Вместе, 1-30 глава

Автор: Роберт Херрик.


ВМЕСТЕ

Автор:

РОБЕРТ ХЕРРИК







ЧАСТЬ ПЕРВАЯ




ГЛАВА I


Она стояла перед священником, который должен был их обвенчать, очень высокая и
прямая. Слегка приоткрыв губы, она пристально смотрела на него, а не на
мужчину рядом с ней, который вот-вот должен был стать ее мужем. Ее отец, в
последний раз нежно пожав ее руку, занял свое место позади нее. В
тишина, воцарившаяся в маленькой часовне, все беспокойное
движение людей, собравшихся там этим теплым июньским утром, было
затихшим в ожидании тех древних слов, которые объединят их двоих
перед алтарем. В открытое окно за алтарем врывалась струя молодых деревьев.
вудбайн распустил свои сочные зеленые листья и медленно покачивался в воздухе,
который был тяжелым от земляных запахов буйной новой поросли, которая была
продвигаясь вперед по полям снаружи. И за лозы можно увидеть
немного безоблачное, омытой дождем небо.

Перед священником, который машинально листал свой молитвенник
, огромное пространство, казалось, отделяло мужчину и женщину ото всех
остальных, их друзей и родственников, которые пришли засвидетельствовать
церемония их соединения. В сознании женщины воцарилась неожиданная
тишина, как будто на эти несколько мгновений она балансировала между
прошлым всей своей жизни и таинственным будущим. Все заботы, связанные с
неделями помолвки, странные оттенки настроения и чувств, все
мелкие заботы самого мероприятия внезапно исчезли. Она не видела
даже он, мужчина, за которого она должна была выйти замуж, видел только суровое лицо старого священника
, веточку трепещущей виноградной лозы, простор голубого неба. Она стояла
перед завесой своей жизни, которая вот-вот должна была быть отдернута.

Этот момент тишины был нарушен звучным тоном священника, когда он
начал вступительные слова причастия, которые были произнесены над столькими
миллионами людей. Знакомые фразы, она не понимала
они не могли вернуть ее внимание от того, что глубина в восторге
продолжительность. Через некоторое время ей стало известно о сдержанных движений в
церковь, людей, пробив в пульт дистанционного круг ее тайны,--даже
здесь они должны были их стороны-и мужчину рядом с ней, глядя
пристально на нее, с раскрасневшимся лицом. Это был этот мужчина, тот, кто был здесь, рядом с ней
кого она выбрала из всех, кто мог прийти в ее жизнь; и
внезапно он показался незнакомцем, стоящим здесь, готовым стать ее мужем!
В Вудбайн отмахивался, ссылаясь на ее мелькающие мысли в этот день два года
раньше, когда часовня была посвящена, и они двое, потом просто друзьями, было
сажать эту лиану вместе. И теперь, после определенных встреч, после некоторых
при поверхностном общении они пожелали прийти сюда, чтобы стать единым целым...

"А кто выдает эту женщину замуж?" - серьезно спросил священник,
следуя примитивной формуле, которая символизирует, что женщина должна быть
передана из одной семьи в другую в вечное владение. Она отдала
себя, конечно! Слова были всего лишь переросшей формой...

Наступила необходимая пауза, во время которой полковник выступил вперед и, взяв
руку дочери, с которой была аккуратно стянута перчатка,
осторожно вложил ее в большую ладонь министра. Губы отца дрогнули,
и она знала, что он чувствует торжество от своего поступка, что он был
отказ от части себя другому. Их брак - ее отца
и матери - был счастливым, о, очень мирным! И все же - ее брак должен быть
другим, он должен поражать глубже. Впервые она подняла свои сияющие
глаза на мужчину, стоявшего рядом с ней...

"Я, Джон, беру тебя, Изабель, в законные жены, чтобы иметь и обнимать ... в
болезни и здравии ... пока смерть не разлучит нас ... и настоящим Положением
тебе честное слово".

Эти старые слова, слышал так много раз, что до сих пор уже неоднократно делала без
значение для нее, - она смутно считала их прекрасными, - теперь пришло
наполненное внезапным смыслом, в то время как из сказочного пространства вокруг
зазвучал твердый голос мужчины рядом с ней, повторяющего медленно, с серьезным
паузы, слово за словом, повторяют брачную клятву. "Я, Джон, беру тебя, Изабель."
этот голос говорил, и она знала, что человек, который произнес эти слова, в
его спокойный, серьезным образом был один, которого она выбрала, с кем она была волевой
чтобы отдавать себя на все времена,--помолчав, она сказала бы также, - для
всегда, всегда, "пока смерть не разлучит нас." Он обещал это со спокойной
уверенность,--верность, вечный союз, во неизвестным лет, из
из известных настоящее время. "Настоящим я даю тебе это кольцо". Без малейшей дрожи
уверенный голос мужчины произнес клятву - перед Богом и людьми.

"Я, Изабель", и священник принес ей эту первичную клятву
верности телом и душой. Внезапно полный личный смысл этих слов
пронзил ее, и ее низкий голос бессознательно наполнился утверждением.
Она должна была всегда быть такой, какой была сейчас. Они двое раньше не были одним целым:
слова не сделали их таковыми сейчас. Это было их желание. Но старый
разделенные "я", старые импульсы, они должны были умереть здесь, навсегда.

Она услышала, как повторяет эти слова вслед за священником. Ее сильный молодой голос
в тишине часовни странно прозвучал не ее собственный голос,
а голос какой-то неизвестной женщины внутри нее, которая давала клятву за
она участвует в этой варварской церемонии, посредством которой мужчина и женщина соединяются воедино.
"Настоящим я даю тебе честное слово," ... голос опустился до шепота, как от
молитва. Ее глаза вернулись к лицу мужчины, ища его глазами.

На его широком лбу выступили маленькие капельки пота, а выбритый
губы были плотно сжаты, придавая лицу черты воли
- выражение мастерства. Кем он был, этот мужчина, теперь ее муж?
его рука всегда лежала на ее руке в знак вечного обладания и защиты?
Что скрывалось за всем этим, кто так публично принес ей могущественную
клятву верности "пока смерть не разлучит нас"? Каждый говорил это; каждый верил
в это; каждый желал этого всецело. Извращенно, но здесь, в момент ее глубочайшего
чувства, вторглось сознание нарушенных контрактов, растраты
разрушенных целей. Ах, но _theirs_ было по-другому! Эта абсолютная клятва
верность друг другу, каждый со своей собственной волей и собственным желанием, - это
нерушимый союзный договор между мужчиной и женщиной, - это не всегда было
связующим таинством. Часто извращенные и сломленные, мужчины и женщины, обещающие в
вере в лучшее внутри себя то, что было выше их сил выполнить.
В той самой часовне были те, кто произнес эти слова и нарушил их
тайно или законно... С ними, конечно, все было бы по-другому,
было бы лучше всего; потому что она представляла себе их любовь другого рода -
непреходящей. Тем не менее, именно здесь, в то время как священник общества
когда были произнесены последние слова единения, что-то заговорило в душе женщины
странная клятва, странный способ объединить
два живых существа в одно!

"И я объявляю вас мужем и женой", - гласили слова. Затем священник
поспешил перейти к своей небольшой проповеди о состоянии брака. Но мысль женщины
остановилась на этих роковых словах - "муж и жена", - узле контракта
. В ее сердце должен был зажечься новый свет, который заставил бы ее
понять, что они действительно были одним целым, теперь соединившись, как сказано в книге "в святом
супружество". От этого сакраментального союза людей должно исходить обоим
новый дух...

Ее муж стоял твердо и прямо, слушая со всей
сосредоточенностью своего разума то, что говорил министр - не бурно
рассеянно - как будто он в точности осознавал серьезность этого контракта
в которую он входил, как мог бы войти в жизнь любого другого, кого мог сделать,
уверенный в своей силе осуществить все, уверенный перед Судьбой. Она странно задрожала
. Знала ли она его, это другое "я"? В быстром постижении
глубин жизни, которое пришло через ее приподнятое настроение, она поняла, что
окончательное разделение, лежащее между всеми людьми, эта неприступная крепость
индивидуальной души.... Все было кончено. Он нежно посмотрел на нее. Ее
Губы дрогнули в серьезной улыбке, - да, теперь они поймут!

Люди позади них зашевелились громче. Дело было сделано;
слова увещевания священника были в значительной степени излишни. Все остальное, что касается
супружеская жизнь этих двух придется самим все выяснить. Дело
сделано, как это было предопределено церкви, по правилам общества. Теперь это
было делом Мужа и Жены - сделать из этого то, что они хотели или ... могли.

Министр закрыл книжку при увольнении. Жених предложил руку
невеста. Перед chapelful она вышла в этом тусклом мире чудо
куда она сбилась. Вуаль откинута назад, голова гордо выпрямившись, глаза
mistily, начиная выше зевак, она спускалась по ступеням алтаря, глядя
вниз прямой проход над черными фигурами, в курортном поселке Зеленый,
дальше в перспективу жизни! ... Торжествующие звуки органа разнеслись по часовне
когда они проходили между рядами улыбающихся лиц, - знакомых лиц
лишь смутно различимых, но у каждого свое выражение, своя реакция
с этой церемонии. Она двинулась дальше неторопливо, с грацией своего длинного
шага, с поднятой головой, легкой улыбкой на приоткрытых губах, ее рука просто
касалась его руки, идя с ним вперед, в жизнь.

В этот момент только два лица выделялись на фоне остальных: смуглое,
озорное лицо Нэнси Лоутон, скептически улыбающееся. Ее маленькие темные
глаза, казалось, говорили: "О, ты еще не знаешь!", А другим было большое,
спокойное лицо светловолосой женщины, старше невесты, стоявшей рядом с
флегматичный мужчина на конце скамьи. Безмятежные, мягкие глаза этой женщины были
Дим со слезами на глазах, и нежная улыбка все еще задержался на ее губах. Она
крайней мере, Элис Джонстон, невеста двоюродного брата, мог улыбаться сквозь слезы ... а
улыбка, которая говорила о сладости жизни.....

В дверь платьице покрытием молодых помощников, образуется в двойной линией, проходящей через
который пара прошла. Село Зеленый снаружи была залита
солнце в клетку, с пониклыми ветвями вяза. Колокола начали звонить с
библиотека по зеленой траве и от школы дальше. Он был
за--доброй старой варварской церемонии, проходящей в неоплатном
контракт между мужчиной и женщиной, публичное провозглашение вечного союза.
Отныне они были мужем и женой перед законом, перед своим видом - единым целым
и одна, и все же не две.

Так вместе они вышли из церкви.




ГЛАВА II


Компания, собравшаяся в часовне на венчание, теперь двигалась и разговаривала
с явным облегчением, каждый выражал свое чувство от торжественной службы.

"Очень хорошо прожарено, просто прелесть!" - шептал сенатор матери невесты
точно так же, как он мог бы высказать свое мнение о хорошем обеде или каком-нибудь изысканном
деловая сделка или элегантно одетая женщина. Это была функция
успешно выполненная жизнь - и он весело кивнул хорошенькой женщине через три
ряда от него. Он был красив и седой, давно вдовец, и, очевидно,
считается свадьбы, чтобы быть привлекательной, декоративной особенностью социальной жизни.
Миссис Прайс, мать невесты, намеревавшаяся сбежать с полковником через
боковую дверь и присоединиться к свадебной компании в доме до того, как гости придут пешком
, едва обратила внимание на замечания любезного сенатора. Это дело
свадьба ее дочери была, как и большинство событий, делом всепоглощающим.
Подробные сведения. Полковник, в своей обычной общительной манере, бродил среди
гостей, забыв о своих обязанностях, слушая, склонив голову, поздравительные
замечания. Ей пришлось отправить за ним своего младшего сына Викерса, где он
задержался у Фаррингтона Билса, президента великой Атлантической и
Тихоокеанской железной дороги, в которой занимал должность его новый зять. Когда
Полковник, наконец, оторвался от приятных слов, которые его старый
друг Билз говорил о молодом Лейне, он посмотрел на свою нетерпеливую жену
со своей нежной улыбкой, как будто ему хотелось погладить ее по щеке и сказать: "Ну что ж,
мы правильно начали, не так ли?

Гости, оживленно беседуя, направились к двери и "санни грин",
под оглушительную музыку органа. Но как бы ликующе она ни играла, она
не могла заглушить гул человеческих голосов. Каждому хотелось произнести эти
волнующие общие места, которые, кажется, каким-то образом прикрывают в такие моменты глубокий
смысл.

"Какая идеальная свадьба!"

"Как все было мило!"

"Без сучка и задоринки".

"Она выглядела как надо".

"Хороший парень ... милая девушка ... должна быть счастлива... Ну, старик, когда ваш
поворот? ... Мог слышать каждое слово, которое они сказали ... выглядело, как будто они
я тоже это имел в виду! ..."

В центре прохода стояла высокая светловолосая молодая женщина с красивыми,
широкими плечами и темными глазами, спокойно оглядываясь по сторонам, как будто она
оценивала собравшихся, расставляя каждого по местам в соответствующем социальном порядке.
оценил, решив, возможно, в итоге, что они были очень "разношерстной группой": старые
друзья и новые, бедные и богатые. Худенькая девушка, тоже блондинка, с темно-синими
глазами и тонким костлявым лицом, была унесена потоком рядом с
одиноким наблюдателем и протянула руку:--

"Корнелия!"

"Маргарет!"

"Разве это не идеально!" Маргарет Лоутон воскликнула, на ее взволнованном лице все еще отражалось волнение
все, что она чувствовала во время службы: "день, местность и
эта милая маленькая часовня!"

"Очень мило," большой-ответила женщина в мурлыкающего голоса, правильно
модулировать для настроения выражены. "Изабель сделала внушительный невеста".
А эти двое школьных друзей, двинулся к двери. Корнелия Паллантон,
все еще наблюдавшая за происходящим, кивнула и сказала своей спутнице: "А вот и твоя
кузина Нанни Лоутон. Ее мужа, я полагаю, здесь нет? Здесь много хороших людей из Сент-Луиса.
много людей из Сент-Луиса ".

Гости теперь разбились небольшими группами на лужайке, бездельничая.
разговаривая и с удовольствием вдыхая ароматный июньский воздух. Невозмутимый мужчина и его
безмятежная жена, сидевшие в хвосте, уже направились к дому полковника
по тропинке через поля. Они шли молча бок о бок,
словно давно привыкли к бессловесному общению.

Любезный сенатор и его друг Билз критически осмотрели маленькую
Готическая часовня, которую полковник подарил его родному городу, а также
а также каменная библиотека на другом конце лужайки. "Отличная идея
Прайс, - говорил сенатор, - красивые здания, приятная маленькая деревня.
и он направился в сторону мисс Паллантон, которая была одна.

Внизу, в долине, на запасном пути, стоял специальный поезд
, который в то утро привез большинство гостей из Нью-Йорка. Двигатель
в тихий полдень выпускал небольшие клубы белого дыма, готовый после завтрака отвезти свой
груз обратно в город. Были о библиотеке шаги
экипажи из тех, кто приехали из соседних городов; в целом
деревня была нарушена и праздничного воздуха.

Процессия пересекла деревенскую улицу, миновала изгородь
и вышла на луг, топча густую молодую траву, вверх по склону к
удобному старому белому дому, широкие веранды которого были похожи на
гостеприимные объятия. Президент Атлантического и Тихоокеанского регионов, покинутый
Сенатором, предложил руку строгой пожилой леди с узловатыми руками, частично
скрытыми кружевными перчатками. Ее морщинистое лицо с возрастом стало серьезным.
Недовольство жизнью. Она крепко держалась за поручень железной дороги.
президент - гордый, молчаливый и застенчивый. Она была _ его_ матерью. От нее одной
можно было бы заключить, что родственники жениха были в менее комфортных условиях
, чем родственники невесты - что это не был брак из честолюбия со стороны женщины
. Это был первый раз, когда миссис Лейн оказалась "на востоке" с тех пор, как она
покинула свой загородный дом молодой невестой. Это был гордый момент - прогуливаться с
вождем своего сына; но пожилая леди не выказала никакого восторга, когда она
слушала добрые слова, которые Билз нашел сказать о ее сыне.

"Первоклассный железнодорожник, миссис Лейн, - он быстро продвинется по службе. Мы не можем
получить достаточно таких людей".

Мать, не разжимая сжатых губ, впитывала все это, дорожила этим как
наградой за тяжелые годы, проведенные в содержании пансиона в Омахе,
после смерти ее мужа, который был сельским врачом.

"Он хороший сын", - признала она, когда надгробная речь закончилась. "И он знает, как
ладить с самыми разными людьми ...."

За ними по пятам следовали Викерс Прайс и худенькая южанка Маргарет
Лоутон. Викерс, только что вернувшийся из Мюнхена для участия в этом мероприятии, сумел придать
традиционному платью, которое он был вынужден носить, нотку необычности,
с огромным струящимся галстуком нежно-розового цвета, бархатным жилетом и
широкополой шляпой. Одежда и окладистая борода, вьющиеся каштановые волосы
и заостренные усы свидетельствовали о стремлении молодого человека к эксцентричности со стороны
, что отличало его от всех других хорошо одетых молодых людей
Американцы. Он держал тонкую трость и сбалансированную сигарету между его
губы.

"Да, - говорил он, - я должен был приехать, чтобы посмотреть на свадьбу Изабель, но я
вернусь после того, как осмотрюсь - это место не для меня!" Он рассмеялся и
махнул тростью в сторону компании с ироничным чувством собственного достоинства.
неуместность для американской семейной сцены.

"Вы композитор, музыка, не так ли?" - спросила девушка, и в ее голубых глазах вспыхнул огонек.
при мысли о юности, Мюнхене, музыке.

"Я написал несколько вещей; готовлюсь, знаете ли", - скромно признался Викерс Прайс
.

Как раз в этот момент к ним присоединился красивый, модно одетый мужчина, его
лицо покраснело от быстрой ходьбы. Он дотронулся носовым платком до своих длинных, тщательно расчесанных черных
усов и объяснил:--

"Опоздал на поезд - пропустил представление - но добрался сюда как раз к веселью, на
экспрессе".

Он занял свое место рядом с девушкой, чей румянец стал еще гуще, а глаза отвернулись.
возможно, раздраженный или довольный?

"Ты за этим пришел, не так ли?" - спросила она, пытаясь немного пошутить.
Заметив, что двое мужчин не разговаривают, она поспешно добавила: "Разве вы не знаете
Мистера Прайса, мистера Викерса Прайса? Мистера Холленби".

Вновь прибывший приподнял свою шелковую шляпу, окидывая Викерса, который обмахивался
широкополой фетровой шляпой, легким критическим взглядом. Затем мистер Холленби
сразу же завладел вниманием молодой женщины, как будто хотел этим
показать, что именно ради нее он предпринял это долгое, жаркое путешествие.

 * * * * *

На разных ступенях холма были и другие маленькие группы. Одна из них
собралась вокруг маленькой темноволосой женщины, чье лицо смугло горело под лучами
Июньского солнца. Это была Алина Горинг, Эрос той школьной группы из Сент-Мэри.
Они пришли посмотреть, как женится их товарищ. И еще была Элси
Билз, довольно элегантная, единственная дочь президента A. and P.
Вудъярдс, Перси и Лэнси, однокурсники Викерса по университету,
оба стройные молодые люди, небрежно одетые, - явно не из
Холленби Маннер, - пристроились здесь. Позади них была Нэн Лоутон,
слишком шумная даже для открытого воздуха. Теперь во главе процессии,
почти достигшей вершины холма под домом, была та молчаливая супружеская пара,
грузный, рассудительный мужчина и безмятежная большеглазая женщина, которые не смешивались друг с другом.
вместе с остальными. Он указал ей на любезного сенатора и
Президента Билса, обоих известных фигур в железнодорожном мире, где он
работал, далеко внизу, незаметно, кассиром по расчету. Его жена смотрела на этих двоих.
великие люди, которые косвенно управляли мелкой судьбой Джонстонов,
и крепче сжала руку мужа, выражая таким образом множество смешанных чувств
довольство им, гордость и уверенность в нем, несмотря на его
скромное положение в гонке.

"Это прямо как Путешествие пилигрима", - сказала она с легкой улыбкой,
оглядываясь на ручей.

"Но кто такой кристиан?" спросил буквальный муж. Ее глаза ответили на это.
она знала, но не сказала.

 * * * * *

Точно так же, как каждый из них отразил свои собственные эмоции от свадьбы, так и каждый из них
смотрел на гостеприимную цель впереди, на этот неправильный, широкий белый
дом поливают мало Коннектикут вершине холма, - были его слова о
Дом полковника.

"Неудивительно, что они называют это ферма", усмехнулся НАН Лоутон сенатор.

"Это как дорогой старый полковник, новый и старый сенатор" на
поучительно толковать.

Билс, услышав это, добавила: "Это плохое указание, чтобы делать вещи таким образом.
Лучше снести старое и взяться за дело заново, - вы экономите время и
деньги, и в итоге все получается правильно ".

"Это было в нашей семье сто лет или больше", - заметил кто-то. "
Полковник сам косил это поле, прежде чем занялся изготовлением скобяных изделий".

"Изабель натянет им это на уши, когда у нее будет такая возможность", - сказала миссис
Лоутон. "Нынешняя молодежь не питает особого чувства к
неудобным сувенирам".

Ее кузина Маргарет как-то заметила Викерсу: "Какое хорошее, домашнее место!
прямо как наши старые дома в Вирджинии, все, кроме этого огромного сарая!"

Это был, действительно, как сенатор сказал, очень похож на полковника, который может
не щадят ни старых, ни новых. Также было бы его отдать в Графтон
новый каменный библиотека и церковь, и кусок по комнатам, тут и там на свое собственное
дом. Несмотря на эти дополнения востребованы комфорт там было что-то
в скоплении людей, чтобы напомнить полковнику, вернувшемуся в Графтон
вкусив борьбы и успеха на Среднем Западе, о простом доме
его юности.

"Милое старое место!" Элис Джонстон пробормотал ее муж. "Он никогда не был
более привлекательным, чем в день, как будто он знал, что это был жениться только
дочь". Ей тоже было воспоминания, а не новая вилла разложить
просторные итальянские, Тюдоров, или классическом стиле когда-либо мог бы сравниться с этим Белый,
четыре-chimneyed новый особняк в Англии.

На западном склоне холма , рядом с верандой , была разбита большая палатка .
его возвели, и по нему взад и вперед возбужденно бегали официанты в черных мундирах.
вокруг крыла дома, в котором, очевидно, находились помещения для прислуги.
Сразу за палаткой оркестр громко играл марш. После завтрака должны были состояться
танцы на лужайке, а вечером - в деревне
грин для всех, а позже фейерверк. Полковник настоял на
танцах и фейерверке, несмотря на насмешки Викерса по поводу языческих обрядов
и Четвертого июля.

Жених и невеста уже заняли свои места в большом зале, который
разделил старый дом пополам. Гости должны были войти с южной веранды,
пройти через холл и, поприветствовав пару, получить прохладительные напитки.
палатка через окна библиотеки. Полковник продумал все это с
тем замечательным вниманием к деталям, на котором строился его великолепный бизнес по производству оборудования
. Наверху, в парадных спальнях, были разложены свадебные подарки
и красиво приклеены к билетам открытки для развлечения престарелых
родственников, - замечательный ассортимент серебра, золота и стекла, -
демонстрация широких отношений заключающей контракт пары, по крайней мере, из
жена. И по этим комнатам бесшумно патрулировали детективы,
осматривая гостей....

Изабель Прайс не хотела, чтобы ее свадьба была такой, заказанной, так сказать, по
образцу: прохладительные напитки от Шерри и подарки от Тиффани, с
специальным поездом на запасном пути. Когда они с Джоном решили пожениться
на старой ферме она подумала о деревенском празднике - ее дочери из церкви Святой Марии
конечно, и еще одна или две, но только для себя! Они должны были дойти
с этими немногочисленными друзьями до маленькой часовни, где унылая старая деревня
парсон произнесет необходимые слова. Свадьба закончилась, и после простого
завтрака в старом доме, - сцены их любви, - они отправились верхом
среди холмов к ее лагерю на Собачьей горе, одни. И так тихо,
без лишнего шума они войдут в новую жизнь. Но, как это бывает со всеми подобными
милыми идиллиями, реальность заставила ее действовать. Дочь полковника Прайса не могла
выйти замуж, как сбежавшая школьница, так заявила ее мать. Даже Джон
воспринял это как нечто само собой разумеющееся, все это тщательно продуманное празднование,
гостей, специальный поезд, переполненный дом. И она уступила своему
идеально, чтобы на ее свадьбе было что-то особенное, чтобы она согласилась на "обычные
вещи".

Но теперь, когда первые гости начали подниматься на холм и входить в зал с
теплыми, смеющимися приветствиями, все веселые, как июньское солнце, женщины в
своих свежих летних платьях, она почувствовала радость момента. "Разве это не здорово,
их так много!" - воскликнула она мужу, весело сжимая его руку. Он
воспринял это, как и большинство вещей, как нечто само собой разумеющееся. Вскоре зал наполнился
высокими голосами и громким смехом, поскольку гости толпились с лужайки около
пара, чтобы предложить свои поздравления, чтобы сделать их шуточки, и
умышленное речи. Стоя у подножия широкой лестницы, с откинутой вуалью
, с раскрасневшимся лицом и приоткрытыми губами
в улыбке, обнимая одной рукой большой букет роз, невеста выделялась ярким пятном
света в темном зале. Все эти вихревые мысли, глубины, до которых
опускался ее дух во время службы, улетучились; она была взволнована
этой толпой улыбающихся, шутящих людей, осознанием своей роли. У нее было
ощущение, что настал ее день, и ей не терпелось выпить каждую каплю
в сверкающем стаканчике. Многие доброты для всех, этакий улыбчивый
симпатии к миру, бурлили в ее сердце, повторные силы
выжать который она дала-иногда с двойным давлением--личное выражение
ее эмоции. Ее сверкающие карие глаза, поочередно заглядывающие в каждое лицо, когда
оно появлялось перед ней, казалось, говорили: "Конечно, я самая счастливая женщина в
мире, и вы, должно быть, тоже счастливы. Это такой хороший мир!" В то время как ее
голос повторял снова и снова, с той же дрожащей интенсивностью:
"Спасибо ... это ужасно мило с вашей стороны ... Я так рада, что вы здесь!"

На заезженный комплимент любезного сенатора: "Это самая красивая свадьба
Я виделась с твоей матерью, и с самой красивой невестой тоже", - она
покраснела от удовольствия, хотя призналась Джону только вечером.
до этого жизнерадостный сенатор был "ужасен, - у него такая манера
сжимать вашу руку, как будто он хотел бы сделать больше", - на что молодой
мужчина ответил в своем замешательстве из-за высокого положения сенатора в
Совете A. and P.: "Я полагаю, это всего лишь способ старика быть
сердечным".

Даже когда Нэнни Лоутон громко кончила с Холленби - она пленила его
от ее двоюродного брата-и развел руками невеста, Изабель не рисовать
обратно. Она забыла, что ей не нравилась веселая маленькая женщина с мутными
глазами, чьи "интрижки" - одна за другой - разрешались "ради ее
мужа". Возможно, Нэнни почувствовала, что значит быть такой же счастливой и
гордой, как она, - в этот момент она была большой, великодушной, понимающей.
И она передала взрывную маленькую женщину своему мужу, который принял ее
со спокойной вежливостью, которая никогда не заводит врагов.

Но когда на очереди стояли "ее девочки", она почувствовала себя счастливее всех. Корнелия была
первая - крупная, красивая, статная, ее широкополая черная шляпа покачивалась над водным потоком.
ее темные глаза наблюдали за всеми, пока она медленно улыбалась
остротам, которые Викерс шептал ей на ухо. Все посмотрели на мисс
Паллантон; она была фигурой, как поняла Изабель, когда наконец предстала перед ней
перед ней, - очень красивой фигурой, и ей будет уделено должное внимание в
ее мире. Хотя в Сент-Мэри "Конни" не очень-то любили,
тогда она была красивой девушкой и обладала, что называется, "здравым умом". В деталях этой крупной фигуры было что-то грубое
, обилие
рыжеватые волосы, Сильный, прямой нос, - все это девушки от ул.
Мэри истолковали их собственный путь, а также то, что она пришла
из Duluth, - вероятно, из "простых" людей. Конечно, не девушка девушки, и не
женщина женщины! Но с ней нужно считаться, когда дело касается мужчин. Изабель
вспомнила о своей прежней сдержанности, слушая писклявый голос Конни,
фальцет, - такой забавный голос, исходящий от этой крупной особы через
это великолепное белое горло.

"Это делает меня таким счастливым, дорогая Изабелла, - пропищал голос. - Все это так
идеально, так что именно таким оно и должно быть для тебя, разве ты не знаешь?" И как
Перси Вудьярд увел ее - он все время был рядом - она снова улыбнулась
, оставив Изабель гадать, что, по мнению Конни, было бы "в самый раз"
для нее.

- Ты должна поторопиться, Конни, - крикнула она поверх головы Викерса, - и решиться.
решайся; ты почти последняя у нас!

"Ты же знаешь, я никогда не спешу", - томно пропели улыбающиеся губы, и огромная
шляпа вплыла в библиотеку, ведомая с обеих сторон Вудъярдом и
Викерсом. Изабель испытала укол сестринской ревности, увидев свою младшую сестру.
брат так настойчиво шел по пятам за крупной светловолосой девушкой. Дорогая Вик,
ее собственный приятель, первый идеал мужчины для ее девочки, очаровательно сформировавшийся за
два года, проведенные им в Мюнхене, не должен метаться между Нэн Лоутон и Конни!

И вот Маргарет Лоутон - такая непохожая на жену своего кузена - с
тонким, высоким лбом, твердой, аристократической линией от виска к подбородку. Она
была самой редкой и лучшей из свиты Святой Марии, и хотя Изабель
знала ее в школе всего год, она испытывала любопытство и восхищение к
вирджинке. Ее низкий, почти протяжный голос, в котором отражалась сдержанная
дух всегда успокаивал ее. Глубоко посаженные голубые глаза поймали взгляд Изабель.
Она посмотрела на Викерса, и с веселой улыбкой южанка сказала: "Он
в приливе!"

- Я так, так рада, что ты смогла приехать, Маргарет, - сказала Изабель.

- Я хотела ... очень хотела. Я заставила маму отложить наше отплытие.

"Как епископ?" - спросила она, когда Маргарет подтолкнули дальше.

"О, как я счастлива, скакать по горам и обращать в свою веру бедных язычников, которые
предпочитают виски религии. Этим летом мама везет его в Англию, чтобы
показать его иностранному духовенству.

- А Вашингтон?

Тонкие, длинные губы Маргарет иронически изогнулись в ожидании ответа. Холленби, который
, казалось, вспомнил о какой-то цели, ждал ее у дверей библиотеки
.... "Ах, мой Эрос!" - Воскликнула Изабелла с восторгом, протягивая две руки
маленькой смуглой молодой женщине с развевающимися каштановыми волосами и большими глазами
, которые были устремлены на далекие предметы.

- Эрос с мужем и двумя детьми, - пробормотала Алина Горинг своим мягким
контральто. - Ты помнишь Юджина? Тем летом на родниках? Муж,
высокий, гладко выбритый, молодой человек в очках и нежной воздуха
паровой обогрев американский ученый сухо поклонилась.

"Конечно! Разве я не помогала вам двоим?"

"Это было два с половиной года назад", - заметила Алина, как будто эти простые слова
охватывали множество фактов о жизни. "Мы направляемся в Сент-Луис, чтобы
все уладить".

"Великолепно!" Воскликнула Изабель. "Ты снова будешь у нас. Торсо, куда мы
сосланы на данный момент, находится всего в ночи езды от Сент-Луиса ".

Алина улыбнулась той медленной, теплой улыбкой, которая, казалось, исходила откуда-то издалека
из глубины ее мечтательной жизни. Изабель нетерпеливо смотрела на нее, ища
то лучезарное, древесное создание, которое она знала, этого Эроса, с ее мечтательным,
страстная, романтического темперамента, девушка, которую девушки обожали, целовали и ласкали
, угадывая в ней женственный дух самих себя. Конечно, она
должна быть счастлива, Алина, прекрасная девушка, созданная для любви, поэтичная, нежная.
Прекрасные глаза были на месте, но подернуты пеленой; бархатистая кожа огрубела; и
маленькое тело стало почти тяжелым. Лесная нимфа была погружена в
супружество.

Горинг говорил в озорной манере:--

"Я подсчитал, миссис Лейн. Вы седьмая самая близкая девушка.
подруга Алина вышла замуж за последние два года. Сколько вас еще здесь?
"

Алина, обняв невесту за шею, приблизила ее лицо к своим губам
и прошептала:--

"Дорогая, моя ненаглядная! Я надеюсь, ты будешь так счастлива, что это будет все, что ты
можешь пожелать!" После того, как эти двое скрылись в библиотеке, где
было много шума из-за чаши для пунша, невеста задалась вопросом - были ли они _ они_
счастливы? Она видела помолвку в Саутерн-Спрингс - двое самых
восторженных, неземных влюбленных, которых она когда-либо знала.... Но теперь? ...

Таким образом, поток ее маленький мир текла, повторяя ее пронзительный
к сведению gratulation, в веселом добро пожаловать в женатом состоянии, а если говорить,
"Что ж, теперь ты один из нас - тебя привели сюда - такова жизнь".
Вот о чем думали эти улыбающиеся люди, приветствуя неофитов
в огромной долине человеческого опыта. - Мы помогли вам пройти через это.
мы с радостью наставили вас на путь истинный. И что вы теперь будете делать?
что вы об этом скажете? По этому случаю они добродушно проигнорировали камни
на дороге, ошибки, жалкие провалы, которые выстилали дорожку,
создав надлежащую невесте иллюзию триумфа и уверенности.... Среди
самыми последними пришли Джонстоны, которые задержались снаружи, пока более
шумные люди толпились вокруг пары. Изабель заметила, что большие
карие глаза спокойной женщины, которая всегда казалась ей намного старше
ее самой, увлажнились, а лицо было серьезным, когда она сказала: "Пусть это будет все
то, чего желает твое сердце - Настоящее!"

Настойчивая тетя прервала их здесь, и прошло несколько часов, когда
Мысль Изабель вернулась к этим словам и остановилась на них. "Настоящая
вещь!" Конечно, именно таким он и должен был быть, ее брак, - женский
символ Совершенства, а не просто Успеха (хотя с Джоном они не могли
неудача в мирском успехе), ни банальное довольство - но, как сказала Элис, настоящая
вещь - состояние страстного и полного единения. Что-то в этих затуманенных
карих глазах, что-то в теплом, глубоком голосе пожилой женщины, в
молитвенной форме пожелания глубоко запало в ее сознание.

Она повернулась к своему мужу, который болтал с Фосдиком, крупным, грузным
мужчиной с головой доктора Джонсона на массивных плечах. Одна толстая рука тяжело опиралась
на толстую дубинку, потому что Фосдик слегка хромал и шел переваливаясь
походка.

"Изабель, - заметил он с легким вздохом, - я приветствую моего победителя!"

Старина Дик, товарищ Викерса по играм в те дни, когда они были мальчиками и девочками, и ее товарищ по играм тоже.
он много лет хотел жениться на ней, еще с первого курса Вик
когда он нанес им визит на Ферму. С тех пор он очень отяжелел
за то время, которое он провел, скитаясь по самым разным уголкам земли. Пока
он стоял там, насмешливо склонив голову перед этими двумя, Изабель почувствовала
себя королевой еще раз, американской женщиной, которая, осмотрев все и
доминировала над всем в пределах своего маленького мирка, выбрала Единственного.
Но не Дикки, каким бы веселым и обаятельным он ни был.

- Как дела, Дикки?

"Как всегда", он пыхтел; "я пришел с прогулки вернее ковыляет вверх и вниз
этой иссохшей земле и наблюдая, мужчин и женщин, как они ходят, чтобы сделать
себя несчастным".

"Чушь!"

"Мои дорогие друзья", - продолжил он, положив обе руки на большой тростник "ты
собираетесь пройти новый и замечательный опыт. Вы не
ни малейшего представления о том, что это такое. Вы думаете, что это любовь; но это
священное состояние брака, а это совсем другое положение...

Они его прервал смех злоупотребления, но он упорствовал,--серьезный
вполголоса, чтобы его стеб. "Да, я всегда замечала, скептицизм
молодежь, несмотря ни на что, может быть возраст договаривающимися сторонами и их
предыдущий опыт в этом вопросе. Но любовь и брак-это два отдельных
и полностью независимых государств бытия,--одно божье создание,
другие общества. Я заметил, что лишь немногие из них сливаются".

Когда родственники снова вмешались, Фосдик откатился в сторону, демонстративно стуча
своей тростью по полу, и направился прямиком к чаше с пуншем, где он
, казалось, встретил приятную компанию.




ГЛАВА III


Тем временем в большом шатре поднялась суматоха, большая часть
гости - те, кто избежал очарования чаши с пуншем, - которые
нашли свой путь туда. Вспотевшие официанты сновали туда-сюда с
бутылками салата и шампанского, которые мужчины хватали и уносили к
женщинам, ожидавшим, когда их накормят мужчины, которых они прикрепили.
У входа полковник со своими старыми друзьями Билсом и сенатором
Томас наблюдал за сценой за завтраком с довольной улыбкой на добром лице
и одобрительно пробормотал: "Так себе". Он и сенатор накрыли стол.
в том же полку во время войны Прайс вышел в отставку в звании полковника и
Сенатор в качестве капитана; в то время как отец жениха, Тайрингем Лейн, был
полковым хирургом.

"Каким хорошим парнем был Тайрингем, и как бы он хотел оказаться здесь!"
сенатор говорил сентиментально, как он протянул бокал, чтобы быть
долил. "Бедняга!--он никогда не получал много из своей жизни; не знаю, как
чтобы сделать большинство вещей,--пошли туда, чтобы что Айова Prairie после
Война. Ты говоришь, что он оставил своей вдове плохо?"

Полковник кивнул, и с гордостью добавил: "Но Джон сделал то, что правильно
сейчас."

Сенатор, который поселился в Индианаполисе и практикуется железнодорожное права
пока его клиенты имели возвел его в Сенат, рассмотрев самодовольно
различные действием Провидения по отношению к мужчинам. Он великодушно сказал :--

"Ну, сынок Tyringham имеет хорошие крови, и он скажет. Он сделает его
сторону. Мы увидим, что, да, Билс?" и сенатор побрел к
живее группы преобладают развевающиеся черные перья Корнелия Pallanton это.

"О, брак!" Конни фыркнула: "Это самое легкое, что может сделать женщина,
не так ли? Зачем торопиться, когда так трудно вернуться назад?"

"Супружество, - заметил Фосдик, - это эксперимент, в котором ни у кого нет опыта
но рассчитывает свой собственный". Он был вырван из чаша для пунша и, таким образом,
вернулся к своей предыдущей мысли.

"Так вот почему некоторые повторяют это так часто?" Билс спросила Элси. У нее были сломаны
ее участие в прошлую зиму и все лето провел на охоте с
Индийские гиды среди канадских Скалистых гор. Она считала себя необычной,
и оказалось сочувственно Фосдик, который также имел репутацию человека
странно.

"Так давайте же есть и веселиться", - сказал этот молодой человек, беря паштет и бокал
шампанского, - "хотя я никогда не мог понять, почему хорошие люди должны устраивать такое
нечестивый переполох, когда две бедные души решают провести великий эксперимент по
превращению иллюзии в реальность ".

"Некоторым это удается", - предположил серьезный молодой человек.

Конни, который превратился из постоянного Дровосека в говорливого толстяка,
который, возможно, был Кем-то, заметил:--

"Я полагаю, ты не видишь луж, когда находишься в их состоянии. Это
всегда вера в то, что мы собираемся сбежать от них, толкает нас всех в
твои объятия ".

"Против чего я возражаю, - настаивал Фосдик, с аппетитом наедаясь, - так это против
не самого факта, а этого дикого ликования по этому поводу. Это как если бы множество запертых в клетке
животные созданы вой восторга каждый раз, когда дверь клетки была открыта и
новая пара была введена в ручку. Они должны совершать венчание
церемония во вретище и пепле, выслушав представителей сторон, натощак, в сопровождении нескольких
верных друзей, одетый в черное с факелами".

Конни одарила его холодной, поверхностной улыбкой, назвав его выступление "молодым", и
просияла при виде приближающегося сенатора.

"О, что за идея!" - хихикнула маленькая женщина. "Если ты не сможешь потанцевать на своей собственной свадьбе
другого шанса у тебя может никогда не представиться".

Конни, хотя и была поглощена сенатором, не спускала глаз с Вудъярда,
представил его выдающемуся человеку, думая, без сомнения, что
Председатель правления A. and P. может быть полезен молодому юристу. Ибо
кем бы она ни была для женщин, это крупное белокурое создание с белой шеей,
чувственными губами и медленным взглядом детских глаз обладало силой притягивать
мужчины для нее - сила, которую презирают и которой также завидуют женщины. Эти простые глаза
казалось, всегда искали информацию об очевидных вещах. Но за этими
глазами Конни думала: "Они довольно странные, эта толпа. И эти цены
при всех их деньгах могли бы быть намного лучше. Этот Фосдик глупый
парень. Сенатор, конечно, потрепан, но все еще важен!" И все же Конни,
при всей ее уверенности, не знала всех своих собственных мыслительных процессов. Потому что она
тоже действительно искала партнера, взвешивая, оценивая мужчин с этой целью,
и однажды она пришла бы к выводу, - выбрала бы мужчину, Дровосека или
другая, отдающая ему свою очень красивую фигуру и свой интеллект, в
обмен на определенные способности ума и воли.

Наконец жених и невеста вошли в шатер. Изабель, вновь засиявшая от радости,
торжествующая, подошла к столу и с помощью мужа
вонзила нож в огромный торт, а ее здоровью был пьян
ура. Как она твердо отрезал крошечный кусочек, она обнажила тонкую, но
красиво литой рычаг.

"Красивый девушка" сенатор Конни прошептала в ухо. "Должен быть какой-нибудь болячкой
здесь сердцах в день. Я не понимаю, как такая красота могла уйти, пока она не
было двадцать шесть. Но в наши дни девушки хотят поразвлечься так же, как и мужчины!

"Тост! Тост невесты!" - слышались голоса со всех сторон, в то время как официанты
поспешил тут и там реки вина в пустые бокалы.

Как невеста покинула палатку, чтобы подготовиться к отъезду, она увидела
Маргарет Лотон в углу веранды с Hollenby, кто был изгиб
по отношению к ней, его глаза устремлены на ее лицо. Маргарет смотрела вдаль,
через поля туда, где в летней дымке возвышалась Собачья гора. Была
Маргарет, решающая свою судьбу в этот момент, - привлеченная, отталкиваемая, ожидающая
решающего трепета, в то время как ее глаза искали идеал счастья
на далекой горе? Она повернулась, чтобы взглянуть на мужчину, отдергивая его
рука потянулась вперед. Так мало, так много судьбы--женщины в принятии
этот июньский день, все о старом доме, - притягивающем, отталкивающем,
взвешивающем,- бессознательно формирующем судьбу, которая легко могла бы сыграть важную роль в
исходе лет....

Когда невеста спустилась вниз, несколько пар уже начали танцевать, но
они последовали за другими гостями к северной стороне, где стоял экипаж
готовый. Изабель выглядела очень умный в своем новом платье, круглый дорожный шлем
просто обрамляя ее блестящие глаза и темные волосы. Миссис Прайс последовал за ней
дочь внимательно, брови морщились в нервной боимся, что что-то должно
забудется. Она особенно беспокоилась из-за одной маленькой сумки и имела
горничная взять все в ручную кладь, чтобы убедиться, что она не была
куда-то запропастилось.

Некоторые из младших водить по Виккерсу забросали пару с рисом, а
эта задержка произошла. Это был глупый обычай, которому они чувствовали себя обязанными следовать.
Символ плодородия больше не имел никакого значения. Размножайтесь и будьте
плодовиты, возможно, призывает Библия, следуя древнему экономическому идеалу
счастья. Но конец брака больше не является этой грубой целью, и
бесплодная женщина наконец-то стала в почете! ...

Невеста была занята тем, что целовала группу молодых женщин, столпившихся вокруг
она, Элси Билз, Алина, Элис Джонстон, Конни. Избегая Нэнни Лоутона.
широко распростертыми руками, она вскочила, смеясь в карету, затем повернул на
последний поцелуй от полковника.

- Эй, с тобой, Джо, - крикнул Виккерс кучеру. - Я отвезу их.
Теперь быстрее, они не должны опоздать на экспресс! - Крикнул Виккерс кучеру. - Я отвезу их на станцию.

