь, он только начал." Верзила несколько раз шлёпнул "копьём" по губам Кюбры, и они поневоле раскрылись.

Лицо Кюбры изображало тотальную брезгливость. Но через пару минут, когда "копьё" стало приобретать опасную твёрдость и настойчивость, она чуть прикрыла веки и отдалась воле судьбы. Чилэк почувствовала, что и сама начинает испытывать предательские позывы. Кюбра словно прочла её мысли и  приоткрыла веки. Теперь в её глазах была знакомая истома.

Когда главарь зажал "копьё" между сосками, Чилэк не могла поверить своим ушам, мягкий нахичеванский говор Кюбры попросил: "Развяжи мне кисти и... возьми меня, наконец, я уже вся  влажная!"

Великан на этот раз оказался понятливым, или же и сам решил сменить позу. Он оседлал её сзади, поставив на колени. Руки Кюбры раскрыли вход с обеих ягодиц, и верзила примерился к самой важной точке. И тут в полной тишине раздался стон Кюбры-эфенди: "О Аллах! Не останавливайся. Бери мой зад! Как хочешь, но бери! Я хочу больней!"

Чилэк была так удивлена, что не заметила, как двое, охранявших вход, разделись по примеру главаря и с двух сторон взяли в оборот теперь уже и её. Из глаз посыпались искры, когда один из них без спроса ворвался в её анал, а второй предложил вкусить тяжёлый, как шланг предмет своей "любви".

Бандиты оказались исключительно голодными самцами, словно их не подпускали к самкам давным давно. Главарь излил на  изголодавшуюся душу Кюбры три раза подряд, прежде чем все услышали его победное рычание.

Чилэк буквально вся с головы до ног была в густой "лаве", и боялась взглянуть на себя в зеркало. Бандиты исчезли также быстро и неожиданно, как и появились.

Чилэк схватилась за мобильник, чтобы позвонить в полицию Стамбула. Но Кюбра, накинув на себя халат, остановила её: "Не спеши, детка. Лучше идём под душ и смоем наши грехи."

Чилэк поспешила под струи воды, словно боялась никогда не отмыться от обилия любовных соков: "Неужели ты не хочешь позвонить Расул-бею? Ведь ему стоит только свистнуть...." Кюбра повернулась к ней спиной и подала мыло: "Помоги мне. Разумеется, я это сделаю, как только приведу себя в порядок."

Они прошли в спальню, и Кюбра, обёрнутая в полотенце, раскрыла ноутбук, лежащий на столике рядом с постелью. На противоположной стене включился огромный монитор. Она прибавила звук, и Чилэк услышала девичьи стоны. На экране появилась голая спина Расул-бея. Он размеренно скакал на Шэбнэм с таким наслаждением, словно никогда прежде не владел женщиной.

Кюбра с ухмылкой погладила низ живота: "Аллах велик, мой дорогой! Вижу ты скачешь в Раю. Не стану мешать, перезвони, когда завершишь взятие крепости." Расул-бей посмотрел в камеру, не останавливаясь: "Ты мне не мешаешь, милая. Как там у вас дела?"

Кюбра обняла Чилэк за талию: "Что я могу сказать? Как всегда, благодарна тебе за все подарки, которые ты сделал мне сегодня. Чилэк - просто прелесть, сам знаешь. Ну а "моджахеды" были так голодны, словно их не кормили целый год."

Расул-бей соскочил с "седла" и резко привлёк голову Шэбнэм к своему паху, готовому взорваться. Шэбнэм приняла в себя всё до последней капли, а затем отполировала "топор любви", испытывая массу удовольствий.

Отдышавшись, Расул-бей раскрыл детали: "Максуд-паша из Кабула, если помнишь его, подобрал этих "горилл" прямо с поля боя. И обещал отправить тут же  в самое пекло. С гарантией срочно попасть в Рай, к девственницам." Кюбра осталась довольна: "Главно помни: всегда всё должно остаться в этих стенах, дорогой. Люблю тебя, и до скорой встречи."

Затем раскрыла сумку Чилэк и вложила туда пластиковую карточку: "Здесь достаточно, чтобы ты купила себе одежду в Париже, детка."

Отключив связь с супругой, Расул-бей передал свою пленницу в руки двух женщин среднего возраста: "Искупайте эту кудесницу. Со всем уважением к её целомудрию. Оденьте её согласно шариату и приведите ко мне. "

Помещение очень напоминало миниатюрную турецкую баню с небольшим красивым бассейном. Хозяин, окунувшись в тёплые воды, накинул на себя просторный длинный халат, удобно расположившись на широком диване. Занесли фрукты и коньяк.

Не успел вкусить персика, как вошёл бодигард с телефоном: "Господин Президент из Баку." Когда завершились принятые в таких случаях обоюдные приветствия, Гайдар оглы перешёл к главному вопросу: "С Кипром как-то не всё складывается, как ты обещал. Нельзя ли чуточку ускорить процесс?"

Открылась дверь и вошла Шэбнэм, одетая в хиджаб. Её огромные чёрные глаза горели необычным огнём. Она припала на колени и поцеловала руку Хозяина. Расул-бей завершил телефонный разговор: "Видимо, придётся ускорить. Дай мне ещё пару дней."

Выйдя из связи с Баку, он посадил Шэбнэм к себе на колени: "Ты довольна моим подарком, принцесса?" Она поблагодарила: "Пусть Аллах воздаст Вам за доброту. Теперь я самая богатая невеста на Кипре."

Расул-бей взял её за подбородок: "Передай Чилэк-эфенди, что человек, который её интересует, известен под именем Мирабель Киркорян. Запомнишь?" Вслед за этим бодигард Тогрул отвёз Шэбнэм в Стамбульский аэропорт.

Горячие обьятия Чилэк ждали её у входа в терминал: "Ну рассказывай, девочка моя, как прошла встреча?" Шэбнэм сияла, как золотая монета: "Ты не поверишь! Мой цикл начался на три дня раньше. От одного вида крови в постели он пришёл в дикий восторг, будто ребёнок, которому подарили новую игрушку! Я теперь богатая невеста: он открыл баснословный банковский счёт на моё имя."

Уже в салоне самолёта, Шэбнэм вспомнила: "Он просил передать тебе, что женщина, которая тебя интересует, живёт в Никосии под именем Мирабель Киркорян." Чилэк призадумалась: кто бы это мог быть? Но это теперь уже не сложная задача.


Глава 9. Чистилище.

Юная Альбина уже давно заметила, что директрисса гимназии относится к ней несколько иначе, чем к другим послушницам. И вот сегодня вновь она велела задержаться после занятий и подняться в келью для особых гостей. Не говоря ни слова, мать Виола подвела её к большому зеркалу и сняла все заколки с головы. Золотистые кудри Альбины рассыпались по её плечам.

Директрисса взяла большую расчёску и стала делить волосы на равные части. Не спеша и глядя ей прямо в глаза, она стала одну за другой заплетать в косы: "Ты похожа на ангела, дитя моё. У меня могла быть красавица твоего возраста." Её руки сооружали на голове Альбины уникальную причёску.

Закончив обряд, она обняла Альбину чуть ниже спины. Её пальцы ощупали ягодицы, словно пытаясь соблазнить. Они смотрели друг другу в глаза в отражении на зеркале. Девочке показалось, что во взгляде директриссы есть нечто большее, чем просто материнская любовь.

От волнения послушница испуганно облизнула губы. И тут же, мгновенно её губы покрылись далеко не материнским поцелуем. Оторвавшись от задыхавшейся девочки, мать Виола прошептала: "Ты будешь принадлежать мне. Знаю, что и сама не против." Девочку спас неожиданный телефонный звонок, раздавшийся из сумки монахини.

Виола Деменис была удивлена звонку своей школьной подруги. С Еленой они  не виделись лет двадцать. Хотя в годы учёбы в Панкипрской гимназии надменная аристократка Влахос всегда вызывала неподдельный интерес у юной Деменис. Собственно говоря, девушка с древними корнями слыла самой привлекательной во всей женской части лицея.

Высокая, статная с изумительными формами, Елена одевалась в самых модных магазинах Никосии. Её тонким чулкам, изящному нижнему белью и причёске завидовали даже учителя. Маленькой, хрупкой и малопримечательной Виоле с каждым днём всё труднее было бороться со своим непонятным влечением к этой амазонке.

Однажды, улучив минуту, когда никого поблизости не было, она задержала её в безлюдной комнате отдыха: "Не отталкивай меня. Я просто тебя обожаю." Её глаза были полны искренних слёз. Они стояли лицом к лицу, слыша дыхание и биение сердец. Елена дотронулась пальцами её губ и с горьким сожалением прошептала: "Мне жаль, но я уже принадлежу другой."

Виоле, как и многим другим, было известно имя той, другой. Вся гимназия шушукалась о тайной связи юной красавицы со строгой и недосягаемой директриссой Фелуменой Лимус. Их часто видели вдвоём, разгуливающими по парку в то время, как все были на уроках. Мать Фелумена очень часто запиралась с Еленой в своём офисе и выходила оттуда вся сияющая.

