Провокация

Наум приехал осваивать Москву из Днепропетровска в 1980-х годах. Ему удалось поступить на престижный факультет журналистики МГУ, куда евреев по слухам не брали, но он проскочил по каким-то там квотам для приезжих и как оказалось не он один – евреев среди студентов оказалось не так уж мало. Учиться в главном университете страны было похоже на сказку – старое здание в центре Москвы, где проходили основные лекции, походило на настоящий царский дворец, а новое на Ленинских горах было как из города будущего. Как-то коллеги студенты сказали Науму, что они собираются поехать вечером к синагоге, где будет что-то похожее на карнавал в честь празднования “Симхат торы” - еврейского праздника посвященного окончанию годового цикла чтения свитка торы.
По давней традиции молодежь собирается в этот вечер на улице Архипова и веселится несколько часов, водя хороводы и распевая еврейские песни. Там будет и хороший шанс подыскать себе близкую по крови красивую подружку, да и вообще просто приятно провести время среди своих соплеменников. Наум с радостью принял предложение и с группой своих новых товарищей поехал к синагоге, в которой никогда ещё не был. Прямо от выхода из метро в сторону синагоги двигалась заметная толпа еврейской молодёжи, а когда они подошли к улице Архипова, вся она была забита буквально тысячами людей. Группы парней и девушек весело танцевали и пели под гитары. Разнёсся слух, что выступает знаменитый в те времена комедийный актёр Савелий Крамаров. Сотни людей окружили его и задавали ему вопросы. Наум никогда и не подозревал, что Крамаров еврей, но оказалось, что тот пришёл попрощаться - уезжает из СССР по израильской визе.
Танцы шли вовсю и какая-то весёлая хорошенькая девушка схватила Наума за руку и потащила в хоровод. Натанцевавшись до упаду, Наум с девушкой познакомился. Она сказала, что её зовут Марина и она студентка юридического института, собирается ехать в Израиль и учит иврит с группой учеников, пригласила и его там заниматься. У Наума были склонности к языкам, а тут ещё и возможность проводить время в обществе очень уж понравившейся ему красавицы, так что он сразу согласился.  Занятия проводил три раза в неделю один молодой преподаватель, тоже студент МГУ. Наум с увлечением учил язык и даже быстро опередил всех остальных членов группы, включая и Марину, с которой проводил теперь всё свободное время. Вскоре их преподаватель объявил, что получил разрешение на выезд и спросил Наума не хочет ли он заменить его. Наум решил попробовать. Учитель предупредил его, что власти не очень хорошо относятся к ивриту и были случаи провокаций с их стороны.
 Науму было неудобно показаться жалким трусишкой в глазах класса и особенно конечно Марины, поэтому он не отказался и занялся преподаванием основам разговорного иврита, вернее натаскиванием по учебнику новичков, что получалось у него очень хорошо. Провокации не заставили себя долго ждать и были настолько натуральными, трагикомичными, что просто смех и грех, поверить было трудно дьявольской изобретательности органов. Однажды он шел по улице и заметил, что навстречу ему движется пьяный в дребедень небольшой улыбчивый мужичок с авоськой полной грохочущих пустых бутылок из под водки, распевающий "Шумел камыш". Когда пьяный поравнялся с Наумом, то вдруг, неожиданно поскользнувшись на ровном месте, свалился на асфальт. Наум хотел ему помочь подняться, но мужичок весь задёргался как от приступа эпилепсии, дико заорал и стал звать на помощь, умудрившись при этом как то лихо врезать Науму локтем в солнечное сплетение от чего тот чуть сознание не потерял. К ним тут же подъехала не понятно откуда взявшаяся милицейская машина и увезла их в отделение. Там молодой симпатичный следователь заверил Наума, что не верит пьянице обвиняющему Наума в разбойном нападении  и постарается замять дело, чтобы не портить жизнь студенту МГУ. Посоветовал впредь держаться подальше от досадных недоразумений.
Марина радостно сообщила ему, что сумела организовать для него израильский вызов и он сможет подать в ОВИР заявление на выезд. Когда Наум рассказал ей о странном происшествии она тоже не поверила, что это проделки КГБ. Занятия ивритом продолжались и все говорили Науму, что он прирожденный преподаватель. Количество учеников возрастало. Об инциденте с милицией как то забылось, но вот однажды возвращаясь вечером домой в подъезде он увидел ярко накрашенную молодую даму в лёгком полупрозрачном халате почти не скрывающем её прелестей. Она обратилась к нему за помощью, сказав, что никак не может открыть свой почтовый ящик. Наум конечно же бросился ей на помощь, но дама вдруг прижалась к нему своим пышным задом и закричала: -"Помогите! Насилуют!" При этом она бросила на пол какую то яркую желто-голубую тряпку впоследствии оказавшуюся здоровенными рваными женскими трусами. Как из-под земли появился милиционер, и арестовал его, надев на Наума наручники. Первой промелькнувший у него мыслью было: -"Как я объясню всё это Марине…"
Допрашивал его тот же молодой следователь, который и виду не подал, что удивлен увидеть Наума второй раз. На столе перед ним лежали эти самые трусы, указав на которые он сказал Науму с усмешкой:
-"Крепко ты попался на этот раз. Лет десять можешь схлопотать за попытку изнасилования. Ещё и материальные потери придется тебе возместить, смотри какие роскошные трусы женщине порвал. Предупреждал же я тебя быть поосторожнее, а ты продолжаешь свою антисоветскую деятельность. Способствуешь сионистской пропаганде своими уроками языка враждебной страны, угнетающей бедных палестинцев."
Наум сидел совершенно раздавленный и не мог даже слова из себя выдавить - "Вся жизнь теперь под откос"- думал он - "и все это из-за каких то дурацких курсов. Надо же было быть таким идиотом и согласиться там преподавать." Следователь выждал время, а потом сказал:
- “Можно ещё кое-что поправить. Если ты согласишься с нами сотрудничать мы сможем это дело замять. За трусы правда придется компенсировать пострадавшей.”
Воспрянувший духом Наум с надеждой, заплетающимся языком промямлил:
-”Что же мне нужно будет делать?”
-”Ничего особенного. Нам может когда-нибудь понадобиться информация о настроениях среди отъезжающих за рубеж лиц еврейской национальности. Вот ты нам в этом и поможешь, расскажешь всё что знаешь об этом.”
-”Я должен прямо сейчас решать или могу некоторое время подумать?”
-”Можешь подумать неделю, потом позвони мне о своём решении. Пока попридержи язык и никому об этом не рассказывай.”
Следователь отпустил Наума и при встрече с Мариной тот не выдержал и всё ей рассказал. Оказалось, что юридически хорошо подкованная Марина слышала о таких попытках КГБ с помощью провокаций завербовать себе информаторов и думает, что Науму следует потянуть время, может про него забудут и оставят в покое - не такая уж он большая птица чтобы всерьёз заинтересовать органы, а история с дамочкой и рваными трусами просто-таки шита белыми нитками и любой адвокат вдребезги разобьёт все обвинения. Наум так и поступил. Прекратив вести класс иврита тянул со звонком и деньгами за пресловутые трусы, пока сам не позабыл про этот кошмар. Умудрился быстро подать заявление в ОВИР на выезд, получить разрешение и вместе с Мариной на волне большой эмиграции уехать в Израиль, где они счастливо живут до сих пор.