Он переправил старика на сиденье, собрал поводья с
процветать, и хлестнул лошадей. Последний взгляд невесты, когда
карета пронеслась сквозь куст олеандров у ворот, собранных в
группа машущих, жестикулирующих мужчин и женщин, а над ними на ступеньках
полковник с его милой, полушутливой улыбкой, ее мать рядом с ним,
уже испытала огромное облегчение, и за всем этим скрывалось серьезное лицо Элис
Джонстон, тот, кто знал тайны, нежные и суровые, и кто
все еще мог назвать все это хорошим! ...

Викерс мигом доставил их на станцию, успокаивая свое возбуждение тем, что
вел машину дьявольски быстро, срезая углы и сбегая с холма. На платформе
Личный автомобиль президента Билза был готов встретить их, двоих
носильщики на ступеньках. Локомотив специального поезда должен был доставить их к перекрестку
, где "Бельфлер" будет прицеплен к ночному экспрессу, -
особая услуга президенту A. and P. Сенатор настоял на том, чтобы
в течение месяца они располагались в его лагере в Адирондакских горах. Изабель бы
предпочла свою собственную маленькую бревенчатую хижину среди елей Собачьей горы, которую
построили они с Викерсом. Там они могли быть действительно совершенно одни, вынужденные
заботиться о себе сами. Но полковник не мог понять ее немного
настроения, и Джон подумал, что они не должны обижать добродушного сенатор,
который показал себя явно дружелюбным. Итак, им предстояло вступить в свою
новую жизнь, наслаждаясь роскошью влиятельных друзей.

Носильщики поспешили погрузить сумки в машину, и двигатель зафыркал.

- До свидания, мистер Джерриш, - обратилась Изабель к агенту станции, который
наблюдал за ними на почтительном расстоянии. Внезапно он показался ей старым другом
, частью всего, что она оставляла позади.

"До свидания, мисс Прайс - миссис Лейн", - крикнул он в ответ. "Удачи вам!"

- Милый старина Вик, - ласково прошептала Изабель, - больше всего мне не хочется оставлять тебя здесь
.

"Тогда лучше останься, еще не поздно", - пошутил он. "Мы могли бы сбежать с пони".
"Ты всегда говорила, что сбежишь со мной!"

Она крепче обняла его, уткнувшись головой в его шею, нежно встряхивая
. - Дорогой старина Вик! Не будь дураком! И будь добр к папе, ладно?

"Я постараюсь не оскорблять его".

"Ты знаешь, что я имею в виду - насчет того, чтобы остаться на лето. О боже, боже!"
В ее голосе слышалось странное рыдание, как будто только сейчас она впервые поняла,
что это было. Прежняя жизнь закончилась. В Вике было так много всего этого! И
она почти не видела его с тех пор, как он вернулся из Европы, так что
поглощенная суетой своего брака. Там, на Собачьей
Гора, которая плавала в дымке июньского дня, по которой они гуляли.
однажды холодной январской ночью на снегоступах, по свежевыпавшему снегу при лунном свете, они чудесно разговаривали
о том, какой должна быть жизнь. Тогда она верила, что ей следует
никогда не выходить замуж, но всегда оставаться товарищем Вика, направлять его, разделять его
победы. Теперь она отказывалась от плана того ребенка. Она стряхнула с нервной
рыдания.

"Инженер говорит, что надо начинать, уважаемые," Лейн предложил. "Мы только
время, чтобы сделать связь".

Измеритель раскрученные объятиях сестры со своей шеи и положил их аккуратно в
руки ее мужа.

"Прощай, девочка", - призвал он.

Опускаясь на стул возле открытой двери, Изабель снова уставился на холмы
Графтон, пока машина погрузится в разрезе. У нее вырвался долгий вздох. "Мы уезжаем!"
Радостно сказал ее муж. Он стоял рядом с ней, одна рука
покоилась на ее плече.

"Да, дорогая!" Она взяла его сильную, мускулистую руку в свою. Но когда он попытался
привлечь ее к себе, она невольно отпрянула, пораженная, и посмотрела на
него широко открытыми глазами, как будто хотела прочесть в нем Судьбу - этого Человека, ее
муж.

Для этого был брак, а не пантомимы они пережили все, что
день. Этого требовал обычай; но теперь, наедине с этим мужчиной, когда его глаза
горели любовью и желанием, его губы ласкали ее волосы, его руки притягивали
ее к себе, - это был брак!

Ее глаза закрылись, словно пытаясь отгородиться от его лица. - Не надо, не надо! - пробормотала она.
невнятно. Вдруг она стала на ноги, ее глаза широко раскрылись, и она проходит
его подальше от нее, глядя на него, глядя глубоко в его душу.




ГЛАВА IV


Было очень жарко, близко ночь. После того, как Бельфлер был соединен с
На перекрестке "Вестерн экспресс" Лейн попросил носильщиков приготовить постель для
Изабель на полу в маленькой гостиной рядом смотровая площадка,
и тут сзади длинным шлейфом, с открытой дверью, она лежала
бессонная ночь, несколько часов, прислушиваясь к грохоту тележек,
стук тяжелых колес по рельсам, нарушается только тогда, когда автомобиль был
смещаемся Адирондак поезд голубые блики дуговых источников света и Phantom
фигуры мечутся взад и вперед в степной ночи.

Волнения этого дня совершенно измотали ее, но разум был свободен.
необычайно насыщенная впечатлениями, лицами и фотографиями этого великого дня
ее существования, ее замужества. И из всего этого скопления образов
настойчиво всплывали определенные: Алина, с почти исчезнувшим румянцем, с
изношенным видом чего-то небрежно использованного. Что было связано с детьми,
заботится,--в Gorings были бедны и двух лет за границей, должны были
процедить. Все девушки в больнице Святой Марии было подумал, что брак идеален, выполнен
всем любви. Было что-то от поэта Евгения Геринг, тонкий
ученый, который ходил с поднятой головой и говорить с мелодичным голосом. Он был
идеал девушки.... А потом появилась Нэн Лоутон с ее шутливым тоном и
лукавыми, полузакрытыми глазами. Изабель вспомнила, каким блестящим был брак Нэн,
как она сама гордилась тем, что приняла в нем участие. Лицо Нэн было испачкано.
лицо Элис Джонстон с ее флегматичным мужем. Она была счастлива, безмятежна, но
стара и привыкла к заботам.

Почему она должна думать о них, о любом другом браке? Ее жизнь должна была быть
другой, - о, да, совершенно исключительной и совершенной, с близостью, с
взаимопомощью.... У всех девочек в Сент-Мэри были свои эмоциональные
переживания, в которых они признавались друг другу; и у нее, конечно, были свои переживания
например, ее роман с Фосдиком; но такие невинные, такие просто кошачьи
что они почти стерлись из памяти. Эти девочки в церкви Святой Марии
читали стихи и мечтали о героях в виде футболистов.
Все они думали о браке, поскольку происходили из состоятельных семей.
родители, от дочерей которых можно было ожидать замужества. Брак, мужчины,
положение в мире - все это было их законным наследием.

После школы Святой Марии в Сент-Луисе было две зимы - ее первые настоящие
обеды и вечеринки, ее первые настоящие мужчины. Затем короткий сезон в Вашингтоне
в качестве гостя сенатора Томаса, где горизонт, особенно мужская его часть
, значительно расширился. Она добилась немалого успеха в Вашингтоне,
благодаря своей свежей красоте и силе духа, а также, как она откровенно призналась,
благодаря интересу сенатора и репутации богатого отца.
Затем последовали шесть месяцев, проведенных с матерью и Викерсом в Европе,
из которых она внезапно вернулась, чтобы обручиться и серьезно начать жизнь.

Эти экспериментальные годы казались ей полными блестящих перспектив, любой
которого она была свободна, чтобы войти, и на некоторое время она ушла радостно на,
открывая новые возможности, радовать себя, пытаясь их все
оригинально. Во главе всех этих путей стоял мужчина, конечно.
Она помнит их всех: в Сент-Луис, который следовал за ней по
Вашингтон, вверх по Нилу, не отвернулся. Как только он прикоснулся к ней,
взял ее за руку, и она почувствовала холод, - она поняла, что это не ее путь.
В Вашингтоне был блестящий конгрессмен, которого сенатор
одобрял, - мужчина постарше. Она несколько недель озадачивала его.
поразмыслив, затем отвергла его, как она мудро рассудила, потому что он говорил
только в ее голове. Возможно, самым опасным был австриец, которого она
встретила в Риме. Она почти уступила этому; но однажды, когда они были наедине.
она увидела в нем глубину, скрытую за его черными глазами и
улыбающимися губами, которые заставили ее испугаться, - глубокие расовые различия. Цены
были американцами в старомодном, чистом, незамысловатом смысле этого слова. Поэтому, когда он
настаивал, она заставила свою мать нанять билет до дома и сбежала с
чувством, что она должна разделить себя с этим человеком океаном, сбежала в
в руках человека она выйдет замуж, кто-то в разгар его занят
жизнь успел встретиться с ней в Нью-Йорке.

Но почему он? Из всех этих путей, ее возможностей разнообразной судьбы,
почему она выбрала его, наименее многообещающего внешне? Было ли это сделано в
настроении реакции на других мужчин, которые добивались ее? Он был самым
непохожим на них всех, с опытом тяжелой борьбы, с ограничениями
вместо привилегий, которые были у них. Дочь полковника могла
понять упорную силу Джона Лейна - терпеливого, спокойного, уверенного. Она
вспомнил его робкий, неопытный лицо, когда ее отец впервые привел его к
дом на ужин. Тогда она была невысокого мнения о нем - полковник был
всегда приносил домой необработанные алмазы, - но он молча поглотил ее,
поскольку делал все на своем пути, и выбрал ее, так сказать, такой, какая она ему нравилась.
выбирал все, что хотел. И после этого всякий раз, когда она возвращалась в дом своего
отца из своих маленьких путешествий по миру, он всегда был
там, и она поняла, что он хотел ее, ждал, пока не наступит его
момент. Оно пришло.

С тех пор она ни разу не пожалела о тех возможностях, которые были у нее.
о тех других мужчинах, которые стояли на других улицах и приглашали ее.
С того момента, как его руки обняли ее, она поняла, что он самый лучший.
намного сильнее, изящнее, проще, чем кто-либо другой. Она гордится тем, что
она была в состоянии божественного это качество и может предпочитаю реальные вещи
Шам. За месяцы помолвки она по крупицам узнала историю
его борьбы, в чем ему было отказано в комфорте и преимуществах, что
он сделал для себя и для своей матери. Она жаждала дать ему то, что он хотел.
у него никогда не было... удовольствия, радости, мягкой обходительности жизни, того, что было у нее самой
всегда.

Теперь она принадлежала ему! Ее блуждающие мысли вернулись к этому главному факту.

Слегка испугавшись, она натянула одеяло на плечи и прислушалась. Он
были так внимательны к ней, - оставил ее здесь на отдых после
уверен, что ее расположение и пошел вперед к душной каюте спать,
угадав, что она еще не готова была принять его; что если бы он взял ее сейчас,
он должен нарушать что-то ценное в ней, - что она не была полностью выиграна.
Она поняла этот тонкий инстинкт и была благодарна ему. Конечно, она
принадлежала ему, только ему; все другие пути были навсегда закрыты для нее.
любовь к нему, ее брак с ним. Ах, это должно быть чудесно для них обоих!
все последующие годы! Тем не менее, здесь на пороге,
ее заблудшая душа была приостановлена малейший момент, чтобы рассмотреть тех других
возможности, что они предлагают опыт, знания, она
какие-нибудь одной из них. Будь она здесь с кем-то другим, кроме него, дестини,
ее сокровенное "я", весь мир бытия изменился бы, стал бы другим
чем это должно было быть! Что это была за таинственная сила, которая направила судьбу по ее
руслу? Что это были за другие жизни в ее душе, которым никогда не суждено было быть прожитыми, те
жизни, которые она могла бы прожить? Сбитая с толку, усталая, она протянула руки
мечтательно пробуждаясь к жизни, и с приоткрытыми губами погрузилась в дремоту....

Солнце струилось через открытую дверь; поезд остановился.
Изабель, вздрогнув, в страхе проснулась. Ее муж склонился над ней, и
она посмотрела прямо в его веселые глаза, пристально посмотрела на него,
вспомнив теперь все, о чем думала прошлой ночью. Это была она
авеню - это был _ он_ ... и все же она закрыла глаза, когда он наклонился еще ближе
чтобы поцеловать ее шею, виски, губы. Как испуганный ребенок, которого она нарисовала
одежда близко около нее, и отвернулась от его нетерпеливых объятий. Позади его лица
она увидела ряд прямых, жестких елей вдоль путей и синеву
предгорий, через которые поезд, петляя, поднимался к горам
. Она сонно потянулась, бормоча:--

"Дорогая, я так устала! Уже поздно?"

"Десять часов. Мы должны быть на месте через полчаса. Мне пришлось тебя разбудить".

"Через полчаса!" Она убежала в раздевалку, оттолкнув его резким
мимолетный поцелуй.

Сенатор одного из гидов встретил их на вокзале с колеса. Все
пути ехал вверх через лес к лагерю они были очень веселы.
Это было похоже на одну из тех экскурсий, которые она обычно совершала с Викерсом, когда он
был в самом лучшем, экспансивном настроении, попеременно поддразнивая и поглаживая ее.
Лейн был в приподнятом настроении, полностью отбросив ту трезвость, которая
делала его таким значимым в своем мире, проявив неожиданное мальчишество. Он
шутил с гидом, рассказывал о рыбалке и стрельбе. С глубокими вдохами
от горного воздуха он расширился, в его глазах вспыхнул новый огонь радости при виде
лесов и ручьев. Однажды, когда они остановились, чтобы напоить лошадей, он схватил
поилку и помчался вверх по склону к роднику, скрытому среди
деревьев. Он принес полную до краев чашку холодной воды, которую она осушила.
Затем с мальчишеской, галантной улыбкой он прикоснулся губами к тому месту, где она
пила, и осушил последнюю каплю. "Этого для меня достаточно!" - сказал он, и
они смеялись осознанно. Свою дань, казалось, говорил, что таким образом через
жизнь он будет довольствоваться тем, что она бросила его пить,--абсурд фантазии,
но в этот момент все было восхитительно.... Позже она отдыхала, подложив подушку.
ее голова лежала у него на плече, прикрытая его пальто, в то время как двуколка тряслась дальше.
через леса между высокими холмами. Время от времени он касался ее лица
кончиками своих сильных пальцев, убирая выбившиеся пряди
волос. Очень умиротворенная, счастливая, чувствуя, что все было так, как она бы хотела
она закрыла глаза, довольная тем, что покоится на этом товарище, таком сильном
и таком нежном. Жизнь была бы такой всегда.

Лагерь сенатора, конечно, был лагерем только по названию; на самом деле это был
изысканное и дорогое заведение в загородном стиле на крутом утесе над
небольшим горным озером. Японский повар приготовил обильный ужин, и
шампанское было должным образом охлаждено. Пара на цыпочках о месте, глядя на
друг с другом в некоторой боязнью, и Джон с готовностью упал с ее предложение
что они должны спать в открытую, с шероховатой приют
ветви,--должно делать их первое гнездышко для себя. Руководство взял их
к пятну на некоторое расстояние вверх по озеру и помогал им разрезать еловые ветви, все
но те, на кровать, на которой они настаивали сборе для себя.
Подняв одеяла и сумки, он поплыл обратно в лагерь,
оставив их одних в уединении леса, под черным,
усыпанным звездами небом.

Наедине с ним, таким образом, рядом с небольшой огонь, и ее сердце было полно мечта
и содержание, мира и любви. Они оба, казалось, вышли из
мир, к более высокому уровню жизни. После радостного дня это уединение в
глухом лесу было идеальным. Когда костер догорел до тлеющих углей, он
обнял ее и поцеловал. Хотя ее тело поддавалось его
сильное объятие ее губы были холодными, твердыми, а глаза отвечали на его страсть
странным, отчужденным взглядом, как будто ее душа ждала в страхе.... Она знала, что
брак должен был быть, хотя она никогда не слушала намеки
шепнул среди замужних женщин и более опытных девушек. Что-то в
сексуальной стороне отношений между мужчинами и женщинами всегда заставляло ее сжиматься.
Она была не столько чиста телом и душой, сколько лишена секса, нерожденна. Она знала
факт природы, вечный закон жизни, повторяющийся через желание
и страсть; но она осознавала это отдаленно, только умом, как некоторые
необходимый физиологический механизм жизни, такой как потоотделение, усталость,
голод. Но он не говорил в ее тело, в ее душу; она не чувствовала себя
что он вообще мог говорить с ней, как она выступает в освещенное человеку
глаза, в его губы. Так что теперь, как всегда, она была холодной, спокойной под ней
поцелуи любовника.

А позже, на их ложе из веток, в объятиях мужа, его
сердце трепетало у ее груди, его теплое дыхание овевало ее шею, она
лежал тихо, очень тихо, - отчужденный, боящийся, что эта тайна будет раскрыта,
немного уставшая, мечтающая снова оказаться в машине или в своей собственной.
комната на Ферме, на эту ночь, чтобы завтра вернуться к своему товарищу.
еще один радостный, свободный день.

"Любовь моя! ... Иди ко мне! ... Я люблю тебя, люблю тебя!" ...

Страстный тон разбивались об уши, но не вызывали никаких захватывающих
ответ. Дрожащий голос, напряженность затертых старых слов, исходящих
от него, - все это было похоже на то, что другой мужчина внезапно появился в облике
того, кого, как ей казалось, она так хорошо знала! Напряженные мускулы его сильной руки
прижимавшейся к ней, беспокоили ее. Она бы убежала, - почему кто-то мог быть
вот так! Она все еще ласкала его лицо и волосы, нежно целуя его. О,
да, она любила его, она принадлежала ему! Он был ее мужем." Тем не менее, она
не могла полностью встретиться с ним в этой сокровенной близости, и ее сердце было
встревожено. Если бы он мог довольствоваться тем, что был ее спутником, ее любовником! Но это
другое было мужским, то, что отличало всех мужчин от всех остальных
женщины в эмоциональном кризисе - так она предполагала - и с этим нужно было смириться. Она
пассивный лежала в его объятиях, менее урожайный, чем просто молчаливое одобрение, обращается в
на себя-то меньше, чем она была раньше....

Когда он спал рядом с ней, положив голову рядом с ее головой на душистую
пихту, она все еще лежала без сна, ее глаза смотрели на золотые звезды, все еще полные
страха, непонимания. Наконец-то она была его, как он и хотел.
она - всецело его, так она сказала, ища утешения, - и, поцеловав его в лоб,
с долгим удивленным вздохом она заснула рядом с ним.

Утром они погружают в холодную Черное озеро, и как они шлепали
обратно в лагерь на завтрак, пока первые лучи теплого солнца засиял
через елки в золотые слитки, она чувствовала себя еще раз,--а
компаньон, готовый порезвиться. На следующее утро Лейн настоял на том, чтобы приготовить им завтрак.
он был опытным лесником. Она восхищалась тем, как ловко
он развел свой маленький костер и поджарил бекон. В раздевалке
в лесу он показал себя с лучшей стороны - уверенный в себе, способный. Затем последовал
месяц прекрасных дней, которые они провели вместе от восхода до рассвета при свете звезд,
прогулки, рыбалка, гребля на каноэ, плавание - дни прекрасного общения, когда они
узнали друг в друге человеческие качества. Он был сильным, жизнерадостным, совершенно
уверенным в себе. Никакая чрезвычайная ситуация не могла возникнуть там, где его застали бы врасплох
в мужской части. Мужчина в нем, которым она восхищалась, - это было то, что сначала
привлекло ее, - гордился этим, так же как он гордился ее гибкой фигурой,
ее красота, ее веселость и немного суетливости. Она начала
предполагать, что в этом весь брак, по крайней мере, его существенная часть,
и что другое, страстное желание, было чем-то желанным для мужчины
, чего женщина избегала.

Им очень понравился их гид, один из тех американских цыган, наполовину браконьер, половина
фермер. Он держал жену и детей в хижине у подножия озера, и
Изабель, с присущей женщине потребностью в естественном порядке жизни, разыскала маленький дикий выводок и
подружилась с ним. Женщина работала на мельнице.
ее обнаружил лесоруб во время случайного визита в город, где она работала.
и она стала его женой, его женщиной. Ей еще не исполнилось тридцати, а у нее было восемь детей,
и еще один должен был родиться. Веснушчатая, с несколькими прядями жидких светлых волос, с неидеальными
передними зубами, она была неопрятным, потрепанным предметом, использованным и
преждевременно постаревшим. Тем не менее проводник, казалось, был привязан к ней, и когда
в воскресенье семья отправилась в поселение, следуя по тропе
находясь в лагере, Изабель видела, как он помогал женщине у проволочного заграждения,
неся на одной руке младшего ребенка, в другой держа пистолет.

"Он, должно быть, заботится о ней!" - Заметила Изабель.

- Ну конечно. Почему бы и нет? - спросил ее муж.

- Но подумай... Это было все, что она могла сказать, не зная, как выразить словами
печальное чувство, которое вызывала у нее эта женщина с выводком детенышей. Какая радость,
какая жизнь для себя может быть у такого создания? Изабель, ее воображение
полное уютных домов с маленькими зваными обедами, красивой мебелью,
книги, театры, благотворительные комитеты - все, что, по ее мнению, составляло жизнь
молодой женщины, вышедшей замуж, - не могла понять существования
жены проводника. Она просто женщина, человек, существо, чтобы дать ему
детей, готовить еду, следить за костром. У него были леса,
дикие звери, на которых он охотился; у него тоже было время для выпивки и буйства; но она
была всего лишь его обслугой и орудием его животной страсти. Что ж,
цивилизация расставила несколько вех между ней и Молли Сьюэлл! В
последующие годы ее мысли часто возвращались к этой семье, какой она ее видела
спиливание пути к урегулированию, на пол-одели ребенка подглядывания
робко на нее, женщина продольный старый платок из ее сутулые плечи,
человек, движущийся вперед с ружьем и его младший ребенок, небрежно так долго
как произошел пожар, немного еды, и лесу бродить....

Так прошли эти дни их медового месяца, каждый из которых был идеальным, за исключением
случайного тревожащего присутствия страсти, неутолимого желания в мужчине
. Этот мужской огонь был для нее таким же таинственным, необъяснимым, как и в ту первую ночь.
что-то такое, что можно было простительно переносить, но за что боялись, почти ненавидели
это жестокое вторжение в нее. Если бы ее муж только мог взять ее в качестве
компаньонки, - глубокого, преданного друга, первого и лучшего на долгом жизненном пути
! Возможно, когда-нибудь это удовлетворило бы его; возможно, этот цветок
страсти появился только поначалу, чтобы быть подавленным работой жизни. Она никогда не
мечтал, что когда-нибудь она сама могла изменить, может быть разбудят страсть.
И еще она знала, что она любила своего мужа, хотела дать ему все, что
он желал. Взяв его лицо в ладони, она целовала его нежно,
нежно, как мать целует горячего, импульсивного ребенка, пытающегося успокоить
беспокойный дух внутри.

Эта тайна страсти! Он пронесся над человеком, преображая его как
летняя буря пронеслась через маленькое озеро, Черня небо с тенями
через какое молнии играли fearsomely. Она увидела это лицо, разгоряченное
желанием ее, как лицо незнакомца, - другого, чем тот сильный,
сдержанный мужчина, за которого она вышла замуж, - лицо со странными звериными и
духовные глубины в нем, все смешано и оживлено. Это был зверь, сказала она себе
и испугалась. Зверь и Бог лежат рядом; но она не могла
видеть Бога, чувствовала только ярость зверя.

Как буря, все прошло, оставив его таким, каким она его любила, своим нежным и
боготворящим мужем. Ей никогда не приходило в голову, что она могла бы полюбить кого-нибудь
мужчину сильнее, чем она любила его, что, возможно, однажды она возжелает такой
страсти, которая нашла бы отклик в ее собственном сердце. Теперь она не видела недостатка в ее холодных конечностях, в ее
твердых губах, в ее бесстрастных глазах. Она все еще была Дианой - длинной, стройной,
мускулистой. В глубине души она любила эту Диану, такую отстраненную от желания!

В последнюю ночь их пребывания в горах она прокручивала все это в голове
когда они лежали бок о бок на своей еловой кушетке, он спал в
глубокая усталость без сновидений, она бодра и напряжена после долгого дня на свежем воздухе
, ночной ветер доносит до нее вздохи с верхних ветвей
елей. Завтра они отправятся на Запад, чтобы начать прозу
жизни. Внезапно у нее мелькнула мысль, от которой у нее остановилось биение
пульса: "Возможно, она уже забеременела!" Она не хотела избегать рождения
детей, по крайней мере, одного или двух; она знала, что этого следовало ожидать, что это
было необходимо и хорошо. Он хотел бы своего ребенка, и она тоже, и ее.
отец и мать были бы счастливы благодаря детям. Но ее сердце говорило: "Нет".
и все же, уже. Что-то, в чем ее участие было таким незначительным! Она чувствовала
несправедливость Природы, которая позволила зачатию прийти к женщине безразлично,
просто из желания мужчины и молчаливого согласия женщины. Как это могло быть! Как
женщина могла зачать так слепо? Ребенок должен быть рожден с радостью, должен
расцвести в возвышенный момент совершенного союза, когда мужчина и женщина
вознеслись из самих себя на некую божественную вершину опыта, из
союз души и тела и самоуничижение. Тогда зачатие было бы всего лишь
переносом их глубокого стремления друг к другу, жажды
души и тела для созидания.

Теперь она увидела, что могло быть иначе, как, возможно, с ней в этот самый момент.
природа взяла семя, каким бы оно ни было, и взрастила его
где бы оно ни упало и из чего бы ни было создано, независимо от воли человека, Новое
Жизнь, - не обращая внимания на эмоции двоих, которые были вовлечены в этот процесс
. Впервые она увидела это безжалостное, безразличное лицо
Природы, сосредоточенной только на Результате, на созданном предмете, презирающей
духовный труд создателя, игнорирующей любое великое откровение человека
и женщина, которая, казалось бы, так много значит в этом процессе
созидающий жизнь. Таким образом, пьяный зверь может зачать своего ребенка в теле ненавидящей женщины.
слепые души, слепо сеющие жизнь для слепого будущего.

Мысль охватила ее, как страх: она бросит вызов судьбе, которая использует
ее, как любую другую частицу матрицы, просто для того, чтобы выносить семя и питать его
на определенный период своего пути, один маленький шаг в долгом процессе. Ее
Сердце требовало большего, чем пассивное участие в порядке Природы. Ее душа
с первого момента зачатия нуждалась в своей доле в создании того, что
она должна была дать расе. Когда - нибудь врач объяснит ей , что
она была всего лишь почвой, на которой плодородный росток вырос, как овощ,
без ее воли, ее согласия, ее созидающей души! Но она отвергла бы это.
грубое толкование - само богохульство любви.

И вот, в этот момент, когда она лежала в темноте под вздыхающими елями,
до нее смутно дошло, что чего-то не хватает в ее браке, в
союзе с мужчиной, которого она выбрала. Она взяла его по собственной воле
выбор; она добровольно принадлежала ему; она родила бы ему детей, если бы они появились.
Ее тело и ее душа были отданы ему по собственному выбору и в соответствии с этой церемонией
о браке перед людьми в часовне, чтобы принять участие вместе с ним в
бесконечном процессе Судьбы, продолжении жизни.

Тем не менее, лежа там в полном раздумье об этой новой жизни, которая, возможно,
уже вцепилась в ее жизнь, чтобы высосать из нее свою собственную
сущность, она восстала против всего этого. Ее сердце откликнулось на ее участие, ее собственный,
для этого таинственного возвышения, которые должны сделать ее действительно одной с
отец в законе творения, в выполнении любви. И каким-то образом она
точно знала, что этого не может быть, не с этим мужчиной рядом с ней, не
с ее мужем....

Она повернулась к нему, устроившемуся на подушке рядом с ней, одна рука нежно покоилась на
ее руке. Ее глаза смотрели на него сквозь темноту, пытаясь прочесть
знакомые черты. Знал ли он тоже это? Чувствовал ли он, что было
невозможно когда-либо по-настоящему слиться с ней воедино? Подозревал ли он, какое ужасное
поражение она терпит сейчас? Слеза упала с ее глаз и упали на
лицо спящего. Он пошевелился, пробормотал: "милый мой", и поселился
в его глубокий сон; взяв его руку со своего плеча. С тихим криком
она упала на него и поцеловала, прося прощения за ошибку
между ними. Она прижалась головой к его голове, губами к его губам; потому что она
принадлежала ему и в то же время не принадлежала ему, - странное разделение, разделяющее их, ложбинка
между их телами и их душами.

"Почему мы не знали?" - прошептало что-то внутри. Но она ответила себе:
более спокойно: "В конце концов, все наладится - это должно наладиться - ради
него!"




ГЛАВА V


Когда молодой Джон Лейн впервые приехал в Сент-Луис, чтобы работать клерком в
департамент дорожного движения Атлантического и Тихого океанов, он обратился к полковнику
Прайс в своем кабинете, маленькой темной комнатке в углу второго этажа
о старом кирпичном здании, в котором размещался оптовый бизнес скобяных изделий
о Пэрротте и Прайсе на протяжении целого поколения. Старый купец получил
молодой человек с приятным радушием, что сдержал свое триста
человек всегда предан ему.

"Я знал вашего отца, сэр!" - сказал он, полуприкрыв глаза и откинувшись на спинку
своего старого офисного кресла с мягкой обивкой. - Дай-ка вспомнить ... это было в шестьдесят втором, в лагере
перед Виксбургом. Я пошел проконсультироваться с ним по поводу фурункула на ноге. Это был
сильный фурункул, - мне было больно.... Твой отец был прекрасным человеком - Что ты делаешь в
Сент-Луис? - резко закончил он, глядя проницательными голубыми глазами на
румяного молодого человека, чьи сильные руки крепко сжимали подлокотники
его кресла.

И с того дня Лейн знал, что полковник никогда не терял его из виду. Когда
его шанс представился, а со временем он действительно представился благодаря одной из мутаций
великой корпорации, он заподозрил, что старый торговец скобяными изделиями, который был
близкий друг главных людей на дороге, сказал нужное слово, чтобы
вывести клерка из колеи. Во всяком случае, полковник не забыл
сын Тайрингема Лейна, и молодой человек часто бывал в
щедрый, уродливый Викторианский дом, построенный когда скобяными бизнес внесла свой
первый успех.

Тем не менее, когда три года спустя Джон Лейн нанес очередной дневной
визит в тот грязный офис в заведении Пэрротта и Прайса, его
руки нервно дрожали, пока он сидел и ждал, пока полковник нацарапает свой
подпись на нескольких документах.

"Ну, Джон!" старик заметил наконец, сунув бумаги в сторону
стенографистка ждать. "Как railroadin' в эти дни?"

"Хорошо", - жизнерадостно ответил Лейн. "Они перевели меня в
Отделение Индианы, штаб-квартира в Торсо, суперинтендант Торсо и
Толедо.

- В самом деле! Но ты когда-нибудь вернешься сюда, а?

- Я надеюсь на это!

"Это хорошо!" Полковник сочувственно улыбнулся, как он всегда делал, когда он
предусмотрено энергичная молодежь, взбираясь по длинной лестнице, имеющую прочное сцепление на
каждая ступенька.

- Я пришел к вам по другому делу, - нерешительно начал Лейн.

- Я могу что-нибудь для вас сделать?

"Да, сэр; я хочу жениться на вашей дочери, и я хотел бы, чтобы вы это знали".

Лицо старого торговца внезапно стало серьезным, веселый огонек исчез.
судя по его голубым глазам. Он задумчиво слушал, пока молодой человек объяснял
себя. Конечно, он все еще был бедным человеком; его будущее должно было быть обеспечено. Но
он не собирался оставаться бедным. Его жалованье было не таким большим, чтобы предложить его девушке
такой, как дочь полковника; но оно значительно увеличивало его фигуру - и это был
первый шаг. Наконец он замолчал, прекрасно понимая, что там был небольшой
вероятность того, что он должен быть богатым человеком, как полковник цене, и
что это было нахальством пытаться жениться на его дочери, и
поэтому открытие означает толкование. Но он чувствовал , что полковник не был
один вменять низкие мотивы. Он знал, что очень реальной демократии
успешный купец, который никогда не забыли свою историю.

"Какая красавица сказала?" - спросил Полковник.

"Мне не следовало приходить сюда, если я этого не думаю, -" молодой человек рассмеялся.

"Конечно!"

Затем полковник снесла верхнюю часть его регистрации, означает, что в этот день
дело было сделано.

"Мы никогда не желали того, что называется хорошей партией для нашей девушки", - медленно произнес он
в ответ на очередную просьбу Лейна. "Все что нам нужно, это
Лучшие;" он заложил серьезную внимание на этот лозунг. "И лучшее, что
Изабель должна быть счастлива в браке. Если она любит мужчину, за которого выходит замуж,
она должна быть такой.... И я не думаю, что ты был бы здесь, если бы не был
уверен, что сможешь заставить ее полюбить тебя настолько, чтобы она была счастлива!

На мгновение улыбка старика вернулась, а затем он задумался.

"Я боюсь, что ей будет трудно обосноваться в таком месте, как
Торсо - после всего, что у нее было", - признал Лейн. "Но я не ожидал, что туловище
это конец моей веревки. Я должен дать ей больше шансов, чем, что, я надеюсь".

Полковник сочувственно кивнул.

"Я бы не считал, что моей дочери трудно жить в Торсо или
в любом другом месте - если у нее хороший муж и она любит его. Вот и все,
мой мальчик!"

Лейн, который понимал градусы плутократической демократии лучше, чем три года назад
, и знал положение цен в городе, понимал
великолепная простота, целеустремленность человека, который смог таким образом
полностью проигнорировать соображения богатства и социального положения в
браке своей единственной дочери.

"Я сделаю все, что в моих силах, сэр, чтобы она была счастлива всю свою жизнь!" - молодой человек
заикаясь, пробормотал.

- Я знаю, что ты это сделаешь, мой мальчик, и я думаю, у тебя все получится, если она любит тебя так, как
ты говоришь.

Затем полковник взял шляпу с гвоздя за дверью, и два
мужчины продолжили разговор на улице. Они не свернули в город
в квартал клубов и жилых домов, а спустились к реке, миновав
по пути массивный остов десятиэтажного здания, которое должно было
дом, после завершения строительства, принадлежит Пэрротту и Прайсу. Он вырос в смоки
закат, протягивая тонкие сухожилия стали к небесам, и от
изнутри донесся могучий лязг. Полковник остановился, чтобы взглянуть на новое
здание - памятник его успеху как коммерсанта.

"Довольно хорошее? Это делает Корбин, - они говорят, что он лучший в стране.
мне ".

Вскоре они проехали мимо нового здания в старый квартал города,
очевидно, у полковника была какая-то цель, которая направляла его окольным путем
по этим непривлекательным улицам.

"Есть!" - воскликнул он наконец, указывая на грязную улицу в протертом виде
маленький кирпичный дом. "Это место, где мать Изабель и я начал
в Сент-Луисе. В первую зиму у нас там была пара комнат.
Магазин находился всего в квартале к западу. Сейчас его снесли. Я прошел некоторые из
лучшие дни моей жизни в этих комнатах на втором этаже.... Это не
главное, мой мальчик!" Полковник засунул руку под
рука молодого человека, и они повернули назад, чтобы новые кварталы города.

Миссис Прайс, надо сказать, не принять иск Лейна так же легко, как
Полковник. Та зима в Вашингтоне расширила ее воображение,
и хотя она была рада, что Изабель не приняла ни одного из "этих
иностранцы", и все же Хармони Прайс имела вполне определенные представления о положении, к которому
дочь полковника могла бы стремиться в Америке.... Но ее возражения
не могли устоять перед категорическим согласием полковника и решением Изабель.

"Им будет намного лучше, чем нам", - напомнил ей муж.


"Это не причина, по которой Белл должна начинать там, где начали мы, или где-то поблизости от этого!" - парировала его жена. - "Это не причина, по которой Белл должна начинать там, где начали мы".
рядом с этим!" То, что одно поколение смогло получить в
социальной борьбы, ей казалось естественным, что следующим должен в
юбилей.

Полковник дал пару их новый дом в туловище, выбор, со штрафом в размере
глаза на недвижимость, большое "колониальной" деревянный дом с большим
основания из за дыма маленького города, возле нового загородного клуба.
Миссис Прайс провела захватывающие три месяца, мотаясь туда-сюда между
Нью-Йорком, Сент-Луисом и Торсо, обустраивая новый дом. Щедрое содержание Изабель
должно было продолжаться бесконечно, и сверх этого полковник
ничего не обещал, ни сейчас, ни позже; Лейн не приняла бы большего из его рук
. Именно к дому Торса Лейны направились сразу после своего отъезда .
месяц в Адирондаках.

 * * * * *

Торсо, штат Индиана, - один из тех городков в долине Миссисипи, который производит
большее впечатление по мере удаления от Нью-Йорка. Нью-Йорк никогда не был
слышал о нем, за исключением того, что он время от времени упоминается в гостиничном реестре среди
других странных мест, которые американцы считают своим домом. В Питтсбурге это
круглое черное пятно на карте, в главных узлах великих A. и P. и
точка соединения двух других железных дорог. В Цинциннати это коммерческий центр
центр значительного значения, почти соперник. В то время как Торс к торсу -
грядущий поворот вселенной.

Это старинное поселение - несколько семей с французскими фамилиями до сих пор владеют
крупными винокурнями - на глинистых берегах полноводного ручья в южной
части штата, и среди его населения много кентуккийцев.
Питаемый железными дорогами, штаб дивизии великих А. и П.,
рядом с залежами мягкого угля, с фабрикой по производству жестяных листов, ковровой фабрикой,
вагонный завод и дюжина других заводов и фабрик, Торсо - черное пятно
на плоском зеленом ландшафте, от которого отходят многие линии электрической железной дороги.
расходитесь лучами по проселочным дорогам. И по тем же дорогам, пересекающим
просторы прерий, по вздымающимся холмам, тянутся высокие столбы, несущие
множество тонких проводов, блестящих на солнце и воспевающих важность
Туловища для всего мира.

Переулки появились ночью, и Изабель небеса прерий показались темными
и далекими, длинные широкие улицы с густыми кленами опустели,
и воздух наполнился хриплыми жалобами, грохочущей речью железной дороги
. Она тосковала по дому и испытывала страх, когда они поднимались по ступенькам в
новый дом и толкнул блестящую дубовую дверь, которая прилипла и пахла лаком
. На следующее утро Лейн уехал на троллейбусе в офис A. and P.
пока Изабель обходила дом, окна которого выходили на главную улицу
северную артерию Торсо. С западной веранды она могла видеть крышу
нового загородного клуба сквозь неровную группу деревьев. С другой стороны
были разбросаны просторные дома аристократии Торса, похожие на ее собственный, насколько она знала
, отделанные твердым деревом, с электрическим освещением, телефонизированные, со множеством ванных комнат,
большие "картинные" окна из листового стекла с папоротниками в горшках и многое другое.
та же мебель, здоровые, удобные "жилища". Изабель, возвращаясь домой,
чтобы справиться с тремя шведами, которых ее мать прислала из
Сент-Луис обладал странным чувством антиклимакса. Она окинула пейзаж критическим взглядом
чувствуя, что знает все, даже то, что говорят люди
в этот момент в этих больших американо-георгианских особняках; какой Торс был
что происходит в этот момент на его главной улице.... Нет, это не могло длиться долго.
Лейны были убеждены в ее сердце. Их судьба будет
больше, полнее, чем любая из тех, что можно найти в Торсо. Именно это она имела в виду под
"большая, насыщенная жизнь", - она никогда не останавливалась, чтобы записать; но она была уверена, что этого нет.
Здесь, в Торсо.

Однако здесь начиналась рутина ее супружеской жизни. Каждое утро она
смотрела, как ее муж идет по широкому проспекту к электромобилю, - бодрый,
сильный, он машет ей газетой, когда сворачивает за угол. Каждый день
она ждала его на том же месте, или ехал в офис с
Кентукки лошадей, которые она купила, чтобы взять его для диска перед ужином.
Каждый раз он приветствовал ее одной и той же довольной улыбкой, но, по-видимому, нет
поникший от долгих часов в душном офисе. Там было мутное, работа в день
появление в лицо, и белье, клеймо туловища, той же марки, что
мельница-руки через дорогу от А. и стоматологическая П. принес домой
жен.... Так тянулись долгие летние дни. Для отвлечения есть
был бунт в экипаже шведский слуг, но Изабель, с ее
инстинкт матери для внутреннего управления, быстро изготовили заказ, несмотря на
полностью servantless состояние туловища. Она хотела телеграфировать ул.
Луи за то, что она хотела и почему-то всегда есть. Дом побежал,--что
был свой бизнес. Он был довольно привлекательным, - который также был ее
бизнес. Но работа эта женщина она быстро пролители. Тогда что? Она
возились в саду немного, но когда горячие потоки тепла в прерии
в середине августа было сморщенных все лозы и цветы и приготовленные на кровати
в слябы из глины, она удалилась из сада и направляется в Сент-Луис для
ежедневные цветы. Она много читала, почти всегда романы, в смутном убеждении
, что она "идет в ногу" с современной литературой, и она играла в
перевод некоторых немецких текстов.

Потом начали звонить люди - жены великого Торса, ее соседки по дому.
Эти просторные особняки были разбросаны по всей прерии. О них она рассказала Джону.
С насмешливым чувством их странности.

"Сегодня приходила миссис Фрейзер. Кто она? Консервная банка или уголь?"

"Он самый важный банкир здесь", - серьезно объяснил ее муж.

"О, ну, она попросила меня присоединиться к "туристическому классу". Они едут через
Святую Землю. Как ты думаешь, что такое "туристический класс"?"...

И снова это была жена главного угольщика Фреке, "которая хотела, чтобы я
знайте, что она всегда получала свою одежду из Нью-Йорка. Она мягко добавила: "Я
думаю, она хотела выяснить, подходим ли мы для общества с торсом. Я сделал все, что мог,
чтобы создать у нее впечатление, что мы были ниже этого "....

Эти люди, все "общество" Торсо, они встречались также в загородном клубе
, куда ходили по воскресеньям поиграть в гольф, которому Лейн учился.
Жена А. П., а инспектор не мог быть проигнорирован туловища, и
поэтому, несмотря на Изабель усилий было образуя вокруг нее социальной
жизнь. Но объективным моментом дня оставался Джон, его уход и
приход.

"Напряженный день?" спрашивала она, когда он наклонялся, чтобы поцеловать ее.

"У всех бывают напряженные дни!"

"Расскажи мне, что ты делал".

"О, - туманно отвечал он, - просто встречался с людьми и диктовал письма и
телеграммы, - да, это был напряженный день". И он оставил ее переодеваться к обеду.

Она знала, что он устал после всех проблем, что он сунул
занят разум с самого утра. Ей не терпится узнать, каков
эти проблемы были. Она привыкла к святости бизнеса.
в доме ее отца царила сдержанность: мужчины по утрам уходили на работу.
и вышел, чтобы вымыть и одеть, и так весело, как они могут за несколько
оставшиеся часы дня. Ходили слухи о том, что происходило на что
таинственный мир бизнеса, но прямо какая-то мужчины не раскрывают
секреты управления для женщин.

Лейну никогда не приходило в голову обсудить с ней мельчайшие подробности своего полного
рабочего дня: как он рассматривал заявку крупного грузоотправителя на получение
привилегий переключения, обсуждал действия Torso и Northern в
снизив цены на уголь, пообедал с Фреке, президентом угольной компании.
компания, которая вела дела с A. and P.; и получила, как только он
покинул офис, сообщение о серьезной грузовой катастрофе в одном из его подразделений
. Как он и сказал, напряженный день! И это дело жизни, как
бесконечная стальная цепь, сразу же подхватило его и понесло
быстро в своем вращении. Это была его жизнь; она ему нравилась. С холодной головой и крепкими нервами
он брался за каждую проблему, решая ее в соответствии с
известными правилами, опираясь на свой накопленный опыт. Он не заглядывал в будущее
, довольный озабоченностью настоящим, уверенный, что
будущее, каким бы и где бы оно ни было, будет переполнено делами,
деятельностью, к которой он отнесется со знанием дела....

"Ну, чем ты занимался?" - спросил он, садясь, только что приняв ванну
и удобно расслабляясь в предвкушении приятного ужина.
Изабель сделала особый акцент на том, что ужин был сервирован двумя официальными служанками
с пятью "Напряженный день?" она спрашивала, когда он наклонялся, чтобы поцеловать ее.

"У всех напряженные дни!"

"Расскажи мне, что ты делал".

"О, - туманно отвечал он, - просто видел людей, диктовал письма и
телеграммы, - да, это был напряженный день. И он оставил ее переодеваться к обеду.

Она знала, что он устал после всех проблем, которыми он погрузил свой
занятый ум с утра. Ей не терпится узнать, каков
эти проблемы были. Она привыкла к святости бизнеса.
в доме ее отца царила сдержанность: мужчины по утрам уходили на работу.
и появлялись, чтобы умыться, одеться и как можно больше позабавить немногих
оставшиеся часы дня. Ходили слухи о том, что происходило на что
таинственный мир бизнеса, но прямо какая-то мужчины не раскрывают
секреты офиса для женщин.