Было трудно не видеть, что Елена пользуется уважением и даже страхом среди учителей. Одну из них  демонстративно уволили после того, как она на уроке по Евангелии унизила Елену, назвав её блудницей.

Но откровение Виолы, вырвавшееся у неё в туалете, не осталось незамеченным: вскоре она получила записку от Елены: "Не теряю надежды, что когда-нибудь ты обязательно станешь моей."

Прошли годы, и их пути разошлись в разных направлениях. Елена уже стала известным политиком и дипломатом, а Виола после кончины Фелумены Лимус сменила её на посту директриссы.

Звонок от Елены Влахос "нам надо встретиться" всколыхнул в памяти юные годы, и мать Виола отпустила послушницу: "Ступай вниз и не отлучайся никуда. Ты можешь мне понадобится ещё" .

Виола пригласила школьную подругу на чашку кофе: "Жду тебя в библиотеке гимназии".  Встретились без фальшивой теплоты: соприкоснулись руками и воздержались от обьятий. Годы нанесли им обеим свои штрихи. Елена теперь возглавляла дипломатию страны, была идеальной супругой и выглядела более доступной, чем прежде. Виола заметно поправилась, похорошела, превратилась в элегантную и обворожительную монахиню в строгой униформе высокочтимой главы гимназии.

После взаимных комплиментов Виола разлила кофе и спросила "Что привело тебя в обитель нашей юности?" Елена ждала этот вопрос: "Я всегда помнила тебя и наши безответные чувства. Но старалась не нарушить твой покой: слышала о ваших особых отношениях с ...архиепископом Константиносом. Во всяком случае всем известно, что именно он настоял на твоём назначении на пост директриссы. Не так ли?"

Мать Виола еле заметно смутилась. На её щеках появился румянец: "Я вижу ты плохо осведомлена. Мои предпочтения никак не изменились, если ты намекаешь на близость. Я по-прежнему далека от таких мыслей. И наша личная дружба с Отцом Константиносом носит чисто духовный характер."

Елена положила ладонь на её руку: "Ничуть не хотела причинить тебе оскорбление, дорогая. Но пришла к тебе по иному поводу." В это время вошла Альбина: "Могу ли я предложить гостье фрукты, мать Виола?" Елена тут же отказалась: "Благодарю, я не надолго."

Подождав пока закроется дверь, она продолжила, понизив голос: "У меня достаточно много друзей за пределами Кипра. Один из них, которому я очень доверяю, сообщил мне, что Отец Констатантинос ведёт тайные переговоры с соседями из Севера. И беда в том, что этим путём перекачиваются сотни миллионов евро грязных денег." Виола разлила кофе и откинулась назад. Елена нанесла ещё один удар: "Насколько мне известно, эти контакты происходят благодаря твоим усилиям, дорогая."

Виола резко вскочила, хотела было что-то возразить, но тут же увидела перед собой несколько листов с государственными гербами Исламской Республики Иран. Первые же строки дали понять о надёжности источника утечки. Голос Елены заставил её присесть: "В переводе на греческий ты не нуждаешься, ибо прекрасно владеешь персидским. "

Виоле стало душно. Её дрожащие руки пытались расстегнуть пуговицу на шее. Елена присела рядом и помогла: "Успокойся, дорогая. Я не собираюсь нанести тебе вред." Монахиня посмотрела на неё с мольбой: "Только не здесь. Поднимемеся в келью. Слишком велик риск". Елена провела рукой по её губам: "Я знала, что когда-нибудь ты станешь моей."

Келья для особых гостей была небольшой, но со всеми необходимыми удобствами. Виола попыталась ранить её: "Я думаю, ты здесь провела немало ночей с покойной Фелуменой. Так будь же снисходительна ко мне." Елена усмехнулась: "Стены и альков этого гнёздышка могут рассказать о многих приключениях. И не только с моим участием. Именно здесь ты отдала свою невинность тому, кто сегодня готов на государственный переворот."

Зная, чего от неё хотят, Виола стала снимать одежду, наблюдая как Елена рассматривает её монастырское бельё: "Я провела с ним всего две ночи. И жалею об этом по сей день. Ибо именно тогда я поняла, что лишена всякого влечения к мужской плоти. Более того: я к несчастью зачала от него, и это было самым ужасным, что случалось со мной, ибо девочка, рождённая в грехе вскоре умерла."

Елена подошла ближе и растегнула на спине старообрядный бюстгальтер: "Знаю о грехе. Даже знаю, что ребёнок ваш не умер, как об этом тебе заявили в монастыре. Девочка жива и здорова."

Виола от неожиданности вскрикнула: "Не может быть! Ты лжёшь, чтобы овладеть мной, как шлюхой!" Елена обняла её и прошептала: "Не будь наивней, чем ты есть на самом деле. Твоя дочь Стефания живёт теперь под чужим именем и в чужой вере."

Виола упала на колени: "Помоги мне встретиться с ней, умоляю тебя именем Христа!" Её губы прижались к лобку Елены. Пальцы Елены прижали копну волос монахини к себе: "Узнай у архепископа, когда состоится очередная трансакция наличных. И потребуй от него, чтобы турецкая сучка пришла на встречу со своей юной заложницей."

Альбина сквозь приоткрытую дверь увидела то, чего никогда  не могла предположить: директрисса и гостья легли в постель, покрывая поцелуями самые интимные места друг у друга. Раздался стон Виолы, а вслед за этим рычание Елены: "Слишком долго я шла к этой встрече."

Юная послушница неслышно спустилась в библиотеку и позвонила по телефону: "Это я, Альбина. У меня есть, что рассказать. Буду в парке через полчаса."

Глава 10. Роман поневоле.

Кризис витал в воздухе. Пресса Кипра ежедневно писала о грядущем финансовом коллапсе. Европейские чиновники всё чаще призывали к депозитной "стрижке" и даже к изоляции страны от евровалюты. Доверие зарубежных партнёров к властям Кипра падало со скоростью лайнера, потерявшего управление.

Первой призвала к решительным действиям недавно назначенная на пост министра финансов Глориа Наиридис: "Наличных денег осталось на месяц. Нужны инвестиции. Над нами нависла реальная угроза." Депутаты слушали, затаив дыхание. Каждый думал о собственных перпективах.

Этой симпатичной даме с американским образованием и европейским бэкграундом, разумеется, доверяли даже больше, чем Президенту Устинусу. И не только в Парламенте. Прежде всего потому что она не была коррумпирована, её репутация была безупречна и и жила она весьма скромно. Да и в личной жизни была непорочна, как святая дева.

Её речь в Парламенте была встречена аплодисментами. Однопартийцы поднялись с кресел и выкрикивали комплименты. После её эмоционально насыщенного анализа ситуации спикер Христос Алверос дрожащим голосом предложил создать межпартийную комиссию для расследования. Но в  состав комиссии, как обычно в таких случаях, вошли только те, кто хоть немного прославился толерантностью и подкупностью. Слишком велик был риск.

Госпожа Наиридис покинула заседание Парламента уставшей, истощённой, но с чувством исполненного долга. Правда, ни на секунду не сомневалась в том, что усилия продажных депутатов уже не помогут спасти положение. На душе было паршиво. И она поторопила водителя ещё и потому, что мочевой пузырь был готов опозорить сиденье казённого автомобиля марки Mercedes-Benz.

Войдя в дом, она хотела, как обычно, отключить сигнализацию. Но зелёный огонёк сообщал, что в этом нет необходимости.  Глориа поспешила в ванную на первом этаже, по пути стараясь вспомнить, включила ли её утром? Но сейчас было важно добежать до унитаза и успеть снять увлажнившиеся трусы: давление в мочевом пузыре усиливалось.

В последние дни она стала часто бегать по нужде,  появились боли ниже живота, Никак не находила в графике минуты созвониться со своим врачом: "Утром обязательно это сделаю" -подумала и.... удивилась: дверь в ванную открылась с некоторым трудом,  будто кто-то пытался подпереть её изнутри.

Как только включила свет, у правого виска увидела дуло пистолета. За дверью появилось лицо в маске. Пистолет с глушителем  держал совсем молоденький мальчишка с весёлыми глазами. Но было заметно, что это "весельё" в глазах подогрето наркотиком. Грабитель был "на взводе", значит особо опасен.

Глориа хотела было вскрикнуть, но юноша приложил пистолет к её губам: "Повысишь голос, нажму на курок." Затем добавил: "У меня мало времени. Идём в гостиную." Она почувствовала, что дальше сдерживать позывы уже не сможет: "Но я...хотела... У меня проблема...Буквально ненадолго." Он как-то игриво ухмельнулся: "Понимаю. Тогда давай по-быстрому."

Глориа поняла, что расчитытвать на его галантность не приходится: он вряд ли выйдет наружу. Слегка подняла юбку, спустила трусы и присела на унитаз, мысленно благодаря Всевышнего, что нужда была лишь малой.

В тишине послышался знакомый каждому плеск освобождения от тяжёлого груза. Боль стала постепенно исчезать. Она стыдливо подняла глаза и... увидела, как он растёгивает ширинку брюк. "Неужели он станет мочиться в меня?" - промелькнуло в голове противное предположение. Но тут же сообразила, что дело обстоит гораздо хуже.

