Проводница

    

  Есть у меня особенность, о которой не люблю распространяться. Я умею думать. Говорю об этом не для самовозвеличения, до которого мне просто нет дела, а потому, что это имеет непосредственное отношение к произошедшему.
       Вопреки расхожему мнению, что все люди обладают этой способностью, убежден, что процентов девяносто вообще никогда не думают. Может, девяносто пять. Примите это как констатацию, с которой вы можете соглашаться или не соглашаться.
       Дело происходило в конце восьмидесятых. Горбачевская перестройка. Гласность. Вал запрещенной некогда литературы, церковь, магия, секты, новые газеты и журналы, откровения бывших диссидентов и так далее. Меня же тогда интересовал вопрос существования некоего праязыка, на котором говорило бы все человечество. Книги Блаватской до меня еще не дошли, а про Кастанеду никто даже не упоминал. Так что и Сензар, и Нагуа были вне поля моего зрения. Но это к слову.
       Думаю я долго и медленно. Месяцами вынашивая интересующее меня. Раз за разом возвращаясь к начальному посылу, переворачивая утверждения, обгладывая убеждения и прочее.
       В тот день я возвращался поездом в свой город и уже стоял в тамбуре с сигаретой, наблюдая за несущейся прочь августовской зеленью. Утро. В вагоне от силы человек шесть-семь, и только проводница суетилась, собирая оставленный пассажирами мусор, протирая полы и смахивая пыль. В очередной раз выскочив в тамбур, она вдруг повернулась ко мне:
       - А я вас знаю! Мне про вас рассказывала N., - она назвала фамилию общей знакомой.
       - Надеюсь, не самое отвратное, - попытался пошутить я.
       - Мне нужно с вами поговорить, - продолжила женщина, представившаяся Светланой, и начала что-то про йогу, магию и экстрасенсорику.
       Вагон мотыляло из стороны в сторону на стрелках, мы хватались за ручки, стены и воздух, чтобы не рухнуть в объятия друг друга… Я изображал внимание и заинтересованность, а она торопливо говорила, словно опасаясь, что я сбегу. Наконец нас качнуло в последний раз – поезд остановился. Она бросилась протирать поручни, а я достал блокнот и на листочке написал ей свой адрес и телефон.
       - Буду рад видеть… - мои слова были простой формальностью, данью общей знакомой.
       Сойдя с поезда, я тут же забыл про проводницу. Но в пять вечера раздался входной звонок.
       - Ты кого-то ждешь? – поинтересовалась жена.
       - Вроде, нет, - ответил я искренне.
       На пороге стояла, как вы уже поняли, Светлана.
       У нас дома чай – святое, пока запаривается – никаких деловых разговоров. Она, похоже, поняла это и сидела в кресле, подтянув ноги и прижав локти к телу. Выразив свое уважение гостье общими вопросами, упоминанием знакомых и необязательной болтовней, жена оставила нас вдвоем. И тогда Светлану, что называется, прорвало. Она опять начала про магию и экстрасенсорику, про каких-то неизвестных мне людей, курсы саморазвития и так далее. Говорила она быстро, даже торопливо, как бы опасаясь, что я начну ее перебивать. При этом я недоумевал, какое это имеет отношение ко мне и, честно, искал способа остановить ее и распрощаться.
       И вдруг! – прямо на полуслове она запнулась и уже густым мужским голосом, медленно и четко стала рассказывать мне о едином для человечества языке. Она заговорила (или кто-то ее устами заговорил) о том, что волновало меня более полугода! Учтите, что в те поры интернета не существовало как такового. Не было смартфонов и компьютеров, ну разве только ЭВМ в институтах и конструкторских бюро. Да и сама тема, согласитесь, не из тех, которая волнует многих. Мне просто было неоткуда взять подобную информацию, но! – и ей тоже.
       Поначалу я решил, будто Светлана меня разыгрывает, но откуда бы она могла знать, что занимает мои мысли уже несколько месяцев. Мелькнуло: дурачится женщина, но лексика мужского баритона и набор слов ее родного языка были не сравнимы. В ее монологе звучали термины, которых ваш покорный слуга избегает, дабы не утяжелять понимание собеседника. Глянув на застывшую с чашкой руку в двух-трех сантиметрах над столешницей, я понял, что она находится в трансе. Рука была словно деревянная, а чай в чашке даже не подрагивал. Впрочем, я и сам находился в ступоре, а собеседник тем временем выдавал (выдавала?) на-гора все новую и новую информацию.
       Сколько это длилось? Не знаю, минут десять, наверное. Может, пятнадцать. И кончилось так же неожиданно, как началось. Она с полуслова продолжила говорение своим обычным, хрипловатым голосом. Удивленно посмотрела на остывший чай, а я, воспользовавшись паузой, задал вопрос, связанный с тем, что она озвучила баритоном. Вопроса она не поняла. Это было бесконечно далеко от нее. Глянув на часы, женщина засобиралась на работу. А я… Я пытался понять, что именно было сказано, и что, черт возьми, вообще произошло. Мой ум требовал рационального объяснения. Увы, самым рациональным мне казалось следующее: я так достал вселенную вопросами, что она подогнала ко мне эту женщину, чьими устами и ответила на них.
       Звучит, конечно, нелепо и претенциозно, но…
       Справедливости ради, должен сказать, что спустя пару недель я нанес Светлане ответный визит, предварительно созвонившись.  Со своим тортиком и коробкой конфет я попал в струю ее выяснения отношений с сыном-подростком. К тому же, практически сразу был извещен, что она в состоянии бурного развода с мужем. Плюс какие-то нелады на работе. И выходило: ей нет до меня дела. А уж тем более – до силлабо-тонического строя речи атлантов и использования ими щелкающих звуков, сохранившееся до наших дней в языке пигмеев пустыни Калахари.
       Верить или не верить этой истории – дело лично каждого. Но это далеко не единственное, да и не первое загадочное происшествие, случившееся со мной.