Мне никогда не приходило в переулок, чтобы зайти с ней в мельчайших деталях его полного
день: сколько у него было рассмотрено обращение от большого грузоотправителя для
переключение привилегии, на котором обсуждались меры туловища и Северной в
резка угольной цены, завтракал с Freke, президент угля
компании, которые вели дела с А. и п.; и получил, так же, как он
вышел из кабинета, доклад серьезную аварию деятельность на одном конце его
дивизии. Как он и сказал, напряженный день! И это дело жизни, похожее на
бесконечную стальную цепь, она сразу же подхватила его и увлекла за собой
стремительно совершая революцию. Это была его жизнь; она ему нравилась. С холодной головой и крепкими нервами
он брался за каждую проблему, решая ее в соответствии с
известными правилами, опираясь на свой накопленный опыт. Он не заглядывал в
будущее, довольный озабоченностью настоящим, уверенный в том, что
будущее, каким бы и где бы оно ни было, будет переполнено делами,
деятельностью, к которой он отнесется со знанием дела....

"Ну, чем ты занимался?" спросил он, садясь, только что закончив свой
примите ванну и уютно расслабьтесь в предвкушении приятного ужина.
Изабель придала большое значение ужину, который был сервирован двумя официальными служанками
, с пятью блюдами и, по крайней мере, одним вином, "чтобы привыкнуть к правильной жизни
", как она туманно объяснила.

"Звонила миссис Адамс". Она была женой менеджера по производству разрыхлителя
works и президента загородного клуба, молодой замужней женщины из
Западного города с претензиями на опыт общения. - Джон, - добавила Изабель.
после упоминания этого имени, - как ты думаешь, нам долго придется здесь оставаться?

Ее муж перестал есть суп и посмотрел на нее. "Почему... почему?"

"Это так второсортно, - продолжила она. - По крайней мере, женщины, в основном.
До сих пор я встречал только одну, которая казалась похожей на других людей, которых я когда-либо знал.
"Кто она?"

- Кто она? - спросил Лейн, игнорируя важный вопрос. - Миссис

Фолкнер." - "Миссис". "Фолкнер".

"Жена Роба Фолкнера? Он инженер на рудниках Плезант-Вэлли".

"Она приехала из Денвера".

"Говорят, он умный инженер".

"Она по-девичьи обаятельна. Она рассказала мне все о каждом в Торсо.
Она здесь уже два года и, кажется, знает всех ".

"И она считает Торсо второсортным?" Поинтересовался Лейн.

"Я думаю, она хотела бы уехать. Но они бедны, я полагаю. Ее
одежда выглядит так, как будто она знает, что надеть, - симпатичная. Она говорит, что здесь есть несколько
интересных людей, если их узнать.... Кто такой мистер Дарнелл?
Юрист."

- Том Дарнелл? Он один из местных дорожных советников, уроженец Кентукки.
политик, разговорчивый парень, очень популярен среди всех. Что он сделал?
Миссис Фолкнер что-нибудь может сказать о Томе Дарнелле?

"Она рассказала мне все о его браке, о том, как он сбежал со своей женой из
школа-интернат в Кентукки - и за ней гнались ее отец и братья, и
они стреляли в него. Обычная драка южан! Но они переправились через реку
и поженились."

"Похоже на Дарнелла", - презрительно заметил Лейн.

"Звучит захватывающе!" сказала его жена.

История, как связаны живая Миссис Фолкнер, толкавшая Изабель
любопытство; она не могла отмахнуться от этого политик из Кентукки, как коротко, как и ее
муж избавился от него....

Они оба изнемогли от жары и после ужина вышли прогуляться в
вышли в сад подышать свежим воздухом, неторопливо прогуливаясь рука об руку, пока Лейн курил
свою первую сигару. Покончив со сплетнями за день, им было мало что сказать друг другу.
Изабель удивилась, что их так мало! Два
месяца ежедневного общения после интимных недель их помолвки
исчерпали темы для простых разговоров, которые у них были общими. Сегодня вечером,
поскольку Лейн хотел узнать последние новости с места крушения, они отправились в город.
по пути в офис они пересекли площадь Кортхаус. Это был
центр олд-Торсо, где все еще жила винокуренная аристократия
высокие дома с широкими карнизами того же образца, что и городской особняк полковника.
В одном из них, который нуждался в покраске и которым обычно пренебрегали,
длинные фасадные окна на первом этаже были открыты, открывая вид на группу
людей, сидящих за обеденным столом.

- А вот и миссис Фолкнер, - заметила Изабель. - Та, что в конце стола.
Она в белом. Должно быть, здесь они живут.

Лейн посмотрел на дом, мысленно прикидывая арендную плату.

"Большой дом", - заметил он.

Изабель наблюдала за людьми, которые смеялись и разговаривали о столе, который был
все еще уставленные кофейными чашками и стаканами. Внезапное желание быть там,
услышать, о чем они говорят, охватило ее. Темноволосый мужчина наклонился
вперед и подчеркнул свои замечания, постукивая по бокалу с вином вытянутым
пальцем. "Возможно, это Том Дарнелл", - подумала она.... Другие дома вокруг
площадь была темной и унылой, большинство из них закрыто на лето.

"В Торсо много денег", - прокомментировал Лейн, взглянув на
кирпичный дом с деревянными колоннами. "Это растущий место,--больше дела
в ближайшее время".

Он смотрел на город с зоркий глаз сотрудника железной дороги, который
видит в процветании любого сообщества только одно слово, написанное крупным шрифтом, - ТРАФИК.

И это слово донеслось сквозь мягкую ночь пыхтением локомотивов.
внизу, в долине, сквозь пелену дыма, которая день и ночь висела над этим
квартал города, тусклое зарево коксовых печей на далеких холмах.
Мужчине этого было достаточно - этого и его дома; бизнеса и женщины, которую он
завоевал, - они были двумя его полюсами!




ГЛАВА VI


"Понимаете, - продолжала Бесси Фолкнер, закидывая свои хорошенькие ножки на
раскладушку piazza, - это была просто любовь с первого взгляда. Я была там, в отеле
в горах, пытаясь решить, могу ли я выйти замуж за другого.
мужчина, который был ужасно богат - владел шахтой и ранчо; но он был таким скучным, что
лошади засыпали, когда мы ехали верхом ... И как раз в тот момент, когда я
пришел к выводу, что это единственное, что мне остается, - взять его и извлечь из него максимум пользы
, - тогда Роб подъехал к отелю в своем старом изодранном костюме - он был
строила плотину или что-то в этом роде в горах - и я знала, что не смогу
выйти замуж за мистера "Шахта и ранчо". Вот и все, моя дорогая. Остальное
часть истории? Ну, конечно, он сделал отель своей штаб-квартирой, пока он
был на плотине, я останавливался тоже, и он пришел-естественно, вы
знаю".

Миссис Фолкнер, смоченной в коробку конфет и раскачивался на кровати и
сюда. Люди все еще говорили внутри дома и две жены пришли
снаружи долго с глазу на глаз. Изабель, позабавило это эскиз
Колорадо ухаживания, погладил маленькую руку в белокурые женщины. У миссис Фолкнер были
большие голубые глаза и вьющиеся пряди волос, придававшие ее лицу выражение
детской простоты; - особенно в этот момент, когда ее
чувственные губы смыкались над особенно желанным кусочком конфеты.

"Конечно, это пришло бы само - с тобой!"

"Я ничего не делала - просто ждала", - запротестовала Бесси, роясь в
почти пустой коробке в поисках еще одного восхитительного кусочка. "Он все это сделал. Он был в такой
спешке, что хотел жениться на мне прямо здесь, в отеле, и уехать жить в
горы, в домик над плотиной, где он работал. Он романтик.
Значит, все мужчины такие, тебе не кажется? Но, конечно, этого не могло быть
так; поэтому мы поженились по всем правилам осенью в Денвере, а потом приехали
прямо сюда. И, - с глубоким вздохом, - с тех пор мы здесь. Застряли!"

- Мне казалось, вы предпочли бы домик над плотиной, - предположила Изабель
, вспомнив свое собственное романтическое представление о Собачьей горе. Миссис Фолкнер
слегка поморщилась.

"Что может делать в течение двух или трех месяцев. Но снег всю зиму, даже
с человеком, которого вы любите самое лучшее в мире? Он хотел тебя убить или сбежать
сквозь сугробы ... Видите ли, у нас не было ничего, ни цента, кроме его зарплаты.
И это закончилось вместе с плотиной. В любом случае, у нас было всего восемьдесят в месяц. Этот
лучше, сто пятьдесят, - объяснила она с детской откровенностью.
"Но Роб работает в усиленном режиме, и любит горы, всегда говорят о
возвращаюсь. Но я говорю, что есть вещи лучше, чем прятать себя в
край земли. Там есть Сент-Луис или, может быть, Нью-Йорк!"

Изабель недоумевала, как Фолкнеры могли содержать такой гостеприимный дом.
у них было двое маленьких детей, и Бесси призналась, что весной приедет еще один.
на зарплату инженера.

"А другой, - добавила миссис Фолкнер в задумчивости, - сейчас больше, чем
миллионер".

Ее лицо было полно размышлений о том, что могло бы быть в качестве жены у
всех этих денег.

"Но мы счастливы, Роб и я, - если не считать счетов! Разве ты не ненавидишь счета?"

Единственным ответом Изабель был искренний смех. Она нашла этого симпатичного, откровенного
маленького "жителя Запада" очень привлекательным.

"Именно счета делали мою мать несчастной - разбивали ей сердце. Иногда у нас
были деньги, но чаще всего их не было. Такая ужасная суета, когда ее не было.
Но что же делать? Ты должен как-то продолжать жить. Роб говорит, что мы
не можем позволить себе этот дом, - Роб всегда боится, что мы не справимся. Но мы
как-то справляемся. Я говорю ему, что хорошее время приближается, - мы просто должны
предвидеть это, немного заглядывать в будущее ".

В этот момент мужчины вышли через окно на площадь. Бесси покачала
ей коробку конфет кокетливо на полосе, кто взял стул рядом с ней.
Очевидно, он считал ее забавной, как и большинство мужчин. Фолкнер прислонился к
белой колонне и уставился в небо. Изабель, привыкшая к мужчинам
с более традиционными социальными качествами, нашла молодого инженера мрачным
и странным. У него было строгое, довольно красивое лицо, глубокая борозда разделяла его
лоб и переходила в густые каштановые волосы, которые слегка вились
на концах. "Если бы он не выглядел таким сердитым, он был бы вполне
красивый", - подумала Изабель, гадая, сколько времени может пройти, прежде чем хозяин дома
заговорит с ней. Она видела его, когда он подъезжал к отелю "Пьяцца"
в тот день, когда Бесси Фолкнер в тот момент приняла решение, что она
не может выйти замуж за "другого мужчину". Наконец Фолкнер нарушил свое мрачное молчание.

"Вы едите конфеты, миссис Лейн? Я имею в виду фунты конфет, так что это ваш
основной продукт питания".

"Тю-тю", - заметила его жена со своей койки. "Не жалуйся".

Его следующее замечание было таким же резким.

"В этой дыре в Туловище есть только одна хорошая вещь", - заметил он с большим энтузиазмом.
оживление, которого он не проявлял весь вечер: "а это коксовые печи по ночам!
вы заметили их? Они похожи на огненные ямы, тлеющие,
готовые принять проклятых!"

Это было не то, чего она ожидала от инженера-строителя из Торсо, штат Индиана, и
она затруднилась с ответом.

- Ты бы предпочел остаться в Колорадо? - откровенно спросила она.

Он повернул к ней лицо и серьезно спросил: "Ты когда-нибудь спала на
горе, когда звезды над тобой были совсем близко?-- "огромные теллурианские галеоны"
путешествующие в космосе?"

Изабель подозревала, что он цитировал стихи, что тоже казалось странным в
Туловище.

"Да, мы с братом обычно разбивали лагерь в нашем доме в Коннектикуте. Но я
не думаю, что вы назвали бы наши Беркшир-Хиллз горами".

- Нет, - он ответил сухо: "я не должен".

И их разговор закончился. Изабелла пожелала, что Darnells не
пришлось идти домой сразу после ужина. Молодой юрист знал, как
разговаривать с женщинами, и был очень любезен, рассказывая истории о
своей юности, проведенной в горах с первобытным народом. Она
отмечено, что он выпил много виски, и было что-то в
его черные глаза, от которых ей становилось не по себе. Но он был мужчиной, о котором женщинам
нравилось думать: он будоражил их воображение. Однако по дороге домой она не говорила с Джоном о нем.
но обсуждала Фолкнеров.

- Тебе не кажется, что она совершенно очаровательна? (Очаровательная - вот слово, которое она нашла
для Бесси Фолкнер.) "Такая естественная и забавная! Она очень западная - она
возможно, мало что повидала в жизни - но она ни капельки не заурядна ".

"Да, она мне нравится, - без энтузиазма ответила Лейн, - и он кажется оригинальным.
Я бы не удивился, если бы он был умен в своей профессии; он многое мне рассказал
про мины Freke это."

То, что он узнал о приятной Долине Рудников был главным делом в
вечером в переулке. Он не понимал, почему Изабель, казалось, гораздо больше
стремилась познакомиться с этими людьми - с этими Дарнеллами и Фолкнерами, - чем с Фрейзерами
и Адамсами. Она высмеяла торжественный обед, который Фрейзеры устроили
, чтобы ввести их в "общество Торсо".

"Интересно, как они могут жить на такую зарплату", - заметила Изабель. "Один"
"сто пятьдесят в месяц!"

"Он должен зарабатывать что-то на улице".

 * * * * *

Когда Лейны ушли, Бесси Фолкнер, зевая, приготовилась ко сну,
оставив мужа запирать дом. Ее еженедельное волнение от
развлекая людей, она всегда чувствовала себя разочарованной, как поэт после
волнение творения. Было бесполезно обсуждать этот роман с Робом, поскольку он был
просто скучно. Но она часами размышляла о том, что говорили женщины и как они
выглядели, и решала, кого она могла бы заполучить в следующий раз. На пути к постели
она вошла в детскую, где ее две маленькие девочки спали в своих
кроватки рядом медсестра, и, найдя открытое окно, разбудил медсестру, чтобы его обличить
ее за невнимательность. В зале она встретила своего мужа, воспитание
серебро.

"Эмма, это так безрассудно," - пожаловалась она. "Мне придется отпустить ее, если я
смогу найти другую прислугу в этом городе".

Ее муж слушал небрежно. Фолкнеры постоянно меняли
двух своих слуг или обходились без них.

"Служанки миссис Лейн все в шапочках," Миссис Фолкнер наблюдал часто, чтобы
ее муж.

У Бесси были строгие представления о том, как следует управлять домом, идеи, почерпнутые из
лучших домов, с которыми она была знакома. С момента появления the Lanes
она продлила эти идеи и стремились все труднее достичь
великолепные результаты. Хотя форма одежды была практически неизвестна
в Торсо, она решила убедить своего повара (и горничную любой работы)
подавать блюда в чепце и фартуке, а также постаралась, чтобы
няня открывает дверь и помогает обслуживать гостей, когда ожидаются гости.

"Что толку!" ее муж запротестовал. "Они просто встанут и уйдут".

Он не мог понять, сколько ему серьезное внимание и настоящие чувства
что его жена вкладываем в эти вещи, - ее гордость, ее маленький домена
чем-то похожи на более состоятельных людей, которыми она восхищалась. Хотя ее
семья была решительно некрасивой, они дали ей "преимущества" в
образовании и одежде, а ее собственная привлекательность, живость и очарование сделали ее
завоевала себе место в любом обществе, которое могли предложить Канзас-Сити и Денвер. Она
также бывала то здесь, то там в разных частях страны, - один раз в
Нью-Йорке, и снова в коттедже на побережье Новой Англии, где было
восемь слуг, яхта и лошади. Этот опыт роскоши,
легкой и насыщенной общественной жизни она впитывала каждой порой. С этим
обладая удивительной приспособляемостью, свойственной ее расе, она быстро сформировала свои идеалы
"как люди должны жить". Часто было трудно реализовать эти идеалы
при ограниченном доходе, с мужем, который не заботился о внешности
, и это было источником постоянного недовольства Бесси.

"Пойдем спать?" - спросила она мужа, как она тщетно ожидали
питьевой воды, что горничная должна была принести к ее постели ночью.

"Нет", Фолкнер ответил коротко. "Я должен составить эти сметы
как-нибудь до утра. Если у вас будут люди все время ..."

Бесси повернулась к своей двери, пожимая плечами. Роб был в одном из своих
"сердитых" настроений, - переутомился, бедный мальчик! Она медленно начала раздеваться перед
зеркалом, думая о стильной фигуре Изабель Лейн и ее идеальной одежде
. "У нее, должно быть, много денег, - размышляла она, - и такая милая и
простая! Он тоже привлекателен. Глупо, что они не нравятся Робу. Сегодня вечером он показал
себя с худшей стороны. Если он хочет выбиться в люди, - почему они являются своего рода
человек он должен знать". Вспыльчивый характер ее мужа доставлял ей много хлопот
его неожиданно медвежье настроение, когда она делала все, что в ее силах
для него, "вывести его в люди", как она выразилась, завести подходящих друзей
влиятельных, чтобы у него был хоть какой-то шанс в
борьбе за все хорошее в жизни. Конечно, это была роль жены. Бесси
была довольна, что таким образом она многое сделала для своего мужа, развила
его в социальном плане; потому что, когда он подъезжал к горному отелю, он был одиноким,
угрюмым, застенчивым. Сегодня он не поцеловал ее, - на самом деле не сделал так для
несколько дней. Он устал от затянувшейся жары, она полагается, и беспокоюсь
о счетах за электроэнергию. Он всегда беспокоился о расходах.

Как и одежда сползла с ее все еще стройную фигуру, она стояла перед
стекло, мысли в тумане первые любовника-дней, что ушли так
скоро. Теперь вместо того, чтобы ласкать ее, Роб проводил часы дома наверху, в
своей мастерской на чердаке, выполняя дополнительную работу или читая. Могло ли быть так, что он
устал от нее так быстро, за четыре года? Она оглянулась через плечо
на свои красивые руки, на пухлую белую шею, отраженную в стекле, и улыбнулась
бессознательно, с уверенностью. О, он вернется к настроению любовника - она
все еще была желанна! И когда улыбка изогнула ее губы, она подумала: "Я
вышла за него замуж по любви!" Она очень гордилась этим....

Теперь в доме было восхитительно прохладно и тихо. Бесси опустилась на кровать с
вздохом, протянула руку за журналом и включила электрическую лампу
рядом с кроватью. Это был утомительный день, нужно было принести ужин
. На ужин было шесть блюд, и все было очень вкусно.
Чернокожий повар, которого она наняла для приготовления ужина, был настоящим сокровищем, он мог приготовить
ужин получше, чем у миссис Фрейзер или миссис Адамс. Она сама приготовила
салат и виноградную глазурь. Каждая конечность болела - она была
всегда такая уставшая. Она любила этот последний тихий час дня, который у нее оставался наедине с собой.
теперь, когда няня забрала обоих детей. С ее хрупким
здоровьем няня была необходима. Обычно она выглядела цветущей и
Рози, но всегда была уставшая, всегда было так долго, сколько она могла вспомнить.
Врач сказал Фолкнер после второго ребенка, то его жена
всегда быть изнеженным, необходимо тщательно оберегать, и она будет
крах и страх современные болезни от нервов. Поэтому Фолкнеру пришлось
настоять на том, чтобы нанять лучшую медсестру, которая могла бы избавить ее от
носить по ночам, - хотя это означало, что как-то восемьсот долларов должен
расти сама!

Когда часы на здании суда пробили полночь, Бесси отложила журнал
и вытянула уставшие конечности, наслаждаясь комфортом своей
мягкой постели. История, которую она читала, была сентиментальной - о любви
ковбоя к прекрасной дочери президента железной дороги. Она тосковала по
ласкам своего ковбоя-любовника и мечтательно спрашивала себя, был ли Лейн преданным
мужем. Он казался таким; но, вероятно, все мужчины одинаковы: их первые желания
удовлетворенные, они подумали о других вещах. Поэтому она погасила свет и
закрыла глаза, испытывая легкое недовольство жизнью, которая оказалась менее
романтичной, чем она ожидала.

У нее была своя комната. Сначала в ней стояли две кровати, ее муж делил
комнату с ней. Но поскольку дом был большим, он снял комнату на
третьем этаже. Бесси знала, что в наши дни в Америке люди получше.
В домашнем хозяйстве не используются примитивные двуспальные кровати. В целях гигиены и комфорта
просвещенные люди стали пользоваться отдельными кроватями, а затем и отдельными помещениями. A
можно было бы написать книгу об отказе от супружеской постели в американской жизни
! Там должны быть интересные наблюдения о последствиях этого
изменения, социальные, гигиенические и моральные, - о, очень интересные! ...
Довольная улыбка, наконец, появилась на лице молодой жены. Она мечтает
ее дети, в эти первые дни любви, когда ее муж не пожелал
ее из поля своего зрения, или просто хорошо-заказал, обслужили отлично,
довольно ужин, который она дала для дорожек которому она так стремилась получить
ну знаете? Ужин вполне соответствовал ее ожиданиям, за исключением того, что касалось
шапочки и фартуки соответствовали ее заветному идеалу о том, какие "хорошие люди"
живут в этом мире.

В наши дни этот идеал постоянно расширяется. В Америке никто не классифицируется
по рождению или профессии. Все должно быть сделано, и женщины с их удивительной способностью поглощения делают это.
формирование. Тысячами способов они изучают "как
жить так, как другие люди," ... в журналах и на билл-бордах, в театр,
церкви, поезда, иллюстрированного романа. Предложения как жить!

Тем временем наверху, в мансарде старого дома , Фолкнер размышлял
из-за стрессов и напряжений неэмоционального характера. Когда перевалило за полночь, он
засунул бумаги в ящик стола, знакомая мысль промелькнула в его
мозгу: каким-то образом он должен продать себя подороже. Гостиная была не дешевая
даже в торс, и стоимость жизни был когда-нибудь повыше, поэтому документы
сказал и жен. Там были четверо из них теперь пятая прийти через несколько
месяцев. Он знал, что должен быть третий слуга, если они хотят жить
"как все люди". С жестом, который говорил: "О, черт!" - он вскочил со стула.
он взял томик стихов с сосновой полки над
отложил каминную полку и закурил сигарету. На несколько минут он мог забыться и
забыть о суете жизни в сияющих картинах невидимых вещей.

Книга выпала у него из рук. Он носил ее в своем походном снаряжении,
читал Бесси, когда они были помолвлены. Она слушала, польщенная,
смотрела на него и гладила его волосы. Но после замужества она категорически призналась
, что не увлекается "литературой". Итак, они вместе прочитали книгу о
путешествиях, затем роман, затем журнал, а в последнее время ничего. Взяв
еще одну сигарету, мужчина продолжил читать, и перед его усталыми глазами встал
пурпурные вершины Скалистых гор, сверкающие снежные гребни, лазурное небо. А еще
хижина на зеленом лугу у тихого горного озера и женщина
красивая, высокая и стройная, с голубыми глазами и ласковой рукой, - ребенок
на одной руке. Но Бесси буду спать внизу. Потушить его свет,
мужчина лег спать.

Человек верхом на лошади вверх по тропе, чтобы посмотреть в глаза девушки, что
летним днем!




ГЛАВА VII


Две молодые жены быстро сблизились. Они проводили много утра.
они вместе "читали", то есть сидели на прохладной западной веранде отеля.
Дома у Лейнсов или, реже, на балконе у Фолкнеров, с романом в руках.
отложили книгу, где они могли расслабиться, поболтать и заняться шитьем.
Изабель находила Бесси Фолкнер "хитрой", "забавной", "странной" и всегда
"очаровательной". В ней была "аура", живописный стиль сплетен, который
она использовала, когда рассказывала Изабель о тонкостях общества с торсом.
Изабель также наслаждалась уважением, которое оказывала ей Бесси.

Бесси искренне восхищалась домом Изабеллы, ее одеждой, ее стильной внешностью и
наслаждалась ее большим жизненным опытом - вашингтонской зимой, Европой, даже
горизонт Сент-Луиса был больше всего, что она когда-либо знала.
Изабель была почти идеалом того, кем она сама хотела бы быть
. Поэтому, когда они утомили Торсо и своих домочадцев, они заполнили
утренние часы длинными рассказами о людях, которых они знали: "Вы когда-нибудь
слышали о Дизартах в Сент-Луисе? Салли Дайзарт была великолепной красавицей, - у нее было
бесконечных романов, а потом она вышла замуж за Пола Поттера. Поттеры были очень
известными людьми в Филадельфии и т.д." Таким образом они удовлетворяли свое
любопытство к _lives_, ко всем интересным сложностям, в которые попадают мужчины.
и женщинам могло достаться. Часто Бесси оставалась на ленч, изысканное блюдо.
подавали на маленьком столике, который горничная выносила и ставила между ними.
Иногда Бесси приводила с собой малышку, но чаще нет, потому что она
становилась требовательной и мешала обедать.

У Бесси было бесконечное количество лакомых кусочков наблюдений о торсонианцах. "Миссис Фрик была
кассиром в ресторане в Кливленде, когда он женился на ней. Разве вы до сих пор не видите эту
челку в ее волосах? ... Миссис Гриском приехала из Кентукки, очень старинная
семья. Том Гриском, их единственный сын, поступил в Гарвард - он был очень необузданным.
Он пропал с тех пор.... Да, Миссис Адамс, распространен, однако мужчинам кажется
как она. Я не доверяю ее зеленые глаза. Мистер Дарнелл, мол, всегда
есть. О, мистеру Адамсу все равно!"

Часто они возвращались к Дарнеллу - этому порывистому черноволосому молодому адвокату
с глубоко посаженными горящими глазами, который сбежал со своей женой.

"Она большую часть времени выглядит напуганной, тебе не кажется? Говорят, он пьет.
Очень жаль, не так ли? Такой блестящий мужчина, и у него наилучшие шансы. Он баллотировался
в Конгресс два года назад от Демократической партии и только что потерпел неудачу. Он
собирается попробовать еще раз следующей осенью, но его связь с железной дорогой против него.
... О, Сью Дарнелл, она никто; она не может удержать его - это ясно ".

"Что она думает о миссис Адамс?"

Бесси многозначительно пожала плечами.

"Сью должна пригласить ее к себе на ферму. Ну, говорят, она была довольно веселой.
сама - помолвлена сразу с тремя мужчинами, - один из них объявился в Торсо.
в прошлом году. Том был с ним очень вежлив, подчеркнуто вежлив; но он уехал из города
очень скоро, и она казалась ошеломленной.... Я думаю, у нее есть причины бояться
ее муж. Иногда он выглядит... Ну, я бы не хотела, чтобы Роб смотрел на меня так.
ни на полсекунды!"

Две женщины одели блистательного кентуккийца со всей романтичностью
необузданной страсти. "Каждую неделю он отправляет в Алабаму за жасмином, который носит миссис
Адамс - потрясающе!"

"В самом деле! О, мужчины! мужчины!

"Наверное, это ее вина - она не может его удержать".

Это была простая философия, которую они выработали в отношении брака: мужчины были
неуверенными в себе существами, лишь частично прирученными, и делом женщины было
"удерживать" их. Тем хуже для женщин, если они случайно оказались привязаны к
мужчин, которых они не могли "удержать". Изабель, вспомнив однажды
горящие глаза кентуккийца, его страстное осуждение простого
меркантилизма в общественной жизни, почувствовала, что могла бы быть какая-то защита для
бедный Том Дарнелл, даже в своем флирте с "простушкой" миссис Адамс.

Затем две подруги пошли глубже и поговорили о мужьях, обе восхищались, обе
весело забавлялись мужской нелепостью своих подруг.

"Мне неприятно видеть, как бедного Роба так изводят счетами", - призналась Бесси. "Это
тяжело для него, с его вкусами, бедный мальчик. Но я не знаю, что я могу сделать
об этом. Когда он жалуется, Я говорю ему, что мы едим все, что есть, и я
знаете, я никогда не получить платье!"

Изабель, вспомнив вкусные ужины, которые она ела у Фолкнеров,
подумала, что можно было бы съесть меньше. В доме ее матери было всегда
был комфорт, но строгой экономии, даже после аппаратного бизнеса платная
колоссальные прибыли. Такая бережливость была в ее крови. Бесси сказала, что Роб
Изабель была "близка". Но Изабель смеялась над Бесси, только когда та была в таком настроении.
эти приступы уныния, обычно в начале месяца. Бесси была такой
забавно рассказывала о своих неприятностях, о том, что не могла воспринимать ее всерьез.

"Не бери в голову, Бесси!" она рассмеялась. "Ему, наверное, нравится усердно работать на тебя".
"каждый мужчина делает это для женщины, которую любит".

И тогда они бы обед, специально разработанный для гурманов Бесси
вкус. Для Бесси Фолкнер сделал набожный дань правильно приготовленное блюдо.
Изабель, наблюдая за довольным видом, с которым маленькая женщина проглотила
кусочек заливного мяса, почувствовала, что любой достойный мужчина хотел бы
удовлетворить ее невинные вкусы. Вероятно, Фолкнер не смог бы вынести меньшего
очаровательная женщина для его жены. Поэтому она потворствовала, как это делают с умным
ребенком, всем маленьким проявлениям своенравия и эгоизма, которые
она была слишком умна, чтобы не заметить в своей новой подруге. Изабель нравилось
баловать Бесси Фолкнер. Всем нравилось баловать ее, как любят баловать других.
накормите хорошенького ребенка тортом и конфетами, особенно когда неудобства из-за
возникающего в результате несварения желудка ложатся на кого-то другого.

"О, в конце концов, все образуется!" Обычно Бесси восклицала:
после того, как плотно пообедала. Она не очень ясно представляла себе происходящее вдали
впереди - ничего, кроме приятного обеда, привлекательного дома, ее
очаровательной Изабель. "Я всегда говорю Робу, когда ему грустно, что его шанс
когда-нибудь выпадет; он совершит "лаки страйк", выполнит какую-нибудь работу, которая привлечет внимание публики
, и тогда мы все будем счастливы настолько, насколько это возможно ".

У нее инстинкт игрока; вся ее жизнь была азартной игре, теперь
победы, теперь терять, даже в тот момент, когда ее возлюбленный отправился до
гостиничные и решить ее сомнения по поводу богатого поклонника. В Колорадо она знала
мужчин, состояние которых менялось за ночь, "миллионы и миллио-ны", как она говорила
сказала Изабель, перекатывая слова в своем маленьком ротике, показывая красивые зубы. Почему бы и нет.
ей? Она чувствовала, что в любой день удача может улыбнуться.

"Мой муж говорит, что мистер Фолкнер отлично справляется с работой, - сказал мистер Фрике.
итак, - сказала Изабель Бесси.

- А Роб говорит так, как будто на следующей неделе потеряет работу! Иногда я
хочу, чтобы он потерял самообладание - и мы могли бы уехать в большой город ".

Таким образом, Бесси повторила чувства Изабель: "Я не хочу
провести свою жизнь в прериях Индианы!" Обе женщины торс менее
дома, в уголке Земли, в который необходимо пустить корни, чем
промежуточная остановка в драме и тайне жизни. Уверенные в способности своих мужей
добиться успеха, они мечтали о других сценах, о большем
будущем, с тем беспокойством новой цивилизации, которое в последнее время
охватило даже женщин - предположительно стабильный пол.

 * * * * *

Как год носил там были более широких социальных слоев, в которые Изабель в
компании с Бесси, смоченной время от времени. Женский клуб
курс лекций в искусстве и социологии. Они посетили одну из лекций в
в здании Обычной школы и украдкой посмеивались в свои муфты над "Мадам
Президент" Клуба - дородная, одетая в шелк дама - и на
плохо сидящий черный сюртук университетского профессора, читавшего лекцию. Они ушли
перед началом приема.

"Даудс!" Бесси кратко подвела итог.

"Довольно грубо", - терпеливо согласилась Изабель.

Зимой Изабель совершила несколько беспорядочных визитов к венграм.
работала на коксовых печах в церковном обществе Бесси. Первоначально
Пресвитерианской Веры, она изменилась в больнице Святой Марии в Епископальной церкви,
а в последнее время всякая принадлежность к церкви ослабла. Полковник
занимал скамью в первой пресвитерианской церкви, но обычно ходил слушать
превосходные лекции унитарианского проповедника. Религиозные взгляды Изабель
были расплывчатыми, широкими, либеральными и невиталическими. Взгляды Бесси были проще, но
едва ли более эффективными. Лейн проявлял живой интерес к железной дороге
YMCA, которая, по его мнению, была полезна молодым людям. Он сам был
членом клуба в Сент-Луисе и посещал спортзал. Изабель устроила
развлечение для венгерских детей, которое закончилось катастрофическим
гроза. У нее было неприятное чувство, что она "должна что-то сделать для
кого-то". Элис Джонстон, как она знала, прожила в поселении пару
лет. Но не было никаких поселений в туловище, и крайне бедных были
под присмотром церкви. Только то, что можно было сделать для
другим было непонятно. Когда она выразила мужу свое желание "не жить эгоистично"
, он легко ответил:--

"Я полагаю, для этого существуют общества. То, что мы делаем для других, должно быть естественным".
То, что мы делаем для других.

Что именно подразумевалось под "естественным", Изабель не поняла, но слово
соответствует общему убеждению ее класса, что лучший способ помочь в
мире - это помочь самому себе, стать полезным другим, став
важным в обществе, - удобная философия. Но была одна
определенная вещь, которую они могли бы выполнить, и это состояло в том, чтобы помочь
Фолкнерцам в более легких обстоятельствах.

"Вы не думаете, что мы могли бы что-нибудь для них сделать? Теперь, когда появился ребенок
они ужасно бедны, не могут и подумать о том, чтобы уехать на лето,
а бедняжке Бесси это нужно и детям. Я хотел спросить полковника, когда
он был здесь на прошлое Рождество. Разве нет чего-нибудь, что Роб мог бы сделать в
дорога?"

Лейн покачал головой.

"Это не по моей части. Там может быть место в Сент-Луисе, когда они
начать работу на новых терминалов. Я поговорю с Брэндедж в следующий раз, когда он
вот."

"Сент-Луис--Бесси хотела бы что. Она такая милая, и ей бы очень понравились
красивые вещи! Кажется, она почти имела на них право.

- Тогда почему она вышла замуж за бедняка? - Потребовал Лейн с мужской логикой.

- Потому что она любила его, глупышка! Она не корыстолюбива.

- Ну, тогда... - но Лейн не закончил фразу, целуя жену.
вместо этого. - Она довольно экстравагантна, не так ли? - спросил он через некоторое время.

- О, она научится справляться.

"Конечно, я сделаю для него все, что смогу".

И Изабель считала судьбу Фолкнеров решенной; Джон, как и ее отец,
всегда добивался того, чего хотел.

 * * * * *

В том году рождественские каникулы они провели у ее родителей. Лейн
позвонил в Нью-Йорк на железнодорожный бизнес, а Изабель была затаив дыхание, десять
дн со старыми друзьями, кафе и обедал, слушая потоки сплетен
что было нарушено ее изгнание к туловищу. Она обнаружила неожиданное
жажда развлечений, и ей было почти стыдно так остро наслаждаться людьми,
так мало скучать по мужу. Она списала все это на сковывающий эффект
Торса. Поэтому, когда полковник спросил ее, нравится ли ей ее новый дом, она
вспылила, чувствуя, что ее шанс настал:--

"Я думаю, это мне не подходит. Я ужасно похудел, - говорит Джон
Я не должна проводить там еще одно лето.... Надеюсь, мы скоро сможем уехать. У Джона
должно быть поле деятельности шире, тебе не кажется?

"Кажется, он находит Торс довольно широким ".

"Я знаю, он проделал великолепную работу. Но я не хочу, чтобы он отвлекался на все свои
жизнь в маленьком городке в Индиане. Вам не кажется, что вы могли бы поговорить с
Сенатором или мистером Билзом?

Полковник улыбнулся.

"Да, я мог бы поговорить с ними, если Джон захочет".

"Он ничего не говорил об этом", - поспешила добавить она.

"Значит, ты устала от Торсо?" спросил он, улыбаясь еще шире.

"Кажется, так хорошо быть здесь, слушать музыку и ходить в театр;
быть рядом со старыми друзьями", - извиняющимся тоном объяснила она. "Не вы, а мать
хочу, чтобы мы были рядом с вами?"

"Конечно, моя дорогая! Мы хотим, чтобы Вы были счастливы".

"Да ведь мы там счастливы, только это кажется таким не от мира сего, таким
второсортный. И Джон не второсортный.

"Нет, Джон не второсортный", - признал полковник с еще одной улыбкой.
"И по этой причине я не верю, что он захочет, чтобы я вмешивался".

Тем не менее она придерживалась своей идеи, обсудив ее с матерью. Все ее друзья
обосновались в больших городах, и было вполне естественно, что она
стремилась к чему-то лучшему, чем Торс - в настоящее время, к Сент-Луису.
Поэтому полковник говорил Лейн, а Лейн говорил с его женой, когда они были
опять в доме туловища. Он был серьезным, почти больно.

"Извини, красавица, ты так устал от жизни здесь. Я могу взять другой
положение или попросить перевестись; но ты должна понять, дорогая, что
что бы ни делал, она должна быть сама по себе. Мне не нужны одолжения, даже от
Полковника!

Она чувствовала себя пристыженной и ничтожной, но все же запротестовала: "Я не понимаю, почему ты должна
возражать. Все делают одно и то же - используют всю силу, которая у него есть ".

"Грядут перемены, - я предпочитаю подождать. Человек, который использует наименьшую силу,
обычно держится дольше всех ".

В то утро, когда он шел в офис, мысль о том, что Изабель
беспокойство занимало его мысли. "Конечно, ей здесь скучно. Это
не та жизнь, к которой она привыкла или имела право ожидать как
дочь полковника". Он чувствовал себя обязанным соответствовать своей жене,
завоевав ее с более высокого положения. Как рыцарский американец
джентльмен, он не был огорчен, потому что даже в течение первых двух лет брака
его - их совместной жизни - было недостаточно, чтобы удовлетворить его жену. Он
не задумывался ни о том, что его мать безоговорочно приняла город в Айове,
в который его отец привез ее после войны, ни о том, что Изабель
мать с радостью согласилась на две комнаты в маленьком кирпичном домике неподалеку от
скобяной лавки. То были другие дни.

Он увидел фотографию Изабель, стоящей у окна столовой с
солнцем в волосах - развитым типом человеческого существа, которое требовало многого
от жизни для удовлетворения и приспособления. Он погрузился в свои дела с
еще большей хваткой, с подсознательным чувством, что он должен своими усилиями обеспечить
то удовлетворение и приспособление, которых требовала натура его жены для
ее совершенного развития.




ГЛАВА VIII


Это должен был быть первый настоящий званый ужин Изабеллы, грандиозное мероприятие для Торсо.
Оно уже две недели поглощало ее энергию. Поводом послужило
прибытие группы официальных лиц и директоров Atlantic и Pacific, которые
должны были осмотреть Torso и Northern с целью их покупки и
поглощения. Железнодорожная ветка Торсо и Нортерн была всего лишь небольшой веткой железной дороги,
пронизывающей страну мягкого угля на пару сотен миль, обанкротившейся
и деморализованной. Когда Лейн встретился с президентом Билсом на Рождество, он указал ему на
что могло бы получиться из этой свалки металлолома, если бы ее восстановили
и распространился на новые угольные месторождения. Билз в то время не проявлял интереса к Torso
и Northern, и Лейн забыл об этом, пока не заметил, что
существует рынок облигаций Torso и Northern equipment, который раньше имел
в двадцать лет его нельзя было продать. Наблюдая, как они растут пункт за пунктом в течение месяца, он понял, что
купил все, за что мог заплатить; он знал приметы погоды в железнодорожном мире
. Когда была объявлена инспекционная группа, его проницательность подтвердилась.

Изабель была взволнована перспективой ужина для уважаемых гостей.
 Кого из лучших сотрудников Торсо ей следует пригласить для встречи с ними? Фрейзеров и
Грискомы, конечно. Джон настоял на приглашении Фриксов, а Изабель
хотела Дарнеллов и Адамсов, хотя ее муж возражал против
признания связи. Но Том Дарнелл был таким интересным, настаивала его жена.
и она была презентабельной. А Фолкнеры? Не было никакой особой причины
имея их, но Изабель подумала, что это может быть хорошей вещью для Роба отвечать
некоторые влиятельные люди, и Бесси, несомненно, развлечет мужчин. Изабель
исполнительный энергии был полностью возбужден. Цветы и вина
заказать из Сент-Луиса, черепаха из Филадельфии, рыба и
конфеты из Нью-Йорка. Может, им подать шампанское? Лейн подумал, что нет,
потому что "это не совсем в нашем стиле". Но Изабель не обратила внимания на его возражения.:--

"В Adamses всегда иметь его, и сенатор ожидает и все новые
- Йоркская толпа".

Ее муж согласился, чувствуя, что в этих вещах его жена разбирается в
мире лучше, чем он, - хотя он предпочел бы предложить своим вышестоящим
офицерам поесть попроще.

Инспекционная группа вернулась из поездки по Торсу и Северу.
в прекрасном расположении духа. Лейн был уверен, что решение о покупке принято
на эту внутреннюю группу А. и П., рупором которой является,
Сенатор Томас произнес пророческие фразы: "ценные возможности
неразвитые", "откроет новые поля - хорошая кормушка" и т.д. и т.п. Лейн с удовольствием подумал
о двадцати облигациях на оборудование в своем сейфе, которые будут
выкуплены Atlantic and Pacific по номиналу с начислением процентов, и он
решил обеспечить еще один пакет, если они будут у него, до продажи
было официально подтверждено директорами. В целом это была
приятная прогулка. Он познакомился с несколькими влиятельными режиссерами и был
обычно консультировался как с человеком, который точно знал местные условия. И он
осознавал, что произвел благоприятное впечатление как практичный железнодорожник
....

Когда его гости спустились в гостиную, он гордился, что его
жена. Дом был охвачен пламенем свечи--Бесси Уилсон
Изабель обойтись без электрического света-и гроздья тяжелые,
толстых стеблях роз наполняли вазы. Большой серебряный поднос с графинами и
коктейлями был поставлен в зале рядом с пылающим камином. Сенатор
уже выпил коктейль и произносил свои небольшие речи
обращаясь к Изабель, которая в парижском платье, подчеркивающем ее красивые
плечи и стройную фигуру, весело слушала его.

- Вы думали, мы живем в бревенчатой хижине, сенатор? она опротестовала его
комплименты. "Мы едим с ножей и вилок серебряные тоже, и иногда
у нас даже есть шампанское в туловище!"...

Лейн, идущий вместе с первым вице-президентом Верноном Шортом и мистером
Стэнтон, один из директоров Нью-Йорке ("великий набухать" и "не просто
деньги", "есть мозги, ты же знаешь," как сенатор прошептал), гордился своей
грамотная жена. Она оживленно проснулся, и, казалось, забыл о ней
девичьи отвращение к любовным сенатор. Когда она стояла в дверях гостиной
, принимая гостей, он почувствовал, насколько она превосходит всех "лидеров" с Торсом
- да, она заслуживала большего телосложения! И сегодня вечером он чувствовал себя
уверенным, что вскоре сможет поставить ее в известность.... В
Сенатор, рассыпавшись в комплиментах, говорил:--

"Видел вашу подругу мисс Паллентон, которая была ... миссис Вудъярд - у Стэнтонов
на днях вечером выглядела как белокурая Клеопатра. Она вышла замуж за яркого
парень, и она его сделает. Ему придется прыгать вокруг да около, чтобы угодить
Я полагаю, для этого и существуют мужья, не так ли, Лейн?

И тут Изабель передала его Бесси, которая пришла без Фолкнера,
в последний момент он придумал какую-то глупую отговорку - "просто рассердился", как
Бесси призналась Изабель. Она выглядела очень свежо в платье, которое сшили она сама
и швея Изабель, и она улыбнулась в лицо
сенатору со своей самой кроткой детской манерой. Сенатор, которому нравились все
женщины, даже те, которые интересовались его мнением по общественным вопросам, были особенно
любит то, что он называется "простодушные" разнообразие, с которым его название
переносимый вес.

Когда они дошли до столовой, приподнятое настроение Лейн поднялась на более высокую высоту.
Стол, усыпанный сладким жасмином и глянцевыми листьями, был украшен
всеми красивыми золотыми и серебряными сервизами и бокалами, которые Изабель
получила на свадьбу. Блюдо было слишком варварски приготовлено, чтобы быть действительно
красивым; но оно было в лучшем преобладающем вкусе того времени, и для
Лейна, который никогда не придавал значения подобным вещам, "было не хуже, чем самое
лучшее". Посмотрев на длинный стол после того, как они уселись, он улыбнулся с
удовлетворение и расширен, тонкая обходительность родился быть хозяином
уважаемые народные разбудив его обычно молчаливый язык, причинив ему
даже шутил с миссис Адамс, которого он не любил.