Она не узнала свой голос: "Прошу тебя, не надо ...это. Я ведь не молода...мне уже пятьдесят восемь...стукнуло в феврале." Надеялась, что страшные цифры смогут испортить юный аппетит. Но он лишь покачал головой: "С этим ты справишься, уверен."

Она поняла, что это неизбежно: перед её губами пульсировала мощная эрегированная "кувалда". Она где-то читала, что у некоторых юношей эякуляция происходит быстро, и протянула руки с готовностью принять "удар" на ладошки: "Если хочешь, могу тебе помочь руками".

Но он отверг компромиссное предложение: "Убери лапы, куколка, и открой рот пошире." Глориа вдруг вспомнила, что пломба на четвёртом зубе нижнего ряда слегка расшаталась, и она давно собиралась навестить стоматолога. Но сейчас это уже не имело значения: она сидела не в кресле дантиста.

Закрыв веки, она с отчаянием впустила сквозь зубы шершавую головку "кувалды". Мысли почему-то обратились в прошлое, вспомнила покойного мужа. Маноло был истиным православным, отвергающим всякие извращения.

Она потеряла его восемь лет назад. И все эти годы жила одна, боясь завести какие-либо интимные связи. Слишком много значила для неё репутация. Да и возраст был уже не юный, а случайных партнёров в сексе она просто остерегалась. Как-то обходилась, как и многие женщины в её возрасте: самоудовлетворением.

"Кувалда" тем временем становилась всё тяжелее, крепче и шире. Было видно, что мальчик накопил в себе слишком много энергии. Глориа незаметно для себя самой стала возбуждаться. Никогда прежде даже не представляла себе, что мочеиспускание можно совмещать с оральным сексом: её Маноло это не могло прийти в голову ни за что! Бедняга, умер так и не познав всех прелестей в жизни!

Между тем, в какой-то момент неожиданно для себя Глориа ощутила некое подобие оргазма. Стыдно было признаться самой себе, что начинает испытывать влечение. И буквально в эту минуту юноша взорвался густым и щедрым фонтаном. Глорие показалось, что лава будет нескончаемой: "Надо же, святая Мария! Неужели такое возможно?"- подумала услышав рычание молодого доминанта.

Он дышал часто и громко, подняв голову к потолку. Маска чуть сьехала вверх и обнажила возбуждённые черты лица. Продолжая стряхивать с "кувалды" последние остатки на её юбку и кофту, он наконец тяжело вздохнул и сник.

Прежде чем встать, Глориа удивилась, разглядывая себя в зеркале напротив: выглядела супер-ужасно. Тем не менее, попыталась показаться строгой мамашей, недовольной поведением сыночка: "Ты меня всю словно окунул в бочку с дерьмом,...спермой. Но теперь мне надо в душ, если ты не против, малыш."

Он уселся на небольшой шкаф для чистого белья с опущенными трусами, но с пистолетом в руке. "Кувалда" теперь вроде бы не выглядела особенно агрессивной. И тем не менее, всё ещё внушала уважение: покойный Маноло не шёл ни в какое сравнение.  Только рука, зажимающая пистолет, чуточку дрожала. Это было ещё одним признаком полноценного удовлетворения: "Залезай в ванну, я посижу, понаблюдаю. Никогда не видел купающихся мамочек."

Глориа чуточку пришла в себя, и стала раздеваться с некоторым достоинством, с осознанием того, что близость ему понравилась. В его глазах хоть и не было прежнего огня, но он пожирал её грудь, взбухшие соски, запущенный кустик любви и всё ещё упругие ягодицы.  "Слава богу, хоть боль прошла в области мочевого пузыря." -подумала про себя и решила пофлиртовать, чтобы спасти ужасное положение, в котором она оказалась.

Ощущая его взгляд по всему телу, она намеренно выбирала выигрышные позы под струёй тёплой воды: "Если тебе нужны деньги, то могу дать совсем немного. Поверь, даже министры финансов не держат много наличных у себя дома. Мы можем сьездить в банк, и я поделюсь с тобой своими сбережениями. Если честно, ты мне понравился. Хотя вряд ли ты захочешь это повторить со мной. Есть у меня и украшения. С ними ты можешь купить себе девочек помоложе. Я ведь тебе в бабушки гожусь."

Он слушал её монолог молча. Откуда-то появился пакет с порошком. Он провёл его по дёснам и ноздрям.  Закурил дорогую сигарету. Когда она замолчала, покачал головой: "Мне не нужны твои деньги и побрякушки. А девочек у меня и так навалом. Я здесь по-другому поводу. И ты скоро узнаешь детали." При этом он посмотрел на часы.  Глориа мысленно испугалась: "Уж лучше бы ограбил, сукин сын! Он кого-то ждёт, чтобы меня прикончить с его помощью". Отключила воду и потянулась за полотенцем:"Ты мне позволишь одеться, или я должна стоять перед тобой полуголой?"

В спальне на втором этаже всё выглядело, как обычно: он видимо ничего не искал здесь до её приезда. Она подошла к шкафу и встала в замешательстве: не знала, что надеть из белья. Ведь у многих юношей даже нижнее бельё женщин будоражит их "кувалды". Так и не приняв решения,  почувствовала его дыхание за своей спиной: "Не торопись одеваться. У нас ещё уйма времени." Его рука прошла через полотенце и пальцы зажали сосок.  Она резко повернулась к нему: "Разве ты не получил на унитазе всё, что хотел?"

Он оказался с чувством юмора: "Там ты была занята кое-чем другим, если не забыла?" Полотенце упало без сопротивления. Его губы оказались нахальными и горячими. Она уже не помнила, когда в последний раз её так страстно целовали. Его твёрдый язык упёрся в её нёбо с таким откровенным развратом, что у Глории закружилась голова.  Не соображая, что делает, она схватила его зубами и стала.... сосать. Он смотрел на неё безумным взглядом голодного самца.

Бросил её в постель. Грубо раздвинул ноги и ворвался языком теперь уже туда, где давно никого не принимали. Её протяжный стон привёл его в дикий восторг, и он стал покусывать клитор. Шершавые мужские пальцы сжали соски, которые давно не знали ласк. Её колени стиснули его голову и он едва услышал её голос: "Ты сводишь меня с ума, мой мальчик. Я могу изнасиловать тебя сегодня. До прихода полиции."

Она оседлала его с таким рвением, будто он с момента рождения принадлежал ей и только ей. Изголодавшаяся грудь качалась у него перед лицом ритмично и чересчур извращённо. Он потянул их к себе и стал покрывать поцелуями соски, один за другим.

Спустя некоторое время они взвыли от оргазма почти одновременно. Он всё ещё "разгружался" в неё, хотя Глориа уже пыталась задержать уходящее куда-то ввысь наслаждение.

Завалившись на бок от усталости, она подумала про себя: "Господи, ну зачем ты мне посылаешь такое неземное наслаждение? Я ведь не заслужила такого наказания!" Время как будто остановилось. Но посмотрев на часы, она поняла, что прошло всего сорок пять минут с тех пор, как они поднялись в спальню.

Его голос стал охрипшим от стонов: "Кстати, меня зовут Иосифом, если тебе всё ещё интересно. Меня прислали к тебе, чтобы сделать важное предложение. Я должен соединить тебя с посланником в назначенное время. И это время наступило. Ты готова?" Она вздрогнула: "А разве у меня есть выбор? Ты умеешь поднимать до небес, а потом опускать на землю так быстро, что...мне уже не  хочется в туалет. Я готова, звони."

В телефоне звучал очень знакомый мужской голос. Глориа тщетно пыталась вспомнить этот приятный баритон: "Вам не безразлична судьба Кипра, знаю. Есть люди, готовые инвестировать сотню миллиардов евро наличными, хоть завтра. И это только часть их возможностей.  Ваша задача их легализовать."

Иосиф пытался укротить просыпающуюся "кувалду". Глориа встретилась с ним взглядом: "Но это похоже скорее на отмывание грязных денег, чем цивилизованный инвестмент. Скрыть это не получится. Нужен механизм." Её рука предательски легла на вздувшуюся головку "кувалды".

На том конце мягкий баритон продолжил: "Именно этим Вам и надо заняться.  Но прежде чем произойдёт транзакция, Вам необходимо обеспечить отставку правительства, назначить внеочередные выборы Президента. В новом составе Правительства мы сохраним за Вами пост министра. Кроме того, Вашим бонусом будут полтора процента от инвестиций."

Глориа увидела, как рука Иосифа проникла в лобок и чуточку растерялась: "Неужели речь идёт о санкционной стране?" Ответ её несколько удивил: "Это не русские." Ей пришлось раздвинуть колени, чтобы малыш добрался до цели: "Но как мне удастся отправить Микаэлоса Устиноса в отставку? Одного финансового кризиса недостаточно. Нужен серьёзный рычаг, чтобы сдвинуть его с места."

Иосиф не унимался: его губы взяли в плен ближайший к его языку сосок. Мужской голос по телефону настаивал: "Мы Вам дадим такой аргумент, после которого он вынужден будет просить политическое убежищае в Афинах. Слушайте меня внимательно: в его администрации уже несколько лет сидит "крыса": агент  Федеральной службы безопасности известной страны."

