Русское поле

Заливистая трель  будильника решительно проникла в сон и смахнула прочь обрывки сновидений. За окном рождался новый день. Лучи солнца пытались проникнуть в полутьму комнаты через плотную ткань портьеры. Полоска света на платяном шкафу металась по его полированной поверхности, ежесекундно меняя свое положение. Книги и бумаги на столе лежали там же, где застала их глубокая ночь.
Через три часа мне предстояло выйти на сцену российского Дома культуры для произнесения речи по поводу двадцатилетнего юбилея литературного объединения «Половинские родники». Я попал в его звёздный состав ещё в 2011 году по настойчивому предложению писателя и поэта Александра Ивановича Дедова. Наше знакомство состоялось 6 апреля 2010 года в пресногорьковском школьном музее. Неоднократно я бывал на встречах и каждый раз они запоминались надолго. В августе 2015 года Александра Ивановича не стало, а ковид на целых два года запер меня в нашем глухом углу. Прекратились мои поездки за границу.
Я вышел из дома. На дворе пахло яблоками и утренней свежестью. Лето, щедрое на тепло и солнечные дни, ещё не потеряло свою силу. Отовсюду била кипучая энергия –  яркими красками цветов и жужжанием пчелы,  радостным шелестом листьев, криком чаек над озером, ласковым ветерком.
Я завёл «Ниву» и поехал к границе. Разбитое шоссе и скрип в правом колесе не портили мне настроения. Ехал медленно, по пути встречая, словно старого друга, каждый берёзовый колок и заглядывая в манящую уютную даль у горизонта. По этой дороге полвека назад  мы колесили на велосипедах, открывая для себя всё новые земли за очередным леском или озером. Пространство становился всё шире, вселенная раздвигала свои границы и мы ощущали безмерную радость от ежедневных открытий. Результатом наших путешествий были начерченные карандашом карты и яркие описания местности.
После поворота на таможню у Белоглинки  "Нива" заскочила на вспаханный дорожниками асфальт и запрыгала по кочкам, издавая дребезжание всеми своими тягами. На этом участке дороги пришлось однажды прокопать лопатой колею около ста метров, чтобы выскочить из снежного плена. Вот, наконец, поворот  ввиду российской деревни Воскресенское  и я оказываюсь у первого шлагбаума казахстанско - российской границы. Осмотр и паспортный контроль не вызывает затруднений, я пролетаю нейтральную полосу и упираюсь в фуру с узбекскими номерами, перед которой стоит ряд легковых машин. Ничего не поделаешь, придется зависнуть здесь на неопределенное время. Солнце между тем начинает разогревать воздух. Сижу в машине, открыв двери, и смотрю на заросшее камышом озеро Шибаево. На его зеркальной глади резвятся вырвавшиеся из-под материнского крыла утята, а взрослые уже формируют небольшие стайки и совершают полеты к разным берегам. «Вот же счастливые, - думается мне,- нет для них никаких границ и препятствий, летят куда хотят».
Не раз доводилось в былые годы ночевать именно в этом месте. В советское время, когда не было границ, совхоз-миллионер "Пресногорьковский" сдавал скот на Курганский мясокомбинат. Я был представителем совхоза и ездил вместе с шоферами на неповоротливых седельных тягачах кутаисского производства. В скотовоз входило пятнадцать голов крупного рогатого скота, он был очень плох в эксплуатации при преодолении снежных заносов. Пик сдачи приходился на морозные и метельные зимние месяцы, поэтому ночевать приходилось в чистом поле, в продуваемом холодном КАЗе, именуемом в народе "козой". Его задувало так, что иной раз невозможно было открыть дверь – её подпирал плотный снежный пласт. Нужно было поддерживать тепло и не глушить двигатель, для этого в Половинном заправляли под завязку все баки. Но если ветер дул в «спину» тягача, то была реальная опасность отравиться выхлопными газами. Такая ситуация была редкостью – ветра, как правило, дули южные, со стороны степи. Однажды в узком снежном туннеле скопилось несколько машин. Ночевали вторую ночь, поэтому у нас кончался бензин. На общем шоферском совете в просторной кабине КАЗа порешили отправиться с канистрой к ближайшей машине, чтобы слить с её бака бензин. Жребий заставил меня привязаться веревкой к ручке двери и отправиться в снежную мглу. Темнело, дуло так, что не было видно даже  воскресеновских фонарей – от них отражённый свет уходил в небо. У соседнего газона пришлось руками откапывать бак, чтобы установить канистру ниже его. Не рассчитал, хлебнул бензина через тонкий шланг, но, к счастью,  моя ёмкость стала наполняться бензином. Цепляясь за веревку, я побрёл к своей машине. Скотовоз представлял собой гору снега, выделявшуюся на открытой местности. Ветер создал причудливые очертания, напоминающие сказочные замки. Из снежной кутерьмы возникла сгорбленная фигура человека. Это был директор Петропавловского совхоза Церр, обогнавший нас на «Ниве». Теперь он бросил машину в степи и пытался вернуться в Воскресенское, чтобы не замерзнуть до утра. Позже «Ниву» нашли по торчащей из сугроба антенне… 
Телефонный звонок вернул меня в настоящее. Отвечать себе дороже - роуминг. Пишу СМС: «Задержался, буду через час»…Наконец запускают под навес и меня. Капот машины прилип от жары и не хочет открываться по требованию пограничника. Стою под навесом, жду, когда остынет железо. В моторном отсеке нет ничего интересного для зоркого ока «Карацупы» со смотровым зеркалом.  И вот уже шуршит моя старенькая «Нива» по ровному асфальту зауральской дороги. Разметка, ни ямки, по сторонам деревеньки блестят черепичными крышами в зелени тополей. Страхового полиса у меня нет – неправильно платить круглую сумму за несколько часов пребывания в России. Дорога одна,  присматриваюсь к встречным автомобилям – не гаец ли?