Еда была превосходной, и горничные, и одолжила, некоторые специально
импортируется из Сент-Луиса, не допускал ошибок, по крайней мере грубых. Праздник
двигался так гладко, как должно быть. Изабель, бросившая взгляд через стол, когда началась игра
, тоже испытала момент ликования. Это был настоящий званый ужин, такой же
изысканный и роскошный, какой могли бы устроить ее друзья в Сент-Луисе.
У Фаррингтон Билз, насколько она помнила, были слуги-мужчины, как в большинстве семей Нью-Йорка
их держали, но вряд ли этого можно было ожидать от Торсо. Ужин
был превосходным, о чем свидетельствовали проголодавшиеся посетители, и они, похоже, нашли
женщин приятными, а все мероприятие неожиданно космополитичным, что
было приятно после долгой недели, проведенной в машине, за изучением терминалов и
свойства угля. Действительно, это был почти такой же ужин, который подавали
примерно в этот час в тысячах зажиточных домов по всей стране
на всем пути от Нью-Йорка до Сан-Франциско, одни и те же блюда,
вин же, та же служба, почти одни и те же разговоры. Ничего в американском
жизнь настолько стандартизирован, как то, что известно как "ужин" по-хорошему,
что хорошо-ни в обществе. Изабель Лейн, со всеми ее управленческими способностями,
ее настоящим умом, стремилась делать "правильные вещи", точно так же, как это делалось
в домах умеренно богатых людей повсюду.

Модель гостеприимства устанавливается менеджером отеля и его шеф, и все
что умная хозяйка стремится сделать-предложить ближайшего копию этого
к ней в гости. Однако ни Лейны, ни кто-либо из их гостей не почувствовали
это отсутствие различий, это однообразие в развлечениях, предоставляемых для них
. У них было приятное чувство, что они находятся в веселом доме, хорошо
согретом и хорошо освещенном, что они едят всю эту излишнюю пищу, которую они
привыкли есть, что они говорят то, что они всегда говорили в таких
случаях....

Изабель умело распределила своих Торсонианцев: Бесси была очаровательна и
заставила троих мужчин прислушиваться к ее рассказам. Миссис Адамс, по другую сторону
Стэнтон украдкой поглядывал на Дарнелла, который говорил довольно громко, пытаясь
отвлечь внимание сенатора от Бесси. Через стол сидела миссис
Дарнелл, все еще эффектная темноволосая школьница, наблюдала за своим
мужем с чем-то жалким в испуганных глазах, что заставило Изабель
сжаться.... Он был Дарнелл, который наконец-то вывел разговор на полный
стоп.

"Нет, сенатор, - сказал он своим решительным голосом, - этой стране следует бояться не таких подонков, как
убийца президента!"

"Мы платим сейчас наша либеральная политика в предоставлении жилых домов с анархией
отказ Европы," сенатор настаивал. "Конгресс должен принять закон
что защитит нас от другого Czolgocz".

Дарнелл вскинул голову, его губы презрительно изогнулись. Он часто опустошал
свой бокал с шампанским, и в его темных
глазах горел безрассудный огонек. Изабель с трепетом ожидала его следующего замечания:--

"Вы ошибаетесь, сэр, если позволите мне так сказать. Законодательство, которое
нам нужно, направлено не против бедных, слабоумных крыс вроде этого убийцы. У нас есть
для них достаточно тюрем и приютов. Что нужно стране, так это законодательство
против ее заслуженных воров, настоящих анархистов среди нас. Мы их не получаем
из Европы, сенатор; мы разводим их прямо здесь, на Уолл-стрит".

Если кто-то был выписан assafoetida над столом, там и быть не могло
более неприятное ощущение.

"Ты не совсем это имеешь в виду, Дарнелл", - начал Лейн, но кентуккиец
отвел его в сторону.

"Именно так; и однажды вы увидите, что американцы сделают со своими
анархистами. Говорю вам, эта страна полна недовольства, ненависти к мужчинам
нечестность, привилегии, коррупция, несправедливость! мужчины, готовые сражаться со своими
угнетателями за свободу!"

Все сидевшие за столом были хорошими республиканцами, истово верующими в
евангелие процветания, все разделяли его. Они презрительно улыбнулись
Страсть Дарнелла.

"Наш президент-мученик был великим и хорошим человеком", - заметил сенатор.
неуместно в его публичном тоне.

"Он был величайшим распространителем коррупции, который когда-либо занимал этот пост",
парировал кентуккиец. "При его попустительстве некий Марк Ханна создал
худшую промышленную тиранию, которую когда-либо видел мир, - коррумпированную власть
корпораций над жизнями людей ".

"Довольно сильно для юриста корпорации!" Заметил Лейн, и мужчины
цинично рассмеялись.

"Я больше не наемный работник корпорации", - громко заявил Дарнелл.

Изабель заметила, что глаза миссис Адамс загорелись, когда она посмотрела на мужчину.

"Я подала заявление об уходе на прошлой неделе".

"Готовишься к публичному выступлению?" - предположил кто-то. "Вы не встретите особого энтузиазма в этих чувствах.
Заработная плата слишком высока!"

На мгновение воцарилось неприятное молчание. В Кентукки поднял голову, как
если возразить, то сам собирал, и кротко заметил: :--

"Простите меня, миссис Лейн, это не повод для такой дискуссии. Я
был увлечен своими чувствами. Иногда настоящая мысль прорывается наружу.
"

Извинения едва ли улучшили ситуацию, и ответ Изабель был категоричным.

"Я уверена, что всегда интересно выслушать обе стороны".

"Но я не вижу, чтобы у добропорядочного гражданина могли быть две стороны в этой
прискорбной резне нашего президента", - сурово сказал сенатор. "Я имел
честь близко знать нашего покойного президента, и я могу сказать, что
Я никогда не знал лучшего человека, - он был еще одним Линкольном!"

"Я не понимаю, откуда мистер Дарнелл может почерпнуть это всеобщее недовольство", - вкрадчиво заметил
Вице-президент A. and P. "Страна никогда не была
такой процветающий, как при режиме Маккинли-Ханны, - зарплаты на высоком
уровне, экспорт растет, урожаи обильные. Я не вижу, на что может жаловаться любой честный и трудолюбивый
человек. Да ведь мы все время ищем мужчин
и не можем заполучить их ни за какие деньги!

"Не хлебом единым живы будете", - пробормотал Дарнелл. Это было любопытно
реплика на прием, думала Изабель. Миссис Адамс, губы кривились, как будто
она понимала его. Но теперь, когда пылкий юрист начал цитировать Библию
, никто больше не обращал на него внимания, и компания отступила
в подобающих случаю коротких диологах. Позже Бесси призналась
Изабель, что она была положительно напугана, как бы кентуккиец
не сделал "чего-нибудь ужасного" - он был пьян, подумала она. Но Дарнелл
хранил молчание в течение короткого времени, пока дамы не покинули комнату, всего лишь
один раз виновато поднял глаза на Изабель, держа бокал с вином наготове.
губы, шепчущие так, что только она одна могла его слышать: "Я пью за богов
Процветания!" Она улыбнулась в ответ на прощение. Он вел себя очень плохо,
чуть не испортил ее удачный ужин; но почему-то ей не могло не понравиться
он. Она не понимала, что он говорит и почему он должен это говорить, когда
люди хорошо проводят время; но она чувствовала, что это было частью его интересной
и неуверенной натуры....

Вскоре принесли кофе и сигары, и женщины прошли через холл,
в то время как мужчины о чем-то бессвязно разговаривали, пока их внимание не привлек голос Бесси, поющей
французскую песню под аккомпанемент Изабеллы. После следующей песни
гости разошлись, их машина должна была отправляться Восточным
экспрессом. Они наговорили Изабель много приятных слов, и сенатор,
держа ее руку в своей широкой, мягкой ладони, прошептал:--

"Мы не можем позволить, чтобы столько очарования осталось похороненным в Торсо!"

Поэтому, когда последний гость ушел, а Лейн сел перед камином
выкурить еще одну сигару, Изабель придвинула свой стул поближе к нему, ее сердце билось
от приятных эмоций.

- Ну? она выжидающе произнесла.

"Великолепно - все! Я уверена, им понравилось. Я гордилась тобой,
Белль!"

"Все было вкусно, кроме рыбы ... Да, я подумала, что наша вечеринка была очень приятной!"
Затем она рассказала ему, что сказал сенатор, и на этот раз Лейн не стал
отвергать идею их переезда в более широкие сферы деятельности. Он сделал хороший выбор.
впечатление на "нью-йоркскую публику", и он снова самодовольно подумал о
облигациях Torso и Northern equipment.

"Возможно, вскоре что-нибудь подвернется".

Нью-Йорк! Это заставило ее сердце подпрыгнуть. Она чувствовала, что теперь превосходно выполняет роль
жены, продвигая интересы Джона, будучи компетентной
хозяйкой, и ей нравилось продвигать его интересы, устраивая приятные ужины,
в привлекательном платье и вызывающая восхищение умных мужчин. Это был
не тот способ, которым ее мать помогала полковнику; но это был
другой способ, современный и очень приятный способ.

"Дарнелл - ужасный дурак", - прокомментировал Лейн. "Если он не сможет держать себя в руках
лучше, чем сегодня вечером, он далеко не уйдет".

"Знаете ли вы, что он ушел в отставку?"

"Нет,--это просто так же у него имеется. Я не думаю, что А. и П. были бы намного
использовать для него. Он направился в ту сторону;" и, - добавил он с едва паузы,
"Я думаю, нам лучше вырезать из Darnells, Изабель. Они не наши
сорт".

Изабель, решив, что это предубеждение этого человека, ничего не ответила.

"Очень жаль, что Роб Фолкнер не приехал. Было бы хорошо, если бы
он познакомился с влиятельными людьми".

Она уже говорила с таким видом, словно командовала теми людьми, о которых говорил ее муж
.

"Он не производит хорошего впечатления на людей", - заметила Лейн. "Возможно, он
преуспеет в своей работе".

Как человек, пробивший свой собственный путь, он чувствовал огромную важность того, чтобы быть
способным "ладить" с людьми, заинтересовать их и держать их в курсе
своего присутствия. Но он был достаточно широк, чтобы распознать другие пути к успеху.


- Итак, ты был вполне удовлетворен, Джон? - спросила его жена, целуя его.
спокойной ночи.

"Совершенно ... это было правильно ... во всех отношениях ... кроме гнилья Дарнелла; и
чтобы не навредить".

Итак, двое отправлялись на покой вполне довольны собой и своим
мира. Последним сознательным переулок подумали, что это было нагромождение оборудования облигаций, и
идея его жена во главе длинного обеденного стола в каком-то очень большой
дом-в Нью-Йорке.




ГЛАВА IX


У Дарнеллов была ферма в нескольких милях от Торсо, и этой весной они
отказались от своего дома на площади и переехали на ферму навсегда.
Бесси сказала, что это для здоровья миссис Дарнелл; мужчины говорили, что у юриста были проблемы с банками.
и, по слухам, Дарнелл
предпочитал бывать в Торсо без жены всякий раз, когда бывал там. Ферма
находилась на небольшом холме над медленной рекой и была окружена зарослями
старых платанов и кленов. Перед домом раскинулась длинная полоса плодородных полей
, усеянных огромными амбарами и стальными ветряными мельницами
окрестных ферм.

Как-то в воскресенье в начале мая Лейны ехали в направлении Дарнелл-Плейс
, и Изабель убедила мужа заехать туда. "Я
обещала приехать сюда и показать ему лошадей", - объяснила она.
Дом был ветхим каркасным сооружением, большим для фермерского дома, с портиками и
колонны в южном стиле. Они нашли Дарнеллов с Фолкнерами в
гостиной. Том Дарнелл читал вслух пьесу елизаветинской эпохи, раскатывая слова.
куплет звучно декламировал, перемежая его пылким восхищением.
"Боже! но это прекрасно!" "Послушай, как поет эта штука". "Просто послушай
этого потрошителя".

 "О Боже! О Боже! если бы это было возможно
 Исправить содеянное; вернуть вчерашний день!
 Это Время могло бы поднять свое быстрое песчаное стекло,
 Чтобы рассказать о днях и вернуть часы!" ...

Когда Лейны нашли стулья у камина, он продолжил читать, но
с меньшим энтузиазмом, словно почувствовав чужой атмосфере. Фолкнер слушал
на линии с закрытыми глазами, его тяжелой челюсти расслаблены, глубокий хмурый взгляд
разгладила. Бесси гладила белую кошку - было ясно, что ее мысли витали
далеко. Миссис Дарнелл, выглядевшая неопрятной, но симпатичной, рассеянно смотрела в окно
. Солнце лежало широкими полосами на пыльном полу; вокруг царила
атмосфера дремотного покоя, нарушаемая только теплыми интонациями адвоката, когда его
голос поднимался и опускался над энергичным стихом. Изабель все это нравилось;
это было что-то необычное для нее. Лицо Дарнелла, на котором отражалось
эмоции линии, был привлекателен для нее. Он не может быть "правильным
сорт"; но он был необычный.... Наконец Дарнелл бросил книгу на
угол и вскочил.

"Я надоедаю вам, добрые люди, вещами, которые умерли и исчезли сотни
лет назад. Фолкнер всегда заводит меня. Давайте выпьем и посмотрим
на лошадей ".

В гостиной царил беспорядок из мебели и книг, бокалов, бутылок,
оберток, хлыстов и сапог для верховой езды. Лейн критически оглядел все, пока
Дарнелл нашел несколько бокалов и налил вина. Затем они все отправились в
конюшня и бездельничающий, разговаривающий конь. Поля были зелеными от
мягкой травы, уже почти в фут высотой. Над домом старая виноградная лоза
распускала фиолетовые шарики почек. В воздухе чувствовалась истома и сладость
это провоцировало лень. Хотя Лейн хотела уйти, Изабель задержалась.
и Дарнелл гостеприимно воскликнул: "Вы, конечно, останетесь на ужин! Это
просто обычный ужин, Миссис Лейн," - и он отбросил все возражения. Обращаясь к
его жена, которая ничего не сказал, он отметил, что "это очень хорошо из них
приходите к нам такой, не так ли, Ирина?"

Миссис Дарнелл вздрогнула и пробормотала:--

"Да, я уверена!"

Его манеры по отношению к жене всегда были безупречными, почтительными, - почему она должна была
сжиматься перед ним? Изабель задумалась.... Ужин, обильный и аппетитный,
в конце концов, был подан одной негритянкой. Дарнелл попытался поговорить с Лейном,
но, к удивлению Изабель, ее муж оказался в невыгодном положении: -- двое мужчин
не смогли найти общий язык. Затем Дарнелл и Фолкнер процитировали стихи, и
Изабель слушала. Все это сильно отличалось от всего, что она знала. Пока
остальные ждали свой кофе, Дарнелл показал ей старую
фруктовый сад, - "чтобы почувствовать запах первых цветов". Там было томительно тихо.
под деревьями, за окутанными туманом полями. Дарнелл мечтательно сказал:--

"Вот где я хотел бы быть всегда, нет, не в шести милях от Торсо, а в
какой-нибудь далекой стране, за тысячу миль от мужчин!"

"Ты, фермер!" Изабель засмеялась. "А как же Конгресс и настоящие
анархисты?"

"О, ты не можешь понять! Ты не принадлежишь к полям, как я.
Он иронически указал на ее красивую юбку для верховой езды. "Ты из городов, из
людей. Однажды вы улетите из этого индианского пейзажа, из провинциального
Вытяни туловище и расправь свои веселые крылья среди домов людей. В то время как я... - Он
сделал жест отчаяния, наполовину комичный, наполовину серьезный, - и его смуглое лицо
помрачнело.

Изабель позабавило то, что она назвала его "героизмом", но она почувствовала, что
интересно узнать, кто он такой; и ей льстило, что он видит ее.
"расправляющей веселые крылья среди домов мужчин". В эти дни ей нравилось
думать о себе таким образом.

"Ты будешь в Вашингтоне, пока мы все еще в Торсо!" - ответила она.

"Может быть", - задумчиво произнес он. "Ну, мы играем в игру, играть в игру, пока это
разыгрывается!"

- Он несчастлив со своей женой, - глубокомысленно заключила Изабель. - Она не
понимает его, и именно поэтому у нее такой наполовину испуганный вид.

"Я верю, что ты действительно хочешь играть в эту игру так же сильно, как и все остальные", - отважилась она.
с легким трепетом удивления обнаружила, что разговаривает так.
лично с мужчиной, не являющимся ее мужем.

"Ты так думаешь?" потребовал он, и лицо его стало задумчивым. "Нет ничего
в игре по сравнению с миром, что можно есть..."

Лейн зовет ее, но она задержалась, чтобы сказать:--

"Как?"

"Далеко-далеко - с любовью и полями!"

Они шли туда, где Джон держал лошадей. Она как-то странно
трепыхались. Впервые с тех пор, как она обручилась, мужчина
каким-то образом подарил ей то особое ощущение, знакомое женщинам, доверия
между ними. Она пожалела, что Джон так торопился уехать, и
она не стала пересказывать ему выступление Дарнелла, как обычно делала каждую мелочь
. Все, что она сказала после некоторого раздумья, было: "Он несчастный человек"
.

"Кто?"

"Мистер Дарнелл".

"Насколько я слышала, он в плохом состоянии. Это его собственная вина. У него много способностей.
великолепный шанс ".

Она чувствовала, что это было совершенно неадекватное суждение. Что интересовало
мужчину, так это конечный результат; что интересовало женщину, так это человеческое существо, в
котором вырабатывался этот результат. Они поговорили еще немного о
заквашивать бытовую трагедию, которую они только что оставили, как
мир говорит, издалека. Но Изабель сделала молчаливую
оговорку: "Она его не понимает ... С другой женщиной все было бы
по-другому"....

Их дорога домой лежала через район, опустошенный гигантскими складами
каких-то угольных шахт. На запачканной вывеске красовалась надпись:--

УГОЛЬНАЯ КОМПАНИЯ ПЛЕЗАНТ-ВЭЛЛИ

Лейн остановил лошадь и внимательно осмотрелся вокруг. Затем он
предложил повернуть на запад, чтобы осмотреть еще одно месторождение угля.

"Я полагаю, что этот Фрике ужасно богат", - заметила Изабелла, связав
название угольной компании с ее президентом. "Но он такой заурядный, - я
не представляю, как ты можешь его терпеть, Джон!

Лейн повернулся в седле и посмотрел на элегантную фигуру своей жены
верхом на лошади.

"Он и вполовину не так интересен, как Том Дарнелл или Роб", - добавила она.

"Я терплю его, - объяснил он, улыбаясь, - по той причине, по которой мужчины терпят друг друга"
чаще всего - мы вместе зарабатываем деньги".

"Почему, что ты имеешь в виду? Он не на железной дороге".

"Я имею в виду в угольных шахтах", - неопределенно ответил он, и Изабель поняла, что она
вторглась на территорию мужского бизнеса, от которого ее
воспитывали держаться подальше. Тем не менее, когда они ехали домой в
на мероприятии золотого света, она думала о нескольких вещах: - Джон был в другом
бизнес чем железная дорога, и что опухшим лицом немецко-американский была в
каким-то образом связано с ним; бизнес охватывает многие тайны; это был мужчина
бизнес-с людьми он не будет часто общаться. Это даже
ей пришло в голову, что сон и бизнес составляют очень большую часть жизни ее мужа.
жизнь мужа была совершенно вне ее досягаемости. Возможно, именно это
кентуккиец имел в виду под своим идеалом - прожить жизнь с любимым человеком далеко отсюда
в совершенно интимном обществе.

Но задолго до этого она думала, набор для верховой езды-юбка, и, что
привело к предмету летнего платья, которое она хотела сделать, когда она ушла
На Восток со своей матерью, и это привело к вопросу о самом лете.
Было решено, что Изабель не должна проводить еще одно лето в
Жар разливался по телу, но стоит ли ей ехать в Коннектикут или принять приглашение Маргарет Лоутон в горы.
Она не была уверена. Таким образом,
ее приятные мысли перенеслись в ее будущее.




ГЛАВА X


Если бы Изабель заинтересовалась интересом своего мужа к "Плезант Вэлли Коул Компани"
, она могла бы написать в высшей степени интересную главу
коммерческой истории, в которой мистер Фрике и Джон Лейн разыгрывали
типичные роли.

Железнодорожная корпорация Атлантического и Тихоокеанского регионов, как легко понять
, представляет собой огромный организм с историей, собственной жизнью, расположенный подобно
толстые нервные узлы и кровеносные сосуды протянулись на треть нашего пути.
обширный континент, питающийся на тысячи миль от богатой
и густонаселенной территории. Написать ее историю по-человечески, а не статистически,
значило бы раскрыть важную главу в национальной драме за последние
сорок лет - драме, погребенной в пыльных архивах, в отчетах аудиторов,
ваучеры, ипотечные документы, общие распоряжения и т.д. Когда-нибудь придет
великий мастер иронии, проницательный человек, который заставит эту массу
обычной бумаги светиться смыслом, видимым всем!

Между тем Атлантический и Тихий океаны, которые сегодня представляют собой мощную систему, были
когда-то всего лишь горсткой атомов. Был период Рождения; был
период Завоевания; и, наконец, наступил период Господства.
Теперь, когда его власть над промышленностью, над жизнью восьми штатов завершена,
подобно великому Змею, он может ворчать: "Я лежу здесь, обладая!"

Фаррингтон Билс пришел президент Атлантического и Тихого океана на
закрытие периода завоевания. Лидеры кондотьеров, эти великолепные
железнодорожные разбойники семидесятых и восьмидесятых, ушли в отставку с "
плоды их трудолюбия". Фаррингтону Билзу и его компаньону было поручено
ухаживать за фруктовым садом. Их задачей было укрепить конгломератную массу
обременения, приносящего проценты, управлять собственностью с максимально возможной
эффективностью, чтобы она могла выдержать бремя, возложенное на
это и все же другие грядущие тяготы по мере того, как земля становилась богаче, - все тяготы были
в конечном итоге переложены на широкие плечи общественности, где, по-видимому, бремя принадлежит
естественно. С этой целью люди Билса, как их называли, постепенно
заменили по всей длине и ширине системы старые
оперативники, чьи методы принадлежали к грубым дням разбоя! Эти
Мужчины из Билса были молодыми людьми, способными, активными, полными "прыти", у которых в ушах постоянно звучало слово
"трафик, трафик". Билз был великолепным
"оператором", и он быстро вывел Атлантический и Тихий океаны на первое место
в рейтинге железных дорог мира. Этот проницательный и консервативный государственный деятель,
Сенатор Алонсо Томас (который умело выстраивал юридические и политические силы
в период завоевания) теперь был председателем Правления, и он
и Президент успешно скорректировал разнородную массу облигаций
а также акции, векселя и предварительные залоги, воспользовавшись периодом
оптимистичных настроений на рынке для размещения огромной общей ипотеки.
Когда эта "Перестройка" была успешно проведена, бремя оказалось
примерно на сорок или пятьдесят миллионов больше, чем раньше, - куда эти миллионы пошли
это одна из загадок, которая вознаградит будущего Карлайла!- но общественная нагрузка
была скорректирована более аккуратно. Так оно и было говорили, как о "мастерски хода
финансов" и экс-государственный деятель приобрел много кредитов в высших кругах.

Сенатор и президент замечательные люди, как и любой финансист скажет
вы. Они являются благотворительными и добродушный, - социальные существа, и члены клубов, жесткий
рабочая и интеллектуальная, Гражданская доблесть, тоже ... о, самое лучшее, что
Республика пород! Увидеть Фаррингтона Билза, седовласого, задумчивого, почти студента
в строгом темном костюме с простым цветком в
петлица и изящные очки на переносице его изящного носа, - чтобы видеть
он скромно введите общего отделения Атлантического и Тихоокеанского бассейна, один
признает промышленной маховика общества. Сопровождать его в поездке по системе
в его машине, с группой выдающихся иностранных акционеров,
это носило характер религиозной церемонии, поэтому интересы этого
гигантская собственность, находящаяся на его попечении, казалось, отвечала наилучшим интересам нашей великой страны
!

Таким образом Билс мужчин перебегал дорогу, - люди, как Джон Гамильтон переулок, Железнодорожный мужчин
ядро, преданных мужчин, посвященные Великой А. и п. и трафик увеличился
ежемесячно увеличивался тоннаж, колеса вращались быстрее, длинные грузовые поезда извивались
их змеиные кольца тянулись через Аллегани, через плоские прерии, в
Восточные порты или западные терминалы - Движение, движение! И деньги потекли рекой
в казну, их было более чем достаточно, чтобы обеспечить все те ценные бумаги,
в изготовлении которых сенатор был так искусен. Все работали в этом
благословенная земля свободы на славу Фаррингтон Билс и прибыль
великий А. П.

То, что Изабель со всем этим делать? На самом деле она была свидетелем одного
событие, вернее, только его поверхность, странно выглядящий бетон снаружи!
Однажды днем в начале своей семейной жизни в Торсо она отправилась в контору железной дороги
, чтобы прокатиться с мужем по приятной осенней погоде
. Поскольку он долго шел ей навстречу, она вошла в кирпичное здание
; лифтер, приветливо кивнув ей, поднял
ее на этаж, где находился личный кабинет Лейна. Войдя во внешнюю комнату
, которая в этот час оказалась пустой, она услышала голоса через
полуоткрытую дверь, ведущую во внутренний кабинет. Сначала это был кабинет ее мужа.
голос был таким тихим, что она не могла расслышать, что он говорил. Вскоре это было
прервано страстным дискантом. Через дверь она могла видеть только
Лицо Джона сбоку, когда он сидел за своим столом, - тот вид, который ей нравился больше всего,
демонстрирующий твердые щеки и линию подбородка, а также решительный рот. Над своим столом склонился
худой, грубо одетый мужчина с всклокоченной рыжеватой бородой, опиравшийся на обе
руки, и его плечи дрожали от страсти, с которой он произносил эти слова.

"Мистер Лейн," он говорит, что в страстных высоких частот, "я должен их
автомобили-или я потеряю контракт!"

- Как я уже говорил вам дюжину раз, мистер Саймондс, я сделал для вас все, что мог
. Я понимаю, в чем ваша проблема, и это крайне прискорбно, но, похоже, сейчас
не хватает угольщиков.

"Компания Приятной долины" получает все, что хочет!" - выпалил мужчина.

Лейн просто барабанил пальцами по столу.

"Если я не смогу заставить вагоны перевозить мой уголь, я разорюсь, стану банкротом", - кричал худощавый.
"Мне очень жаль..." - воскликнул мужчина.

"

"Извините, черт побери! Дайте мне несколько машин!"

"Вам придется встретиться с мистером Брандиджем в Сент-Луисе", - холодно ответил Лейн. "Он
имеет последнее слово в таких вопросах за западным подразделением. Я просто выполняю
приказы ".

Он встал и закрыл свой стол. Тонкий человек с красноречивый жест включен
и выбежал из офиса, мимо Изабель, который увидел
белое лицо работает, зубов жевательной низкорослый усатый, крови-выстрел
глаза. Джон запер свой стол, снял пальто и шляпу, и вышел в
наружное отделение. Он поцеловал жену, и они поехали кататься за
Лошадей в Кентукки, говорить о приятном. Через некоторое время Изабель спросила
ни к чему не относящийся вопрос:--

"Джон, почему ты не мог дать этому человеку машины, которые он хотел?"

"Потому что у меня не было приказа делать это".

"Но разве там нет машин, которые можно было бы получить, когда их получит другая компания?"

"У Саймондса случайно нет машин. Дорога дружелюбна к мистеру
Фрике ".

И он закрыл свое объяснение, целуя жену на ее шею, как
хотя он предполагает, что больше вещей, чем поцелуи пойти на пользу в этом
мира. Изабель истощила свою заинтересованность в желании проблемным человеком
угольные вагоны, и все же в этой фразе, "дорога является дружественной к-Н
Фрике:" она вплотную прикоснулась к великой тайне режима Билза.
Сама того не ведая, она только что стала свидетельницей одного из этих маленьких современных
трагедии, по-своему столь же интенсивные, как любое кровопускание после кесарева сечения; она
видела, как простого маленького человека, одного из ничтожных миллионов, "тискали",
другими словами, действие в обычном случае божественного закона
выживания. Фрике должен был выжить; Саймондс - нет. В каких отношениях Саймондс
уступал Фрике, мог сказать только Божественный Разум. Когда
судорожные лицо пробил мимо Изабель в кабинет Лейна, это было всего лишь
трагический момент, когда сознание атома был полностью понимая, что он не был
чтобы быть один, чтобы выжить! В тот момент, когда ожидание превращается в
Отчаяние....

Также Изабель не смогла проследить хорошо связанную причинно-следственную цепочку, которая привела
от Саймондса, который вот-вот обанкротится _via_ Фрике и Приятной долины
Угольной компании через славу A. and P. (попутно внушив
сенатору его прекрасный патриотизм и веру в будущее его страны) к
чековой книжке ее мужа и ее собственному блестящему маленькому ужину, "где они
мог бы позволить себе предложить шампанское. Но в лабиринтах земных дел и все
в отличие от этих вопросов были связаны между собой, и отношения стоит наш
заметьте, если бы не Изабель. Если это уже было изложено в ней, если она видела
определенные сертификаты акций Плезант-Вэлли, уютно лежащие бок о бок
с облигациями Torso Northern и другими "хорошими вещами" в сейфе ее мужа
, а также в надежных ящиках господ. Билз, Томас, Стэнтон и др.
она бы сказала, как ее приучили говорить: "Это дело моего
мужа"....

Атлантический и Тихий океаны под чутким руководством любезного сенатора.
внешне был законопослушным гражданином. Когда были приняты законы против скидок
, дорога реформировалась; она была рада реформированию, она зарабатывала деньги на
реформировании. Но в рамках закона было достаточно места для "эффективных" людей, чтобы
зарабатывали больше денег, чем им платили, и они, естественно, воспользовались своими возможностями.
Как и генералы. Фрике, которую Изабель недолюбливала,
с ее банальным женским предубеждением относительно лица и манер, воплощала собой
Устройство, - другими словами, он был инструментом, с помощью которого некоторые люди могли
получать прибыль, очень большую прибыль, за счет других людей. А.
и П. "был дружелюбен к Фрике". "Угольная компания Плезант-Вэлли никогда
не нуждалась в автомобилях, и она также пользовалась некоторыми другими ценными привилегиями, охватываемыми
расплывчатым термином "коммутация", который позволял ей доставлять свой уголь в
зияющие корпусов отеля Tidewater на семьдесят-восемьдесят копеек за тонну дешевле
любой из его конкурентов в район туловища. Неудивительно, что приятные
Долины компании, при всем при этом "удобство" А. и П., процветали,
и что г-н Freke, под тем или иным названием, проглотил в настоящее время, в
сделка, маленькая моя, что мужчина Симондс изо всех сил старался работать, как
также тысячи акров земли угля битуминозного по приятным
Река и вдоль Торсо-Северная дорога. (Возможно, теперь можно увидеть и внутреннюю часть этой
Инспекционной группы.) Признаки Приятной долины
Угольная компания и ее псевдонимы мелькали тут и там по всему Торсу
угольный регион. Как сказал бы сенатор, это был очень успешный бизнес,
"благодаря инициативе мистера Фрика". И этот бедный Саймондс, который
наглядно продемонстрировал свою неспособность выжить, свое полное отсутствие адаптации
к окружающей среде, не сумев подружиться с великим А. и
П., пошел туда, куда идут все неэффективные, не поддающиеся адаптации человеческие отбросы - на
дно. _Bien entendu!_

Фрике был Угольной компанией Плезант-Вэлли, то есть он был ее необходимым
физиономия, - но на самом деле угольная компания была зарегистрированной частной фермой
офицеров и друзей А. и П., - чрезвычайно прибыльной
фермой. Лейн в своей неопытной юности не знал этого факта; но он узнал это
после того, как пробыл в Торсо несколько недель. Он быстро учился, типичный
Человек Билза, совершенно "эффективный", тот, кто мог держать глаза на своих местах
, язык во рту и уши открытыми. Как он сказал Изабель
в тот воскресный день, "он имел множество деловых связей с Freke,"
псевдоним приятной долине компании и т. д., и они были равномерно
выгодно.

За отцовский сенатор и проницательный Билс считал, что "право
вроде как" должен сделать "хорошо"; они верили в бережливости. Одним словом, чтобы
прервать это длинное объяснение, великая Атлантическая и Тихоокеанская железные дороги, одна из
двух или трех наиболее эффективно эксплуатируемых железных дорог в Соединенных Штатах,
был пропитан этим обычным понятием "взяточничество", или частная "инициатива"!
От офиса президента до подчиненных в дорожном управлении
были "хорошие вещи", которыми можно было наслаждаться. В этой растущей куче
ценных бумаг, которые Лейн копил в своем сейфе, были, как и
как уже было сказано, ряд сертификатов акций угольных компаний - и не только
мелких.

И именно поэтому Лейн поддерживал социальные, а также финансовые отношения с
грубым мистером Фрике. И именно поэтому Лейн также чувствовала, что они могут
позволить себе "все самое лучшее", когда они взялись устроить ужин для
выдающихся джентльменов из Нью-Йорка. Конечно, он не объяснил все
это к тому, что приятный воскресный день Изабель. Изабель бы иметь
понято, если он был? Ее мысли унеслись бы к другому обеду
в том коттедже в Бедмуте, который она собиралась снять для
лето, или к красивой фигуре, которую Джон создал верхом на лошади. По крайней мере,
девять из десяти американских мужей отнеслись бы к этому вопросу так же, как Лейн
, - дали какой-нибудь достаточно общий ответ на дилетантское
любопытство своих жен к бизнесу и сделали их фигурам должные комплименты, и
самодовольно подумал об удобных домах, к которым они приближались
и веселых обедах в них, - все, жена, дом, ужин, - все это было
результатом их удачной адаптации к окружающей среде, в которой они оказались
....

Возможно, к этому времени уже можно увидеть отдаленную связь между этим трагическим
жест Фрэнка Саймондса в субботу днем, взывающий к небесам и
божественному Разуму, который безжалостно протирает своих маленьких созданий через
отверстия огромного дуршлага - между этим трагическим жестом, я бы сказал, и
Восхитительный ужин Изабель из десяти блюд - шампанское и черепаха!

 * * * * *

Но эта утомительная глава о делах атлантической и Тихоокеанской железных дорог
неужели она никогда не будет закончена! Такой грязный, такой банальный, такой газетный,
такой - именно такой, как все в жизни, - когда мы могли ожидать, что
доллар с четвертью, потраченный на фунт древесной массы и
чернила, - что-то менее скучное, чем журнальная статья; что-то о
автомобиле и девушке с озорным лицом, которую русский барон стремится заполучить.
увозят силой и едва пресекают бравый американский колледж.
юноша бросается в погоню на новых восьмидесяти л.с. и т.д., и т.п. Или, по крайней мере, если
в романе обязательно должна быть железная дорога (когда все знают, что такое
железная дорога), дайте нам личный автомобиль и очаровательную дочь
Президент вместе с героем, бьющим корову, как в любимой истории Бесси.
Но целая глава о взяточничестве и обычном званом обеде с шампанским
выпито так давно - какая скука!

И все же в бесконечных красках нашей человеческой жизни методы, с помощью которых
наш выдающийся герой, Джон Гамильтон Лейн, сколотил свое состояние, достойны
созерцания. О зевающий читатель, в трагическом жесте
Фрэнка Саймондса с лохматой бородой больше, чем в нескольких тоннах твоей любимой марки
"настоящие американские женщины"; больше в возвышенном самодовольстве сенатора Алонсо
Томас, когда он восхвалял "этого великого и доброго человека" и возносил хвалу его памяти
его стакан Поммери брют, Трипл Сек, чем во всех приключениях
солдаты удачи или желтые машины или таинственный яхты или беспокойным русский
баронессы; больше-по крайней мере, для целей этой истории--в-Джонс
ответ на случайный запрос Изабель в тот воскресный день, чем во всех
"сердце-заинтересованность" вы впитали в год. Ибо в атмосфере
записанных здесь ДЕЯНИЙ вы и я, мой читатель, живем и существуем сами по себе,
такими, какие они есть, а также беднягой Фрэнком Саймондсом (который никогда больше не появится, чтобы
беспокоить нас). И для видящего ока тайна и красота кроются в скрытом
значение видимых, но неизвестных вещей....

Терпение! Мы переходим к чему-то более интимному и домашнему, если не более
волнующему.




ГЛАВА XI


Ребенок на подходе!

Когда Изабель поняла это, она испытала шок, как будто что-то совершенно постороннее
внезапно вмешалось в ее дела. От коттеджа в Бедмуте на лето
придется отказаться, как и от других планов. Сначала она
отказался внять предупреждению,--позволил Джону уехать в Нью-Йорк
бизнес не доверяет ему,--наконец согласился он с сожалением. С
ужасающий страх в те первые дни в Адирондакском лесу, что она
могла зачать без ее страстного согласия, мысль о
детях постепенно выскользнула из ее головы. Они привыкли к
комфортному образу жизни, со своими планами и ожиданиями. "Что
сторона жизни," как она его назвала, был по-прежнему неприятен ей,--она не
понять, почему он должен был быть. К счастью, это не играло большой роли в их жизни
а другая, дружеская вещь, когда ею восхищались и ласкали,
вполне удовлетворяла ее. Дети, конечно, когда-нибудь появятся, но "не сейчас".

"Это будет неподходящее время, сентябрь, ты все испортишь!" - жаловалась она.
Бесси.

"О, это всегда неподходящее время, когда бы это ни случилось. Но вы получите
к этому привыкли. Роб должен был удержать меня от схожу с ума в первую очередь. Но, в конце концов
вам это понравится".

"Он оседает Bedmouth в этом году!"

"Это скучно", - сочувственно согласилась Бесси, чувствуя жалость к себе,
поскольку ей предстояло провести шесть недель с Изабель. "Проходит год, из
жизнь женщины, конечно, как бы ни была она находится. И я так
ужасно уродливой все время. Но ты им не будешь, у тебя фигура получше".

Бесси, как и большинство инфантильных личностей, коротко смотрела на насущные проблемы.
Она повторила свое представление о деторождении.:--

"Я ненавидела это каждый раз, особенно в последний. Это казалось таким
ненужным - для нас.... И это портит твою любовь, ты так боишься. Но когда
это приходит, почему тебе это нравится, конечно! "

Джон вернулся из своей спешной поездки в Нью-Йорк, улыбаясь новостям. Он
не заметил удрученного вида своей жены, когда целовал ее, в своем
стремлении что-то рассказать.

"На дороге будет встряска", - объявил он. "Вот почему
они послали за мной".

"Есть?" спросила она вяло.

"Что ж, я назначен четвертым вице-президентом. Они были рады сказать
приятные вещи о том, что я сделал в Torso. Думаю, они слышали об этом
предложение от D. and O."

"Кто такой четвертый вице-президент?" Поинтересовалась Изабель.

"Отвечает за движение на запад, штаб-квартира в Сент-Луисе!"

Он ожидал, что его жена обрадуется такому исполнению ее
желаний; но вместо этого глаза Изабель необъяснимо наполнились слезами. Когда
он понял, он был еще больше озадачен ее унынием. Очень нежно
держа ее в своих объятиях, он шептал ей на ухо о своем восторге. Его лицо
он сиял; это была гораздо более важная новость, чем его продвижение на четвертый пост
вице-президент A. and P.

"И вы все это время знали!" - воскликнул он с упреком.

"Я не была уверена!"

Казалось, он воспринял это событие как естественное и радостное, что разозлило ее
еще больше. Как сказала Бесси: "Все, что привязывает женщину к дому, делает ее
предметом домашней обстановки, которую мужчины, кажется, одобряют!"

"Какой же у меня уже испуганный вид!" Изабель жаловался, глядя на темный
круги под глазами в стекло. Она подумала Алина, чья комплекция
как будто роза Жакмино огрубела и испортилась. Что-то еще
девственное в ее душе восстало против всего этого.

"О, не так уж плохо", - запротестовал Лейн. "Ты просто немного измучена. Ты будешь
в лучшей форме, чем когда-либо, когда все закончится!"

Мужчине все равно, бунтующе подумала она. Ему кажется, что это правильно
то, для чего создана женщина. Изабель сознавала, что создана
для гораздо большего, для собственной радости и деятельности, и ей не хотелось расставаться
даже с малой толикой этого!

Он не мог понять ее отношения. Как мужчина , он сохранил
первобытная радость от появления ребенка, любого ребенка, - но своего ребенка и прежде всего
первого! По сравнению с этим ничто не имело ни малейшего значения.
значение. Увидев, что она надула губки, глядя в стакан, он укоризненно сказал:--

- Но ты любишь детей, Белль!

И, снова заключив ее в объятия и поцеловав, он добавил: "Мы устроим
маленькой нищенке королевский прием, девочка!"

На его серьезном лице появилось особое выражение довольства миром и своей долей в нем.
В то время как Изабель продолжала смотреть на себя в зеркало и
думать о переменах, которые внесет в ее жизнь ребенок. Таким образом, женщина из
новое поколение, с его стремлением к "большой, полноценной жизни", относится к
тому естественному процессу, для которого изначально был создан институт брака
.

 * * * * *

Так в течение более длительного времени Изабель пыталась игнорировать предстоящие том, чтобы положить его
не в своем уме, и понять, как много из ее жизни, как она могла до
жизнь внутри ее должны лишать ее свободы. Поскольку новые обязанности Лейн должны были начаться
только летом, было решено, что Изабель проведет эти
жаркие недели на ферме Графтонов со своей матерью, а затем вернется в Сент-Луис
для ее удержания в ее старом доме. Позже они попадают в
города в их свободное время.... Все это было настолько вызывающим, Изабель сохраняется
в мышлении. У них мог быть по крайней мере год свободы, чтобы
обустроиться в новом доме. И она представляла себе несколько месяцев
в Европе с Викерсом, который сейчас был в Риме. Джон мог бы приехать за ней
. Отказаться от всего этого ради того, что любая женщина могла бы сделать в любое время!

Шли месяцы, и она не могла уклониться от ответа. К тому времени она была
поселился в своей старой комнате на ферме, она стала слабым, нервным. В
рождение ребенка скорее подорвало силы, чем придало им сил, как это должно было быть на самом деле
. Бледная и изможденная, она долгими часами лежала на диване
у окна, откуда были видны пологие зеленые холмы. Здесь ее двоюродный брат
Элис Джонстон нашла ее, когда приехала со своими детьми навестить миссис
Прайс. Крупная, спокойная женщина опустилась на колени рядом с Изабель и
обняла ее.

"Я так рада, дорогая! Когда это будет?"

"О, где-то осенью", - неопределенно ответила Изабель, которой наскучило, что ее
состояние уже проявилось. "Ты хотел первый?" спросила она
через некоторое время.

"Ну, не в первой. Вы видите их было так много, больше риска.
И наш брак был риск, что без.... Мне была ненавистна мысль стать
нагрузка на Стива. Но с тобой все будет совсем по-другому, с самого начала. И
потом, видишь ли, это всегда занимает свое место. Когда это придет, ты подумаешь, что
ты всегда этого хотела!"

Она улыбнулась своей широкой человеческой улыбкой, как будто прошла жизненные испытания
и обнаружила, что во всех них есть что-то приятное. Изабель посмотрела на свои тонкие руки.
У Джонстонов было четверо детей, и они были такими бедными! Словно угадав ее мысли,
Элис сказала:--

"Каждый раз, когда я задавался вопросом, как мы собираемся выживать, но каким-то образом мы выживали.
И теперь все будет хорошо, с новой должностью Стива ..."

"Что это?"

"Разве Джон тебе не сказал? Это только что было улажено; Стив переходит в A.
и P., ассистент Джона в Сент-Луисе ".

"Я так рада за тебя", - вяло ответила Изабель. Теперь она вспомнила
кое-что из того, что ее муж сказал о том, что Джонстон был хорошим человеком, у которого
не было своего шанса, и что он надеялся что-нибудь для него сделать.

"Колоссальное повышение зарплаты - четыре тысячи", - жизнерадостно продолжила Элис. "Мы
не знаю, что делать со всеми этими деньгами! Мы можем дать детям
лучшее образование".

Изабель вспомнила, что зарплата Джона в "Торсо" составляла пять тысяч, а
в качестве четвертого вице-президента будет составлять десять тысяч. И у нее все еще были свои
две с половиной тысячи долларов карманных денег от отца. Восторг Элис
по поводу возвышения Стива заставил ее внезапно оценить растущую силу своего мужа
- его способность дать борющемуся человеку шанс. Возможно, он мог бы
сделать что-нибудь и для Фолкнеров. Эта мысль вывела ее из себя .
ненадолго. Мужчины были свободны определять свое предназначение в жизни, ходить
туда-сюда, изменять судьбу. Но женщина должна была рожать детей. Джон
все это время рос, а она была разлучена с ним. Она пыталась
поверить, что это и было причиной ее недовольства, этой разлуки с
мужем; но она знала, что, когда она была совершенно свободна, она
не разделяла в значительной степени его деятельность....