Глориа уже почти сдалась воле Иосифа. Утробным голосом спросила: "А что если я откажусь?"  Голос отрезал сразу: "Красивый некролог почти готов. Его допишет мальчик, лежащий справа от Вас." После небольшой паузы добавил: "Но мы уверены, что Вы согласитесь. И мальчика можете держать при себе, пока не надоест. Это мой личный подарок для Вас."

Наутро вновь пришлось отложить встречу с урологом. Глориа спешила на встречу с Президентом. У неё было предложение к нему, от которого обычно не отказываются.

Глава 11. Мизинец гиганта.

Его голос на этот раз звучал немного странно: будто он испытывал глубокое сожаление за прошлый промах. И в то же самое время, вроде бы колебался с извинениями. Но Селена давно ждала его звонок, и поэтому поспешила успокоить его: "Я не таю обиды. Наоборот, очень соскучилась.  Называй место и время. Хочу увидеться."

Она собиралась на встречу с Османом со всей тщательностью. Горничная Кристина, которая была гораздо опытней в интимных делах, согласилась расширить её познания в поведении самцов: "Надо уметь доминировать над ним. Даже если не терпится лечь с ним в постель. Уверяю тебя: тут лучше не спешить, чем обжечься."

В первую очередь, она сумела убедить Селену правильно подбирать одежду для встречи: "Имей ввиду, дорогая, турки - это особая категория. Они вспыхивают, как спички. Но с ними надо держать ухо востро! Запомни: они намного консервативней, чем наши мужчины.  Вот к примеру, твой отец в сексе предпочитает красивое бельё: ажурные чулочки, кружевной пояс, открытый бюстгальтер и чисто символически прикрывающие стринги." Она вдруг запнулась, поняв, что зашла слишком далеко.

Селена скривила губы: она даже не подозревала, что её папаша, оказывается,  из каждой поездки возвращается с комплектом трусиков не только для матери, но и для горничной: "Вот сукин сын!"- невольно вырвалось у неё. Но она тут же сменила курс: "А как насчёт Ставридиса, моего кузена?"

Тут Кристина возвела глаза к потолку: "Боже мой! Этот боров безразличен к нижнему белью вообще. Он может даже не обратить на это внимания. Для него важно немедленно взять в ротик и затем раздвинуть ноги. Ему не требуются дополнительные стимуляторы: его клинок готов, мне кажется, 24 часа в сутки для всего живого, что движется, лежит и плавает!"

Селена почувствовала нечто вроде спазм ниже пупка, но сумела овладеть собой: "Расскажи мне теперь о турках. Что они хотят видеть, укладывая женщин в свою постель?" Кристина юмористически накинула на голову чистую скатерть, закрыла лицо, оставив открытыми только глаза: "Мусульмане вообще, а турки в частности хотят видеть полностью закодированную самку. Они исходят из того, что их интимные места - что-то вроде хорошо упакованного подарка, который предназначен только им, и никто не вправе видеть, трогать и целовать эти сокровища, кроме хозяина."

Селена покачала головой: "Я же не могу приехать на любовное свидание, нарядившись в хиджаб. Придумай что-нибудь посовременней." Кристина хитро улыбнулась: "Разумеется, детка. Но давай признаемся себе, что ты совершила ошибку в первый раз, когда разделась донага  и показала ему самое отвратительное с точки зрения турка: свои стринги. Именно поэтому он обошёлся с тобой, как с уличной потаскухой: велел надеть презерватив своими губами. Стринги для них - это своего рода штамп на проститутке, запомни." Тут Селена была готова согласиться с ней: Осман выглядел в тот день скорее сутенером, нежели любовником.

Кристина продолжила наступать: "Поверь мне, турки в основном возбуждаются, когда женщина раздевается, как луковица, слой за слоем. У них текут слюньки и увлажняются глаза. Даже в потёмках. Перед ними ни в коем случае нельзя стоять обнажённой! С ними ни в коем случае нельзя принимать вместе душ! Это смертный грех по шариату! Для них это пошло, оскорбительно, неприлично и полный облом "кейфа". Иначе говоря, пика наслаждений. Представь себе наркомана, которому кокаин подменили марихуаной."

Она раскрыла на своём айфоне страничку Amazon.com. Целая галерея нижнего белья в стиле ретро предлагалась по доступной цене: "Вот тебе набор трусиков и бюстгальтеров, которые я бы рекомендовала надеть для турка. Обещаю: он сойдёт с ума!"

Селена возмутилась: "Ты офигела совсем! Даже моя бабушка не могла бы их надеть на встречу хоть бы с самим турецким президентом!" Спор о нижнем белье мог бы продолжаться вечно и перейти на высокие тона, но первой сдалась Кристина: "Ладно. Предлагаю покопаться в гардеробе Агнессы и подобрать нечто подходящее. Иногда твоя мама вытворяет такое, будто идёт на свидание с президентом Кипра ." Селена тут же уловила намёк: "Святая Мария! Даже горничная знает, с кем спит моя мать!"- взорвалась мысль в голове.

Второй урок был посвящён решению ещё одной нелёгкой задачи: надеванию презерватива.... губами. Осман на первом свидании попросил Селену именно об этом. И она растерялась, как первоклассница, случайно оказавшаяся в туалете для мальчиков.

Но несколько огурцов различного диаметра послужили надёжным средством для Селены, которая никогда прежде не рассматривала огурцы именно с такого ракурса. Оказалось, нет ничего особенного: она проделала это несколько раз настолько проворно, что Кристина призналась: "Я бы сама могла бы тут   научиться у тебя многому."

Подводя итоги практическим занятиям, Кристина вновь строго добавила: "Никакого орального секса! От него надо отказываться категорически и непреклонно! В крайнем случае, можешь обещать это в обозримом будущем. Уверяю тебя: только так ты поднимешься в его глазах до высоты ангельского целомудрия."

Селена подьехала к Fitnes Club в Лефкоше, когда уже смеркалось. В зале на первом этаже на снарядах  занимались двое мужчин. Её встретил один из них, видимо служащий клуба: "Вы наверное к Осману? Он предупредил. Позвольте проводить к нему. Осман-бей ждёт в офисе на втором этаже."

Войдя в помещение, Селена удивилась, что он закрыв за собой дверь, щёлкнул замком снаружи. Ей показалось, что её заперли. Но она даже не успела испугаться: открылась вторая дверь и в ней показался широкоплечий и квадратный амбал, возле которого Осман показался бы карликом.

На лице бородача от уха до челюсти был розовый шрам. Великан вроде улыбался, но его улыбка походила на гнев гориллы: "Добро пожаловать, Селена-эфенди. Мы давно искали встречи с тобой. Как поживает твой папаша?"

Селена сразу сообразила, что попала в западню: "Кто Вы? И почему здесь нет Османа? Что Вы с ним сделали? Что Вам нужно от меня?" Амбал расхохотался: "Слишком много вопросов. Но попробую ответить. С Осман-бейем ты скоро увидишься: он в соседней комнате. Но мне нужно сперва узнать кое о чём более важном, чем твой любовник. Где сейчас находится твой отец? И как мы можем связаться с ним, чтобы сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться?"

Тут раздался чей-то стон из соседней комнаты. Это несомненно был Осман. Селена решила потянуть время: "Вы ничего не узнаете, пока я не увижусь с ним!" И не успела заслониться от сильного удара в лицо. Она отскочила от двери к письменному столу. Лежала на полу в полной отключке: её били впервые в жизни.

Он нагнулся над ней, схватил в охапку, как лёгкую пушинку и швырнул на диван. Все пуговицы на кофте тут же разорвались, обнажив грудь. Одним пальцем он сорвал с неё бюстгальтер и стал пожирать глазами соски. Его огромная лапа стала растёгивать ширинку, намереваясь войти в неё без приглашения. Но тут раздалась телефонная трель. Видимо, звонил босс: у него сразу изменилось выражение лица, горилла превратилась в кролика.

Беседа шла на турецком, который был знаком Селене: "Она у меня в руках. Если позволите, я сам допрошу и доложу. Ах вот как? Ну значит, отвезу по указанному адресу." Бросив телефон на столик, он хотел было продолжить, но раздался звук ключа в замке. Дверь открылась настежь. Селена увидела молодую даму, одетую словно на тусовку в ночном баре и с роскошной улыбкой на лице: "Привет Дашдэмир-бей. Давно не виделись."

Верзила не мог поверить своим глазам: "Чилэк-эфенди! Ущипните меня за задницу! Неужели ты стоишь передо мной, придя сюда своими ножками? Давно мечтал о такой встрече. Садись и расскажи, кому я обязан за такой сказочный подарок?" Чилэк закурила, села в кресло, стоящее у письменного стола и демонстративно перекинула ногу на ногу. Короткая юбка поднялась неприлично высоко и раскрыла всю подноготную красавицы.

Глаза Дашдэмира устремились к раскрытому для него волшебному треугольнику. Он смачно облизнул губы, высунув свой язык с конкретным намёком. Его зрачки загорелись огнём, который готов был сжечь всё живое в радиусе километра.