Дом Культуры заметно преобразился с момента моего последнего посещения - и снаружи и внутри стал более современным и изящным.
Я приоткрыл двери в тёмный зал и шагнул через порог. С кресла первого ряда поднялась миловидная девушка и, чуть пригибаясь, подошла ко мне.
-Пойдёмте, пойдёмте, мы вас ждём, - понизив голос до шёпота, проговорила она из темноты. Отодвинув в сторону бархатистую на ощупь портьеру, я прошёл вслед за ней, ощущая на себе краткое внимание зала, впрочем, тут же переместившееся в центр ярко освещенной сцены. Я плюхнулся в кресло под хоровое пение самодеятельного вокального ансамбля…
…На сцене сменялись творческие коллективы, читали стихи Юрий Александрович Сафронов, Сергей Петрович Шохирев, Александр Васильевич Есин, с огромного экрана поздравляла присутствующих курганская поэтесса Марина Перова… Каждый выступающий вспоминал Александра Ивановича Дедова, который будто присутствовал в зале.  Потом была тёплая, дружеская встреча в неформальной обстановке. Состояние «дежавю» не оставляло меня всё это время. Разве что люди не стали моложе, оставшись такими же красивыми, как и несколько лет назад. «В таких людях – вся соль земли»,- пришла мне на ум библейская истина после расставания с Людмилой Михайловной Дедовой и Юрием Александровичем Сафроновым на крутом крыльце Дома культуры.
Прежде знакомства с писателем и поэтом Дедовым, я прочёл его книгу о судьбе русского крестьянства, в которой он с пронзительным трагизмом описал мытарства своих земляков деревеньки Филиппово в годы коллективизации. Книжка оказалась в моих руках благодаря редактору районной газеты Галины Михайловны Абрамовой. В тесной редакции, где мы говорили с ней о разных житейских мелочах, она вдруг порывисто встала, взяла с полки  книгу и протянула её мне: «Наш писатель - краевед недавно издал небольшим тиражом, вам должна понравиться». После прочтения я подумал о том, что велика талантами русская земля - во всех её потаённых уголках можно отыскать алмаз, даже без огранки блистающий своими краями, словно настоящий бриллиант. Эта мысль позже не раз приходила мне на ум после встреч с участниками Половинских родников на презентациях книг и сборников стихов…
Миновав последнюю улочку Половинного, я повернул влево - на дорогу, ведущую в Трубецкое и далее, в Филиппово. Страхового полиса у меня нет, как нет и внятного объяснения по поводу моего проникновения в пограничную зону – от Филиппово до казахстанского озера Мыльного не более пяти вёрст. Но я должен побывать на месте последнего упокоения друга. У оградки услужливая память напомнила, как всё было несколько лет назад…
После того, как мои три горсти земли глухо ударились о крышку, я в горести стал бесцельно бродить между заросшими могильными холмиками, отстранившись от скорбной толпы людей. Трава на тропинках под палящими лучами августовского солнца завяла, стала жесткой и колючей.  Неужели вся эта огромная людская масса, лежащая здесь, со своими чувствами, эмоциями, со своей радостью и любовью, гневом и ненавистью, тайнами и желаниями, исчезла навсегда, растворилась в небытие? Невозможно, чтобы множество людей превратились в прах только для того, чтобы последующие поколения совершили подобный печальный круг и канули в вечность, забытые уже правнуками? Внутри меня что-то восставало против этой чудовищной несправедливости и сердце стучало в такт: «Нет, нет, нет…». С каждым годом пространство вокруг меня теряло вначале друзей детства, потом родителей, далее наступил черёд друзей юности и зрелости. Постепенно остаешься в  пространстве пустоты, в котором окружающие уже не понимают  того, что было известно и понятно всем и каждому в твое время. Тебя вежливо слушают, но твои решения и советы воспринимаются как анахронизм, давно покрывшийся пылью. Пространство общения вокруг тебя сужается и ты начинаешь дорожить каждым телефонным номером, но удалять их  приходится все чаще. Однако, вероятно прав Эйнштейн, писавший в письме дочери, что основой мироздания является Любовь – лишь она одна способна созидать и творить, и оставлять шедевры.  Бог есть Любовь, и вера делает человека неуязвимым или, по крайней мере, условно неуязвимым, пока тело не разлучено с душой. А дальше – всё происходящее с душой непостижимо… «Делай, что должно, и будь, что будет. А будет то, что  Бог даст»…
Когда я подвернул к периметру таможни, солнце уже тронуло краешком раскаленные крыши воскресенских домов. Его прощальные блики играли на асфальте смотровой площадки. Лёгкий южный ветерок лениво качал верхушки молоденьких сосен, выросших вдоль пограничной ограды. Перед входом на паспортный контроль я полной грудью вдохнул пряный запах русского поля, запах несжатой золотой пшеницы и лесного разнотравья, принесенный ветром от уже синеющих вдали берёзовых рощ. Из динамика «Нивы» лилась песня Трофимова:

-Это всё моё, родное, это где-то в глубине,
Это самое святое, что осталось во мне,
Это нас хранит и лечит, как Господня благодать,
Это то, что не купить и не отнять…

…Моё свидание с прошлым подошло к концу…

Август 2023г.