"Ты должен рассказать мне все о девочках из Сент-Мэри", - сказала Элис. "Ты
не видел Алину?"

- Да, я бы сказал, она стала очень модной - искусство, рукоделие и все такое
это. Разве это не странно? Я просила ее навестить нас, но у нее намечается еще один.
Грядет ... третий!

Изабель состроила легкую гримасу.

- А Маргарет?

"Она внезапно уехала за границу со своим мужем - в Мюнхен. Он бросил
свой бизнес. Вас не удивил ее брак?"

"Да, я думал, что она собирается выйти замуж за этого англичанина, который был у вас
свадьба".

"Г-Н Hollenby? Да, все сделал. Что-то случилось. Внезапно она обручилась.
помолвлена с этим поляком, жителем Нью-Йорка. У него очень хорошие связи и есть деньги.,
Я слышал. Конни написала мне о нем" . ...

Так они продолжали сплетничать. Когда Элис поднялась, чтобы уйти, Изабель взяла ее большую
прохладную руку в свою. Пожилая женщина, чей опыт был так не похож
ей так трудно, успокоил ее, дал ей предложение других видов
жизни, чем ее собственная жизнь.

"Я рада, что ты здесь", - сказала она. "Заходи почаще, ладно?"

И ее кузина, наклонившись, чтобы поцеловать ее, как могла бы поцеловать капризного ребенка, которому
еще многому предстоит научиться, пробормотала: "Конечно, дорогая. Все будет хорошо!"




ГЛАВА XII


У Стива Джонстонов были трудные времена, как выразилась бы Изабель.

Он был добросовестным, несколько скучноватым и прилежным студентом технической
школы, где получил степень инженера-строителя, и отправился в
прокладывать трассу в Монтане. Он положил его хорошо; но эта работа закончена, казалось,
нет постоянного места для него. Он был тяжелый и довольно косноязычно, и сделал
не меньшее впечатление на свое начальство разве что банальной эффективности. Он
перебрался в Канаду, затем вернулся в Штаты и, наконец, нашел место в
Детройте.

Здесь, работая за тридцать долларов в неделю, он познакомился с Элис Джонстон, - она
также зарабатывала себе на жизнь, не желая принимать от полковника
больше, чем средства для ее образования, - и с самого начала он хотел
жениться на ней, привлеченный ее нежной, спокойной красотой, ее искренностью и
жизнерадостное, здоровое наслаждение жизнью. Она преподавала в школе для девочек,
и была очень счастлива. Другие женщины всегда оставляли тяжелого мужчину на дороге,
так сказать, помечая его как глупого. Но Элис Джонстон была проницательнее или добрее
, чем большинство молодых женщин: она разглядела под крупным телом волю,
интеллект, характер, просто сдерживаемые их оболочкой большого
кости и крепкая плоть, с полным отсутствием нервной системы. Он был
молчалив перед всем миром, но не глуп, и с ней он был недолго
молчалив. Она любила его и согласилась выйти за него замуж за сорок долларов в неделю
надеясь, что планирует добавить что-нибудь из своего преподавания в бюджет,
пока медленная сила Стива не получит признания.

"Итак, мы поженились", - сказала она Изабель, пересказывая свою маленькую историю жизни
сонным летним днем. "И мы были так счастливы от того, что у нас было! Это
была настоящая любовь. Мы сняли маленькую квартирку далеко за городом, и когда я
приходя после обеда из школы домой, я готовила ужин, а Стив готовил завтраки.
он великолепный повар, научился готовить на равнинах. Все прошло
первые месяцы весело, хотя тетя Хармони считала меня такой дурой, что я вышла замуж.
ты помнишь?" Она рассмеялась, и Изабелла улыбнулась, вспомнив о тех
едких замечаниях, которые миссис Прайс сделала, когда Элис Вэнс, бедная племянница,
она осмелилась выйти замуж за бедняка: "Они придут к твоему отцу за помощью"
не пройдет и года, - сказала она. Но они еще не обратились к полковнику
.

"Потом появился маленький Стив, и мне пришлось уйти из школы и остаться дома.
Это было тяжело, но я скопила достаточно, чтобы заплатить врачу и медсестре.
То, что кусок рельсы возвышения был закончен, и Стив оказался не у дел
на пару месяцев. Он так старался, бедный мальчик! Но он никогда не предназначался
чтобы стать инженером. Я, конечно, знала это с самого начала.... Что ж, ребенок
родился, и если бы не мои сбережения, мне следовало бы лечь в
больницу!

"Как раз тогда Стив встретил человека, которого знал в Техническом институте, и ему дали это место.
место на железной дороге в качестве клерка в транспортном отделе. Он сомневался
насчет того, чтобы взять его, но я не брался. Я был уверен, что он откроется, и даже
двадцать пять долларов в неделю - это что-то. Итак, он уехал в Кливленд через неделю
после рождения ребенка, и каким-то образом я собрала вещи и последовала за ним с ребенком
, когда смогла.

"Трудные времена на этом ни в коем случае не закончились. Видишь ли, Нед появился на свет на следующий год.
Мы такие здоровые, нормальные экземпляры! Она от души рассмеялась над этим.
признание своих материнских способностей. "И не прошло и восемнадцати месяцев, как
Алиса приближалась.... О, я знаю, что мы принадлежим к безденежным беднякам
класс, который постоянно рожает детей, - больше, чем он может должным образом позаботиться.
Мы должны быть обескуражены! Но каким-то образом мы накормили и одели их всех,
и мы не смогли выделить ни одного из детишек. Знаешь, есть еще Джеймс. Он
приехал прошлой зимой, сразу после того, как Стив перенес грипп и пневмонию; это было
оттягивание. Но мне кажется неправильным ... не допускать их приезда ... и когда вы
любите друг друга ...

Ее глаза светились радостью, когда она откровенно изложила проблему женщины
, в то время как Изабель смущенно отвела взгляд. Миссис Джонстон продолжила
в своей простой манере:--

"Если Природа не хочет, чтобы они у нас были, почему она дает нам власть?
... Я знаю, что это убогая политическая экономия и что Природа на самом деле не имеет
ничего общего с современной цивилизованной семьей. Но когда я вижу других женщин,
семьи вокруг меня, те, кто всегда беспокоится о рождении детей,
пытаются держаться подальше от этого, - ну, кажется, им ничуть не лучше. И
это... ну, недостойно, нехорошо, знаете ли.... Мы не можем пощадить ни их, ни
тех, кто может прийти еще! ... Как я уже сказал, я все время верил, что у Стива есть
это в нем, что его ум и характер должны говорить сами за себя, и хотя это было
обескураживающий факт, что над ним властвуют мужчины, в том числе и молодые, наконец-то.
железная дорога узнала, на что он способен ".

Ее лицо сияло от гордости.

"Видите ли, Стив обладает замечательной способностью накапливать информацию в своей большой голове
. Запоминает множество досадных мелочей, когда однажды сосредоточит на них свой разум
- цены на вещи, цифры и расстояния, а также тарифы и
различия. Мистер Мейсон - это был менеджер по трафику нашего
по дороге - так получилось, что я взял Стива с собой в Буффало по поводу какого-то дела, связанного с повышением ставок.
бизнес. Оказалось, что Стив знал ситуацию лучше, чем все остальные.
диспетчеры дорожного движения. Он тренировал мистера Мейсона, и таким образом наша дорога получила то, чего она
хотела. Речь шла о стоимости пиломатериалов, конкурирующей с канадскими дорогами.
Мистер Мейсон назначил Стива своим помощником - вы когда-нибудь задумывались, как много
цена на пиломатериалы может значить для вас и ваших близких? Это забавный мир.
Так как Стив оказался там и знал что со ставкой столько
тысяч футов наши дороги могли бы зарабатывать деньги, - почему, у нас был дом, чтобы жить в
впервые!

"Конечно, - бурлила она, - дело не только в этом. Это голова Стива, ...
способность ориентироваться в тех огромных списках цифр, которые железные дороги
всегда собирают. Он хранит факты в своей большой круглой голове и
извлекает их, когда они нужны. Да ведь он может сказать вам, сколько будет стоить
доставка вагона чая из Сиэтла в Нью-Йорк!"

Изабелла была видением большой Стив Джонстон, тяжелая голова, с толстыми,
черные волосы, и она начала испытывать уважение флегматичный человек.

"Джон сказал, что у него большие способности", - заметила она. "Я так рада, что все получилось".
"В конце концов, у меня появился первый слуга".

"Когда пришло повышение, у меня появился первый слуга, и той весной мы взяли
маленький дом... В квартире было тесно и шумно".

"Теперь тебе будет намного легче, и тебе понравится Сент-Луис".

"О, да! Но на самом деле это было не так уж плохо - борьба, бедность. Ты
видишь, мы оба были здоровы и сильны, и мы так сильно любили, и у нас всегда была
проблема, как жить, - это объединяет вас, если в вас есть что-то настоящее
. Это не грязные, пытаясь увидеть, что квартал может быть сделано в
делать. Это интересно".

Как она напомнила, борьба, нежная улыбка осветила ее лицо и изогнутые
ее губы вверх. Для нее бедность была не ограничивающим, изматывающим фактором, а
волнующая борьба, которая истощила ресурсы ее разума и тела.

"Конечно, есть много вещей, которых ты не можешь иметь. Но у большинства людей есть
больше, чем они знают, как справиться, где бы они ни были!"

Изабель была озадачена этим замечанием и объяснила содержание Элис Джонстон
ее возрастом, отсутствием у нее опыта, по крайней мере такого опыта, какой у нее был
был. Ибо жизнь представлялась ей дразнящим праздником возможностей, и это
было ее намерением воспользоваться как можно большим их количеством. Любой
другой взгляд на жизнь казался не только глупым, но и недалеким. Без каких-либо
снобизмом она считала, что ее сферы и ее мужа не может быть
по сравнению с Джонстона. Переулки, по ее мнению, были так или иначе звонил
большие проблемы.

Тем не менее, Изабель могла понять, что брак Алисы был довольно
другое дело, что у нее было, что-то, чтобы прославить все мелкое,
грязные подробности, чтобы вдохнуть новую жизнь в грязной борьбы держать голову выше
социальные воды.

"Теперь, - заключила Элис, - мы можем экономить! И дать детям честное начало. Но я
задаюсь вопросом, сможем ли мы когда-нибудь стать счастливее, чем были, - хоть немного ближе,
Стив и я?"

Элис самим своим присутствием, своим спокойным принятием жизни такой, какая она складывалась
успокоила беспокойство Изабель, внушила доверие.

"Ты прелесть", - прошептала она своей кузине. "Я так рада, что вы должны быть
рядом со мной в Сент-Луис!"




ГЛАВА XIII


Изабель увидела жирные заголовки в питтсбургской газете, которую ей принес портье
: "Конгрессмен Дарнелл и его жена убиты!" Тела были
найдены на дне заброшенного карьера. Предполагалось, что
прошлой ночью во время грозы, когда он ехал из Торсо в
на его ферме в компании с женой лошади стали неуправляемыми и
бросились в яму прежде, чем Дарнелл успел их вытащить. Он только что
занял свое место в Конгрессе. Изабель вспомнила, что он назвал день
прежде чем она ушла, туловище, и, когда она поздравила его с избранием,
сказал в шутку: "теперь я должен сделать после того, как боссы вашего мужа, миссис Лейн.
Мы не будем разговаривать, когда встретимся в следующий раз. Он казался веселым и жизнерадостным.
Вот так все и закончилось для буйного кентуккийца....

Джон ждал ее на вокзале в Торсо, где она должна была прорваться
путешествие. Его лицо было нетерпеливым и заботливым. Он много раз тревожно расспрашивал
о ее здоровье и о путешествии. Но она отложила все это в сторону.

- Расскажи мне о Дарнеллах. Разве это не ужасно!

"Да, - медленно произнес он, - это очень плохо". Голос Лейна был серьезен, как будто он
знал больше, чем опубликованный отчет.

"Как это могло случиться, он был таким хорошим водителем? Он, должно быть, был
пьян".

"Том Дарнелл мог бы вести машину нормально, даже если бы был пьян. Я
боюсь, все гораздо хуже".

"Скажи мне!"

"Бывают всякие слухи. Он пришел из Вашингтона неожиданно,
и его жена встретила его на вокзале со своей командой. Они поехали в отель
сначала, а потом внезапно отправились на ферму в разгар шторма. Это
Был ужасный шторм.... Одна история гласит, что у него были проблемы с банком;
говорят даже, что он подделал документы. Я не знаю! ... Другая история была о
женщине Адамс, - вы знаете, что она последовала за ним в Вашингтон.... Очень жаль! Он
был блестящим парнем, но он сам себя связал, сам себя связал",
он заметил нравоучительно, объясняя таким образом катастрофу неуравновешенного
характера.

"Ты хочешь сказать, что это было ... самоубийство?" Спросила Изабель.

"Похоже на то!"

"Какой ужас! и его жена тоже погибла!"

"Он всегда был в отчаянии - неуправляемый тип людей. Ты помнишь, как он
вышел из себя в тот вечер, когда мы ужинали.

- Значит, он покончил с этим ... вот так, - пробормотала она.

И она увидела мужчину, который ехал по дороге в черную бурю, его молодую
жену рядом с ним, с отчаянной целеустремленностью. Она вспомнила его слова в
фруктовом саду, его тоскливое желание другой жизни. "Женщина Адамс,
тоже", как выразился Джон, и "он не мог удержать своих лошадей". Эта натура
разлетелась на куски, как треснувшее колесо, в стремительном вращении
жизнь. Для ее мужа это был всего лишь один из беспорядков, описанных в
газетах. Но ее разум был полон удивления и страха. Как она
известный человек, она чувствовала интерес к его совершенно непропорциональное
на что он сказал или сделал. Он был человеком возможностей, с жилками, с
настроениями, человеком, который мог бы быть могущественным, прожить богатую жизнь. И в
тридцать три года он подошел к концу, когда его страсти и идеалы в
вечной войне сковали его. Он разрубил узел! И она
решила пойти с ним, бедная, робкая жена! ... Конечно, были странные
элементы в людях, чувствовала Изабель, не часто встречающиеся в ее маленьком существовании
упорядоченное существование, черты характераэр прикрылась перед миром,
трещины, уходящие сквозь годы в старые порывы. Жизнь может быть
ужасной - когда она выходит из-под твоей власти. Она не могла уволить бедного Тома.
Дарнелл так же кратко, как и Джон, сказал: "Боюсь, это плохая компания!"

"Ты не должна больше ни о чем думать", - встревоженно сказал ее муж, пока
она сидела, уставившись перед собой, пытаясь осознать трагедию. "Я уже договорился, что отвезу тебя завтра." - "Нет". - "Нет".
"Я договорился, что отвезу тебя завтра. Полковник пишет, что твой брат
Эзра нездоров, - он думает, у него приступ малярии. Полковник с нетерпением ждет
твоего приезда.

Он продолжал говорить о бытовых мелочах, но она держала эту картинку на задворках своего сознания.
и что-то внутри нее повторяло снова и снова:,
"Почему это должно быть так для кого-то другого!"

И весь следующий день, пока они ехали в Сент-Луис, она не могла выбросить из головы
мысль: "Да ведь я видела его всего несколько недель назад. Насколько хорошо он
читал, что поэзия, как бы ему это понравилось! И то, что он сказал в тот вечер в
ужин он действительно имел в виду, - ах, он в это верил! И ему было жаль свою жену
- да, я уверен, что ему было жаль ее. Но он любил другую
женщина, - она поняла его. И на этом он закончил. Это просто ужасно!

 * * * * *

Полковник встретил их на станции на своем новом автомобиле. Его лицо было немного
могиле, как он сказал, в ответ на их запрос:--

"Нет, это не малярия, я боюсь. Врачи считают, что это тиф. Есть
уже этим летом много его в город, и мальчик не
взять отпуск, боялся, что я останусь здесь, если он сделал. Так что я подошел к
Пеле, вместо того, чтобы".

Это был тиф, и Янг Прайс умер в течение недели. В тишине, которая
после смерти своего брата Изабель лежала в ожидании появления на свет
своего ребенка.... Своего старшего брата Эзру! Он был подобен крепкому молодому деревцу в
лесу, едва заметному в знакомом пейзаже до своей потери. Тихий,
трудолюбивый "Младший", как называли его в семье, - что бы полковник делал
без него? Старик - теперь он был очевиден даже для Изабель - приходил
в ее комнату и долгие часы сидел молча, как будто он тоже ждал
прихода новой жизни в свой дом.

Эти две смерти, такие непохожие, трагический конец Дарнелл и ее брата.
внезапное отчуждение, проникшее глубоко в нее, прозвучавшее для нее посреди ее собственной жизни.
детская озабоченность собственной жизнью, запутанностью, тайной всего сущего.
существование. Жизнь была больше, чем частный сад, окруженный личной изгородью
амбиции. Она была инструментом внешних сил. И в своей
слабости она замкнулась в себе.

Они сказали ей, что она родила дочь - еще одно существо, подобное
ей самой!




ЧАСТЬ ВТОРАЯ



ГЛАВА XIV


Полковник цене был великим купцом, одним из тех мужчин, которые были
энергия, дух страны после войны, теперь быстро исчезают,
уступая место другому типу в эту эпоху "финансы", в отличие от
"бизнес". При окончательном обзоре была прекращена, и он был свободен в пути
вернуться в маленькую деревушку в штате Коннектикут, где три года прежде чем он ушел
с родителями его молодой жены и одного ребенка, он был человеком просто за
тридцать, очень бедных, и слабых из пищеварительного жалобы, которые беспокоили его
всю жизнь. Но дух этого человека был несломлен. Взяв с собой свою маленькую
семью, он переехал в Сент-Луис и подружился там с парой
молодых людей, похожих на него самого, которые, как оказалось, также обладали некоторыми
получив капитал, он основал оптовую торговую компанию Parrott, Price, and
Co., которая быстро стала ведущей в этой отрасли торговли
на всем новом Западе. Столица принадлежала другим людям, но
руководство с самого начала принадлежало полковнику Прайсу. Именно его гений как трейдера,
умение угадывать потребности, как организатора за двадцать лет создал
огромный объем бизнеса, который переступил порог их старого
склада. В первые годы полковник был главным продавцом и
проводил свои дни "в разъездах" вверх и вниз по долине Миссисипи, ночуя
в грубых деревенских тавернах, питаясь содовым печеньем и молоком, проезжая много
миль по глинистым, изрытым колеями дорогам, общаясь с мужчинами, делая бизнес.

Тем временем жена - ее девичья фамилия Хармони Викерс - выполняла свою часть работы
в том маленьком кирпичном домике, который полковник водил смотреть с Лейном. Есть
она работала и спас, лечил деньги мужа, как священный фонд
заветная. Когда полковник возвращался домой из своих еженедельных поездок, он помогал по
хозяйству и по ночам ухаживал за мальчиком во время крупа, спасая его
жену, где мог. Это было уже давно после того, как успех начал казаться на их пути
прежде чем миссис Прайс не согласятся переехать в деревянный дом на тихой
кросс-стрит, что полковник хотел купить, или используйте более одного
слуга. Но дети младшего возраста, так как они пришли на первый "Виккерс", затем
Изабель незаметно изменила семейные привычки, а также растущее богатство
и роскошь их друзей, и быстро растущий доход полковника,
которого больше нельзя было скрыть. Еще когда строили этот высокий кирпичный дом в
более старом районе города, она бы, но двое слуг и использовать
экономно ливрее перевозки, что ее муж настаивал на обеспечении
ее. Привычку к чудовищным тратам так и не удалось полностью искоренить. Когда
полковник стал одним из ведущих торговцев города, она
неохотно согласилась на пристройку одного слуги, также кучера и
одна пара лошадей, хотя она предпочитала трамваи в соседнем квартале
как более безопасные и не доставляющие столько хлопот; и она постепенно начала развлекать
своих соседей, чтобы удовлетворить гостеприимные инстинкты полковника, в стиле
в котором они развлекали ее.

Миссис Прайс безмерно гордилась полковником и его репутацией в
Сент-Луис, гордость, которую не могла превзойти ни одна жена герцога. Именно полковник
основал движение за создание Коммерческой ассоциации и был ее первым
президентом. Как его жена, она принимала под своей крышей президента
Соединенных Штатов, не говоря уже о русском князе и английском пэре. Это
был полковник, как она сказала своим детям, тот, кто провел через
агитацию за Комиссию по водоснабжению; кто настаивал на создании парковой системы; кто спас
Второй национальный банк от краха в дни паники девяносто третьего. Она
знала, что он мог бы стать губернатором, сенатором, возможно, вице-президентом, если бы
это была не его скромность и его нежелание окунуться в
мутный бассейн политики. Когда она ехала в город по своим делам, она была
горда сознанием того, что она жена самого известного частного лица,
и как таковая признана каждым важным жителем и каждым сообразительным
продавщица в магазинах, где она вела дела. Проще говоря, миссис Эзра Прайс была достаточной наградой
за все трудности и лишения тех первых лет!

Она также гордилась тем фактом, что деньги, которые она тратила, были честными
деньги. Ибо торговец скобяными изделиями принадлежал к классу, который производил свои
зарабатывает состояние честно, в глазах Закона и Общества в том числе. Хотя
в последнее время его инвестиции привели его в недвижимость, железные дороги и
банки, тем не менее, он хотел, чтобы его знали как продавца скобяных изделий
. Инструментами марки Lion он гордился больше, чем всеми своими запасами
. И хотя в течение многих лет он был директором в Атлантическом и Тихоокеанском регионах
и других крупных корпорациях, он всегда решительно отказывался быть втянутым
в водоворот Нью-Йорка; он был американским коммерсантом и предпочитал
оставаться таким всю свою жизнь, а не добавлять несколько миллионов к своему состоянию
"играя в фаро на Уолл-стрит".

Американский коммерсант такого рода, увы, быстро исчезает! Как класс
он никогда не занимал того положения на Востоке, которое имел на Западе. В
старых государствах первенство имели производитель и спекулянт.
Состояния, построенные на рабах, роме и хлопке, приносили больше чести, чем
состояния, нажитые на бакалее и галантерейных товарах. Странный снобизм торговли! Но в этом
широком, срединном районе страны, ее огромной спинной колонне, торговец
после войны нашел свое поле для развития и цивилизации. Характер
эти пионеры торговли, мужчины из Вермонта, Нью-Гэмпшира и Мэна, были
такими, что сделали их лидерами. Они были храбрыми и бескорыстными, верными и
верящими в будущее. С ясными личные привычки и вкусы,
принимать не тускнеет от той роскоши, что Роуз о них, видя вещи
больше, чем долларов на их горизонте, они сделали лучшее, что аристократия
эта страна видел. Их герб родила легенду: целостность и
Предприятия.

Их судьбы были построены не умозрительно, а на древнем
принципы торговли, товарообмена между мужчинами, который является Божественной потребностей и
удовлетворить их, и, следовательно, это единственное богатство в нашей богатой стране, которое
в какой-то степени не представляет собой человеческую кровь, жертву многих ради
немногих. Их не откармливали за счет защитного тарифа, не выкапывали из земли дикими
спекуляциями, не ставили на то, что они появляются на свет ночью из-за
цен на продовольствие, не крали с государственных земель, не делали из воды в
Уолл-Стрит. Эти купцы зарабатывали их, как pedler зарабатывает прибыль
свою стаю, как фермер собирает урожай из его семян. Они заработали их
трудом и проницательностью, и, получив их, они стояли с гордо поднятыми головами, глядя
над своим миром и зная, что он такой, каков он есть, они помогали строить его.

День великого торговца уже прошел. Названия этих
уважаемых фирм уже стали простыми символами, скрывающими корпоративное управление, спекулирующими на
старых личностях. Никто не видел неизбежного поворота событий яснее, чем полковник
Цена. Как и его класс, он лелеял желание передать построенное им здание
следующему поколению с такой же
табличкой-руководством над дверью - своему сыну и внуку. Поэтому он устоял перед
искушением зарегистрировать бизнес и "забрать его прибыль". Там
был сыном, который сидел на своем месте. Сыновья других партнеров не подходили для этого.
единственный сын Звездной Птицы, после беспутной юности, ухаживал за собой сам.
где-то на Ривьере; его дочь вышла замуж за выходца с Востока, и за его пределами
ежеквартальный чек, который дочь и сын получали от бизнеса,
эта семья больше не имела в нем доли. Что касается Пэрротта, то у него был младший сын
, служивший где-то в огромном учреждении, но он уже успел
доказать свою дружелюбную неспособность к ответственности. Второе поколение, как
полковник был вынужден признать, разочаровало. Каким-то образом эти
купцы не удалось передать железа в их крови своих детей.
Сыновья и зятья либо недостает способности и песок или были откровенно
дегенерат,--отсохла конечностей!

С полковником все обещало быть по-другому; тот первый мальчик, который у него был,
оставшийся позади, когда он ушел на войну, вырос у него на глазах, был
пропитан бизнес-идеей. Юный Эзра предпочел покинуть
военную академию, где он учился, и поступить в магазин в
восемнадцать. В двадцать шесть он стал казначеем фирмы, всего несколько
за несколько месяцев до своей смерти.... Худощавая фигура полковника заметно согнулась.
после той осени девяносто седьмого года. Он воздвиг псевдогреческий храм в
Кладбище Фэрвью с фамилией Прайс, вырезанной крупными латинскими буквами над дверью
для захоронения праха его сына, - затем посвятил всю свою энергию
мерам по санитарной реформе в городе. Он был бойцом, даже
смерть....

Измеритель телеграфировал сразу, когда пришла ему весть, что он плыл
для дома. Они с Изабель унаследовали нервное строение своей матери
и позже унаследовали семейное состояние. Они знали только легкость и
роскошь, закаленный, как это было с Демократической простотой их отца и
простые вкусы своей матери. Незаметно они приобрели мировоззрение
чем богаче поколения, чувство свободы делать с собой то, что они
доволен. Оба были отправлены в школу,--что полковник был
сказал были самые лучшие школы, - и Виккерса ушел в хороший университет.

Там какое-то время мальчик пытался соревноваться в легкой атлетике, как единственном.
неизбежный путь амбиций для американского мальчика в колледже; но, поняв
вскоре, что он слишком слабо сложен для этой области, он перешел в
отрывочное чтение и зарисовки для университетской газеты комиксов. Затем социальный талант
и дар к написанию музыки помогли ему составить партитуру
для ежегодного музыкального спектакля. Это стало хитом, и с того времени он начал
серьезно задумываться об изучении музыки. В семье было решено, что после
окончания учебы он должен уехать за границу, "чтобы посмотреть, на что он способен". Эзра к тому времени
уже занял свое место в скобяной лавке, и младший сын мог
быть избавленным от декоративной стороны жизни, тем более что он был хрупок
здоровьем и не проявлял ни малейших признаков "практических способностей".
Итак, летом, когда он получил ученую степень, похвальную степень с отличием в области
музыки, Прайсы отправились в Европу, чтобы предпринять один из тех тщательно продуманных
дегустационных туров по зарубежным странам, которые состоятельные американские семьи до сих пор
эссе. Осенью все завершилось тем, что полковник обзавелся семьей
в Мюнхене и вернулся к своим делам. С тех пор Викерс большую часть времени провел в Европе.
с тех пор он жил неторопливо, учился, писал "мелочи", которые
Изабель подыграла полковнику на пианино.

 * * * * *

Теперь он приехал домой по семейному приглашению - странная фигура, надо признать,
признаться, в Сент-Луисе, с его маленькой острой бородкой и тонкими усиками,
его любовь к струящимся галстукам и вельветовым жилетам, его маленьким
тростям и лакированным ботинкам. И он остался, потому что семья, казалось, нуждалась в нем.
в общем, он был нужен, хотя ему и не было ясно, какую пользу он мог им принести.
и были заманчивые причины для возвращения в Рим. Несмотря на
печаль семейной ситуации, молодой человек не смог подавить свое
юмористическое чувство тщетности всех надежд, которые он на себя возлагал.

"Только представь, что я продаю гвозди", - он всегда называл скобяное дело
бизнес "продажей гвоздей", - сказал он своей матери, когда она заговорила с ним
о надежде полковника на то, что он попытается занять место своего брата. "Все, Что Я
знаю о бизнесе вполне достаточно, чтобы нарисовать проверить, если банк будет держать
счет прямой. Бедный Полковник! Этот зародыш должен был вместо меня
младших!"

- Ты в долгу перед своим отцом, Вик. Ты не можешь быть более бесполезным, чем Боб.
Пэрротт, и твой отец хотел бы видеть тебя в офисе - на время.
любым способом.

Викерс воздержался от высказывания о том, что между ним и Бобом Пэрроттом была не упомянутая разница
. Юный Пэрротт никогда не проявлял желания заниматься
чем-либо, кроме игры в поло; хотя он мог бы, - по крайней мере, у него была страсть
к другим вещам. Семья, по его мнению, относилась к его музыке очень легкомысленно, как к
своего рода элегантной игрушке, которую следует отложить в сторону по первому зову настоящего
долга. Возможно, он дал им повод его медленного приготовления, его ждут
на полноту времени и его собственного развития, для получения результатов
мир посмотреть. Только Изабель выразила протест против этого поглощения
молодой человек в семейный бизнес.

"Почему, - у него своя жизнь! Это слишком большая жертва," она
убедил.

"Ничто из того, что может утешить твоего отца, не является слишком большой жертвой",
Миссис Прайс резко ответила.

"Это не может длиться долго", - сказала Изабель Виккерсу. "Полковник увидит, он
великодушен".

"Он достаточно быстро поймет, что я никуда не гожусь!"

"Он поймет, от чего вы отказываетесь, и у него слишком большое сердце, чтобы
хотеть, чтобы другие люди делали то, к чему они не приспособлены ".

"Я не думаю, что семейное состояние нуждается в моей сильной правой руке"
точно? поинтересовался молодой человек.

"Конечно, нет! Это настроения, вы не видите?"

"Да, конечно, настроения, для ногтей!" молодой человек принял
причудливо. "Бедный Младший вовсе настроения, а также бизнес так
превосходно, и я должна быть такой полый блеф как, я боюсь".

Тем не менее, на следующее утро Викерс явился к завтраку вовремя, и когда
в половине девятого подъехал автомобиль полковника, он последовал за отцом
выйдя в холл, надел неброскую черную шляпу, выбрал скромную пару
перчаток и, оставив свою маленькую трость, сел рядом со своим
отец. Их сосед в блоке садился в свою карету на
же миг.

"Александр Хармон," полковник объяснил: "президент коммерческие
Трастовая Компания".

Они перешли на их сторону больше знакомых полковника вниз
авеню, выходящих из их удобных домов для рабочих дня. Это был
порядок индустриального общества, понял молодой человек в подавленном
настроении духа. Он также понял, наконец, что он занимает своим
место брата в двигатель, и ему было жалко старика на его стороне.
Полковник посмотрел на него так, словно раздумывал, не попросить ли ему
сына зайти в парикмахерскую и пожертвовать своей острой бородкой, но тот
воздержался.

Измеритель никогда не видел возвышающиеся стали и терракота дом, в котором
оборудование для бизнеса сейчас находились. Он стоял в облаке тумана и дыма
рядом с речкой в районе складов. Когда машина остановилась перед его
входом с колоннами, полковник с гордостью указал на медную табличку
рядом с дверью, на которой было выгравировано имя архитектора.

"Это сделал Корбин, вы его знаете? Говорят, он лучший человек в Америке. IT
была его идея, чтобы подписать ее, так же, как в Париже. Очень хорошо
дом, да?"

Молодой человек запрокинул голову и окинул критическим взглядом
двенадцатиэтажное чудовище и снова миниатюрный классический вход, через
который только что вливался поток молодых людей.

"Да, Корбин хороший человек", - неопределенно согласился он, глядя сквозь дым.
плывет по длинной переполненной улице, дальше, к массе телеграфов.
провода, мачты, дымовые трубы и вереницы громоздких товарных вагонов. Какой огромный
подводы стояли на дом цена приема пучки железных прутьев
которые с лязгом встали на свое место. Мимо по неровной мостовой прогрохотали вагоны.
а внизу, вдоль реки, свистели локомотивы. Превыше всего был
басовый обертон города, становившийся громче с каждой минутой в течение рабочего дня.
Картина прекрасного дворца в пещерообразных глубинах улицы Сиенны всплыла перед глазами
молодого человека охватило острое чувство боли. Он пробормотал себе под нос
"Жестокий!" Затем он взглянул раскаяние в старый добрый
лицо его стороной. Как если бы он продолжал так прекрасно, мило, так прекрасно в разгар
из всего этого сумбура? Полковник был похож на старого венецианского лорда, проницательного в вопросах
мудрость мужчины, нежные с более чем женское милосердие; но тока
что текла мимо его дворца не было, что на Гранд-Канал, ветры не
те из Леванта!

Но, возможно, в этом пронзительном поле битвы была гармония, если бы ее можно было найти
....

За этими длинными двойными дверями было обширное открытое пространство,
перегороженное железными балками и экономно разделенное на небольшие участки с помощью
экранов, на каждом из которых стоял письменный стол с именем его владельца на
эмалевая табличка.

- Городской отдел продаж, - объяснил полковник, когда они пересекли улицу.
ряд стреляющих лифтов. Полковнику пришлось остановиться, заговорить и
пожать руки многим мужчинам, в основном в рубашках с короткими рукавами, в шляпах на голове
, курящим сигары или трубки. Все они улыбнулись, когда увидели
лицо старика, а когда он остановился, чтобы пожать кому-нибудь руку,
лицо мужчины засияло от гордости. Было достаточно очевидно, что "старик" был
популярен среди своих сотрудников. В простом рукопожатии, которым он пожимал руку, было что-то
инстинктивно человеческое и доброе. У него была привычка замеса
нежно рукою он держался, цепляясь он чуть длиннее, чем было нужно.
Каждый из шестисот или семисот человек в здании знал, что
глава предприятия в глубине души был таким же простым человеком, как и они сами, который
никогда не забывал тот день, когда он продал свою первую партию товара, и уважал всех
каждый из его людей на своем месте как мужчина. Они знали его "послужной список" как коммерсанта
и гордились этим. Они считали его "большим человеком". Если он выпадет,
они были убеждены, что бизнес будет работать вниз, как будто главный пояс имел
выскользнула из Великого маховика в механическом цехе. Все остальные
мужчины "наверху", как члены фирмы и менеджеры отделов, были
названные, были ничтожествами рядом с "нашим полковником", "целым существом", "этим", как
его ласково называли.

Так что продвижение к лифтам было медленным, поскольку полковник останавливался, чтобы
представить своего сына каждому, мимо чьего стола они проходили или чей взгляд он
ловил.

"Мой мальчик, Викерс, мистер Сласон ... мистер Slason наш кредитной человек, Вика-ты
знаю его только лучше.... Мистер Джеймисон, минутку, пожалуйста; я хочу, чтобы ты
встретиться с этим молодым человеком!"

- Если в нем есть хоть капля вашей крови, полковник, с ним все в порядке, - отрывисто произнес мускулистый,
краснолицый мужчина, жуя незажженную сигару и глядя на Викерса
сильно по лицу.

Пришлось представить даже носильщиков. Это был демократический шаг вперед! Но
наконец они добрались до "верхних" помещений, где в одном углу находился
Личный кабинет полковника, отделенный от других кабинетов полом
стекло - пустое пространство с маленьким письменным столом из черного ореха, личным сейфом
и набором настольных телефонов. Здесь Викерс стоял, глядя вниз на
суматоху движения на улице внизу, в то время как его отец просматривал
кучу телеграмм и меморандумов, сваленных у него на столе.

Шум бизнеса , который начал прокатываться по улицам в
рассвет, который теперь приближался к своему зениту, ошеломил молодого человека
нервы. Оглушенный всем этим звуком, он не мог отделить от
громкости ту конкретную ноту, которая должна была стать его нотой, и жить, не обращая внимания на
остальное.... Итак, это был бизнес! И что слабая трость, с которой он был
чтобы поддержать ее! Видения той, другой жизни теснились в его сознании -
человеческие нотки других городов, которые он научился любить, безмятежные часы
созерцания, видения прекрасных вещей в мире радости! С юмором он
мысль о сотнях тысяч долларов этого шумного улья заработал каждый
год. Ничтожная доля его прибыли удовлетворила бы его, сделала бы богаче
чем все это. И он подозревал, что у бережливого полковника было гораздо больше
богатства, хранившегося в этом старомодном железном сейфе. Какой смысл был в том, чтобы
броситься в эту огромную машину? Это просто вытряхнуло бы из него душу
и выплюнуло его наружу.

Чтобы это продолжалось, - вот причина, по которой он пожертвовал своей молодостью, своим
желанием. Но зачем продолжать? Гордость, сентиментальность? Он не знал
Ощущение полковника отцовства в отношении всех людей, которые работали на него, его
убежденность в том, что в этом предприятии, которое он создал, все эти люди
смогли прожить более счастливую жизнь благодаря ему, его руководству.
В старике была поэзия и воображение. Но молодой человек, с
его глаза наполнились те и другие--более блестящий--славу, видел только
грязь, слышал только гул колес, что оказалось бессмысленным
поток золота, как двигатель умудрился поставить желаний и пожинать ее
процент от прибыли.

"Отец!" - невольно воскликнул он.

Горячие слова протеста застряли у него в горле. Пусть найдется какой-нибудь другой молодой человек.
управлять машиной; или позволить им создать из нее корпорацию и продавать на
рынке. Или закрыть двери, когда работа будет выполнена. Но подарите ему его
жизнь и несколько долларов!

- А, Вик? Проголодался? Мы пойдем в клуб на ленч буквально через
минуту. И старый полковник ласково улыбнулся сыну поверх своих
очков.

"Не сейчас ... не сейчас," Виккерс сказал себе: самый быстрый прилив
понимание.

Но "сейчас", казалось, так и не наступило, подходящий момент для нанесения удара
все последующие месяцы, пока молодой человек был
устраиваясь в своем уголке огромного заведения. Когда мать или
Изабель признавались полковнику в своих сомнениях, старик говорил:--

"Это ему не повредит, самую малость. Он будет знать, как позаботиться о твоих деньгах
мама, когда меня не станет. И добавил: "Это делает из него мужчину,
вот увидишь!"

Существовало еще одно дело, о котором полковник и не подозревал: ему предстояло быстро
сделать из своего обаятельного маленького сына мужчину.




ГЛАВА XV


Когда цена Виккерс поднял глаза от своего стола и, потеряв на данный момент
стук Примечание бизнеса, который вырос вокруг него, просмотрел
сквозь темные стекла в облаке тумана и дыма перед ним возникли видения, которые
были странными на задымленном горизонте речного города....

С маленького балкона его комнаты на Пинчио открывался вид на весь Рим
Перед ним улыбался Рим под голубыми небесами апрельского утра!
Кипарисы в саду указывали на безоблачное небо. За городскими крышами,
где маленькими островками возвышались купола церквей, виднелась зеленая полоса
Яникула, а дальше на юг река огибала город и терялась
за Авентином. И все же за Кампаньей добрались до холмов
около Альбано.

Внизу он мог видеть Пьяцца дель Пополо с вереницей крошечных такси
лениво стоявших на солнце, а прямо под балконом был разбит сад
где тихо журчал фонтан, днем и ночью. Блестящие разноцветные шары
с апельсиновых деревьев свисали фрукты, блестящие на фоне желтых стен
палаццо в другом конце сада. С крутой улочки по другую сторону стены
донесся тонкий голос девушки, поющей песню гор, с
печальной ноткой древнего горя, а еще дальше, в городе, прозвучал хриплый
звонок разносчика.... Это был не Рим антикваров, не безвкусица
Рим туриста. Это был Рим солнечного света, красок и музыки,
Рим радости, молодости! И молодой человек, опершись там за железо
перила, глаза его блуждали вверх и вниз, на город у его ног, пил большими глотками из
блаженный сквозняк,--краса и радость от него, дух молодежи и
романтики в его сердце....

Из одной из комнат за соседний балкон поплыл женский
голос, отек в полном контральто внимание, то пряталось, и сладкий в
задумчивого созерцания. Через некоторое время Викерс вернулся к своей работе, пытаясь
забудьте Золотого города за открытым окном, но, когда голос у него был
слышал вспыхнула, радостно на улицу, он посмотрел вверх и увидел певца
стоя на балконе, заслонив глаза рукой, глядя в
города, в ее голосе прорывается снова и снова в разрозненных заметок, как
хоть и по принуждению, свет и радость все это. Она была одета в
свободное черное утреннее платье, которое колыхалось на ветру вокруг ее фигуры. Она
сцепила руки над волосами бронзового цвета, этим движением обнажив
чисто-белый оттенок шеи и рук, хорошо сложенное тело с мелкими костями. Она
стояла и тихо напевала себе под нос, в ее голосе звучали нотки весны и Рима
. Продолжая напевать, она направилась в свою комнату, и Викерс мог слышать ее,
когда она ходила взад-вперед, напевая себе под нос. И когда он размышлял
над Римом, слушая журчание фонтана в саду, он часто
прислушивался к этому контральто, эхом отражающему дух внутри него....
Иногда маленькая девочка выходила поиграть на балкон.

"Вы англичанин?" - спросила она молодого человека однажды.

"Нет, американец, как и вы, а?" Викерс ответил.

Они поговорили, и вскоре маленькая девочка, вбежав обратно в комнату, заговорила
кому-то одному: "есть хороший человек, мама. Он говорит, что он американец,
слишком". Виккерса не было слышно, что женщина сказала в ответ....

Ребенку сделали их друзьями. Виккерс узнал, что его зовут миссис Конри.
соседку звали миссис Конри, и она брала уроки пения, готовясь, как он понял, к профессиональной деятельности.
он предположил, что она вдова, пока не услышал
однажды маленькая девочка сказала: "Когда мы пойдем домой к папе, - мы пойдем домой
мама, не так ли? Скоро?" И когда мама ответила что-то
невнятное, маленькая девочка с тонкими ребенка тактично молчал....

Эта женщина, стоящая там, на балконе над городом, - вся в золоте и
белом и черном, за исключением серых глаз, изгибающихся линий ее гибкого тела.
тело, - вот что он видел в Европе, - и все это за пределами тех ярких римских недель,
которые он разделил с ней, отходя на неопределенный фон. Вместе они
попробовали город на вкус - его залитые солнцем вьющиеся улицы, его белые площади и темные
церкви, поля за Колизеем, зеленая Кампанья, яркие утра
, безветренные лунные ночи! Все без этого чудесного
круга, этого очарованного существа Рима, имело бесформенность далекого
планеты. Здесь зародилась жизнь, и закрытые, и не хотела бы знать, что
другие были в мире, уступая.

Что она из некоторых южных штатах,--"маленький месте недалеко от залива,
далеко не каждая цивилизованная вещь," Миссис Conry сказал он, и это была равнина
достаточно того, что она была плохо образованных,--там было несколько преимуществ
что "ничтожное место". Но ее чувственный темперамент теперь поглощает все, что
это коснулось. Рим мало что значил для нее, кроме очарования дня, музыки, которую он
создавал в ее сердце; в то время как этот мужчина вызывал в ней каждую ассоциацию, каждое
воспоминание о загруженном городе....

Так проходили дни и недели, пока усиливающаяся жара не предупредила их о том, что
время идет. Одним июньским днем, который обещал быть свежим и прохладным, они
гуляли по лесу над озером Альбано. Стейша Конри напевала
слова песни, которую Викерс написал и положил на музыку, одной из цикла
они планировали, что она будет петь - "Песни городов". Это была
песня Рима, и Викерс вложил в нее печальную мелодию, которую девушка
пела, идя по улице, - крик о прошлом.

"Это слишком высоко для меня", - сказала она, прерываясь. "И это печально. Я
ненавижу грустном. Это напоминает мне о том, что пустынное место в конце
земли, откуда я пришел".

"Все чистейшая музыка штамм грусть," Виккерс протестовали.

"Нет, нет, в нем есть тоска, страсть! ... Я сбежала!" Она посмотрела вниз на
чашеобразное озеро, мерцающее на солнце внизу. "В глубине души я знал, что _this_
живет, этот мир солнечного света, красоты и радости. Я жаждал этого. Теперь я
пью это!"

Она обратила на него свои серые глаза, которые были холодны, несмотря на ее волнение.
Она снова начала песню в более низкой тональности, когда на повороте тропинки
они наткнулись на маленький деревянный храм, один из тех, придорожные алтари еще
слева в стране, где религия была жизнь. Перед покрытой пятнами от непогоды
сине-красной мадонной преклонила колени странная средневековая фигура - истощенный мужчина с
непокрытой головой, длинные волосы спадали ему на глаза. Старая овчина
тулуп доходил ему до голых колен. Грязный, несчастный, устало опираясь на свой
посох паломника, мужчина молился перед святыней, его губы беззвучно шевелились
.