Голос гостьи зазвучал игриво и заманчиво: "Знаю, что тебе любопытно знать, в каком я белье. Иногда даже за рулём и с биноклем в руках. Давно мечтаешь чтобы я поиграла с тобой.  И вот я здесь. Хочу предложить себя. Но ты же понимаешь, что за это надо платить. И ты прекрасно знаешь, что я тебе не по карману. Даже твой босс не может иметь меня."

Верзила знал, что это правда. Он оживился: "Я готов на многое ради такого счастья. Но далеко не на всё. Говори, что ты хочешь взамен? Знаю, что деньгами тебя не купить. Так что же ты хочешь?"  Чилэк улыбнулась: "Ты удерживаешь здесь моего брата, Османа. Освободи его. Иначе, ты не только не дотронешься до меня, но и столкнёшься с проблемами, от которых тебя не спасёт даже твой босс!"

Верзила будто только и ждал это: "Ну что ж? Справедливо. Я его не собирался удерживать вечно: он мне был нужен в качестве наживки, чтобы поймать в сеть вот эту игрушку, которая теперь лежит на диване. Как только ты исполнишь мою мечту, я освобожу твоего брата. Договорились?"

Чилэк знала, что он лжёт, но в ответ кивнула головой: "Подойди ко мне! Дай мне взглянуть на твоё сокровище. Надеюсь, оно стоит того, чтобы познакомиться с ним." Он шёл к ней медленно, гордо покачиваясь, всем своим видом демонстрируя, что впечатлит её.

Чилэк действительно была впечатлена: это был тот самый случай, когда гора рождает мышь. Её игривый взгляд обратился к лежавшей в состоянии шока Селене: "Да, детка. Ты бы точно не смогла бы справиться с таким "грозным" орудием. Возьму-ка я  его на себя." Селена в свою очередь убедилась в том, что среди огурцов в домашнем холодильнике вряд ли нашёлся бы размером с мизинец!

В то же время Селена уловила в её взгляде некий намёк. Но голова разламывалась, мозги отказывались мыслить. Между тем, в наступившей тишине были слышны лишь смачные звуки орального секса: Чилэк творила чудеса, мизинец вырос до большого пальца.

Вскоре великан начал издавать громоподобные стоны от наслаждения, откинув голову назад и прикрыв веки. Глаза Чилэк в отличие от губ, занятых обслуживанием гиганта,  явно просили Селену о чём-то. Но сконфуженной девочке всё ещё было трудно понять, о чём её просят.

Дашдэмир между тем приподнял Чилэк за плечи: "Повернись ко мне спиной! Хочу попробовать твой круглый зад! Уж слишком часто ты меня дразнила этим." Чилэк послушно встала, растегнула юбку и опустила бельё: "Прости, что не нашла в спешке те самые трусики, которые тебе понравились в твоём бинокле. Но думаю, и эти хороши для тебя!" Она припомнила ему слежку за собой, когда ветер задрал её лёгкое платье.

Он вспомнил, и у него непроизвольно потекли слюни. Она не спеша сняла трусики, вытерла его губы и поднесла их к его ноздрям: "Насладись моим ароматом, чудище моё. Скорее всего в  последний раз."  Её взгляд при этом настойчиво направил внимание Селены к громадной пепельнице, лежащей на столике рядом с диваном. Тут только девочку осенило: её спасение всего лишь зависит от ловкости и проворности.

Чилэк встала коленями в кресле, спиной к верзиле и изящно выставила свою попу на обозрение голодного самца. Он обхватил ягодицы двумя ручищами, вошёл своим огромным языком, чтобы увлажнить пещерку любви. Почуяв аромат страсти, он завопил словно орангутанг, добравшийся до чужой самки. Его рёв, казалось бы был слышен по всему Лефкошу. Несколько попыток войти в тугую щель не увенчались успехом. Ему пришлось нагнуться ниже, и в это время на центре его макушки вдребезги разбилась хрустальная пепельница.

Гигант какое-то время ещё стоял на ногах, но затем его колени подогнулись и он свалился на бок, держа в руке всё тот же мизинец, не получивший свой "кэйф". Чилэк наспех оделась и обняла Селену: "Ты достойна своего двоюродного деда, Архиепископа. Он может тобой гордиться. Но держись подальше от моего брата: его звербовали враги Кипра."

 Глава 12. Судьба Президента.

Мать назвала его Аристотелем далеко не в честь философа и эрудита из древней Греции. Образованность в семье не достигала такой степени мудрости. Всё обьяснялось проще: его мать потеряла целомудрие в пятнадцать лет именно благодаря мимолётному вниманию другого Аристотеля, Онасиса.

Изабелла была посудомойкой в одном из особняков мультимиллионера. Все девять месяцев она мечтала родить сына и назвать его в честь своей первой любви. Господин Онасис щедро позаботился о ней. Благодаря покровительству биологического папаши, Аристотель сумел войти в семью друзей Онасис - Микаэлоса Устиноса, тогда начинающего депутата Парламента. Его выразительный нос и греческий подбородок оказались в центре внимания супруги Микаэлоса.

По случайному совпадению, или нет, но именно в те дни Лилиана прочла в каком-то модном эротическом журнале мнение эксперта в области интимных отношений. В статье на основе статистики утверждалось, что юноши, обладающие орлиным носом и твёрдой квадратной челюстью с ямочкой относятся к особям с незаурядным сексуальным потенциалом.

Супруга Микаэлоса с юности испытывала неудержимую тягу к такого рода самцам, и не считала нужным скрывать природную потребность. Сенатор и сам был не прочь заглядывать в чужие будуары, и по этой причине закрывал глаза на капризы Лилианы.

С первого же дня, когда Аристотель был принят личным водителем в семью Устинос, Лилиана убедилась в том, что эксперты не врут. Их первая ночь привела Лилиану в такой феерический восторг, что трудолюбивый шофёр был поселен на чердаке их роскошного особняка. Иначе говоря, был всегда под рукой. Лилиана так часто испытывала "твёрдость" его характера, что вскоре супруги стали спать раздельно.

Пять лет назад бывший сенатор стал всенародно избранным Президентом, и Лилиана теперь уже в роли Первой леди привыкла засыпать и просыпаться в обьятиях молодого любовника. Аристотель умел усыплять по ночам, и ласково будить по утрам. И сегодня как обычно, открыв веки, она увидела его широкую спину через приоткрытую дверь в ванной комнате: "мальчик" брился.

Их взгляды встретились через зеркало. Аристотель побрызгал лицо одеколоном и поприветствовал: "С добрым утром, любимая. Ты ничего не слышала про отставку? Всю прошлую неделю по всей Никосии шли упорные слухи". Она лениво махнула рукой: "Будь уверен, я бы первой с ним развелась и повела бы тебя венчаться."

Аристотель посмотрел на часы: "Мне уже пора спускаться в гараж. Но хочу тебя предупредить:  об этом шепчутся даже в администрации". Она подозвала его к себе: "Ещё рано, не спеши так! Подари мне поцелуй. И спасибо тебе за незабываемую ночь, мой мальчик."

Аристотель подьехал к главному подьезду, как обычно в десять пятнадцать. Президент вышел, как всегда,  ровно в десять двадцать две. Его лицо не выражало никаких эмоций. Новенькая горничная с распахнутой грудью стряхнула с его плеч несуществующую пыль и поцеловала в щёку: "Удачного дня, господин Устинос."

Аристотель открыл заднюю дверь и с улыбкой приветствовал: "С добрым утром, господин Президент." Когда Президент уселся, Аристотель подправив подол его пиджака, решился спросить: "Неужели эти грязные слухи никогда не закончатся?" Президент строго посмотрел на него: " Не знаю, о чём ты, но...заднее сиденье опять испачкано чем-то красным. Сколько раз нужно предупреждать: в этой машине нельзя заниматься сексом!?"

Аристотель изобразил на лице оскорблённую невинность: "Что Вы, господин Президент? Этим священным транспортом пользуетесь только Вы и.... Первая леди." Они посмотрели друг другу в глаза, прекрасно понимая о чём идёт речь. Первым не выдержал Аристотель: "Я позабочусь, чтобы такое не повторилось". Президент подождал пока он заведёт машину и тихо подвёл черту: "Сомневаюсь. Ты же не пользуешься помадой перед минетом."

Встреча с министром финансов  не обещала ничего приятного. Особенно, сразу  после её скандального выступления в Парламенте. Обычно строгая в нарядах и пренебрегающая косметикой Глориа Наиридис, в этот раз входила в президентский кабинет в совершенно неузнаваемом виде.

Её седые локоны были уложены так тщательно, словно на ней был парик. Тёмно-бордовая блестящая кофта явно была тесновата для пышного бюста: он был готов вырваться из плена и обнажиться для первого встречного. Серый короткий пиджак продолжался узкими брюками того же цвета. Глаза были подведены, щёки горели румянцем, губы просились....нет-нет, они требовали к себе возвышенного внимания. Одним словом министр уже не выглядела чопорным членом Правительства. Всем своим обликом она провозглашала смену курса в сторону государственного переворота.

Президент от неожиданности даже вскочил и подошёл к ней вплотную: "Вас не узнать сегодня, дорогая Глориа. Мне кажется, Вы наконец, вышли из многолетнего траура по Маноло. Неужели за пару дней, что мы не виделись, Вы успели выйти замуж?"

Глориа кокетливо поправила свои кудри, почти незаметно приподняла бюстгальтер и улыбнулась, хлопая длинными ресницами, в ожидании приглашения сесть: "Нет-нет, господин Президент...Мне уже поздновато строить такого рода планы".

Президент поспешил подвинуть стул и ощутил запах лёгкой ненавязчивой и знакомой ему французской парфюмерии. "Именно так пахнет бельё Анастасии, черт побери!"-пробежала шальная мысль у главы государства.

Министр села и положила перед собой папку. Её сегодня утром вручил ей Иосиф. Мысленно окунулась во вчерашний вечер. Она провела ночь в ненасытных обьятиях юноши, который научил её многому. Ощутила спазмы в области лобка, но быстро взяла себя в руки: "В жизни женщин иногда происходят такие фантастические приключения, после которых они оживают, как бутон, щедро орошённый волшебным соком и ухоженный мужской рукой.".

Президент вскинул брови, изобразив на лице полувопрос, полувосторг и полуожидание: "Кажется, я понимаю. Вы нашли то, что искал Архимед: точку опоры. Рад за Вас. Хотя и сомневаюсь, что Вам удастся перевернуть весь мир."

Затем решил взять быка за рога: "Но причина нашей сегодняшней встречи совсем не в этом, к сожалению. Я готов выслушать Ваши предложения о предотвращении ожидаемого финансового кризиса. Если Вам понадобится ещё одна точка опоры, то могу предложить ...Архиепископа Константиноса. Говорят, у него эта точка до сих пор пользуется спросом. Итак..." И он протянул руку за папкой, лежавшей перед Глорией Наиридис.

Но министр не спешила передать Президенту таинственную папку: "Дело в том, что предложенные Вами меры по увеличению социальной помощи оказались неприемлимы: казна пуста, инвестиций нет, доверие подорвано. Вам необходимо подать в отставку."

Микаэлос Устинос побагровел от неожиданности: "Я предлагаю начать с Вас, госпожа Наиридис. Именно Вы несёте ответственность за состояние финансового оборота! И я требую...." Он поднял трубку внутренней связи: "Найдите наконец Анастасию Моргулис! Почему её до сих пор нет на работе?"

Тонкий голос секретаря испуганно ответил: "Мы не могли дозвониться до неё. Её нет и дома." Президент в ярости швырнул телефонную трубку и бросил огненный взгляд на министра финансов. Госпожа Наиридис на сей раз подвинула папку ближе к нему: "Мы могли бы преодолеть финансовый кризис, но ни в коем случае не государственную измену. Вы найдёте ответ на Ваш вопрос именно здесь."

В тонкой папке лежал всего лишь один лист машинописи за подписью главы департамента национальной безопасности Исидора Николау. В нескольких абзацах текст сообщал о том, что под вымышленным именем Анастасии Моргулис скрывается майор Службы внешней разведки  России Цветкова Марина Львовна, также известная, как владетель сети европейских бутиков Марибель Киркорян.

Президент прочёл сообщение в третий раз, не веря своим глазам. Затем посмотрел на министра финансов невидящим взглядом: "Я подаю в отставку. Даже не пытайтесь меня остановить!"

Аристотель допивал вторую чашку кофе, когда раздался телефонный звонок. Это была Первая леди: "Ты оказался прав, малыш. Этот идиот слаб не только в постели. Я уже заказала два авиабилета до Пальма де Майорка. Бери с собой самое необходимое. Мне нужен только ты и твой ключ зажигания."

Глава 13. Встреча с резидентом.

Чтобы не вызвать подозрений, они покинули казино с разницей во времени в десять минут. Импозантная Мирабель Киркорян, проходя мимо диллера в покерном зале, как бы случайно дотронулась ладонью её попы. Они переглянулись с пониманием.  После этого Мирабель остановилась возле кассы для размена. Оставила кассиру щедрые чаевые. Пересчитала наличные. Попросила конверт и вложила туда пару сотен евро.

Между тем диллер Пеппи  подозвала менеджера: "Франко, сердце моё, мне нужен брэк минут на десять." Франко занял её место за столиком. Через служебный ход Пеппи направилась в сторону подземного паркинга.  Прислонившись к капоту своей машины, закурила. В это время правом углу промелькнула чья-то тень: стройная дама села на заднее сиденье бордового Ford-sedan. Эта машина принадлежала Мирабель.

Спустя минуту показалась и Мирабель. Она шла с противоположного конца. Подойдя к Пеппи, она потянула диллера к себе и припала к её губам: "Жаль у меня нет времени сегодня. Заскочи ко мне завтра, я соскучилась." И просунула ей в бюстгальтер конверт с евро.

Пеппи обняла её и прижала руку к её ягодице: "Буду счастлива увидеться завтра. Но сегодня будь внимательна: кто-то уже залез в твою машину и ждёт тебя." Мирабель не удивилась: "Знаю. Скорее всего, она здесь для деловой встречи. И не в моём вкусе."

Когда Мирабель уже приближалась к своей машине, Пеппи набрала номер телефона: "Франко, это я. Они уже в пути. Можешь сообщить."   

Потушив окурок, Пеппи направилась на своё рабочее место. Менеджер Франко отойдя от покерного стола, тут же позвонил в департамент безопасности: "Они будут на месте через час-полтора."

Тем временем, Мирабель включила зажигание, словно не знала, что в машине она не одна.  И тут же почувствовала на шее нечто вроде хомута. Это был женский платок со знакомым ароматом духов. Запах и последовавший за этим голос не оставлял сомнений в том, что это сама "Волчица". "Не оборачивайся, сучка. Рули в Лимасол."

Они подьехали к месту около двух часов ночи. Двухэтажная вилла из пяти спален, с высоким забором и огромной лужайкой в престижном районе Лимасола трудно было назвать конспиративной квартирой ГРУ. Но это было именно так. Вилла была приобретена за наличные на имя военного атташе российского Посольства.

Ксения даже не пыталась скрыть своей надменной гордости, показывая дом. Шла впереди, изящно виляя своими  "булками", тесно затянутыми в брюки. Нервировала тональность голоса, в котором гласные звуки со всей очевидностью демонстрировали, кто хозяин. Мирабель сразу поняла, что предстоит "порка". И она даже готовила себя к определённым в таких случаях пыткам в постели.

Послушно следуя за Ксенией, она  отметила про себя стройность её фигуры. Они были примерно одного возраста, но Ксения была меньше ростом и выглядела рядом с ней хрупкой балериной. "Каких карликов стали назначать резидентами! Господи! Прижму ляжками, завопит о пощаде! Но знает, что не смогу это сделать."-подумала, наблюдая за спесью резидента.

Они вошли на кухню: "Это самое уютное место в этом гнёздышке! Что будешь пить? И давай без спектакля: легенда "Мирабель Кирокорян" подошла к концу. Теперь ты Анастасия Моргулис." Анастасии было всё равно: "Да хоть горшком называй, лишь под себя класть не смей. Я сама люблю, когда меня лижут."

Они сели на диване рядом, и Ксения изучающе посмотрела ей в глаза: "Наблюдала за тобой эти полгода. Удивляюсь этой элегантной шлюхе ...Елене Влахос. Интересно, как долго она собиралась доить из тебя важную информацию?"

Анастасия отпила два глотка: "Если ты намекаешь на что-то интимное, то напрасно: в постели она полностью подо мной. А цель оправдывает средства: такую "рыбку" мало кому удавалось завлечь в свои сети! К тому же Центр сам настоял на интимных отношениях. Не понимаю, чему тут удивляться?"

Ксения закурила: "В Центре теперь поняли, что ты вводишь их в заблуждение: это она имеет тебя в роли "дойной коровы", а не ты её, как ты преподносишь. Да и в постели ты должно быть далеко не фонтан: слишком много лишних килограммов. Распустилась!"

Наступила пауза. Анастасия проглотила оскорбление: "В моей постели наслаждается и Президент, как ты наверняка знаешь. От него я нареканий не слышала. Признайся: ты просто завидуешь мне. Ведь на тебя вряд ли позарится приличный мужчина: одни кости и мускулы. Ничего женского!"

Ксения фамильярно положила руку на её шею: "Боюсь, что и тут тебя ожидает фиаско: на днях твой Президент вынужден будет подать в отставку. И это произойдёт именно по твоей оплошности: служба разведки уже навела справки о твоей поднаготной. Речь идёт о попытке госпереворота."

Рука Ксении схватила в клещи два шейных позвонка: двумя пальцами она нажала на 6-й и 7-й. Анастасия почувствовала, что начали неметь руки. Вспомнила: их учили в спецшколе, как парализовать человека за несколько секунд. Она попыталась встать, но поняла, что Ксения может и покалечить. Она посмотрела на неё с мольбой: "Что я могу для тебя....лично сделать? Центр далеко, мы с тобой сидим рядом."

Голос резидента стал металлическим: "Не знаю, милая. Дело зашло слишком далеко. Наш источник из Северного Кипра сообщил, что Елена Влахос трахает не только тебя. С другими агентами влияния она использует всю информацию, полученную от тебя. "

Свободной рукой подвинула к Анастасии папку с фотографиями. Анастасия раскрыла и стала перебирать. На них министр иностранных дел Елена Влахос была заснята в самых различных интимных позах. На одних её партнёром была племянница Аятоллы Ирана Чимназ Рохани, а на других - директрисса Панкипрской гимназии Виола Деменис.