"Что за фигура!" Тихо воскликнул Викерс, доставая из кармана
маленький фотоаппарат. Когда он на цыпочках обогнал миссис Конри, чтобы сфотографироваться, прежде чем
пилигрим должен был подняться, он видел сильную тоску на лице этого человека.
Поманив своего спутника, Викерс сунул фотоаппарат в карман и
пошел дальше, миссис Конри последовала за ним, съежившись на противоположной стороне дороги,
на ее подвижном лице было выражение отвращения.

"Почему ты не забрал его?" - спросила она, когда они свернули за угол дороги.

"Он молился, и он говорил искренне", - неопределенно ответил Викерс.

Женщины губы кривились от отвращения при мысли о грязных паломника
колени на обочине дороги.

"Только слабые молиться! Я ненавижу подобные вещи,--молитвы и покаяние".

"Возможно, это единственная реальная вещь в жизни", - ответил Виккерс из какой-то
неведомой глубины внутри себя.

"Нет, нет! Как ты можешь так говорить? Ты, который знаешь, какой может быть жизнь. Никогда! Этому
меня пытались научить в школе. Но я в это не верил. Я
сбежал. Я хотел петь. Я хотел жить своей собственной жизнью ". Она стала серьезной и
добавила себе под нос: "И я достану это. Это лучше всего, лучше всего, лучше всего!" Она
бросилась бежать по залитой солнцем дороге, и они, запыхавшись, оказались в
оливковом саду на берегу озера. Ее тело задыхалось, когда она бросилась на землю
на траве. - Сейчас! - она улыбнулась, ее кожа порозовела. - Ты можешь так сказать? И
ее голос пропел: "Жить, мой друг, ЖИТЬ! И ты, и я созданы
, чтобы жить, не так ли?"

Художник из Виккерса, юноша-романтик, чье сердце наполнено
чувствами, откликнулся на кредо. Но с нитями этого
темперамента художника были связаны и другие побуждения, которые вызывали волнение. Паломник в законе
раскаяния и восторженной преданности была прекрасна, и настоящий, - ах, очень
настоящим, так как он должен был знать....

В тот день они поужинали в маленьком винном магазинчике с видом на большой
купол, плывущий над Римом. И когда солнце, ровное и золотистое, взметнулось над
Кампаньей, освещая старые, серые гробницы, они поехали обратно в город по
древней латинской дороге. Чудесная равнина, самый человеческий пейзаж в мире
начала приобретать сумеречные очертания. Рим висел в солнечном тумане,
как мираж вдалеке, и между ними и городом простирались
массивные арки акведука, и повсюду были полуразрушенные гробницы, наполовину разрушенные.
скрытый под дерном. Перевозки прокат монотонно и далее. Женский
глаза почти закрыты; она мечтательно посмотрела сквозь белый крышками, с бахромой
с тяжелыми темно-рыжими ресницами. Время от времени она все еще напевала старый
припев песни Викерса. Так они вернулись, услышав голос старого
мира в его особый час.

"Я рад, что у меня это было - что я немного пожил. Это, это! - Я
могу спеть сегодня вечером! Вы должны прийти и посидеть на моем балконе и посмотреть на звезды.
пока я буду петь для вас - музыку дня ".

Когда ворота Сан-Паоло приблизились, Викерс заметил:--

"Я напишу тебе песню о Венеции, - это музыка для тебя".

"Венеция, и Париж, и Вена, и Рим, - все! Я люблю их всех!"

Она протянула руки к великим городам земли, видя себя в
триумфе, воспевая множествам радость жизни.... "Приходите сегодня вечером, я буду
петь для вас!"...

На столике портье в отеле лежало толстое письмо для миссис Конри. На нем
был напечатан юридический адрес - СТРОИТЕЛЬНАЯ КОМПАНИЯ "КОНРИ". Миссис
Конри небрежно взяла его своей белой рукой. "Вы придете позже?" спросила она
, улыбаясь в ответ молодому человеку.

 * * * * *

Сидя в тесноте перед "Арраньо" и потягивая ликер, Фосдик
обратился к Виккерсу: "Так вы наткнулись на Конри? Конечно, я знаю
ее. В первый раз я увидел ее в Мюнхене. Маленькая девочка все еще с ней?
Потом это была Вена.... Она добралась аж до Рима! Пробыла здесь два или
три года, изучая музыку. Довольно приятный голос и фигура получше. О,
Стейсия настоящая сирена ".

Викерс неловко пошевелился, и в ответ на вопрос Фосдик продолжил:--

"Вдова ... травяная вдова ... должным образом связанная ... кто знает? В нашей стране довольно-женщины
есть такая привычка носиться вокруг себя для своих
наслаждение, что вы не можете сказать, как разместите их. Она может быть
разведена - она, может быть, совсем другое дело! Ты не можешь сказать. Но она очень
красивая женщина "....

Миссис Конри сама рассказала Викерсу факты, когда они сидели в маленьком ресторанчике
на Авентине, куда они любили ходить, чтобы понаблюдать, как крадется ночь
на Палатине.

"... Он предложил мне образование - мой шанс. Я воспользовался им. Я поступил в
консерваторию в Цинциннати. Затем он захотел жениться на мне и пообещал
отправить меня за границу, чтобы я продолжила учиться "... Ее тон был сухим, беспристрастно излагающим
факт. Затем она опустила глаза, и сигарета Викерса тлела между ними.
они склонились над маленьким железным столиком.... "Я была ребенком
тогда ... ничего не знала. Я вышла за него замуж. Первые годы бизнес шел
бедный, он не мог дать мне эти деньги. Когда стало лучше, он позволил
прийти ... сдержал свое обещание. Я была здесь почти три года, возвращалась два или
три раза. И теперь, - ее голос понизился, - я должна вернуться навсегда ... скоро.

Не более того. Но Виккерсу показалось, будто призрак поднялся из
речного тумана и сел между ними. Он видел, что женщина платит высокую цену
за свой шанс, высокую цену. Они пошли обратно в город
между заброшенными виноградниками. Когда они пересекали реку, миссис Конри
остановилась и мрачно заметила: "Сделка есть сделка во всем мире, не так ли?"
не так ли?

Викерс почувствовал теплое дыхание женщины рядом с собой, почувствовал ее задумчивый взгляд.
- За это платят, - пробормотал он, - я полагаю!

Она протестующе вскинула руку, и они пошли дальше по освещенному городу.

 * * * * *

Иногда к их экскурсиям присоединялся Фосдик, и после одной из них он сказал
Виккерсу:--

"Друг мой, она прекрасна; с каждым разом я вижу ее все больше. Но под
в этом мягком, округлом теле с гладкой белой кожей есть что-то твердое. О,
Я знаю эти глаза, и волосы, и горло, и голос! Я тоже
мужчина. Нарисуйте ее, если хотите, или положите на музыку. Она для "Бельканто"
и "лунного света", и "Голоса Рима". Но есть мир за пределами всего этого,
друг мой, к которому мы с тобой принадлежим, и _ ты_ скорее больше, чем я....
Стейша Конри вообще не принадлежит.

- Что это значит? - настойчиво потребовал Виккерс у дородного Фосдика.

- Смотри, не застрянь в Саргассовом море. Я думаю,
от всей этой красоты может исходить что-то горькое.

Тем не менее, вместо того, чтобы отправиться в Малойю с Фосдиком, Викерс остался
в Риме, и Сентябрь застала его там, и миссис Конри тоже, за
вернулась в город с горного курорта, где оставила
маленькую девочку с ее гувернанткой. Они бродили по пустынному городу, и снова
начал работать над песнями, которые Миссис Conry надеется дать в концертах на
ее возвращение в Америку. Очень глупо со стороны молодого человека и женщины, таким образом,
продлить момент очарования, задержаться в Саргассовом море! Но, по крайней мере,
с этим человеком чувство, которое удерживало его в Риме в те летние месяцы, было
чистое и утонченное, самое сладкое и лучшее, что может знать человек, где он отдает
всю свою глубину, не думая о награде, готовый принять грядущую
боль.... Маленькая Делия, которая видела Викерса не меньше, чем ее мать,
сказала ему в тот день, когда уезжала со своей гувернанткой:--

"Мы скоро уезжаем домой - перед Днем Благодарения. Я так рада! И ты тоже будешь
там?

"Полагаю, что нет, Делия", - ответил молодой человек. Но так получилось, что он был
первым, кто вернулся....

В тот поздний сентябрьский день они возвращались с прогулки по холмам. IT
была почти полночь, когда такси загрохотало по пустынным улицам к их отелю
. Когда Викерс пожелал своей спутнице спокойной ночи, сказав несколько слов о
давно запланированной экскурсии в Вольтерру, она сказала:--

"Входи, и я немного спою. Мне не хочется спать.... Да,
приходи! Возможно, это будет последнее из всех наших хороших времен ".

В большой темной квартире ночью ветер был розыгрыш над крышами
холм через открытые окна, развевающиеся бродячих нотные листы вместе
каменный пол. Миссис Конри зажгла свечу на пианино и, бросив
отбросив шляпу и вуаль, уронив перчатки на пол, она взяла несколько тяжелых аккордов
. Она спела песню, над которой они работали, "Песню Венеции",
с колышущейся мелодией, похожей на плавучие водяные травы. Затем она исполнила
пульсирующую арию - пела свободно, не слишком точно, но со страстью
и самозабвением, которые обещали нечто большее, чем концерт
исполнительница. С этого момента на другие обрывки оперы, песни, бродили, как
не в настроении, выйдя наконец на улицу песня, что Викерс был соткан
в его состав в Рим, с его высокой, печальной ноте. Там ее голос
остановилась, издав полузадушенный крик и, оставив пианино, отошла от него.
она подошла к окну. Порыв ветра задул свечу. С
занавесками, колышущимися на ночном ветру, они стояли бок о бок, глядя вниз
на темный город, неравномерно усеянный светящимися точками, и вверх, на
Яникулум, на сияющие звезды.

- Рим, Рим, - пробормотала она, и слова со вздохом пролетели мимо ушей молодого человека.
- и жизнь... ЖИЗНЬ!

Это была жизнь, которая звала их прижаться друг к другу, смотреть вперед, в ночь
их сердца бились, они страстно желали ухватиться за нее, выйти в одиночку в
ночь для этого. Свобода, и любовь, и жизнь - они манили! Виккерс увидел, как
в темноте ее глаза обратились к нему....

- А теперь я ухожу, - тихо сказал он. Он нашел дорогу к двери в темноте
салона и, обернувшись, увидел ее белую фигуру на фоне колышущейся
занавески и почувствовал, что она следит за ним взглядом.

В своей комнате он нашел маленькую синюю депешу от своего банкира,
в которой сообщалось о смерти его брата, и на следующее утро он уехал ранним экспрессом
на север, чтобы успеть на шербурский пароход. Проходя мимо салона миссис
Конри, он подсунул под дверь депешу с запиской, которая
закончил: "Я знаю, что мы увидимся снова, где-нибудь, как-нибудь!" и
с площади он прислал мне охапку больших белых лисьих листьев. Позже
тем утром, пока Викерс разглядывал винтаж в долине Умбрии
и думал о женщине, белой и бронзовой, с серыми глазами,
Миссис Конри читала его записку. Горькая улыбка тронула ее губы, когда она
собрала белые цветы и положила их на пианино.




ГЛАВА XVI


Один зимний день в то время как цена Викерс был "продажа гвоздей", как он еще
выразил свою бизнес-карьеру, пришли в его адрес немного странно
каракули, почтовый штемпель Питтсбурга. Оно было от Делии Конри и гласило:--

"Мы дома месяц. Мы живем в отеле. Мне это не нравится. Птичка, которую ты мне подарил
, умерла. Мама говорит, что купит мне новую. Жаль, что я не могу тебя увидеть.
Привет от Делии.

Но ни слова от миссис Конри! Фосдик, проезжавший через Рим по пути
в Туркестан, писал:--

"... Что стало с Конри? Она исчезла из городов
Европы со своими мелодичными песнями и красивыми волосами. Вы путешествуете с ней по Штатам
? Или она заново открыла для себя мистера Конри - на время
уединение? ... Мысль о том, что ты подаешь скобяные изделия варварам по ту сторону прилавка
оживляет мои скучные моменты. От Саргассова моря до Св.
Луи, для тебя это прыжок, моя дорогая "...

В то время как он "подавал оборудование варварам" и в других отношениях
соответствовал жизни привилегированного молодого американского джентльмена Викерса.
Прайсу снились те римские дни, самые счастливые в его жизни. Если бы той ночью
они двое взяли жизнь в свои руки? ... Может старый полковник прочитал
его сын сердца,--если из вершины своих лет, наполненный спелой дела
он мог бы понято юности, - он, возможно, были менее уверены в том, что
оборудование было быть "изготовление Вика"!

Что к ней пришел? Смирилась ли она со своей участью, вернувшись в колею
судьбы, или она взбунтовалась, стремясь к собственному яркому желанию радости и
песни, славы? Викерсу хотелось бы услышать, что она взбунтовалась, стала
строить свою собственную жизнь, выбрала другой путь, отличный от того, который он выбрал
для себя. Его нежное, идеализирующее сердце не могло удержать женщину от
более сурового поведения.

Ибо, как сказал ему Фосдик в Риме, молодой человек был сентиментален
не точное видение жизни. Его сердце было постоянно искажая все
его разум говорил ему был факт. Эта женщина, с ее красотой, любовью к музыке,
тронула его в самый лирический момент жизни, когда реальность была всего лишь
неустойчивой основой для мечты. Жизнь, какой она могла бы быть, яркой, цветной и
великолепной, - жизнь, какой она была внутри него, а не как этот отвратительный водоворот, о котором все рассказывали.
о нем. И почему не "я", "Я"? - воскликнул дух юности.
эгоистичный дух эпохи. Вместо ответа появилась склоненная седая голова
Полковника за столом в кабинете рядом с ним. "Одно чувство
против другого", - мог бы сказать Фосдик....

Наконец Conry-Стейша писал, маленькая ремарка: она должна была быть в Сент-Луисе на
четырнадцатый на короткое время и надеяться, что он будет призывать ее на
отель. Совершенно правильная, бесцветная записочка, написанная бесформенным
почерком, с орфографической ошибкой в одном или двух словах, - записка такого рода, которая не дает никаких
указание на автора, но казалось, что это был голос незнакомого человека. Однако,
как измеритель отраженного, литературное мастерство, силу, чтобы написать личная маленькая
ноты не обязательно идти с талантом к музыке ... или на всю жизнь. Нэнни
Лоутон писала интимные записки, как и другие женщины, незамужние и замужние, с которыми
Викерс познакомился за последние месяцы. Но их самые умные фразы
не могли взволновать его так, как эта грубая постановка.

Однако женщина, ожидавшая его в маленьком салоне отеля, повергла его в странное потрясение
в своем богатом уличном костюме она так отличалась от
женщина в черно-белом, чей образ врезался ему в память. Она
казалась старше, подумал он, что объясняет эту странную идеализирующую способность
ума выделять из лица то, что это лицо ему специально дало, и
создайте совершенно новое существо, с его собственными чертами, выгравированными на месте
настоящих костей и тканей. Требуется время, чтобы исправить это идеальное неверное представление о
душе, принять этот факт! За исключением единственного взгляда серых глаз
, которым Стейша Конри одарила его, когда они пожимали друг другу руки, она не ворошила прошлое.
Но она многословно говорила о настоящем.

"Ты не ожидал этого! Видите ли, у моего мужа были кое-какие дела
неподалеку отсюда, и я подумала, что поеду с ним.... Нет, мы оставили Делию в
Питсбург со своей матерью, - она хотела увидеть тебя, но она будет мешать.
"

Вскоре они услышали, как она поет, и ее лицо омрачилось.

"Я не смогла найти вступление. Я хотела спеть Цикл с
оркестром. Но у меня ничего не получилось, - наш питтсбургский оркестр и смотреть не хочет на
любые таланты, чисто местные. Здесь все притормозилось. У меня нет никакого
влияния.... Вы должны начать с какой-нибудь поддержки - петь в частных домах для
великих людей! Понимаете, мы таких не знаем.

"А концерты?" Поинтересовался Виккерс.

"Точно так же, чтобы получить хорошие ангажементы, тебе должно быть что показать....
Я пела раз или два в небольших заведениях, посвященных церковным делам и тому подобному".
что-то в этом роде ".

Викерс рассмеялся, когда выразительные губы миссис Конри скривились.

"Они говорят, что для начала нужно брать все. Но пение для церкви
люди из общества во Франкфурте и Аллегани - это мало что дает! Я хочу поехать
в Нью-Йорк, я знаю там людей, но...

Викерс понял, что мистер Конри возражает.

"Когда-нибудь это должно прийти", - горячо сказала она. "Только ожидание убивает. Оно
отнимает у тебя жизнь, силы, ты так не думаешь?"

"Ты мог бы спеть здесь?" Викерс спросил: "Сейчас, я имею в виду? Возможно, я смог бы
устроить это".

"О, если бы вы могли!" Лицо миссис Конри сияло, а пальцы играли
нервно теребит свою длинную цепочку. - Если бы я могла выступить с циклом в вашем сопровождении.
здесь, в Сент-Луисе, где вы так хорошо известны...

Викерс улыбнулся, представив свой дебют в "гостиных Сент-Луиса".

"Я попрошу сестру помочь", - сказал он. "Я бы хотел, чтобы она позвонила".

Миссис Conry стало вдруг оживлено, как будто после периода угнетения
темноту она увидела большой луч солнца. Она думала возможностей
когда она уговорила мужа отвезти ее в Сент-Луис, но не
ожидается, что их разработка сразу.

"Видите ли, - быстро продолжила она, - если я смогу добиться слушания здесь, это означает
что другие люди могут захотеть меня, я стану немного известной".

"Ни моя мать, ни моя сестра не могли этого допустить, - объяснил Викерс, - из-за
нашего траура. Но, миссис Лоутон, в любом случае так было бы лучше". Он подумал
о любви Нэнни Лоутон к "reclame_", и он знал, что, хотя она и согласилась бы,
никогда бы не подумал пригласить незарегистрированную миссис Конри спеть в ее
в гостиной она была бы рада, если бы _им_ появился там с кем угодно,
играя свою музыку.

"Да, мы доведем это до конца! "Песни городов". Он повторил слова
с сентиментальными представлениями о часах их сочинения.

"А потом у меня есть еще несколько - испанские песни. Они захватывают, знаете ли! И
народные песни. Миссис Конри с жаром рассказывала о своих амбициях, пока Викерс
не ушел, договорившись, что Изабель позвонит на следующий день. Когда он шел своим путем
к Лоутонам, чтобы использовать свое влияние на непостоянную Нэн в интересах
Миссис Конри, его воспоминания об их разговоре были печальными. 'Америка, вот она, - сказал он
объяснил. "Она хочет сделать что-то для себя, обрести свою
независимость". И он решил не оставлять камня на камне, не использовать ни одно влияние
, чтобы удовлетворить ее амбиции.

Так Изабель призвал Conry Госпожа в компании с Нэнни Лоутон. Виккерс
не думал, что тяжелое испытание женщиной, которую он любил, была проездом в этом
дело простое. Женщина может не представлять трудностей для самого привередливого
воспитанного мужчины, и все же женщины
его социального класса обнаружат, что им недостает тысячи деталей. Когда они вышли из отеля, Изабель с сомнением посмотрела
на миссис Лоутон.

"Странная, не правда ли?" заметила эта откровенная леди. "О, Она одна из тех бродячих
людей вы встретите в Европе. Возможно, она сможет спеть все, хоть я
плевать. Мужчины будут сходить по ней с ума, - она такая, - рыжие волосы,
нежная кожа и все такое.... Лучше присмотри за своим младшим братом,
Изабель. Она как раз та, кто схватил нашу невинную Вики.

В отчете Изабель о ее звонке были некоторые оговорки.

"Конечно, она очень эффектна, Вик. Но, видите ли, - она ... она не
именно наш род!"

"То есть "НАН"," молодой человек нетерпеливо возразил. "Я никогда не слышал от тебя
такого рода вещи раньше. Что, черт возьми, такое "в нашем роде"? Она красива
и у нее есть талант, его много, - все, чего она хочет, - это ее шанс. И почему
у нее его не должно быть?"

Изабель улыбнулась его пылкости и ласково ответила:--

"У нее будет все, что мы с Нэн можем для нее сделать здесь. Но не будь
глупцом на ее счет. Я подозреваю, что ты мог бы быть с женщиной - из-за твоего
старого доброго сердца.... Если она не сможет пропеть ни одной ноты, она произведет впечатление своей внешностью!
Нэн говорит!"

Итак, музыкальный вечер был организован. Там были в основном женщины в Миссис Лоутон
умный музыкальный зал, когда миссис Conry Роза петь серия
вводный песни. Она была очень эффектной, как и предполагали Изабель и миссис Лоутон.
она была довольно странно одета в бело-золотой костюм.
костюм, в который она была разработана собой, с поясом старые камни нанизаны
свободно о себе на талию. Она нервничала, и пел неуверенно сначала так
что Викерс пришлось помогать ему в его сопровождении. Он мог видеть, как
дрожит ее белая рука рядом с ним. "Цикл городов" подходил к концу
программа подходила к концу, и когда Викерс занял свое место, чтобы сыграть
аккомпанемент, он заметил, что прибыло несколько человек и были
стою в зале, смотрю через двери на представление. Он знал
достаточно хорошо, что думали о нем мужчины, сидя там и играя в свою
собственные песни, - что это было странное, обезьянье исполнение для сына полковника
Прайс! Изобразительное искусство должным образом признано в американских городах; но
коммерческий класс, как всегда, относит его к категории
между модисткой и теологией.

Она выбрала для открытия _Paris_ и уверенно исполнила песню,
вызвав первые настоящие аплодисменты, особенно у мужчин в зале. Затем
последовала _Vienna, Мюнхен _. Она хорошо пела, обретая уверенность. Когда
дело дошло до _Venice_, - вспоминал Викерс, следуя за ее плавным голосом
сумерки над Кампанье, приближающегося массового Рима,--даже
женщины будили что-то вроде энтузиазма. Когда она произнесла первую ноту
_ром_, она взглянула на Викерса сверху вниз с легкой улыбкой, которая говорила:--

"Ты помнишь? Это _ours_, я пою это для тебя!"

Ее лицо было раскрасневшимся и счастливым. Она пела сложную музыку, как она
пел эту последнюю ночь в Риме, и Викерс, вслушиваясь в полный голос, так что
рядом с ним, снова услышал грустная нота уличный певец, в
золотой весенний день, произнося эту древнюю мелодию слез, - только на этот раз
он был соткан из смеха и радости. Когда она закончила, он посмотрел ей в глаза.;
но миссис Конри обвела собравшихся беспокойным взглядом, думая
о своем выступлении на бис....

После этого женщины говорили приятные вещи о музыке Викерса,
особенно о _Paris_ и _Venice_. О миссис Конри говорили, что
у нее был хороший голос, "несколько некультурный", "слишком громкий для музыки в гостиной"
- безопасная критика. Мужчины мало говорили о музыке, но они
столпились вокруг певицы. Миссис Лоутон многозначительно посмотрела на Изабель
и подмигнул. Один пожилой джентльмен, в некотором роде красавчик, а также успешный юрист
поздравил Викерса с его "мелодичной" музыкой. "Это должен быть
приятного призвание-писать песни," говорит он....

Они обедали в Лоутонов, а потом Виккерс взял Миссис Conry к
отель. Ей было весело от того успеха, которого она добилась, от впечатления, которое она произвела
на мужчин.

"Я уверен, из этого что-нибудь получится. Как ты думаешь, я им понравилась?"

"Вы хорошо пели", - уклончиво ответил Викерс, "лучше, чем "хорошо", the _Rome_".

В вестибюле отеля она повернулась, как будто собираясь отпустить его, но Викерс,
который говорил об изменении, которое нужно внести в одну из песен, проводил ее
в гостиную наверху, где они репетировали музыку в рамках подготовки к
концерту. Миссис Конри быстро заглянула в комнату, когда они вошли, как
будто ожидая кого-то там найти. Викерс говорил:--

"Я думаю, нам придется добавить еще одно к этому Циклу, - _New York_ или
что-то, что будет обозначать - ну, то, что здесь есть, - просто жить!"

Дверь внутренней комнаты открылась, и появился мужчина без пиджака, в
жилете с множеством цветов.

"Итак, вы вернулись", - произнес мужчина тяжелым голосом.

"Мой муж, - объяснила миссис Конри, - мистер Викерс Прайс!"

Мистер Конри, тяжело шаркая, вошел в комнату. Это был крупный мужчина с большой
седеющей головой и очень красным лицом, четко очерченным фиолетовыми прожилками. Он протянул
Викерсу короткую руку.

"Рад познакомиться с вами, мистер Прайс. Слышал о вас от Делии. Присаживайтесь.
Сам Конри встал, слегка покачиваясь на своих крепких ногах. Через некоторое время он
с большим раздумьем выбрал место и продолжал пристально смотреть на молодого человека
. - У вас есть сигара? Он достал сигарету из жилетного кармана и протянул ее
молодому человеку. "Это хорошая сигарета, - никто в вашем баре не курит, - о,
Я вижу, ты такой же любитель сигарет, как Стейша!

В разговоре возникла пауза, и Викерс подумывал уйти.

"Ну, как прошло шоу?" - Что? - спросил Конри у своей жены. - Ты хорошо спела
- сделала хит с the swells? Она думает, что хочет петь, - объяснил он,
подмигнув Виккерсу, - но я говорю ей, что она ищет
дерзости - вот чего хотят женщины, не так ли?"

"Миссис Конри действительно очень хорошо пела", - заметил Виккерс за неимением лучшего.
и поднялся, чтобы уйти.

"Не уходите, куда вы спешите? Хотите чего-нибудь выпить? У меня там кое -что есть
не каждый день такое видишь, молодой человек. Мой друг-автогонщик
из Кентука присылает мне это. Что у тебя, Стейси? " ...

Когда молодой человек ушел, Стейсия Конри уставилась на дверь, за которой
он исчез, с мертвым выражением лица, в котором было что-то неприятное
. Конри, который уже выпил, вернулся в гостиную и начал рассказывать.


"Я сам ходил сегодня вечером на представление и видел, как вы развлекались....
Там была девушка, которая танцевала и пела, - ты бы видел ее....
Ну, на что ты сидишь и пялишься? Разве ты не идешь спать?"

Его жена поднялась со своего места, резко воскликнув: "Оставь меня в покое!" И Конри,
окинув полутрезвым взглядом женщину, которая бросилась лицом вниз на
шезлонг, пробормотал:--

"Пение, похоже, тебе не идет. Что ж, я сдержала свое слово; дала тебе
денег на образование"...

"И я заплатила тебе!" - вспыхнула жена. "Боже, я заплатила!"

Мужчина споткнулся и упал на кровать.

 * * * * *

Викерс, выйдя из отеля, шел домой в холодный вечер, тошнотворное
ощущения в своем сердце. Если бы он был проницательным молодым человеком, он, возможно,
предусмотрено несколько пьяных Мистер Conry, вульгарной обстановке женщины
очень понравилось. Если там было бы самое основание в его, он бы
приветствовала его, для его же пользы. Но, будучи сентиментальным человеком и простым по натуре
, несколько мгновений общения с мистером Конри стали для него как
откровение. Это было то, чему она продалась ради своего образования.
Это было то, к чему она была привязана! И это то, от чего она стремилась убежать с помощью
своей музыки, чтобы избавить себя и своего ребенка от прикосновений этого мужчины!

Викерс в своем отвращении упустил из виду тот факт , что маленькая Делия , казалось ,уве
ее отец, и что, хотя Конри, возможно, не в его вкусе, он также может быть
вполне достойным гражданином, время от времени употребляющим спиртное. Но любовь, а также
молодость и идеализирующий темперамент делают мало допущений. Чтобы дать ей эту
свободу, которой жаждали ее красота и ее натура, он сделает все, что в его силах,
и он порылся в своей памяти в поисках имен и влиятельных людей в
профессиональном мире музыки. У него были фрагменты партитуры к опере
, в которую он почти не заглядывал с тех пор, как начал "продавать гвозди"; но
сегодня вечером он достал ее из ящика и пробежал глазами: "Любовь среди
Руины", - и как он лег спать, он увидел, Стася Conry петь, как она
пел эту последнюю ночь в Риме, исполняя музыку своей оперы, успеха и
слава к ее ногам....

То, на что надеялась миссис Конри, действительно произошло после того знакомства у
Лоутонов. Жена одного из тех мужчин, которых она очаровала, позвонила ей
и предложила спеть "те приятные песенки, которые мистер Прайс написал для
вас" (с внешностью мистера Прайса, конечно!). И несколько женщин, которым
не терпелось причислить себя к семейству Лоутонов, поспешили нанять миссис Конри
петь у них дома на тех же условиях. Викерс понимал
значение этого условия, и ему не нравилось такое положение, но согласился в своем
желании предоставить миссис Конри все возможности, которые были в его силах. Другие понимали ситуацию
и им это не нравилось, в том числе Изабель. Нэнни Лоутон бросила
ей через обеденный стол замечание: "Когда Вик собирается предложить свою
"Любовь среди руин"? Миссис Конри - это "руины", я полагаю!"

И музыкальные вечера, несмотря на все, что мог сделать Викерс, были лишь
умеренно успешными. В любом сообществе люди, которые охотятся за новейшими
количество новинок ограничено, и той весной туда прибыли шведский художник-портретист
и путешественник по Антарктике, чтобы вытеснить прекрасную певицу
из центра внимания. Итак, после первых недель помолвки
стали более отдаленными и менее желанными, менее влиятельными. Миссис Конри
по-прежнему жила в отеле, хотя ее мужа вызвали в другой город
по контракту, который он заключил. Она понимала, что ее дебют не был
блестящим, но она ухватилась за эту возможность в надежде, что
из этого что-нибудь получится. И, естественно, Викерс видела много интересного.
ее; не только в те дни, когда они появлялись вместе, но почти каждый день он
находил предлог заскочить в отель, послушать музыку, чтобы
взять ее покататься на его новом автомобиле, которым он управлял сам, или пообедать с ней.
Миссис Конри было одиноко. После того, как Изабель отправилась в Калифорнию для нее
здоровья, она видела почти никого нет. Женщины, с которыми она встречалась на своих мероприятиях, находили
ее "не в нашем вкусе", а остроумие Нэн Лоутон по поводу "руин" и
Викерса делу не помогло. Викерс видела ситуацию и возмущалась ею.
Это одиночество и разочарование были плохими для нее. Она работала над собой.
занималась музыкой в отрывочной манере, бездельничала над романами и курила слишком много
сигареты вредили ее голосу. Она казалась вялой и обескураженной.
Викерс удвоил усилия, чтобы заставить ее спеть перед знаменитым менеджером,
который вскоре приезжал в сити с оперной труппой.

"Она не видит пути, не видит спасения", - сказал он себе. Один луч надежды, и она
что разбудите то, что она была в Европе!'

В своей слепой, сентиментальной преданности, он обвинил несчастных случаев, жизни за нее
с собой разочарование, а не женщина. Когда он пришел, она проснулась, и это было
неосознанная радость для него, эта сила, которой он обладал, чтобы вывести ее из апатии,
заставить ее стать на время женщиной, которую он всегда видел под
всплывает на поверхность, страстно желая вынырнуть, если бы жизнь только предоставила ей такой шанс.

С каждым годом его собственное положение менялось. Полковник, внимательно
наблюдавший за "мальчиком", постепенно приходил к пониманию жертвы, которую
он принял, тем более что Викерс никогда не роптал, а упорно продолжал
свою работу. Перед отъездом Изабель в Калифорнию она прямо сказала своему отцу
:--

"Что толку, полковник! Как бы он ни старался, Вик никогда не сможет быть таким, как
ты... и почему он должен быть таким?

"Это не причинило бы никакого вреда", - с сомнением ответил старик. "Посмотрим!"

Сначала он сделал своего сына независимым от зарплаты или пособий, подарив ему
небольшое состояние в акциях и облигациях. Затем однажды, когда миссис Конри все еще была
в городе, он предположил, что Викерс может рассчитывать на значительный отпуск
летом. "Вы можете пойти в Европу и написать что-то", - отметил он, в
его простой верой, что искусство может быть заложен или возобновлена по желанию. Виккерс
улыбнулся, но не воспользоваться этой возможностью охотно. Когда он сказал миссис Конри
в тот день, после предполагаемого "отпуска", она с завистью воскликнула:--

"Я знала, что ты вернешься!"

"Я не уверена, что поеду".

Она сказала небрежно: "Конечно, ты должен поехать - ты вернешься в Рим? Я
буду так рада думать, что ты делаешь то, что хочешь делать".

Он повернул дело со смехом:--

"Он думает, что два месяца в год-это достаточно долго, чтобы дать
сочинял оперы. Это как рыбалка, - несколько недель, а затем, если вы можете
себе это позволить!"

"Но вы не должны здесь оставаться, если вы сделали свой ум, не
кому, - заметила она с оттенком жесткости. "Они дадут тебе то, что ты
хочешь".

"Я не уверен, что хочу этого, - медленно ответил он, - по цене".

Она посмотрела на него непонимающим взглядом, потом воспринимая другой смысл в его
слова, опустила глаза. Она быстро подумала, что мы могли бы оба идут!'
Но он с горечью размышлял о том новом богатстве, которое подарил ему отец
, о долларах, скопившихся на его счету, ни один из которых он
не мог бы использовать так, как ему больше всего хотелось - для нее! При всем этом
власть была в пределах его легкой досягаемости, он не мог протянуть руку, чтобы спасти
человеческая душа. Ибо так он понял потребность женщины.

Дело дошло до последней встречи миссис Конри - последнего возможного оправдания для нее.
задерживаться в городе. Это было загородное мероприятие, и до места было
трудно добраться. Виккерс предложила Falkners пойти с ними,
предотвратить сплетни, и Бесси охотно приняли в качестве веселье, хотя она
Изабель призналась, что "миссис Conry был страшный обычный", "не в половину
достаточно хорошо для нашей очаровательной Виккерс к _afficher_ себя."
Тем не менее, она была очень мила с прекрасной миссис Конри, как и все остальные.
Бесси обычно бывает почти со всем миром. Они возвращались поздно.
Фолкнеры оставили их на станции. С чувством, что
сегодня вечером им придется расстаться, они медленно направились к отелю, затем остановились
поужинать в маленьком немецком ресторанчике. Они молча смотрели друг на друга через
мраморный столик. Вечер выдался удручающим.
завершение концертного сезона, который они провели вместе. И тем утром
Викерс счел невозможным организовать миссис Конри встречу с
руководителем известного оркестра, который случайно оказался в городе.

- Вы должны ехать завтра? - Наконец спросил Виккерс. - Я могу получить ответ от
Меллера в любой день.

Миссис Конри посмотрела на него своими серыми глазами, как будто думала о многом
о вещах, которые женщина могла бы подумать, но не могла сказать, прежде чем ответить
медленно:--

"Мой муж возвращается завтра ... чтобы забрать меня". Поскольку Викерс ничего не сказал,
она продолжила, медленно взбалтывая желтое вино в своем бокале, пока оно
обведено кружком:"И это бесполезно - я недостаточно хороша для Меллера - и ты это знаешь"
. Мне нужно больше подготовки, больше опыта ".

Викерс знал это, но не позволял себе в это верить.

"Моя маленькая борьба не имеет значения,--я всего лишь женщина, и должна поступать так, как большинство
женщины.... Может, кто знает! когда-нибудь комбинация может измениться,
и... - она бесстрашно взглянула на него. - Мы все будем поступать так, как захотим, в
другом мире!

Затем она посмотрела на часы. Было уже очень поздно, и усталые официанты стояли,
вяло прислонившись к своим столикам.

- Я устала, - сказала она наконец. - Вызовите такси, пожалуйста.

Они молча ехали по пустой бульвар. Пришел туман с помощью такси
окно, касаясь ее волос тонкости. Ее рука лежала рядом с его.

"Как счастливы мы были в Риме! Рим!" она посмотрела в темную ночь, и
в ее глазах стояли слезы. "Ты был очень добр ко мне, дорогой друг.
Когда-нибудь я снова спою для тебя, только для тебя. А теперь прощай" . ...

Он держал ее за руку, пока билось его сердце и слова шумно срывались с его губ
- слова бунта, протеста и любви, слова юности. Но
он ничего не сказал, - было бы лучше, если бы они расстались, не сказав ни слова
, - лучше для нее и лучше для него. Его чувство к ней, состоящее из
нежности, жалости и веры, никогда не испытывалось никаким ясным светом. Она
это было не его; и дальше этого факта он никогда не заглядывал.

Поэтому экипаж свернул на в то время как две сидел молча, с бьющимся сердцем, и
как подошли к отелю, он быстро наклонил голову и поцеловал руку
что было у него.

"Приходи завтра, - прошептала она, - утром, еще раз".

"Нет, - просто сказал он, - я не могу. Ты знаешь почему".

Когда Викерс вышел из такси, он узнал Конри. Подрядчик
смотрел вверх и вниз по улице и начал уходить, но
повернулся на звук колес экипажа и подошел к ним.
Что-то в его внешности, широкополая шляпа, надвинутая на лицо,
быстрый порывистый шаг наводили на мысль, что он был пьян. Виккерс с
чувством отвращения представил себе сцену там, на тротуаре, и он мог
почувствовать, как съежилась женщина рядом с ним.

- Добрый вечер, мистер Конри, - холодно произнес Викерс, поворачиваясь, чтобы подать миссис Конри руку.
он протянул ее. Одного взгляда в глаза Конри было достаточно, чтобы понять, что мужчина был в состоянии алкогольного опьянения.
его единственной мыслью было спасти ее от публичной драки.
Пара человек, прогуливавшихся мимо, уже остановились, чтобы посмотреть на них.
Конри схватил молодого человека за руку и отшвырнул в сторону, а сам
сунув другую руку в кабину, рывком вытащил из нее жену.

"Иди сюда!" - взревел он. "Я покажу вам... вы..."

Миссис Конри, дрожащая и бледная, попыталась высвободить руку и перейти на другую сторону.
тротуар. Водитель, устроившись на сиденье, посмотрел вниз на
Викерс подмигнул и стал ждать. Конри все еще тянул жену за руку, и
когда она попыталась высвободиться, он поднял другую руку и ударил ее
по лицу, как ударил бы отбивающуюся собаку, затем ударил ее снова.
Она застонала и наполовину опустилась на тротуар. Любопытные прохожие ничего не сказали.
Они даже не попытались вмешаться. Здесь были семейные разногласия, связанные, по-видимому, с
женщиной; и муж осуществлял свои древние, неприступные
права господства над женщиной, которая принадлежала ему....

Все эти месяцы Викерс даже в воображении не пересекал барьер
Факта. Теперь, ни секунды не колеблясь, он поднял руку и ударил
Конри прямо в лицо, и когда мужчина пошатнулся от неожиданного удара,
он ударил его снова, повалив на землю. Затем, быстро
высвободив руку женщины из хватки мужа, он сделал знак водителю такси
остановиться у обочины и отнес ее в кабину. Когда
Викерс закрыл дверь, кучер без дальнейших приказаний пришпорил свою лошадь
и въехал в боковую улицу, оставив группу на тротуаре
уставившись на них и на Конри, который, пошатываясь, поднимался на ноги....

В кабине миссис Конри нечленораздельно застонала. Викерс заключил ее в свои
объятия и, медленно склонив голову к ее голове, поцеловал в губы. Ее
губы были холодными, но через некоторое время на прикосновение его губ откликнулись ее
с трепетным, уступчивым поцелуем.

Так они ехали дальше, без слов, прочь от города.




ГЛАВА XVII


Все это произошло за короткий промежуток времени - удар, спасение,
поцелуй. Но для Викерса это изменило облик мира. То, что до сих пор
было затуманенным сном, смесью чувств, жалости, нежного томления,
сразу стало реальностью. С этим ударом, с этим поцелуем его душа открылась для
новой концепции жизни....

Они поехали к дому Лейнов. В тот день Изабель вернулась из
Калифорнии, а ее муж уехал по делам. Викерс, у которого был
Он открыл дверь на ключ, вошел в дом и постучал в дверь своей сестры. Когда
она увидела его, то вскрикнула, напуганная его белым лицом:--

"Вик! Что случилось?"

"Миссис Конри внизу, Изабель. Я хочу, чтобы она осталась здесь с тобой
сегодня вечером!"

"Вик! В чем дело?" Спросила Изабель, вытаращив глаза.

"Я скажу тебе завтра".

"Нет, сейчас!" Она, дрожа, поплотнее запахнула накидку и втащила его в комнату.
в комнату.

- Это ... я уезжаю, Изабель, немедленно ... с миссис Конри. Произошла неприятность.
ее муж ударил ее на улице, когда она была со мной. Я забрал
ее у него.

"Вик!" Ее голос дрожал, когда она воскликнула: "Нет, дело не в этом!"

"Нет, - серьезно сказал он. "Не было никакой причины, вообще никакой. Он был пьян. Но
Я не знаю, что бы это изменило. Этот человек низкий.
скотина, и ее жизнь убивает ее. Я люблю ее - вот и все!"

- Вик! - воскликнула она. - Я знала, что ты сделаешь что-нибудь... - она заколебалась под его сияющими глазами.
- что-нибудь очень рискованное, - наконец выдавила она.

Он нетерпеливо отмахнулся.

- Что ты теперь будешь делать? - нерешительно спросила она.

- Я не знаю... Мы уедем, - неопределенно ответил он, - но она ждет,
нуждается во мне. Ты поможешь ей, ... поможешь нам? потребовал он, поворачиваясь к двери:
"или нам придется уйти сегодня вечером?"

- Подожди, - сказала она, положив руки ему на плечи. - Ты не можешь этого сделать! Просто
подумай, что это будет значить для отца и матери, для всех.... Позволь мне одеться
и отвези ее обратно! - нерешительно предложила она.

"Isabelle!" он плакал. "Она никогда не вернется к этому негодяю".

"Ты так сильно ее любишь?"

"Хватит на что угодно", - серьезно ответил он, поворачиваясь к двери.

Перед лицом его застывшего взгляда, его коротких слов, всех протестующих
соображения на кончике ее языка, казалось, бесполезно. Чтобы мужчина не в настроении
как его они хотели, но свести его к дальнейшему глупость. И в ее сердце неожиданно поднялось восхищение
человеком, который мог вот так держать свою судьбу в своих руках
и непоколебимо швырнуть ее на землю. Само безумие всего этого
внушало ей благоговейный трепет. Она обвила его руками, бормоча:--

"О, Вик ... для тебя ... это кажется таким ужасным, таким..."

"Это подло", - признал он сквозь сжатые губы. - Именно по этой самой
причине, разве ты не понимаешь, я уведу ее за пределы, где это может коснуться ее,
немедленно, этой же ночью, - если ты не поможешь нам!

И все, что она могла сделать, это поцеловать его, слезы текут из ее глаз.

"Я, Вика, дорогая.... Это мне-то без разницы, что происходит, - если вы
только счастлив!"

 * * * * *

Пока он ехал сырой апрельской ночью к дому своего отца, он пытался
думать о шагах, которые он должен предпринять завтра. Он действовал неотразимо,
из глубин его природы, не заботясь что он вот-вот порвут в
кусочки ткани в своей жизни. Только когда он вошел в
тихий дом и бесшумно прошел мимо двери своей матери, он понял, что в
внезапная боль, что это, должно быть, значит для других.

Он лежал без сна и думал, думал. Прежде всего, она должна телеграфировать Делии
чтобы та встретилась с ними где-нибудь, - она должна немедленно забрать ребенка с собой; и они
должны покинуть город, прежде чем Конри сможет найти ее и устроить скандал.... И он
должен рассказать полковнику....

На следующее утро, когда Викерс вошел в библиотеку своей сестры, Стейсия Конри
поднялась с дивана, где она лежала и читала газету, и
нерешительно подождала, пока он подойдет. Этим утром она была очень хорошенькой,
с легким розовым оттенком под бледной кожей, с опущенными длинными ресницами
по свежим, застенчивым глазам. Несмотря на все это, она выспалась, в то время как бессонные
часы, которые он провел, отразились на его измученном, бледном лице. Он протянул руки, и
она прильнула к нему.

- Мы должны решить, что делать, - сказал он.

- Ты не бросишь меня? - прошептала она, ее голова пассивно лежала у него на груди
. Внезапно подняв голову, она обвила руками его шею,
страстно привлекая его к себе, восклицая: "Я люблю тебя... люблю тебя... Ты же
никогда не бросишь меня?"

И мужчина, глядя ей в глаза, ответил от всего сердца
правду:--

"Никогда, никогда, пока я жив!" Слова, произнесенные его прерывающимся голосом,
имели всю торжественность брачной клятвы; и он поцеловал ее, скрепляя это
обещание, пока она безучастно лежала в его объятиях.

Прижимая ее к себе, прижимая ее голову к своему бьющемуся сердцу, он почувствовал
беспомощность, зависимость этой женщины, и это наполнило его
сдержанной, печальной радостью. Его частью было защищать ее, защищать всегда, и
его хватка на ее податливом теле усилилась. Их губы снова встретились, и на этот раз
чувственная привлекательность женщины затронула его чувства, затуманив на
время его тонким видением, затопления, благородное чувство, которое доселе
в одиночку она встрепенулась. Она была женщиной, - его желание, чтобы есть!

"Что нам делать?" - спросила она, садясь, все еще держа его за руку.

"Сначала мы должны позвать Делию. Нам лучше немедленно телеграфировать твоей матери, чтобы она попросила
встретиться с нами где-нибудь".

"О!"

"У тебя, конечно, должна быть Делия. Он, вероятно, устроит скандал, попытается заполучить
ребенка, и поэтому мы должны уехать отсюда как можно скорее, если сможем, сегодня же.
- Куда мы пойдем? - спросил я.

- Куда мы пойдем? - спросила она в замешательстве.

- Где-нибудь... за пределами страны, - медленно ответил он, глядя на нее
многозначительно. "Конечно, было бы лучше подождать и развестись".;
но он может воспротивиться этому и устроить беспорядок. - попытайся сохранить ребенка, ты же понимаешь.
"

Она молчала, и он подумал, что она возражает против его сводного плана. Но это было
на губах сказал: 'Почему бы не оставить Делия с ним, пока он не все может быть
договорились?' Что-то в молодом человеке это суровое лицо удержали ее; она была
боюсь покушение инстинкты, деликатесов, что были чужды ей.

"Вы должны помнить," - спросил он умоляюще, "еду без развода? От
конечно, для меня это одно и то же. Теперь ты-моя, а я смотрю на него, - любой
брак мало что значил бы для нас обоих после ... прошлого! Как-то продержаться
здесь, когда тебе грозят неприятности, в ожидании развода, с
скандалом и всем прочим, - я не могу представить, как ты через это проходишь. Я думаю, что ... другой
способ ... лучше ".

Она не до конца понимала его чувства по этому поводу, которые заключались в том, что с учетом
грязного опыта ее замужества еще одна церемония с ним была бы просто
юридическим фарсом. Чистому идеализму его натуры это казалось чище, благороднее
для них пойти на этот шаг без какой-либо попытки упорядочить его в глазах окружающих
общества. Для него она была оправдана в том, что сделала, бросив
своего мужа ради него, и этого должно было быть достаточно для них обоих. Он
презирал полумеры, компромиссы. Он был готов выложить все за свое
неповиновение закону. Тем временем она обдумывала этот вопрос, опустив глаза, и
наконец спросила:--

"Сколько времени потребуется, чтобы получить развод?"

"Если бы он сопротивлялся, возможно, год или дольше".

"И мне пришлось бы остаться здесь, в городе?"

"Или уехать куда-нибудь еще, чтобы получить жилье".

- И мы... - Она не решалась закончить мысль.

Он привлек ее к себе и поцеловал.

"Я думаю, что мы достаточно друг для друга", - сказал он.

"Я сделаю все, что вы хотите", прошептала она, так тихо, надевая его
плечи бремя шаг.

Он был человек, сильный защитник, который пришел к ней в бедственном положении,
к кому она бежала так же естественно, как загнанное животное летит в дыру, как
раненых птиц в густом кустарнике. Ее красота, ее, секс, она, было
как-то влечение к ней, это мужская рука, и право принять его и не
пришло в голову. Конечно, он любил ее, и она заставит его любить себя еще больше
и все было бы хорошо. Если бы он был без гроша в кармане, не в состоянии дать ей
полной защиты, в которой она нуждалась, тогда они были бы вынуждены
более тщательно обдумать этот шаг, и у нее могли возникнуть сомнения
. Но как бы то ни было, она прильнула к нему, доверяя силе своего пола
удерживать его постоянно, защищать ее....

"Теперь я должен спуститься в офис, чтобы повидаться с отцом", - наконец сказал Викерс.
"Я вернусь во второй половине дня, и тогда ... мы составим наши планы".

"Ты скажешь ему, своему отцу?" - напряженно спросила миссис Конри.

"Он, конечно, должен знать". Пока он говорил, волна боли прокатилась по телу.
лицо молодого человека. Он шагнул к двери, затем обернулся.:--

"Вы телеграфируете о Делии, - она может встретиться с нами в Нью-Йорке - через два
дня".

- Очень хорошо, - покорно пробормотала миссис Конри.

 * * * * *

Полковник сидел в своем маленьком угловом кабинете перед
старомодным грязным письменным столом, за которым он вел так много дел того или иного рода
на протяжении почти тридцати лет. Он не был даже читать его почту
этим утром, но размышлял, как он часто был когда клерки думал, что он
был более деловито занятых. Изабель и ее ребенок вернулся из
Калифорния, за день до этого. Она еще не оправилась после родов,
и врачи из Сент-Луиса, к которым она обращалась, не помогли ей.
Возможно, было бы неплохо повидаться с кем-нибудь в Нью-Йорке.... Но полковник думал
больше всего этим утром о своем сыне. Упорный старый торговец думал
правильно ли он поступил, приняв жертву молодого человека.
Возможно, в своем отвращении к окружающим его бездельникам-паразитам
он взял тонкий инструмент и притупил его, настроив на грубую
работу. Что ж, было еще не слишком поздно это изменить.

"Мальчишка плохо начинал", - грустно размышлял полковник. "Он не начинал".
торговал скобяными изделиями в дороге. Он сделал его лучшим, и он не такой простофиля
а мальчик все равно существуют же. Но он бы только фронт-офиса рода
деловой человек. Бизнес должен довольно скоро наладиться сам по себе. Возможно, это
идея для торговой компании была бы неплохой. И это было бы
концом Пэрротта и Прайса.'

Тем не менее, сердце старика медленно приходило к такому великодушному решению.
решение было нелегким, - если бы другой мальчик был жив, если бы Белль вышла замуж
кто-то, кто мог бы заняться бизнесом. Кирпичи и строительный раствор для строительства
здания были частью его собственного существа, и он страстно желал прожить эти
последние несколько лет в тени своего великого предприятия....

"Отец, могу я поговорить с тобой по важному делу?"

Полковник, вырванный из задумчивости, посмотрел на сына со своей милой
улыбкой.

"Ну да, мой мальчик, я мало что делал, и мне нужно было тебе кое-что сказать.
Садись. Ты ушел из дома сегодня рано утром".

Он вопросительно взглянул на белое, осунувшееся лицо и напряженные губы сына. Играя
надев очки, он начал непринужденно говорить о других вещах, как это было у него в обычае
, когда он чувствовал приближение бури.

Викерс терпеливо слушал, уставившись прямо через своего отца в стену,
и когда полковник выдержал полную паузу,

"Отец, ты сказал, что готов отправить меня в отпуск. Я должен идти.
немедленно, если возможно, сегодня. И, отец, я не могу вернуться.

Старик слегка пошевелился в кресле. Он намеревался предложить молодому человеку свою свободу
, но ему было больно от того, что это воспринималось как должное в такой
легкой манере. Он ждал.

"Что-то случилось, - продолжал Виккерс тихим голосом, - что-то такое, что
изменит всю мою жизнь".

Полковник все еще ждал.

- Я люблю женщину и должен немедленно увезти ее отсюда.

- Кто она? - мягко спросил старик.

- Миссис Конри...

"Но она замужняя женщина, не так ли, Вик?"

"У нее грязный муженек - она ушла от него навсегда!"

Голубые глаза полковника был открыт в оцепенении неожиданности, так как его сын уехал на
быстро говори, что случилось прошлой ночью. Прежде чем он
закончил старик прервал низкий возглас:--

"Но она-замужняя женщина, Викерс!"

"Ее брак был ошибкой, и она заплатила за это, бедная женщина, я платил с
душа и тело! Она не будет платить больше".

"Но что ты собираешься делать, мой мальчик?"

"Я люблю ее, отец. Я собираюсь забрать ее, немедленно, забрать ее и ее
ребенка".

- Сбежать с замужней женщиной? Бледное лицо полковника слегка покраснело,
не столько от гнева, сколько от стыда, и он отвел взгляд от лица сына.

"Конечно, я всем сердцем хотел бы, чтобы это было не так; чтобы она не была замужем,
или чтобы она давно ушла от него. Но с этим ничего не поделаешь. И я не
поймите, как развод может что-то изменить, и это займет много времени,
и приведет к грязному беспорядку. Он из тех, кто будет бороться с этим назло или
шантажом. Возможно, позже это придет. Теперь она не должна больше страдать. Я
люблю ее еще сильнее за то, через что она прошла. Я хочу сделать ее жизнь
счастливой, загладить свою вину перед ней, если смогу ".

Полковник встал и медленной походкой старика подошел к кабинету.
дверь заперли.

"Викерс", - сказал он, оборачиваясь от двери, все еще отворачивая свое пристыженное лицо.
"ты, должно быть, сумасшедший, не в своем уме, сын мой!"

"Нет, отец", - спокойно ответил молодой человек. "Я никогда ни в чем не был так уверен
в своей жизни! Я знал, что это причинит боль тебе и маме, - ты не можешь понять. Но
ты должна довериться мне в этом. Так должно быть.

"Почему так должно быть?"

"Потому что я люблю ее!" - вырвалось у него. "Потому что я хочу спасти ее от этого человека
, от унижения, в котором она жила. Со мной у нее будет какая-то радость,
наконец, - ее жизнь, ее душу, - ах, отец, ты не можешь говорить такие вещи
ни один! Вы можете не дают веские причины".

Лицо старого торговца стало суровым, когда он ответил:--

"Ты хочешь сделать все это для нее, и все же ты не собираешься жениться на ней".

"Я не могу жениться на ней! Я бы сделал это сегодня, если бы мог. Однажды, возможно, мы
может,--ради ребенка это будет лучше. Но это не имеет никакого
разница для меня. Это как брак, мы его..."

"Это не имеет никакого значения" - "то же самое, что брак" - о чем ты
говоришь?

Молодой человек пытался найти слова, которые полностью выразили бы его чувства. Он
за последние часы прошел долгий путь в своих представлениях о жизни; он видел вещи
обнаженными и четкими, без сомнительных оттенков. Но теперь он должен был осознать, что
то, что его душа принимала за неопровержимую логику, не имело смысла для
других.

- Я имею в виду, - медленно произнес он наконец, - что эта женщина - женщина, которую я люблю. Я
забочусь о ее счастье, о ее благополучии больше, чем о чем-либо другом в жизни
. И поэтому, независимо от того, как мы устроим свою жизнь, она - все, чем может быть женщина
для мужчины, замужем она или нет, как бы это ни случилось ".

"Взять чужую жену и жить с ней!" - с горечью резюмировал полковник.
 "Нет, Вик, ты не это имеешь в виду. Ты не можешь делать такие грязные вещи, как это.
это. Подумай об этом!

Они еще немного поспорили, и, наконец, старик взмолился:
его сына, предлагая ему увидеть Миссис Conry, чтобы помочь ей избавиться
от мужа, чтобы отправить ее за границу с ребенком,--то все
Измеритель уверенно ответил: :--

"Но я люблю ее, отец, ты забываешь об этом! И я нужен ей сейчас!"

"Люби ее!" - воскликнул старик. "Не называй это любовью!"

Викерс сжал губы и поднялся, очень бледный.

- Я должен идти. Давай больше ничего не будем говорить. Между нами никогда не было горьких слов
между нами, отец. Ты не понимаешь этого - ты думаешь, я причинил бы боль
тебе и маме, если бы этого не должно было быть? Я пожертвовал своей жизнью, когда это было
только сама речь, но я не могу ее отдать ... и все это будет означать
с ней."

Полковник отвернулся и отказывался видеть протянутые ему сына
силы. Он не мог думать без смущения, что его сын должен уметь
созерцать эту вещь. Викерс, как он повернул ручку двери,
что-то вспомнил и вернулся.

"О, вы должны расторгнуть это акционерное соглашение. Я не хотел бы владеть им сейчас,
когда я уволился. Остальные вещи, деньги, я оставлю себе. Вы хотели бы
чтобы он был у меня, отец, и его будет вполне достаточно."

Старик сделал жест, как бы отмахиваясь от вопроса о деньгах.

- Прощай, отец! - сказал он медленно, нежно.

- Ты увидишь свою мать?

"Да, я сейчас иду туда".

Так расстались отец и сын.

 * * * * *

Виккерсу казалось, что после этих мучительных получаса ничто не могло быть более
жалким, чем то, через что он прошел, и на самом деле его
беседа с матерью прошла сравнительно легко.

Для миссис Прайс решимость ее сына была просто неожиданной вспышкой
дикого безрассудства, подобного тому, что случалось в других семьях, - проявившегося довольно поздно в
Жизнь Вика, но ни в коем случае не непоправимая. Викерс попал в
руки женщины-дизайнера, которая намеревалась захватить сына богатого человека. Ее
первой мыслью было, что полковнику придется откупиться от миссис Конри, как это сделал мистер
Стюарт в аналогичном несчастном случае, который произошел с Тедом Стюартом, и когда
Викерс, наконец, дал ей понять, что это не тот случай,
она принялась ругать его за скандал, который он устроит, "уехав на трапеции
в Европу с певицей". Как ни странно, эта деликатная скромность, свойственная
женщине, которая сделала почти невозможным для полковника упомянуть о
измена, казалось, не беспокоила ее. Жить с женой другого мужчины было в глазах
Полковника грехом, немногим уступающим кровосмешению, и более шокирующим, чем
многие виды убийств. Но его жена, более глубоко понимавшая
силу своего пола, привлекательность женщины для мужчины, увидела в этом всего лишь
слабость, которая грозила стать позором семьи. Когда после
часовой беседы она обнаружила, что ее аргументы не произвели никакого впечатления, а Викерс сидел,
измученный и молчаливый, уронив голову на руки, она разрыдалась.

"Это совсем как те вещи, о которых вы читаете в газетах, - всхлипывала она, - эти
странные жители Питтсбурга, которые вечно совершают какие-нибудь гадости, и никто
приличные люди не будут с ними общаться ".

"Дело не в том, что ты делаешь, мама; дело в том, как ты это делаешь, в цели,
в чувствах", - возразил молодой человек. "И не будет скандала, если
это то, что тебя беспокоит. Ты можешь сказать своим друзьям, что я внезапно уехала за границу по состоянию здоровья".
"Кто бы в это поверил?" - спросила я. "Я не хочу, чтобы это было так."

"Кто бы в это поверил? Как вы думаете, ее муж будет молчать?
Миссис Прайс шмыгнула носом с изрядной житейской мудростью.

"Что ж, пусть они верят во что хотят. Они забудут меня через неделю".

"Куда ты направляешься?" - спросил я.

- Куда-нибудь в Европу, я еще не думал о месте. Я дам тебе
знать.

- А как насчет ее ребенка?

- Мы возьмем ее с собой.

"Она хочет, чтобы она поехала с нами, не так ли?"

"Конечно!"

Викерс нетерпеливо поднялся.

"До свидания, мама".

Она позволила ему поцеловать себя.

"Я буду иногда навещать тебя, если ты этого захочешь".

"О, ты вернешься достаточно быстро", - быстро возразила она.

А потом она поправила диванные подушки, на которых он сидел, и
взяла книгу, которую читала. Когда Викерс пошел в свою комнату за сумкой
, Изабель открыла дверь в комнату своей матери, где она была
его ждали. Она положила руки ему на шею, а она была в ту ночь
ее брак на перроне вокзала в Графтон, и плотно прижала его к
ее.

"Вика! Вик! - воскликнула она. - Что это должно было быть так, твоя любовь! Как
это!

"Это должно было быть, Белль", - ответил он с улыбкой. "Это приходит к нам разными путями, старушка".
"Но ты!

Ты!" - воскликнул я. "Это приходит к нам разными путями, старушка". "Но ты!" Она подвела его за руку к дивану, где бросилась на него.
на ее лице появилось бледное измученное выражение. Он погладил ее по волосам
кончиками пальцев. Внезапно она полуобернулась, схватив его за руку
обеими руками.

"Ты можешь быть счастлива - по-настоящему счастлива?"

"Я думаю, что да; но даже это, возможно, ничего не меняет. Я бы сделала все то же самое
, если бы знала, что это не принесет мне счастья".

Она испытующе посмотрела на него, пытаясь прочесть в его глазах его сердце. После
года замужества, зная теперь тайну человеческих отношений, она
задавалась вопросом, не прав ли он. Что-то драгоценное, боль или
радость, которой не хватало в их союзе, он мог бы найти в этом запретном
обходном пути, в этой женщине, которая казалась ей неизмеримо ниже ее достоинства
брат. Она поцеловала его, и он ушел.

Когда щелкнула дверь в холл, она поднялась с дивана и потащилась к окну.
она смотрела на него, затаив дыхание, с учащенно бьющимся сердцем.
она была почти рада, что он достаточно силен, чтобы взять свою судьбу в свои руки, чтобы
испытывать жизнь, нарушать правила, бросать вызов разуму! "Вик, дорогой Вик", - пробормотала она
.

В комнате этажом ниже миссис Прайс тоже смотрела в эркерное окно,
наблюдая, как ее сын исчезает на аллее. Она не читала, и
она слышала, как он спустился в зал, но отпускать его без еще
слово. Он шел медленно, прямо, как полковник ходил. Слезы за
из ее глаз текли слезы унижения. Ибо в глубине души она знала, что он
когда-нибудь вернется, эта женщина, которая соблазнила его, упала от
него, как сухой лист. Она продолжала сидеть у окна, пока вдали не показалась фигура полковника
, идущего по аллее. Голова его была опущена; он не смотрел
ни направо, ни налево; и он шел очень медленно, как
старик, волочивший за собой ноги. Он был раздавлен. Как бы не
таким образом, если он потерял свое состояние, работу всех его лет. Такой
судьбу он бы посмотрел в глаза, с поднятой головой....

В ту ночь Викерс и Стейсия Конри уехали в Нью-Йорк, а несколько дней спустя
Миссис Прайс прочитала их имена в списке вылетающих в Геную пассажиров. Она
не показывают перечень к полковнику, и имя их сына никогда не было
упоминается в дом.

Когда люди, близко знавшие Цены, начали перешептываться, затем началась
болтовня, они наговорили много неприятных вещей о Викерсе, в основном о том, что он Дурак,
суждение, которое невозможно было опровергнуть. Тем не менее сердце Глупца может быть
чистым.




ГЛАВА XVIII


К Изабелле так и не вернулись силы после рождения ребенка. Она лежала
взволнованная и бледная, так что ее муж, ее мать, полковник - все
встревожились. Знаменитый акушер, который ухаживал за ней, встревожил их
еще больше.

"Что-то не так, - она не выдержала напряжения. О, это другой случай.
Американка слишком хорошо организована для простых обязанностей с животными. Многие
мои пациентки такие же. Они берут детородного
жесткий,--крепко проклятый.... Что случилось с ними? Я не знаю!" - сказал он
вывод раздраженно. "Она должна просто двигаться медленно, пока к ней не вернутся ее
силы".

Она двигалась "медленно", но Природа отказывалась заявлять о себе, провозглашать волю
жить. Месяцы ползли за днями, и в ее состоянии почти не было признаков изменений.
а затем начался период врачей. Семейный врач, который
имел репутацию диагноста, объявил ее случай "анемией и нервной
слабостью". "Ее нужно укрепить - ванны, массаж, отвлечение внимания". Конечно
она была не кормить своего ребенка, и девочка была передана
медсестра. Затем этот врач вызвал другого, специалиста по нервам,
который выслушал все, что сказали другие, постучал по ней там и сям и
поинтересовался мнением хирурга-акушера. После его осмотра там
было обсуждение целесообразности "хирургического вмешательства" и
заключение "подождать".

"Может пройти много времени - годы - прежде чем миссис Лейн полностью восстановит свой тонус",
врач-невролог сказал мужу. "Мы должны набраться терпения. Было бы
неплохо для разнообразия свозить ее в Европу ".

Это было неизменное предложение, которое он делал своим богатым пациентам
когда не видел немедленных результатов от своего лечения. Это не могло причинить вреда,
Европе, и большинству его пациентов рецепт понравился. Они вернулись, чтобы
будьте уверены, во многих случаях примерно в том же состоянии, в каком уезжали, или
просто временно отдыхала,--но, конечно, произошло по вине
пациента.

Когда Лейн возразил, что для него было бы почти невозможно оставить свои
обязанности ради поездки за границу и что ему не нравится, когда его жена уезжает
без него, специалист посоветовал Калифорнию:--

"Мягкий климат, где она может быть на свежем воздухе и расслабиться".

Изабель отправилась в Калифорнию со своей матерью, квалифицированной медсестрой, и
ребенком. Но вместо "мягкого климата" Пасадена оказалась сырой и
дождливой. Ей не понравился отель и хозяева праздных, чрезмерно разодетых и
вульгарные женщины. Итак, ее мать привезла ее обратно, как мы видели, а затем
пошли разговоры о Виргинских источниках, "превосходном весеннем климате".

Новый врач был вызван, у которого был собственный специфический режим спреи и
бани, подкожного медицины, а затем и третий нерва специалист, который
сказал: "Мы должны найти правильный ключ", и выглядел как будто бы он ее в
его кабинет.

"Правильный ключ?"

"Ее комбинация, секрет ее жизненной силы. Мы должны найти это для нее.
- отвлечение, возможно, система физических упражнений. Но мы должны
занимайте разум. У этих христианских ученых, знаете ли, есть идея.
не то чтобы я рекомендовал их дурачества; но мы должны достичь их результатов
научными средствами ". И он ушел очень довольны его щедростью
смотреть....

На один важный момент врачи были безнадежно разделены. Некоторые мысли
Изабель должна была родить еще одного ребенка, "как можно скорее", - это был шанс
что Природа может взяться за дело правильно. Другие категорически не согласились:
ребенок в нынешнем ослабленном состоянии пациента был бы преступлением. Поскольку
эти врачи, казалось, самый веский аргумент, было решено, что
на сегодняшний жена должна оставаться стерильной, и врачи
взялся наблюдать за течением жизни процесс, чтобы защититься от своего утверждения
свои права.

В этот период, казалось, исчезли последние иллюзии романтики. Простая старая сказка
о том, что мужчина и женщина, любящие друг друга, женятся и заводят детей
которые живут внутри них и происходят от их взаимной любви, была переписана
для высших слоев американских женщин с помощью науки. Здоровье,
экономическое давление, лихорадочная борьба за выживание в амбициозном мире
изменили простые аксиомы природы. Изабель легко согласилась с
мнением врачей, - она знала очень многих женщин с похожими случаями. И все же
когда она упомянула об этом в разговоре с Элис Джонстон, то заметила
странное выражение на лице своей кузины.

"Интересно, знают ли они, врачи ... Кажется, они всегда находят оправдания
чтобы женщины не заводили детей.... Мы все это проходили, Стив и
Я; и решил, что мы не будем иметь к этому никакого отношения, что бы ни случилось
. Это ... как-то бросает на тебя тень, и, в конце концов, помогает ли это? Есть
Лулу Бакстер, живущие в ежедневном страхе завести ребенка, потому что думают, что они
слишком бедны. Он получает две тысячи пять сотен с дороги - он подчиняется Стиву,
вы знаете - и они живут в хорошей квартире с двумя слугами и
развлекаются. Они боятся падения по социальной лестнице, если они должны
жить по-другому. Но она нервничает, как ведьма, никогда не бывает полностью здоровой, и
они просто продолжат, когда он поднимется и получит больше денег, увеличивая их
расходы. У них никогда не будет достаточно денег на детей, или только на одного,
может быть, - нет, я не верю, что это окупается!"

"Но она такая хорошенькая, и они прекрасно живут", - запротестовала Изабель и добавила:
"Есть и другие вещи, ради которых стоит жить, помимо того, что у них много детей ..."

"Что?" - серьезно спросила пожилая женщина.

"Твой муж"; и, подумав о теперешнем бездомном положении Джона, она
поспешно продолжила: "И о самой жизни - быть кем-то - ты кое-что должен себе".
сам себе.

"Да", - согласилась Алиса, улыбаясь, - "Если бы мы только знали, что это такое!"

"Кроме того, если бы мы все были такими, как ты, Алиса, дорогая, мы были бы нищими. Даже мы
не можем позволить себе...

"Тогда мы должны быть нищими вместе! Нет, ты меня не убедишь - это
против природы".

"Вся современная жизнь идет против Природы", - бойко парировала молодая женщина. "Просто
в настоящее время я считаю Природу очень бедным созданием".

Она заложила тонкие руки за голову и повернулась на диване.

"Вот почему люди, создавшие эту страну, вымирают так быстро,
уступая место шведам, славянам и другим, - потому что эти люди
хотят иметь детей".

"Тем временем мы добились успеха!" Томно воскликнула Изабель. "_Apres nous_"
Славяне, мы - цветок! Аристократия всегда питается
стерильностью!"

"Доктор Фуллер!" Прокомментировала Элис.... "Значит, полковник едет с вами к
Источникам?"

"Да, бедный старый полковник!-- он должен уехать ... он ужасно расстроен, - и она
мрачно добавила. "В том-то и беда, что у тебя есть дети: ты ожидаешь, что они
будут думать и действовать, как ты. Ты не можешь позволить им быть самими собой ".

"Но, Изабель!"

"О, я знаю, что ты собираешься сказать о Вике. Я слышал это снова и
снова. Джон сказал это. Мама сказала это. У отца такой вид. Тебе не нужно
утруждать себя произнесением этого, Элис! Она мятежно посмотрела на свою кузину. "Джон
думал, что я отчасти виноват; что я должен был контролировать себя.
Вик. Он говорит так, как будто бедный мальчик был невменяем, или пьян, или еще что-то в этом роде.
потому что он сделал то, что он сделал!"

"А ты?"

Изабель села прямо, задумчиво подперев голову руками, и
уставилась блестящими глазами на Элис.

"Ты хочешь знать, во что я на самом деле верю? ... Я сделал много
думаю эти месяцы, все сам. Ну, я восхищаюсь Вика чрезвычайно; он
у храбростью..."

"Разве это мужество?"

"Да! Для такого человека, как Викерс.... О, я полагаю, она ужасна и не стоит
это ... Я только надеюсь, что он никогда об этом не узнает! Но любить кого-то настолько, чтобы быть
готовым, быть счастливым отдать свою жизнь за него, за нее ... Да это же
потрясающе, Элис! ... Вот Малышка, - она замолчала, когда медсестра покатила ребенка по коридору.
"Мисс Мэриан Лейн.... Медсестра, прикрыть ее лицо
с вуалью, чтобы ее сиятельство не обмораживаться", и Изабель затонул
снова со вздохом на лаундж и возобновил нить ее мысли.
"И я не уверен, что то, против чего возражает Джон, в значительной степени не связано с
беспорядком - газетами, скандалом, тем фактом, что они ушли, не дожидаясь
развод и все такое. Конечно, это было неприятно для респектабельных людей.
нравятся Переулки и Цены. Но почему Викерс должен был отказаться от того, что
казалось ему правильным, от того, чем была его и ее жизнь, только из-за наших предрассудков
о том, что наши имена не должны появляться в газетах?

"Это было еще не все!"

"Что ж, я всегда буду верить в Вика, что бы из этого ни вышло....
Брак - обычное дело - кажется, не пользуется таким уж большим успехом у многих людей.
я знаю. Возможно, жизнь была бы лучше, если бы больше людей имели Вика
мужество!"

Изабель заставила свою точку зрения с желанием недопустимым, чтобы облегчить своенравный
ощущение и также по-детски хотели бы шок это хороший двоюродный брат, который видел жизнь
просто и так уверена в себе. Элис Джонстон Роуз с улыбкой.

"Я надеюсь, что ты будешь намного сильнее, когда вернешься, дорогая".

"Я буду... или мне сделают операцию. Я не собираюсь оставаться в "благородной армии Н.П.".
"Как поживает Джон?"

"Процветающий и занятой - о, чрезвычайно занятый!

С таким же успехом он мог бы жить в...". - Спросил я. - "Я не собираюсь оставаться в армии Н.П.". "Как поживает Джон?"
Нью-Йорк или Вашингтон - все, что я о нем вижу".

"Стив говорит, что он очень умен и успешен, - ты, должно быть, гордишься!"

Изабель улыбнулась. "Конечно! Но иногда я думаю, что мне следовало бы
муж-заменитель, для повседневного использования, ты же знаешь!

"Таких много!" рассмеялась Элис. "Но я не верю, что они
полностью удовлетворят тебя ".

"Возможно, нет.... Как Стив? Ему нравится его новая работа?

"Да", - ответила Элис без энтузиазма. "Он тоже очень много работает".

"О, мужчинам это нравится, это заставляет их чувствовать себя важными".

"Ты когда-нибудь думала, Белл, что мужчинам приходится сталкиваться с трудностями, с проблемами,
которые нам и не снились?"

- Хуже, чем вопрос о деторождении? - спросила Изабель, расправляя
складки своего чайного халата ногой в тапочке.

"Ну, разных; тверже, пожалуй.... Стив не говорить их, а он
раньше со мной".

"Слишком устал. Джон никогда не говорит со мной о делах. Мы обсуждаем, что думает последний
доктор, и как там ребенок, и возьмем ли мы дом Джексона
, или построим, или будем жить в Монополе и поедем за границу, и дом Нэн Лоутон
последние, действительно жизненно важные вещи, видите ли! Бизнес - это такая скука.

У пожилой женщины, казалось, было что-то на уме, и она снова села в
конце гостиной.

- Кстати, - лениво продолжила Изабель, - вы знали, что Фолкнеры были
переезжаешь жить в Сент-Луис? Джон нашел Робу место в терминале.
Это не насовсем, но Бесси была сумасшедшей, что приехала, и это может стать открытием.
Она милое создание, без ума от людей".

"Но, Изабель," ее двоюродный брат упорствовал: "не хочу знать вещи
что сделать жизнь вашего мужа, - которые идут вниз, к корням?"

- Если ты серьезно, то нет. Кроме того, это конфиденциальные вопросы.,
Я полагаю. Он не смог заставить меня понять...

"Они должны противостоять борьбе, мужчины; принимать решения, которые важны - для
характера ".

"Конечно, - Джон принял участие в той стороне и я. Мы должны рисковать и пытаться
друг другу на пятки, если я пытался решить свои вопросы за него!"

"Но когда речь заходит о добре и зле ..."

"Не волнуйся. Со Стивом и Джоном все в порядке. Кроме того, они всего лишь офицеры.
Ты же не веришь всему тому, что пишут в журналах о сенаторе Томасе и
железных дорогах? Джон говорит, что это форма современного шантажа.

"Я не знаю, чему верить", - ответила пожилая женщина. "Я знаю, что это
ужасно, это как война!"

"Конечно, это война, и мужчины должны сражаться".

"И сражаться честно".

"Конечно, такая же честная, как и другие. К чему ты клонишь?"

"Интересно, А. и П. всегда ли сражаются честно?"

"Это не благотворительная организация, моя дорогая.... Но Стив и Джон
всего лишь офицеры. Им не нужно принимать решения. Они получают приказы из
штаб-квартиры и выполняют их.

- Какими бы они ни были?

"Естественно, для этого и существуют офицеры, не так ли? Если они не хотят
выполнять их, они должны уйти в отставку".

"Но они не всегда могут уйти в отставку".

"Почему нет?"

"Из-за тебя, меня и детей!"

"О, не беспокойся об этом! Они не беспокоятся. За это мне и нравятся мужчины.
Если он на что-то и годен, то не для того, чтобы постоянно себя лапать.

Это, казалось, не совсем удовлетворило Элис, но она наклонилась к Изабель и
поцеловала ее:--

"Только выздоравливай, моя дорогая, и лапу некоторые из ваших понятий За, - он не принесет
тебе никакого вреда!"

В тот вечер, когда Лейны остались одни, после того, как они обсудили темы,
которые перечислила Изабель, добавив приготовления к
поездке к Источникам, Изабель небрежно спросила:--

"Джон, легко ли быть честным в бизнесе?"

"Это зависит, - осторожно ответил он, - от бизнеса и человека. Почему?"

"Ты не веришь тому, что пишут в журналах о сенаторе и
остальных?"

"Я их не читаю".

"Почему?"

"Потому что мужчины, которые их пишут, не понимают фактов, и то, что они знают
, они искажают - за деньги".

"Хм, - задумчиво заметила она. "Но существуют ли факты ... подобные этим? _You_
знаешь факты.

- Я не знаю их всех.

- Те, которые тебе известны, правдивы или искажены? - спросила она, чувствуя значительный
интерес к вопросу, теперь, когда он был задан.

"Я не знаю, что вы подразумеваете под словом "нечестный", - что именно вы хотите
узнать?"

"Вы честны?" - спросила она с легким любопытством. "Я имею в виду в смысле
железнодорожного бизнеса. Конечно, я знаю, что вы придерживаетесь других взглядов".

Лейн улыбнулся ее детской серьезности.

"Я всегда стараюсь делать то, что кажется мне правильным в данных обстоятельствах".

"Но обстоятельства иногда бывают ... странными?"

"Обстоятельства обычно сложные".

"Обстоятельства сложны", - размышляла она вслух. "Я передам это Элис".

"Какое отношение к этому имеет Элис?"

"Кажется, ее беспокоят обстоятельства - вот и все, - обстоятельства
и Стив".

"Я думаю, Стив может справиться с обстоятельствами сам", - холодно ответил он,
листая вечернюю газету. "Она, вероятно, читает журналы и
верит всему, что слышит".

"Все умные женщины читают журналы - и верят тому, что слышат, или
еще тому, что им говорят их мужья", - легкомысленно возразила она. Вскоре, поскольку
Лейн продолжала просматривать первую страницу газеты, она заметила:--

"Не думаете ли вы, что в случае Викерса обстоятельства могли быть
... сложными?"

Лейн пристально посмотрел на нее.

"Я не понимаю, какое это имеет отношение к нашему вопросу".

"Да?" - озорно переспросила она. Он считал работу ее мозга
просто причудливой, но у нее было чувство логического триумфа над этим мужчиной.
Очевидно, он делал скидку на "обстоятельства" в бизнесе, на свою
жизнь, в которых он не признавался в личных делах. Как он целовал ее и был
отключение света, до прихода полковника еще сигару, она
спросил:--

"Предположим, что вы отказались быть вовлечены в обстоятельства, которые
были ... сложными? Что бы произошло?"

"Что за девушка!" он весело рассмеялся. "Во-первых, я думаю, нам не следует
завтра поеду в Спрингс на частной машине или куплю дом Джексонов
или любой другой. А теперь выбрось все это из головы и хорошенько отдохни ".

Он снова поцеловал ее, и она устало пробормотала:--

"Я такая бесполезная, они должны убивать таких, как я! Как ты можешь любить меня?"

Она была уверена, что он действительно любил ее, что, как и многие мужья он
принял ее инвалидности бодро, с бессознательном рыцарства для
жена, которая вместо цветения далее в брак на данный момент
засохла. Его уверенность, в ее падающем настроении, подобном этому, что все будет хорошо.
все шло правильно, подбадривало ее. А Джон был не только хорошим человеком, но и мудрым.
муж; полковник доверял ему, восхищался им. Сомнения Элис Джонстон
легко улетучились из ее головы. Тем не менее, теперь были две темы, вызывающие
серьезный интерес, которых муж и жена всегда избегали, - Викерс и
честность в бизнесе!

Она лежала, чувствовала себя слабой и жалкой перед путешествием, озабоченного
сама. В эти дни она переживает мучительное чувство, что жизнь была
проскальзывая мимо ее просто за пределами ее досягаемости, течет, как могучая река к
проблемы, которыми ей не разрешалось делиться. И пока она была вынуждена лгать
бесполезная на берегу, ее молодость, ее собственная жизнь, каким-то образом тоже заканчивались.
Она не могла сказать, чего именно ей не хватало, - чего-то
заманчивого, чего-то большего, чем деятельность ее мужа, чем ее ребенок,
чего-то, что заставляло ее протягивать жаждущие руки в темноте.... Она
не подчиниться инвалидности.




ГЛАВА XIX


В горах Вирджинии сделали узкий горизонт бриллиантовый синий. На их
нижних склонах туманные очерки ранней весной, начиная с самого начинающего
деревья. Тут и там пушистый лес был испещрен розовыми вкраплениями.
прохлада там, где цвели дикий персик и слива, и слабая голубизна
кусты рододендрона поднимались до линии неба. С утра был великолепен
после дождя и свежий горный воздух дул invigoratingly, как Изабель
оставил машину на руку мужа. С быстрой сменой настроения у нервного инвалида
она уже чувствовала себя сильнее, полнее надежд. На ее худом лице проступил румянец, а в глазах снова появился живой блеск, который составлял главную часть ее очарования.
.......
....

"Мы должны найти хороших лошадей", - сказала она отцу, когда они подъезжали к коттеджу отеля, который был занят.
"Я хочу подняться в те холмы.
Маргарет обещала приехать на неделю.... О, со мной все будет в порядке!
теперь!"

Отель был одним из тех огромных сооружений, которые возвышаются в горах или
на берегу моря, чтобы обеспечить вкус к свежему воздуху, потребность в
восстановлении сил для богатого общества, которое наслаждается своими удовольствиями и
разбивайте бизнес на небольшие периоды - дни и часы. Он бродил за акр или
два и предоставляются как можно ближе той же роскошью и профессий
то, что было у его завсегдатаев дома. В этом сезоне он был переполнен богатыми
люди, которые искали бальзам ранней весной в горах Вирджинии
после недели бурную деятельность в городах, вместо того чтобы взять
пароходами в Европу. Они сидели, красиво закутанные в меха, на
длинных верандах или, нарядно одетые, отправлялись на матчи или на
конные экскурсии. Полковник и Лейн быстро нашли знакомых
в брокерской конторе, где сидели известные "дельцы", курили
сигары и смотрели на страну через большие зеркальные окна, в то время как
в пределах слышимости стрекотал телетайп. В зале играла музыка, и из поездов высыпали новые пассажиры
С безупречно чистым багажом. Эта гостиница "Маунтин Инн"
была маленьким кусочком Нью-Йорка, перенесенным за город.

Но все было мирно на площади коттеджа, которая была несколько
снято с большой караван-сарай, где Изабель лежала и смотрела на голубое
тайники отступает холмы. Здесь ее нашел муж, когда пришло время
прощаться.

"У тебя все будет хорошо", - заметил он, нежно положив руку на плечо
своей жены. - Здесь Стэнтоны - ты помнишь его в "Торсо"? - и
Блейки из Сент-Луиса и, без сомнения, еще много людей, которых знает твой отец
, так что тебе не будет одиноко. Я договорился о лошадях и
выбрал для тебя тихий столик.

"Это очень мило с твоей стороны, я не хочу видеть людей", - ответила она, ее
глаза все еще были устремлены на холмы. "Когда ты вернешься?"

"Через неделю или дней через десять я смогу приехать снова и остаться на пару дней,
в воскресенье".

"Ты телеграфируешь о Мэриан?"

"Конечно".

И, наклонившись, чтобы поцеловать ее в лоб, он поспешил прочь. Ей казалось,
что он всегда уезжает, всегда куда-то направляется. Когда он уезжал, он
писал или телеграфировал ей каждый день, как само собой разумеющееся, и посылал ей
цветы через день, и привез ей какое-нибудь украшение, когда он
ездил в Нью-Йорк. Да, она чувствовала, что он очень любил ее, и у него была
преданная натура, - ей не нужно было бояться, что во время этих многочисленных отлучек от своей
жены он может запутаться в женщинах, как это делали другие мужчины. Он не был
такого рода....

Полковник пересек лужайку в сторону поля для гольфа с
партия молодых стариков. К счастью, полковник заинтересовался, почти по-мальчишески, гольфом
, ибо с того утра, когда его сын
с тех пор как он ушел, он потерял всякий интерес к бизнесу. Год назад он бы никогда
не подумал, что возможно вот так уехать на месяц в напряженный сезон
. Изабель было грустно и в то же время любопытно, как он отнесся к этому вопросу
о Викерсе. Казалось, он чувствовал, что у него теперь только один ребенок, и совершенно выкинул своего
мальчика из головы. Он постепенно устраивая свои дела-уже
поговаривали включения аппаратного бизнеса и принимая новых
кровь. И он постарел еще больше. Но он был так чрезвычайно важную,--в
Полковник! Никто не мог сказать, что его сердце было разбито. Он проявлял больше интереса, чем
всегда занимался общественными делами, например, в больнице общего профиля или в Совете парков. Но
он был другим, как чувствовала Изабель, - рассеянным, более молчаливым, по-видимому
пересматривает свою жизненную философию в преклонном возрасте, а это всегда
болезненно. Если бы она только дала ему Дитя мужеского пола, то мужчины и жизненную
как для себя! Он любил Джона, но никто не мог занять место своего
собственной кровью. Это тоже было любопытным ограничением в глазах молодого поколения
.

"Isabelle!"

Ее вывел из задумчивости мягкий голос южанина, и она услышала
Маргарет Пол поднимается по лестнице. С хватки маленькой Маргарет
руки, поцелуй, все годы, начиная с Сент-Мэри, казалось, отпадают.
Две женщины отстранились и посмотрели друг на друга, Маргарет загадочно улыбнулась
, понимая, что Изабель пытается прочесть в ней летопись
прожитых лет, опыта замужества. Слегка покраснев, она отвернулась.
отвернулась и пододвинула стул.

- Ваш муж с вами? - Спросила Изабель. - Я так хочу с ним познакомиться.

"Нет, я оставила его у моего отца с детьми. Он очень хорош с
дети", - добавила она с насмешливой улыбкой, "а он не маленький, как
экскурсии. Он не понимает, как я могу встать в пять утра и
путешествуют весь день, через всю страну, чтобы повидать старого друга.... Мужчины не понимают
вещи, как вы думаете?"

"Так ты уезжаешь жить за границу?"

"Да", - ответила Маргарет без энтузиазма. "Мы собираемся учиться
музыке, голосу. Мой муж не любит бизнес!"

Изабель слышала, что г-н поляк, приятно, как он был, не было
удачливы в бизнесе. Но поляки и Лоутонов все были с комфортом
выключен, и было естественно, что он следует своим вкусам.

"У него очень хороший голос", Маргарет добавлено.

"Как захватывающе - вот так изменить всю свою жизнь!" Воскликнула Изабель,
воодушевленная перспективой побега от рутины, от известного.

"Ты так думаешь?" Маргарет заметила скучающим голосом. "Что ж, возможно. Расскажи мне, как у тебя дела.
все."

И они начали разговаривать, но при этом старательно избегали того, что занимало главное место в мыслях обоих:
- Как у тебя все прошло? Как прошел брак? Дало ли это тебе
все, что ты искала? Ты счастлива? Потому что, несмотря на все это
образование, свободу, о которой так много говорят для женщин, это остается
центральная тема их существования - эмоциональное и материальное удовлетворение
их натуры через брак. Маргарет Поул считалась интеллектуалкой
среди женщин с книжными вкусами, вдумчивой, и она знала многих женщин, которые
получили образование в колледжах. "Они все такие же, как мы", - однажды сказала она
Изабель: "совсем как мы. Они хотят выйти замуж за человека, который даст им
все, и они ничуть не мудрее в своем выборе. Единственное
отличие в том, что у меньшего числа из них есть шанс жениться, а
когда они не могут жениться, у них есть что-то помимо кошек и девы
тетушки, на которых можно опереться. Но общие с их мужьями интересы,
интеллектуальные интересы - чепуха! Мужчина, который чего-то добивается, всегда является специалистом.
и его не волнует женский дилетантский подход.
Знакомство с Данте и жильем для бедных ничуть не расширяет меню
завтрака ".

Когда Маргарет Поул говорила в таком тоне, мужчины считали ее умной, а
женщины - циничными. Изабель почувствовала, что этот цинизм овладел ею. Это
проявлялось в мелочах, например, когда она сказала: "Я могу остаться только на неделю. Я
нужно позаботиться о том, чтобы разобрать дом и уйму дел. Мы никогда не выйдем в море.
если я не вернусь и не займусь этим. Предполагается, что мужчины практичны и
обращают внимание на детали, но они этого не делают, если могут от них избавиться." Когда
Изабель похвалила ее красивую фигуру, Маргарет сказала с
насмешливой гримасой: "Да, фигура еще на месте. Лицо важнее всего.
обычно". Изабель была вынуждена признать, что нежное девичье лицо Маргарет
стало странно старым и серьезным. Улыбка на тонких губах была на месте, но
это была насмешливая или задумчивая улыбка. Голубые глаза стали глубже под ними
высокий лоб. Жизнь пишет свои записи на это прекрасное лицо, - запись не
однако легко читать,. Они упали к разговору за девушками в Сент-Мэри.

"Алина, ты часто с ней виделась?" Спросила Маргарет.

"Не так часто, как я надеялась, - я была такой бесполезной", - ответила Изабель.
"Она стала странной!"

"Странная?"