Анастасия узнала персиянку Чимназ, которую в своё время сама и вербовала. А вторая дамочка, Деменис, была задействована в большом проекте Центра  по связи  Архиепископа Констатнтиноса с турецкими властями острова.

Выждав паузу, она откинулась на спинку дивана, пытаясь изобразить равнодушие: "Делай со мной, что хочешь. Я не вижу во всём этом преступления с моей стороны. При желании ты можешь преподнести всё это Центру, как свою победу. Я могу быть тебе полезной и ....даже приятной опорой. Испытай меня."

Ксения покачала головой: "Не уверена. Дело в том, что отставка Президента вопрос дней. И Елене Влахос вряд ли удастся сохранить свой пост. От меня потребуют отстранить тебя от проекта и.... позаботиться о твоём будущем." Анастасия почувствовала холодок, пробежавший по спине: "позаботиться" означало ликвидировать.

Их взгляды встретились. Анастасия положила руку на её лобок: "Какие у меня есть варианты?" Та пожала плечами:  "Практически никаких...за исключением этого." Она растегнула ширинку на брюках. В глазах Анастасии блеснула надежда: "Господи! Я буду счастлива. Клянусь тебе..." Но тут же была шокирована увиденным: из ширинки выполз мужской отросток.

Анастасия поперхнулась и не могла оторвать удивлённых глаз. "Хоботок" не умещался в ладони у Ксении. Её голос изменился: он стал похож на мужской баритон: "Разденься. И встань на колени!" Анастасия не успела произнести звука, как железная рука хрупкой на вид Ксении схватила в пучок её волосы. В следующую минуту Анастасия уже оказалась лицом к лицу с "хоботком". Он на глазах стал увеличиваться и расти вширь.

Анастасия почувствовала знакомый аромат парфюмерии, исходящей из ширинки Ксении. Губы сами впустили "хоботок", скорее из любопытства, чем из желания. Она приподняла взгляд и увидела, как Ксения наслаждается минетом. Её железная рука крепко держала волосы Анастасии.

В наступившей тишине были слышны равномерные стоны Ксении. Анастасии казалось, что это не кончится никогда. Она никогда в жизни не испытывала такого чувства омерзения и унижения. Решила ускорить движения, чтобы приблизить конец своим мучениям. Но...сквозь туман в голове услышала шум двигателей за окном.

Это не было похоже на автомобили. Нарастающий звук напоминал шум лопастей вертолётов. Ксения ослабила свою руку и повернулась в сторону двери. В тот же миг входная дверь слетела с петель, и в гостиную ворвались несколько офицеров криминальной полиции. Последним вошла женщина в мундире полковника службы безопасности: "Дом окружён. Прошу не сопротивляться. Вы обе обвиняетесь в попытке государственного переворота."

Застегнув ширинку, Ксения Лис  с побледневшим лицом представила полковнику документы, подтверждающие её дипломатическую неприкосновенность. Офицер службы безопасности, даже не взглянув на документ, отпустила её: "Мы в курсе того, кем Вы являетесь. В Посольство уже направлено уведомление о Вас. Вы должны покинуть Кипр в течение 48 часов."

Анастасия Моргулис, она же Цветкова Марина и Мирабель Киркорян послушно протянула руки, на которых мгновенно застегнулись наручники с традиционным предупреждением: "Всё что Вы скажете, может быть использовано против Вас. Завтра Вы встретитесь со своим адвокатом."

Глава 14. Запоздалое открытие.

Архиепископ Константинос ожидал всё, что угодно, но только не это. На рекламных панно, развешанных по всей Никосии, кандидат в Президенты, очаровательная  Агнесса Костас выглядела лет на десять старше своих 38 лет.

"У тебя есть два дня, чтобы исправить эту кощунственную ошибку" - ультимативно потребовал у своей племянницы. - "Ты теперь лицо всей партии. А партия не может стареть так быстро и очевидно!"

Агнесса попыталась возразить: "Но на всех других предложенных мне вариантах мой живот выпирает слишком откровенно, дорогой.  Даже для шестимесячной беременности! Это же просто неприлично!" Архиепископ нетерпеливо перебил: "Это теперь не твоя беременность, это - ожидания кипрского избирателя, новорождённых идей, планов и политики в конце концов. Народ Кипра хочет видеть Президента именно в таком положении! Это как святое зачатие." Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить эти сладостные минуты зачатия.

Агнесса выждала паузу, внимательно разглядывая свою взбухшую грудь: " Что-то не замечаю твоего прежнего интереса ко мне, мой растлитель. Ты уже остыл к своему чаду?" Архиепископу польстил явный намёк на жажду встречи: "Я сейчас немного занят, давай увидемся завтра... потолкуем...как обычно. Разумеется, я тоже не железный, и уже давно соскучился."

Арихиепископ погладил седую бороду, и положив трубку, вдруг понял: беременного кандидата в Президенты прежде никогда не было ни в одной стране. Его любимая племянница будет первой!  И очаровательный кандидат в Президенты носит под сердцем его дитя. Он посмотрел на часы, когда ему доложили, что к нему пришли запланированные визитёры.

На сей раз Чилэк-эфенди была не одна: рядом с ней стояла совсем ещё юная девушка, почти дитя с роскошными целомудренными глазами. Чилэк с таинственной улыбкой представила: "Познакомьтесь, Ваше Преосвещенство: это Шэбнэм, моя воспитанница. Горит желанием познакомиться с Вами.... как можно ближе."

Архиепископ протянул ей руку. Девушка сняла платок, покрывающий лицо, преклонила колени и приложилась к руке губами. Священник был поражён её неописуемой красотой. Белоснежная кожа, заманчивая улыбка и скромный, но пронзительный взгляд возбуждали мгновенно.

Она обратилась к нему на греческом: "Коснуться Вашей руки считаю для себя великим счастьем, Ваше Преосвещенство. Я хоть и принадлежу к другой вере, но готова исповедаться у Ваших колен." Архиепископ поднял её: "Мы все рабы Всевышнего, независимо от вероисповедания. Буду счастлив выслушать Вас, хотя не думаю, что Вы успели совершить слишком много грехов."

Чилэк взяла его под руку, повела к окну и показала на автомобиль для перевозки мебели, стоявший у служебного входа в отель: "Здесь всё, что было обговорено. Водитель ждёт, чтобы ему назвали адрес."  Отец Константинос тут же набрал номер телефона министерства финансов: "Глориа, это я. Пришлите нашего друга Иосифа и распорядитесь разместить "товар", о котором мы с Вами договорились. Увидемся позже."

Затем вопросительно посмотрел в сторону юной Шэбнэм, которая в это время отвлечённо рассматривала огромный крест, висевший над альковом. Чилэк кивнула головой с хитрой улыбкой: "Да, Вы догадались.  Она и есть тот самый лакомый бонус, которым Ваши турецкие друзья хотят Вас отблагодарить. 16 лет, воспитана в Исламе, хотя рождена в христианской семье. Кстати, девственница. Моё участие не обязательно, если только ...Вы иного мнения."

Архиепископ разлил вина: "Моя жизнь всегда была полна чудес. Но признаюсь: впервые я окружён небывалой красотой с двух сторон. Я не могу отказаться от такого шаловливого сочетания зрелости и целомудрия одновременно. Вы должны ей помочь своим опытом и примером." Отпив глоток вина, Чилэк согласилась: "Надеюсь, я не буду лишней в этой идеальной картине."

Они прошли в сторону алькова. Архиепископ взглядом велел раздеться, а сам, оставшись в длинной сутане, склонил колени перед крестом, моля Господа простить очередной грех.

В зеркале, висевшем напротив, над спинкой алькова, он не мог не видеть, как Шэбнэм раздевалась с какой-то особой стыдливостью и скромностью. Когда она скинула с себя последнее из одежды, он увидел на её правой ноге чуть выше колена, почти на краю ягодицы родимое пятно ярко-бордового цвета. Оно отделённо напоминало распятие.

Священник застыл от неожиданнсоти. Это не могло быть простым совпадением: он уже видел точно такое же родимое пятно. Но на ком? Как ни силился, никак не мог вспомнить.

Между тем, Чилэк-эфенди шаловливо играя телом,  подвела нагую Шэбнэм к священнику. Они пали на колени справа и слева от него. "Отче наш, прими в свои руки душу и тело моё..."- раздался бархатный баритон Архиепископа.

Вслед за ним молитву повторили обе женщины. Перекрестившись, он продолжил: ...Очисти меня от множества беззаконий и грехопадений..." Его взгляд предательски отвернулся от креста и  упал на левый сосок юной прельстительницы. Розовый сосок был средоточием греховных желаний и требовал к себе внимания.

Их взгляды с Шэбнэм перекрестились. Чилэк что-то произнесла на турецком. Шэбнэм облизнула высохшие от волнения губы, послушно пригнулась к паху священника, приподняла сутану и припала горячими губами к его возбуждённому достоинству. Архиепископ откинул голову, прикрыл веки и воскликнул: "Господи Иисусе! Прости меня, раба своего."

Её губы обжигали плоть и развращали мысли. Опасаясь слишком быстрой эякуляции, он взял её на руки и уложил поперёк постели. Теперь уже его губы оказались в раю земного происхождения.

Чилэк, которая уже возлежала в постели, с жадностью наблюдала за ним и прислушивалась к стону Шэбнэм. Это было незабываемым зрелищем даже для Чилэк, изведавшей немало соблазнов и искушений. Она удивилась силе и способности Архиепископа, который несмотря на свой преклонный возраст довольно пылко входил и выходил  языком из любовной пещеры. "Воистину, самцы обретают волшебную молодость, когда обладают желанной самкой" - промелькнула шаловливая мысль в её голове.

Святой отец открыл свои глаза после оргазма из-за настойчивого телефонного звонка. Чилэк, уже одетая, сидела на диване и пила кофе. Шэбнэм, свернувшись калачиком, спала у его ног. Голова гудела, словно в ней поселился целый рой пчёл. "Проклятая виагра!" - подумал и ответил на звонок.

Это была директриса Панкипрской гимназии, госпожа Деменис: "Слушаю тебя, Елена. Ты звонишь в неурочное время, и совсем некстати. Неужели произошло нечто такое, чтобы нарушить мой сон?"

Голос Елены Деменис звучал крайне озабоченно: "Я бы не стала тебя тревожить по пустякам. Но мне сообщили важную новость, о которой тебе надо знать. Наша с тобой дочь Стефания жива и говорят,  нашла приют у турков. Спроси о ней у той сучки, с которой ты наладил контакт. Насколько я понимаю, она сейчас у тебя."

Архиепископ растерялся.  Его блудливый взгляд упал на спящую Шэбнэм. Он отодвинул одеяло и ....вновь заметил родимое пятно. Телефон выпал из его рук: он вдруг чётко вспомнил, на чьей ноге видел такое же родимое пятно. Это была нога Елены Деменис. Она родила от него девочку. Девочку с таким же родимым  пятном. Он только что совокуплялся с собственным чадом.

Глава 15. Юный папаша.

Никос проснулся, как обычно в восемь ноль семь. Лёжа на спине, пытался воссоздать сон, который ему только что снился. Но безуспешно: ничего не запомнил, кроме странного ощущения подавленности. В спальне стояла тишина. Он включил канал новостей.

После рекламы презервативов, ведущая обьявила предварительные итоги выборов: обработано десять процентов бюлетеней, лидирует Агнесса. Правда, всего лишь с сорока процентами.

Вскоре после того, как гинеколог посоветовал им воздержаться от близости, видя опасность для эмбриона,  они решили спать раздельно. Агнесса оборудовала себе спальню на третьем этаже в комнате для гостей, расположенной между спальнями дочери Селены и племянника Никоса - Ставридиса.

"Надо бы сообщить Агнессе о последних новостях." - подумал Никос, когда вошла Кристина с горячим кофе: "С добрым утром, дорогой. Ты всю ночь с кем-то боролся. Кажется, снился дурной сон."

Она присела на край кровати так, чтобы хозяин сумел заметить на ней новенькие розовые трусики. Никос отпил из чашки и заметил, что следовало увидеть: "Когда только ты успеваешь готовить кофе, малышка?"

Она не ответила, а просто откинула покрывало и покрыла ладонью с утренним приветствием: "Он кажется, тоже просыпается. Хочу сделать ему приятное." Её пышная причёска оказалась под его правой рукой. Кристина несомненно умело будить его намного нежнее, чем Агнесса, которая вечно спешила.

Когда с утренним кофе было покончено, на экране телевизора уже красовалась физиономия архиепископа Константиноса. Он давал краткое интервью корреспонденту Fox News: "Я не сомневаюсь в победе нашего кандидата. Думаю, второго тура не понадобится."

Кристина успела вытереть свои очаровательные губки и даже поправить подол короткого платья: "Душ примешь один, или со мной?" Никос погладил ей подбородок: "Спасибо за кофе. Сегодня приму один. Но мне надо разбудить Агнессу: ей пора в избирательный штаб."

Кристина загадочно улыбнулась: "Не надо будить её так рано. Дай ей немного понежиться." Никос накинул халат, шлёпнул её по попе и направился к лестнице на третий этаж.

В коридоре была слышна музыка. Приблизившись, он понял, что дочь не спит. Тихо постучавшись, он приоткрыл дверь. В постели была видна голая спина Селены, которая раскачивалась в такт популярной греческой композиции.

Её девичья попа ритмично поднималась и опускалась, хотя судя по всему в постели не было никого, кроме неё самой. Тут Никос вспомнил эпизод из своего сна: он стоял на краю пропасти, держа в руках чьё-то дитя. "Господи, боже мой! Она кажется, мастурбирует! Мне лучше исчезнуть."- промчалась мысль и он быстро закрыл дверь.

Пройдя мимо комнаты Ставридиса, Никос услышал плеск воды, раздающийся из спальни супруги, которая была напротив. Дверь была открыта нараспашку. Он вошёл и первым делом увидел пустую постель.

Из ванной раздавались голоса. "Нет-нет, милый. Не туда! Врачи не советуют рисковать. Только не спеши, будь поласковее в этот раз. Вначале ты мне сделал больно."- это был голос Агнессы.

Никоса бросило в жар: он уже не сомневался в том, с кем принимает душ его беременная супруга. В наступившей тишине он услышал лёгкий стон Агнессы: "Боже мой, какой он у тебя огромный! Это просто невероятно!" Затем раздался басовитый голос племянника: "Раздвинь ягодицы, ты сильно поправилась. Когда наконец, ты мне позволишь лично познакомиться  с моим мальчиком?"

Никос не мог поверить своим ушам: "Значит, отцом ребёнка являюсь не я. И даже не архиепископ, как я порой подозревал!" Он встал в раздумье, не зная, как поступить. Ворваться в такую минуту, означало бы начать длительный и неприятный процесс развода. И неминуемо - послужить обьектом общенационального скандала. Министр обороны застал супругу - без пяти минут президента - в обьятиях своего племянника, которому нет даже восемнадцати!

После этого следует взять билет в один конец на одну из планет солнечной системы. Тем не менее, его мысли были сконцентрированы сейчас на стонах, раздающихся из ванной. Он вдруг до безумия захотел увидеть выражение лица Агнессы при совокуплении со Ставридисом.

У него давно вошло в привычку тайно наблюдать за женой, когда она мастурбирует сидя на унитазе, или под душем. Ему это всегда доставляло в высшей степени наслаждение. И прежде всего гримаса Агнессы в минуты оргазма. Вообщем-то, это не было тайной даже для неё.

Она как-то призналась ему, что специально оставляет дверь приотрытой, зная о его пристрастии: "Мне нравится, когда ты дрочишь, подсматривая за мной! И даже кончаешь, кажется?"   На следующей неделе после её откровения он подарил Агнессе бриллиантовое ожерелье: "Спасибо, что изредка доставляешь мне такое наслаждение."

Никос очень осторожно приоткрыл дверь в ванную трясущейся рукой. Агнесса сидела на краю ванны, а Ставридис стоял перед ней спиной к Никосу. Чуткий взгляд Агнессы увидел в дверной щели выпяченные глаза мужа. Она на миг оторвала рот от предмета своей страсти. Ставридис тут же нетерпеливо спросил: "Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь? Неужели тебе опять тошнит?"

Агнесса подарила Никосу один из тех взглядов, который откровенно приглашает продолжать наблюдать, одновременно отвечая любовнику: "Нет, милый. Со мной всё в порядке. Хочу чтобы ты ещё раз вошёл в меня. Дай мне его сделать твёрдым гигантом!" Она сжала в руке внушительный пенис и опустила глаза в распахнутому халату Никоса. Он уже начал мастурбировать. И дядя отличался от племянника, как день отличается от ночи, как Юг не похож на Север, как гора с человеком у её подножия!

Она медленно встала, и Никос увидел её во всей красе: "Господи Иисусе! Как же ей подходит быть беременной!" - пронеслось в его голове - ..и какое имеет значение, кто в конце концов зачал малыша?!"

Агнесса словно отвечая его мыслям, не спеша повернулась к ним спиной, изящно поставила одну ногу на край ванной и приказала голосом будущего Президента: "Ладно, милый мой Ставридис, оседлай меня как обычно: наш сынишка хочет познакомиться с папой!"

Кристина ждала его у дверей в спальню: "Я же советовала тебе не будить её так рано: госпожа Агнесса любит понежиться перед работой." По её взгляду Никос понял, что в этом доме он узнаёт новости самым последним: "Ты права, крошка. Пошли в душ!"

По дороге в штаб избирательной кампании Агнесса выглядела свежей и бодрой. Развернув утреннюю газету, она прочла лишь заголовки: "Забыла тебе сказать: дядя Константинос считает, что портфель министра обороны он займёт сам. Ты пока поработаешь нашим Послом в Болгарии. Кстати, можешь взять с собой Кристину, она будет счастлива побывать на родине."

Апрель 2024
Даллас, Техас, США