"Она довольно неряшлива, и они живут так забавно - вечно в беспорядке.
Конечно, у них не так много денег, но им и не нужно быть такими ... убогими...
дети, беспорядочный дом и все такое.

"Алине наплевать на вещи", - заметила Маргарет.

"Но нужно быть достаточно осторожным, чтобы быть чистым! И она увлеклась модными вещами, - она
увлеклась прядением, ткачеством, дизайном украшений и я не знаю,
чем еще ".

"Это ее побег", - объяснила Маргарет.

"Побег? Это, должно быть, ужасно для ее мужа и ужасно для детей".

"Что бы ты хотел, чтобы она сделала? Скрести, стирать, чинить и поддерживать порядок в доме?
Это лишило бы Алину всей поэзии, разрушило бы ее личность. Нет
это лучше для ее мужа и для детей, которых она должна держать себя
в живых и дать им что-нибудь лучше, чем хорошая хозяйка?"

"Выживать, шья странные тряпки и невозможные браслеты?"

Маргарет посмеялась над обывательским ужасом Изабель перед домом Горингов,
и позабавила себя, предложив больше философии семьи
Интеллектуалки, символ независимости женщины. Она указала, что
Алина не мешала Герингу заниматься своей профессией, хотя это
могло ее не заинтересовать или принести пользу. Почему Геринг должен вмешиваться в
Попытки Алины саморазвиться, стать чем-то большим, чем мать
и медсестра?

"Она сохранила что-то от своей души, вот и все!"

"Ее душа!" издевались над Изабель. "Если вы возьмете еду с ними, вы
бы было меньше души, и чистые салфетки."

"Мой дорогой маленький буржуа", - весело прокомментировала Маргарет, - "Ты должен
взглянуть на ситуацию шире. Идеал домохозяйки обречен. Женщины не будут
подчиняться ему, умные женщины. И Геринг, наверное, нравится Алине лучше, как
она является чем ему бы любой грамотный жена старого рода".

"Я не верю, что любой здравомыслящий мужчина хочет видеть своих детей грязными, и никогда не
знаете, где найти чистое полотенце, - не говори мне!"

"Тогда люди должны изменить своих персонажей," Маргарет ответила обтекаемо: "мы
женщины меняются наши персонажи на протяжении веков, чтобы соответствовать мужской
желания. Это время, когда мужчины доводят себя до нас".

"Интересно, что бы сказал Джон, если бы я сказала ему, что он должен изменить свой характер",
размышляла Изабель.

"Есть Корнелия Вудьярд, - продолжала Маргарет. - она сочетает в себе два идеала.
но она очень умна".

"Мы никогда так не думали в церкви Святой Марии".

"Это потому, что мы судили о ней по женским стандартам, сентиментальным
по старомодным. Но она новенькая".

"Насколько новый?" - спросила Изабель, которая чувствовала, что последние три года жила в темном
месте.

"Ну, она решила, чего именно она хочет от жизни, - определенного типа мужа
, определенного типа семейной жизни, определенного набора
партнеров, - и она получила именно то, что планировала. Она не оппортунистка
как большинство из нас, которые берут мужей, за которых выходят замуж, потому что они есть, мы
не знаем почему, и забирают детей, которых они нам дарят, потому что они приходят, и
живите и делайте то, что подвернется в обстоятельствах, выбранных для нас Мужчиной.
Нет, Конни очень умная!

- Но как?

"Юджин Вудьярд небогатый человек, - Конни не гонялся за деньгами, - но он
умный юрист, с хорошими связями, общается со многими интересными людьми и
обладает возможностями. Конни увидела это и развила в себе - в этом был
ее успех. Вы видите, что она сочетает старое и новое. Она формирует форму
их жизни, но работает через него. В результате у нее есть именно то, что она
хочет, и ее муж обожает ее, - он является внешним и видимым символом
внутренней и материальной силы Конни!"

Изабель рассмеялась, а Маргарет продолжила, приятно растягивая слова, рисовать
небосвод Вудворда.

"Она понимает своего мужчину лучше, чем он сам. Она знала, что он хотел
никогда не быть великим добытчиком денег, не в умственных или физических
квалификация для нее. Так она превращает его ловко в реформатором, вид
джентльменский политик. Она сделает его конгрессмен или лучше, - гораздо
лучше! А пока она дала ему восхитительный дом, один из красивейших я
знаешь,--на одной из улиц города возле небольшого парка, где стадо не
знаю достаточно, чтобы жить. И тут Конни получает лучшие подобрали множество людей
Я когда-нибудь увижу. Это все совершенно замечательно!"

"И мы подумали, что она грубая," - размышлял Изабель.

"Может быть, она, - я не думаю, что она в порядке. Но сильная рука редко
хорошо. Я не думаю, что она без колебаний использовала бы любые средства, чтобы добраться сюда, - и
это Сила, моя дорогая маленькая девочка!

Маргарет Поул поднялась с загадочной улыбкой на губах.

- А теперь я должна оставить вас наедине с вашим сном и покоем холмов, - сказала она.
Беспечно. - Встретимся за ланчем. Кстати, я столкнулся со своим двоюродным братом
ехал на поезде, двоюродный брат из Вирджинии, а это значит, что он достаточно близок,
чтобы попросить об одолжении, когда захочет. Он хочет встретиться с вами, - он
большой любимец Вудвордов, я бы сказал, Конни, - Том Кейри.... Он
учился в колледже с твоим братом, я думаю. Я приведу его к тебе днем.
днем, если ты скажешь. Он забавный, Томас, но я за него не ручаюсь.
Прощай, девочка.

Изабель наблюдала за Маргарет кросс поле светло-зеленого цвета газон, прогулочная
не спеша, поднял голову в сторону гор. - Она не рада,
подумала Изабель. 'Что-то не так в браке. Интересно, всегда ли так?
Маргарет дала ей так много пищи для размышлений, своими
резкими предложениями странных, новых взглядов, что она почувствовала себя необычайно
освеженный. И Маргарет, не сводя глаз с голубых холмов, думала: "Она
все еще девочка, она еще не знает себя, не знает жизни!" Ее
губы задумчиво улыбнулись, как бы добавляя: "Но она горит желанием. Она будет
чтобы узнать, как мы все'.Таким образом, две молодые женщины, тщательно избегая каких-либо
ссылка на мысль ближайшей свои сердца, обнаружили в этой половине
час то, что каждый хотел знать....

После шумного обеда, с его бесконечным разнообразием питания, в
тесно, жарко столовая, Изабель и Маргарет с Cairy укрылись в
один из пешеходных дорожек, которая вела в холмы. Cairy потащил его влево
ноги с заметной хромотой. Он был худощавым, со светлыми волосами с каштановым оттенком,
гладко выбрит, с привлекательными глазами, которые, как и у Маргарет, были глубоко посажены
под изящными бровями. Он порадовал Изабель, поговорив с ней о
Викерс, которого он немного знал по университету, тепло идет и
естественно, как ни в чем не бывало Викерс. Теперь он посвятил себя
ее довольно лично, в то время как Маргарет шли вперед. Кейри умел
встречаться только с одной женщиной за раз, независимо от обстоятельств,
потому что его эмоциональный горизонт всегда был ограничен. Это была одна из причин, почему
он так нравился женщинам. Ему было что рассказать о Дровяных заводах
, особенно о Конни.

"Она так уверена в своих суждениях", - сказал он. "Я всегда показываю ей все, что я
пишу!" (Он уже объяснил, что был литературным "джоббером", как он это называл
, приехавшим в Спрингс, чтобы встретиться с известным человеком с Уолл-стрит для
статья о "другой стороне", которую он готовил для _ The People's
Журнал_, а также намекнул, что его амбиции превзошли его журнальные усилия
.)

"Но я не знал, что Конни был литературный," Изабель заметила в
сюрприз.

Молодой южанин улыбнулся ей простоты.

"Я не знаю, соответствует ли она тому, что _you_ подразумевается под литературой; возможно, именно поэтому
она такой хороший судья. Она знает, что люди хотят читать,
по крайней мере, то, что, по мнению редакторов, они хотят и за что заплатят. Если Кон... миссис
Вудьярду что-то понравится, я знаю, что получу за это чек. Если она его выбросит
, я с таким же успехом могу сохранить почтовые марки.

"Ценный друг, - беспечно отозвалась Маргарет, - для человека, испытывающего трудности с
литературой!"

- Скорее всего, - согласилась Кейри. - Видишь ли, - снова поворачиваясь к Изабель, - такого рода суждения
достойны целой кипы литературной критики.

- Они практичны.

"Да, это именно то, что она есть, - практический гений; у нее это
инстинкт. Вот почему она может устраивать действительно изысканные ужины в своем
маленьком домике, и у вас возникает ощущение, что там, где им положено быть, по меньшей мере дюжина
слуг и все такое.

От древесно-подготовительных цехов они отклонились в Нью-Йорк и незаметно для Cairy по
есть жизнь. Прежде чем они повернулись спиной к чаю Изабель знала, что хромой
молодой южанин написал пьесу, в которой он надеялся уговорить какую-нибудь актрису
принять участие, и что тем временем он обеспечивал себя различными способами
которые современный гений нашел в качестве замены Граб-стрит. Он также
сказал ей, что Нью-Йорк - единственное место, где можно жить, если ты
интересуешься искусством, и что, по его мнению, драма - это грядущее
"искусство Америки" - "настоящая американская драма с примесью крови"; и сказал
что-то о необходимости знания жизни, "широкого
понимания национальных сил", если человек хочет что-то написать
стоит того.

"Ты имеешь в виду званые обеды?" В этот момент Маргарет спросила....

Расставшись с женщинами, он договорился прокатиться верхом с Изабель.

"Это единственный вид спорта, которым я могу заниматься", - сказал он, имея в виду свою физическую немощь.
"И я нечасто занимаюсь им в Нью-Йорке".

Когда он, хромая, прочь по лужайке, Маргарет спросила ехидно:--

"Ну, что ты думаешь, кузен Томас? Он позволяет вам знать, хороший интернет
о себе все и сразу".

"Он такой интересный - и привлекательный, ты так не думаешь, с этими глазами?
Разве не жаль, что он хромой?"

"Я не знаю об этом. Он очень эффективно использовал свою хромоту.
Это вызывало у него бесконечное сочувствие, а сочувствие - это то, что нравится Томасу
- от женщин. Когда-нибудь он расскажет вам все об этом - как его негритенок
няня испугалась змеи и уронила его на каменную ступеньку, когда он был
младенцем ".

- У нас в Сент-Луисе нет таких мужчин, как он, - размышляла вслух Изабель. - Мужчин,
которые пишут или делают что-то по-настоящему интересное - все это бизнес или
сплетни. Я хотел бы, чтобы Конни, - это, должно быть, здорово жить в новом
Йорка, и стать кем-то!"

"Приходите и попробуйте это; вы, я полагаю?"

Несмотря на насмешки Маргарет над своей дальней родственницей, Изабель нравилась Кейри.
Он был из тех мужчин, которых она редко видела и никогда не знала: по рождению
джентльмен, по образованию и амбициям писатель, с ярко выраженным социальным чутьем
и обаянием художника. Несмотря на свою бедность, он находил средства
много путешествовать по миру - по обитаемой его части - и всегда
умудрялся знакомиться с нужными людьми, с теми, "чьи имена что-то значат".
Он принадлежал к виду паразитов, но к высшим типам. Для Изабель его
быстрая речь о пьесах, людях, картинах, опере, книгах была
раскрытие чего-то из того текучего потока жизни, которого, как она чувствовала, ей не хватало
. И он дал ей приятную иллюзию того, что "она того стоит". В
как он будет смотреть на нее, как он крутил сигарету на ступеньках веранды,
она ждала хоть слова, польщенный ее симпатию женщины. Когда он уехал в
Вашингтон, идя, как он сказал, "где _People именно называть меня," она промахнулась
его отчетливо.

"Я надеюсь, что я должна снова встретиться с ним!"

"Вы," Маргарет ответила. "Томас из тех, кого встречаешь довольно часто, если
ты в его вкусе. И я так понимаю, что ты такой!"

Изабель считала, что Маргарет Поул приревновала ее к своей юной кузине или
обиделась из-за сентиментальной встречи в их юности. Кейри намекала
на что-то в этом роде. Маргарет погладила хорошенькую головку Изабеллы.

"Моя маленькая девочка, - передразнила она, - как прекрасен мир и все эти
существа в нем!"

 * * * * *

После визита в Спрингс в этом месяце полковник научился играть в гольф, миссис.
Прайс получил живое представление о том, как люди в наши дни швыряют свои деньги на ветер.
("Говорят, брокер с Уолл-стрит дал метрдотелю сто долларов
законопроект, когда он уходил!"). И Изабель была поглощена разнообразного ассортимента
идей, доминирующих в том, что умные американцы, которые на самом деле
хотел бы была интересная жизнь пошла Востоке жить, особенно к новым
Йорк. И, между прочим, в нижние слои ее
сознания была внедрена вера в то, что мир меняет свои представления о женщинах
и браке, "и все такое". Она страстно желала быть в потоке
эти новые идеи.




ГЛАВА XX


"Что делает брак счастливым?" Роб Фолкнер задал вопрос в своей жестокой и
ироническое настроение, которое заставляло его жену трепетать перед приличиями приятного общества
. Это было на одном из знаменитых ужинов Бесси с торсом, на котором присутствовали Лейны и
Дарнеллы.

"Хороший повар и хороший провайдер," переулок приятно предложил, чтобы держать
тема отключения разговорный рифы.

"Муж, который думает, что все, что вы делаете в самый раз!" - вздохнул Бесси.

"Много денег и несколько детей - для вида", - вставил кто-то.

Изабель заметила, с умным видом, "муж, который знает, что лучше для вас
большие вещи, и жена, которая делает то, что лучше всего в маленьких."

"Единство цели - единство душ", - провозгласил Том Дарнелл своим ораторским тоном
с серьезностью, которая заставила партию застесняться. Его жена
ничего не сказала, и Фолкнер цинично резюмировал:--

"Ты победил, Лейн! Муж-американец должен быть хорошим добытчиком, но из этого
не следует, что жена должна хорошо готовить. Скажем, хороший артист,
и вот вам полная формула супружества: ДОБЫТЧИК (Жулик,
Добытчик денег, либерал) и АРТИСТКА (женщина симпатичная, обаятельная, общительная)."

"Выпьем за семью Фолкнеров - прекрасный пример!"

Таким образом, разговор со смехом перешел к обсуждению мужских
недостатков и женской стойкости. Изабель, оглядываясь назад с учетом
опыта прошедших лет, вспомнила этот "щенячий" разговор. Какими
молодыми они все были и как они играли идеями! Бесси тоже
вспоминала тот случай с обидой. По дороге домой в тот день
найт-Лейн заметил своей жене:--

"Фолкнер - странный парень, сегодня вечером он был слишком откровенен".

"Я полагаю, ему тяжело; Бесси довольно своенравна. Он
плохо выглядел сегодня вечером. И он сказал мне, что ему нужно было сесть на ранний поезд, чтобы
рассмотрим некоторые новые работы".

Лейн пожал плечами, как это делает человек невозмутимый будет идеальным
пищеварение, и константа равновесия, Проблемы с немощнейшим сосудом.

"Если ему не нравится то, что делает его жена, у него должно хватить характера, чтобы
контролировать ее. Кроме того, он должен был знать все это до того, как женился!"

Изабель улыбнулась этому проявлению мужского самодовольства, - как будто мужчина мог
знать какие-то существенные факты о женщине, начиная с того, как она причесывалась, и заканчивая тем,
как она тратила деньги до того, как он жил с ней!

- Я очень надеюсь, что он получит место получше, - добродушно заметила Изабель.
"Это принесло бы им обоим столько пользы".

Как мы видели, шанс Фолкнера наконец представился Лейну, который
порекомендовал его инженеру A. and P., отвечающему за большой терминал
работы, которые дорога проводила в Сент-Луисе. Зарплата на новой должности
составляла четыре тысячи долларов в год, что было очень значительным авансом
по сравнению с должностью на торсе, и эта работа давала Фолкнеру такие возможности, каких
у него никогда раньше не было. У железнодорожной системы были и другие крупные проекты в стадии обдумывания.


"Бесси написала мне такое письмо, ребенок!" Изабель сказала ей
муж. "Можно подумать, они унаследовали миллион. И все же ей, кажется,
грустно покидать Торсо, после всего того, что она устроила здесь. Она имеет
доброе слово даже для миссис Фрейзер!"

Бесси Фолкнер был одним из тех, кто положил много мелких корней, где
шанс размещает их. Она поселилась в туловище более солидно, чем она знала
пока она не пришла, чтобы подтянуть ее корни и опустите их в большой, странный
города. "Мы там никого не узнаем", - печально сказала она своему Торсу
друзьям. "Лейны, конечно; но они теперь такие знатные люди ... и
Изабелла все ее старые друзья о ней". Тем не менее, это вряд ли
вошел в ее разум, чтобы оставаться "в этом селе-Прери до конца наших дней". Бесси
в полной мере соответствовала американским амбициям двигаться дальше и подняться как можно выше
....

Фортуна, обратившая свое внимание на Фолкнеров, казалось, была полна решимости
улыбнуться им в этом году. Дядя Бесси умер на своем уединенном ранчо в
Вайоминге, и когда нечастые местные власти удосужились уладить
его дела, они обнаружили, что он оставил свое небольшое поместье Элизабет
Бисселл, которая теперь была миссис Роберт Фолкнер из Торсо. Одинокий старый владелец ранчо,
он, казалось, вспомнил, симпатичная, жизнерадостная белокурая девушка лет восемнадцати, который
взял на себя труд показать ему достопримечательности Денвера один раз он имел
посетили его сестра десять лет назад. Бесси, позабавленная его эксцентричным видом
, попыталась развлечь "дядю Билли". "Дядя Билли" она
сказал бы: "вы должны делать это, - вы будете помнить его всю свою жизнь. Дядя
Билли, не хочешь ли ты пообедать со мной в городе в день? Ты должен сходить в театр
, пока ты здесь. Дядя, я сошью тебе галстук!" Итак,
она щебетала с утра до ночи, льстя, уговаривая, а также
подшучивала над стариком. "У Бесс доброе сердце", - сказала ее мать дяде Биллу.
и следует добавить, что Бесси также обладала женским инстинктом, чтобы
угодить возможному благодетелю. Вернувшись на одинокое ранчо, дядя Билли
написал письмо своей хорошенькой племяннице, на которое Бесси не ответила.
Тем не менее, когда дядя Билли приготовился умереть, он отдал все, что у него было
, девушке, которая однажды улыбнулась ему.

Таким образом, мурлыкающее добродушие Бесси принесло свои плоды, Прежде чем собственность могла быть продана.
самые творческие идеи о ее наследстве наполнили Бесси
мечты. День и ночь она планировала, что они будут делать с этим состоянием.
все - от года в Европе до новых платьев для детей!
Когда это, наконец, пришло в виде чека на тринадцать тысяч с чем-то
долларов с лишним, ее видения на какое-то время померкли - так много ее замков
нельзя было приобрести за тринадцать тысяч с лишним долларов.

Фолкнер был для инвестирования в наследство в шахтах Freke, что он хороший
оснований полагать, были лучше, чем золотые прииски. Но когда Бесси узнала
, что годовые дивиденды составят всего около тысячи двухсот долларов, она
возражал. Это было слишком медленно. Втайне она подумала, что "если бы Роб только умел
обращаться с деньгами", он мог бы за несколько лет сколотить настоящее состояние на
этом капитале. Были люди, которых она знала в Денвере, как она сказала своему
мужу, "у которых не было и половины этого, и которые купили шахты, которые принесли
им сотни тысяч долларов". К которому замечание, Роб ответил:
коротко, что он не был в такого рода бизнес, и что было много
больше лохов, чем millionnaires в Денвер, и в других местах.

Итак, наконец, после уплаты некоторых долгов Торсо, дело дошло до покупки дома
в Сент-Луисе; потому что квартира, которую они сняли в первый раз, была переполнена, и
Бесси было очень трудно содержать прислугу дольше недели. Роб
подумал, что было бы разумнее арендовать дом за шесть-девять
сотен, чем покупать сразу или строить, пока они не увидели, как развивалась его работа для
A. and P. Но Бесси хотела дом, свой собственный дом. Итак, они
начали утомительные поиски дома. У Бесси уже были свои соображения по поводу
желаемого района для проживания - за пределами smoke в одном из "тех
парков частного владения", - где Лейны подумывали поселиться. (Несколько
Бесси хватило нескольких месяцев, чтобы сориентироваться в обществе в своем
новом окружении.) "Именно туда отправляются все милые молодые люди", - объявила она
. Напрасно Роб доказывал, что в этом фешенебельном районе нет домов, которые можно было бы купить
дешевле, чем за восемнадцать тысяч. "Ты
никогда не осмеливаешься!" - укоризненно парировала она. "Вы должны рисковать, если вы
хотите что-нибудь в этом мире! Сколько домов в Сент-Луисе, которые не
заложенное вы думаете, есть?"

- Но у дяди Билли осталось всего около одиннадцати тысяч денег, и
те дома в Буэна-Виста-парк стоят от восемнадцати до двадцати четырех тысяч
долларов.

- И у них только одна ванная, - вздохнула Бесси.

Прошло лето в "смотрящие", а тем более дома они смотрели на
менее удовлетворены была Бесси. На переднем плане ее сознания был образ
дома Лейнов "Торсо", только "более художественного"; но Фолкнер убедил ее
что такой дом в Сент-Луисе стоил бы тридцать тысяч долларов по цене
текущая стоимость строительных материалов.

"Это так трудно, - объяснила она миссис Прайс, - найти что-нибудь маленькое
и твой собственный, разве ты не знаешь? Она мило изогнула брови, размышляя о своей
дилемме. Миссис Прайс, которая, несмотря на очарование, которое излучала Бесси,
имел чопорные представления "о том, что должны делать молодые люди в умеренных условиях",
предположил, что Джонстоны покупают очень хороший дом в новом
пригороде Брин-Мор в рассрочку.

"Как бы мы могли похоронить себя в этом болоте, - мы вполне могли бы остаться в
Торс!" Сказала Бесси, чтобы ее мужа с отвращением.

Фолкнер размышлял о том, что железнодорожное сообщение с Брин- Мауром облегчило
доступ к своей работе, чем более новый жилой квартал в городе, который
Бесси рассматривает. Но именно такое замечание он научился не
чтобы сделать....

В конце концов он пришел в их дом. Ибо Бесси не нашла ничего "маленького и
симпатичного, и только для себя", с тремя ванными комнатами, двумя комнатами для прислуги и т.д.
в любом "возможном" районе. На званом обеде она познакомилась с привлекательным молодым архитектором
, который недавно приехал с Востока, чтобы поселиться в Сент-Луисе
. Мистер Боулз подготовил несколько акварельных набросков, которые были такими милыми
что она решила нанять его. С опасениями Роб дал свое согласие. А
узкая полоска фасада была найдена рядом с большим домом в нужном
участке. Им пришлось заплатить три тысячи долларов за полоску земли.
Боулз считал, что дом можно построить за восемь или десять тысяч долларов,
в зависимости от цен на материалы, которые, казалось, росли с
поразительной быстротой.

Затем Бесси погрузилась в планы. Был ветреный мартовский день, когда Фолкнеры
отправились с архитектором рассматривать участок и провели там вторую половину дня
пытаясь решить, как обеспечить максимальное количество солнечного света. Фолкнер, уставший от всего этого дела
, прислушался к бойкому молодому архитектору. Еще один очень ветреный день в апреле
они вернулись на стоянку, чтобы посмотреть на раскопки. Контракты не были
пока он не подписан. Цены на пиломатериалы взлетели до небес, и в кирпичном бизнесе случилась забастовка
выбранный ими вид кирпича был недоступен, в то время как
скобяные изделия казались необъяснимо ценными. Уже невозможно было построить
дом для менее двенадцати тысяч, даже после жертвуя Бесси
частная баня. Фолкнер, согласившись на ипотеку, - "только четыре тысячи,"
Бесси сказала: "Мы сэкономим нашу арендную плату и выплатим ее через год или два!"
Периоды экономии у Бесси всегда были только на заре!

Фолкнер, глядя на сарай для инструментов подрядчика, испытал гнетущее чувство
обреченности. С того момента, как первый spadeful из земли были вырыты,
ему казалось, что основу его внутреннего мира начал
рассыпаться. Но эта депрессия была всего лишь приступом гриппа, сказал он себе.
и он попытался проявить интерес к описанию архитектора о том,
какой должна быть терраса перед участком....

Конечно, как говорят нам романисты, человек Сильной Воли, Зрелый
Характер, Целеустремленность не позволили бы его жене
втянуть его в эти домашние дела (или в супружество, возможно, в первую очередь
)! Но если бы общество состояло из людей S.W., M. C. и D. P.,
не было бы настоящих романов, а были бы только эпопеи о Бойне и Успехе, о
Страстной Любви и героических свершениях.... В этот период Фолкнер все еще
любил свою жену, хотел доставить ей все, что было в его силах,
и даже больше, - хотя эта любовь была натянутой пять лет назад.
годы, когда ее усилия в качестве экономического партнера не были разумными.
(Бесси презрела бы такой неромантичный термин, как "экономический партнер".)
Они были времена приветливых понимание, приятных
товарищество, даже страстные привязанности. Но когда молодой
творение архитектора под номером 26 Плезанс Буэна-Виста стала их
место жительства, что любовь была в агонизирующем состоянии.... И все же, в конце концов, как иногда напоминала ему
Бесси, именно на ее деньги строился этот
дом, по крайней мере, большая его часть; и, кроме того, вся ее жизнь заключалась в том, чтобы
предположительно, он должен был провести в нем время. Дом этой женщины был ее миром.

Таким образом, в возникшем между ними расколе мужчина начал задумываться о
правах своей жены, о том, что он был обязан ей как женщине, которую он взял под
его защита - очень опасное состояние души в браке. Если бы он
обнаружил, что ее представление о желаемом конце жизни не соответствует его представлению, он
должен уважать ее индивидуальность и, насколько это возможно, обеспечить ее тем,
в чем она, по-видимому, нуждалась. Верный муж, или ломовая лошадь
толкование брака, это.




ГЛАВА XXI


Если это займет сильную волю, характер, и определить цели, чтобы жить
эффективно, он берет все это и многое другое--юмор и терпение-строить
дом в Америке, если кто может себе позволить заказать его житье, как он это делает
костюм и провести сезон в Европе до тех пор, пока подрядчик и
архитектор воевали между собой. Но Бесси была молодой женщиной
из видения. Она улучшила все свои возможности, чтобы приобрести вкус,--в
молодой архитектор говорит, что она "очень умных идей". А он, Бертрам
Боулз, только что приехавший из Парижа, с навязчивыми воспоминаниями о замках и виллах,
и знание того, чем занимались ведущие молодые архитекторы Востока
, у него тоже были видения при выполнении этого первого настоящего заказа
, который он получил в Сент-Луисе. "Что-нибудь шикарное, с его печатью"
- сказал он....

Часы, проведенные с подрядчиками, чтобы убедить их, что они могут сделать
то, чего они никогда раньше не видели! Дебаты по деревянной отделкой,
- и пиломатериалы идут вверх, а вы говорили! Тонкости отопления, водопровода,
электрическое освещение, телефоны и дом, когда все люди обнаружили, чтобы быть
лжецы! Фолкнер подумал, что было бы проще разместить весь терминал целиком
система А. и П., чем построить один "маленький дом, красивый и простой"
ваш собственный, вы знаете". Иногда даже Бесси и вежливый Бертрам Боулз
ссорились, когда Фолкнера вызывали в арбитраж. До того, как встал вопрос о внутренней отделке
, дом уже стоил четырнадцать тысяч
долларов, что потребовало бы ипотеки в размере шести тысяч долларов сразу
. Здесь Фолкнер поставил ногу вниз, - не больше; они жили в нем с
голые стены. Бесси признал и надулся, - "только еще". И "не
чтобы быть совершенно нелепо", - Фолкнер был вынужден уступить другому
тысяча. "Не так уж много, если вдуматься", - как сказал архитектор Бесси....
Время тянулось, а дом все не был готов. Апарт-отель в
что они переехали, было дорого и плохо для детей. В Июне
Фолкнер настоял на том, чтобы переехать в недостроенный дом, где плотники,
художники, декораторы все еще держались в течение знойных летних месяцев.

"Я встретила твою бедную маленькую подругу миссис Фолкнер у Снисона этим утром", - сказала Нэн.
Лоутон сказала Изабель. "Она присматривала портьеры для
своего дома.... Она всего лишь мешок с костями, она такая измученная. Это
ее муж, должно быть, скотина, раз позволяет ей изматывать себя до предела. Она
рассказывала мне какую-то длинную историю об их неприятностях с газовщиками, очень
забавную и яркую. Она-прелестная маленькая штучка".

- Да, - Изабель ответила; "я боюсь, что дом был слишком велик для них,
оба."

Она была доверенным лицом Бесси во всех ее бедах, и посочувствовали ... кто
не мог сочувствовать Бесси?--хотя она думала, что ее довольно глупо
так много берем на себя.

"Мы просто обязаны иметь ковры, я сказал:" Роб, Бесси сказал ей. "Он находится в
такие юмором плохо в эти дни, и говорит, что мы должны пойти на голый пол или использовать
старые ковры "Торс". Необычно!

И Изабель сказала, как от нее и ожидалось: "Конечно, вам понадобятся".
ковры. У Морица распродажа, кое-что красивое и дешевое ".

И все же она испытывала тайную симпатию к Фолкнеру. Изабель не подозревала, что
она сама была главной причиной гибели семьи Фолкнеров, и никто другой
этого не подозревал. Идеал Бесси в отношении Изабель был тем, что сильно влияло на нее с самого начала
Ее знакомства с Лейнами. И именно Изабель
очень естественно представила их большинству людей, с которыми они познакомились
в их новом мире. Сама Изабель во многом унаследовала бережливость своей матери и
проницательность отца в практических вопросах. Она никогда бы не сделала то, что
Бесси поступала так же, как и она сама. Но в ее собственных условиях
она подсознательно гораздо больше, - и она не любит, чтобы заполнить ее разум
с денежных делах, считая это пошлым и underbred, чтобы долго останавливаться на
их. Богатые и очень мудрый могут побаловать себя в эти барские
уточнения! Изабель, конечно, очень польстило, любуясь Бесси
ученичество, - кто не любит вести друг? Она никогда не мечтала о ней
злое влияние. Сила внушения, тонкая, далеко идущая, постоянно действующая
на пластичные человеческие души! Общество развивается из этих мелких реакций....

Пришли ковры.

"Нам просто необходимы ковры, этого требует дом", - заявила Бесси.
используя одно из любимых выражений мистера Бертрама Боулза.

"В моем кошельке этого нет", - проворчал Фолкнер.

Тем не менее Бесси выбрала у Морица несколько довольно дешевых ковриков, которые
можно было взять в кредит. В большом ковровом зале универмага она
встретила Элис Джонстон, которая рассматривала аптечку. Две женщины обменялись взглядами.
переживания, когда потеющие клерки сворачивали и перекатывали коврики.

"Да, нам понравится Брин Мор", - сказала миссис Джонстон, - "Теперь, когда листва
закрывает жестяные банки и вывески недвижимости. Школы действительно очень хорошие.
И там достаточно места, чтобы мальчики могли вести себя как дома. У нас
в следующем году будет сад.... О, да, это сельский средний класс.
вот почему я могу купить лекарства для прихожих.

Бесси подумала о своем красивом доме и содрогнулась.

"Мы планируем заехать и посмотреть дом - Изабель говорит, что он замечательный.
но это должно быть в воскресенье - расстояние ..."

- А ты не можешь прийти в следующее воскресенье на ленч? Я приглашу Изабель и ее мужа.
- Приветливо перебила Бесси, гордая тем, что демонстрирует свою новую игрушку.

А в воскресенье они все очень хорошо провели время, и новая "игрушка" вызвала всеобщее восхищение.
хотя краска все еще была липкой, художник был настроен оптимистично.
когда он заключал контракт, он пытался спасти себя
позже - неправильные цвета и мебель, которая достаточно хорошо зарекомендовала себя в
Торс выглядел явно потрепанный.

"Это самый красивый дом я знаю", - сказала Изабель тепло, и Бесси почувствовала
погашена.

Она очень устала и сегодня выглядела измученной. Новая игрушка тянула ее на улицу
. Когда долгое лето в Сент-Луисе подходило к концу, она всегда чувствовала усталость.
Какая-то неясная женская болезнь, что-то в хрупком организме, что
никогда не было в порядке, становилось совершенно неправильным. Она жила в страхе перед
рождением еще одного ребенка, - последний ребенок умер. На Новый год она была в
специалист опеку Изабель, который посоветовал операцию. Когда это было сделано,
приближалась весна, и, хотя она все еще была хрупкой, ей захотелось
устроить несколько обедов, "чтобы вернуть свои обязательства". Фолкнер возражал из-за
много причин, и она подумала, что ему очень тяжело.

"Это всегда болезни и дети для меня", - она надула губы; "и когда я хочу
забавно, ты думаешь, что мы не можем себе позволить это или то".

Ее гостеприимное сердце было так увлечено этим проектом, это казалось таким естественным, что
ей захотелось показать свою игрушку после ее борьбы за нее, поэтому
невинный в том, что "рядом с нами были наши друзья", он отчасти уступил. Многое
можно было бы рассказать об этом обеде с экономической, социальной,
бытовой точек зрения. Но мы должны забыть об этом и поспешить дальше. Представьте себе просто,
что могла бы сделать такая очаровательная женщина, как Бесси Фолкнер, чья схема мироздания была
основана на организации "приятных маленьких обедов", - женщина, которая
создавала свою жизнь, строила свой вигвам, наполняла его теми, кого хотела иметь в друзьях.
и вы все это увидите. Это было, конечно, многие
успех. Миссис Anstruthers очаг говорит, хозяйка (по сообщению НАН
Лоутон через Изабель), "У маленькой миссис Фолкнер настоящий социальный дар, -
очень редкая вещь среди наших женщин!" И когда пришло приглашение от миссис Фолкнер.
Пригласив Анструтерса Лисона на ужин и свою ложу во французской опере, Бесси была
уверенная, что она нашла свою сферу деятельности.

 * * * * *

Фолкнер казался Бесси в эти дни все более жестким, - он был
"требовательным", "несимпатичным", "тираническим". "Он никуда не ходит, и он
не хочет принимать людей, ... нехорош с ними, даже в собственном доме, - грустно сказала Бесси.
Изабель. "Я полагаю, что брак обычно сводится к этому: жена
терпит счета и неприятности, а муж ругается. Большинство людей ссорятся,
не так ли?"

- Конечно, он любит тебя, дорогая, - утешала ее Изабель. - Американские мужья
всегда принимают своих жен как должное, Как Нэн говорит. Иностранец платит
знаки внимания к жене после заключения брака, что наши мужья не думаю, что это
надо как-то они у нас. Наши мужья слишком заботятся о нас, как о чем-то само собой разумеющемся.
И оплачивают счета!"

Бесси чувствовала и говорила, что Роб слишком тяжело воспринимает жизнь, слишком много беспокоится. После
все, когда мужчина женился на женщине и имел детей, то он должен ожидать определенного
сумма тревоги и беспокойства. Она не была уверена, но жены были необходимы.
чтобы стимулировать мужчин к максимальной эффективности работы. У нее были
неясная идея о том, что мужчина по природе ленив и потакает своим желаниям, и ему
требуется стальной стержень, чтобы выполнять свою работу наилучшим образом. Когда она оглядела
себя среди испытывающих трудности семей, ей показалось, что таково было
правило, что если бы не жена, дети и счета,
мужчины деградировали бы.... Естественно есть различия,--"дрязги,"
как она назвала их, но она пришла бы в ужас, если кто-либо имел
высказано предположение, что эти мелкие дрязги, состояние ума они произвели или
указывается, были бесконечно более унизительного, более ухудшающемся для них обоих,
чем супружеская измена. Ей никогда не приходило в голову, что ни она, ни ее муж
могут быть неверны, что Фолкнер может когда-либо заботиться о какой-либо другой женщине, кроме
нее. "Да ведь мы поженились по любви!"

 * * * * *

Любовь! Это божественное безрассудство богов, которое манит человека как универсальное средство
растворитель его печали, великое решение великой загадки! Где это было
? - Спросила Бесси, когда Роб утром проходил мимо ее двери по пути к себе.
позавтракал в одиночестве, не поздоровавшись и не поцеловав, и, наконец, вышел
из дома, не вспомнив, что нужно снова подняться наверх. И Фолкнер спросил
сам делал примерно то же самое, когда Бесси настаивала на выполнении определенных действий
"потому что все так делают", или, когда он понял, что после двух лет в его
новая должность, с пятисот долларов увеличением его зарплаты
второй год, он был около тысячи долларов в долг, и неуклонно теряет
в каждом квартале. Что-то должно быть сделано - и им самим! - ибо в браке, как он
понимал с некоторой горечью, Мужчина был Собирателем, Кормильцем. И
в Америке, если он не принес с дневной охоты достаточно, чтобы удовлетворить
очаровательную скво, которую он сделал своей супругой, что ж, он должен тащиться дальше
еще раз и получишь! Бедный охотник не заслуживает украшения в виде...
Бесси и двух хорошеньких ребятишек.

Поэтому он отправился добывать еще дичи и в эти дни не читал стихов.




ГЛАВА XXII


Спокойный наблюдатель-мужчина мог бы восхититься восторгом Бесси от перспективы
сидеть в ложе миссис Анструтерс Лизон на представлении "Фауста"
дается Французской оперной труппой на гастролях. Но ни одна искренняя женщина не согласится. Это
отчасти можно объяснить естественным желанием общаться с
интересными, хорошо одетыми людьми, которые обычно считались "самыми
лучшие", "лидеры" местного общества. Сидя в душной коробке,
которая была плохим местом для наблюдения или слушания, Бесси чувствовала удовлетворение
от того, что оказалась в правильной компании. В одном из сомкнутых
рядов первого балкона она обнаружила Китти Сандерс, которую знала девочкой в
Канзас-Сити, где Бесси когда-то жила в странствиях по
Семья Бисселлов. Китти вышла замуж за преуспевающего дантиста и жила с ним.
доход почти вдвое превышал доход Роба Фолкнера. Китти, внимательно разглядывая коробки.
также заметила Бесси и воскликнула, обращаясь к ее мужу:--

- Да ведь в этой коробке Бесси Бисселл! Ты же знаешь, что она вышла замуж за молодого человека.
парень, инженер или что-то в этом роде. И она добавила то ли вслух, то ли про себя
"Кажется, они в нем", - это коробка Лисона". В то время как
манящие звуки увертюры разносились по дому, она размышляла о
странных поворотах судьбы, которые привели Бесси Бисселл сюда и
она сама здесь, рядом с дантистом, - с некоторой завистью, несмотря на троих любимых
детей дома и автомобиль....

Для бесстрастного наблюдателя- мужчины это душевное состояние могло бы быть более
это было бы понятно, если бы Бесси появилась в ложе миссис Корпорейшн на торжественном вечере
в Метрополитен или в ложе герцогини Тэтширской в Ковент-Гарден
. Но странный факт демократии заключается в том, что вместо того, чтобы препятствовать
общественным желаниям, она умножила их в десять тысяч раз. В каждом городе страны
есть своя миссис Анструтерс Лизон или миссис Корпорейшн, которые формируют
местное созвездие, к которому стремятся активные женщины определенного
тип всегда будет стремиться или тяготеть, как вы предпочитаете выражаться. Учитывая это,
можно предположить, что американский муж вздохнул бы об абсолютном
монархия, где есть только один фиксированный социальный небосклон, допуск на который
определяется указом деспота. Тогда великий средний класс мог бы успокоиться
довольный, зная, что навсегда, какими бы ни были их дары, их
жены не смогут стремиться к социальным высотам. С нами поле чистое,
гонка открыта для денег и мозгов, а результат? Каждый может ответить за себя
сам.

Изабель, вернувшаяся к себе домой той осенью с небольшим избытком
жизненных сил, жаждала жизни. "Я так долго была мертва", - сказала она своему мужу.
мужу. "Я хочу увидеть людей!" Рожденный внутри местного созвездия, как
она была, это было нетрудно. И все же достаточно скоро она поняла, что
Цены, какими бы заметными они ни были, никогда не принадлежали сердцу
constellation. Ей оставалось проникнуть туда под руководством
той самой Нэнни Лоутон, которую в детстве она скорее презирала. Ибо каждое
созвездие имеет свой внутренний круг, члены которого соприкасаются
телепатически со всеми другими внутренними кругами. Тот факт, что Нэн-Лотон звонил
ее имя будет способствовать ее социально более, чем полковник
запись как гражданин или положение ее мужа в железнодорожной или их
достаточные средства. Еще до того, как прошла вторая зима ее супружеской жизни, она
начала исчерпывать эту форму возбуждения, обнаруживая, что постоянно устает.
В конце концов, хотя пятно Сент-Луиса на ровных аллювиальных равнинах
Америка была в несколько раз больше, чем пятно от Туловища, человека
формула, по крайней мере, в ее орнаментальной форме, осталась почти такой же. Она была
покровительницей где она должна быть покровительницей, она была приглашена, где она будет
уже чувствовал себя забытым, что его не пригласили, она очень развлекали как
других она знала, что развлекали, и она и ее муж были больше обязательств
больше, чем они могли сохранить. Она видела, как это существование растягивается на годы с
монотонным повторением, и начала спрашивать себя, что еще можно было сделать, чтобы
удовлетворить жажду опыта, которая никогда не была утолена.

Бесси, обладавшая обостренным социальным чутьем, не спускала глаз с игры - она должна была это делать,
и ее маленькие победы доставляли ей удовольствие. Нэн Лоутон разнообразила монотонность
"обычного раунда" эмоциональной разрядкой, над которой, как чувствовала Изабель, она сама
была выше. Другие женщины их круга получали разнообразие, разъезжая по стране
в Нью-Йорк или Вашингтон, в отель во Флориде или в
горы Каролины, или как постоянный источник информации о Париже, Эксе и
Трувиле и Лондоне....

Изабель была слишком умна, слишком похожа на своего отца, чтобы
поверить, что часть мира не существует вне социальной сферы
констелляция, и к тому же интересная часть. К некоторым из тех, что были снаружи, она
прикасалась с течением времени. Она была членом совета управляющих
Общества загородных домов для девочек, и здесь, и в совете приюта она
познакомилась с энергичными и хорошо воспитанными молодыми замужними женщинами, которые, по-видимому, искренне
предпочитал их благотворительные организации, их читательские клубы, маленькие загородные заведения
где они проводили лето, во славу миссис Анструтерс Лизон.
оперная ложа или танцы за ужином. Путешествуя по городу по своим делам,
социальным и филантропическим, Изабель иногда размышляла о жизнях
"других" - всех тех тысяч людей, которые заполнили улицы и огромные здания
города. Конечно, бедные, - это было достаточно просто; борьба за жизнь
с безжалостной суровостью определяла, как человек будет жить. Если бы это было ежедневное
спросите, как вы могли содержать себя, почему это не имело значения
что вы делали со своей жизнью. В рядах выше бедных, маленьких людей
у тех, кто жил в квартирах с паровым отоплением и в маленьких пригородных коробках, был свой
небольшой фиксированный круг общения в церкви и с друзьями, все еще строго ограниченный и для
Изабель, в ее нынешнем настроении, - просто ужасный. Когда она поделилась этим с
Фосдиком, которого однажды утром водила в галерею посмотреть работы
местного художника, которому покровительствовали модные люди, он посмеялся над
ней:--

"Мадам принцесса", - сказал он, махнув рукой в сторону толпы
утренних покупателей, - не думаете ли вы, что та же способность к человеческому
ощущение существует в каждой единице этой толпы, склонившейся к "Снисону", как в
ты?

- Нет, - тут же запротестовала Изабель. - у них другой опыт.

"Так захватывающе, драма может быть развернут в двадцать пять долларов, квартира в
дворец".

"Чушь! Существует не одна из тех женщин, кто бы не хотел попробовать
дворец!"

"Таким, каким ты и должен быть, чтобы попробовать квартиру в нормально устроенном обществе".

"Что ты подразумеваешь под нормально устроенным обществом?"

"Таким, где целью отдыха является не просто развлечение".

"Ты сейчас проповедуешь, не так ли?" - спросила Изабель. "Общество всегда было примерно таким же, не так ли?
Сначала потребности, потом удобства". - Спросила Изабель. - "Я люблю тебя". - Спросила Изабель. "Общество всегда было почти таким же, не так ли?",
потом роскошь, а потом...

"Ну и что?"

"О, опыт, искусство, культура, я полагаю".

"Изабель, - с улыбкой прокомментировал крупный мужчина, - ты та же женщина, какой
была шесть лет назад".

"Я не такая!" - запротестовала она, действительно раздраженная. "Я сделал много
думаю, и я видел много жизни. К тому же я хорошая жена,
и мать, которых я не была шесть лет назад, и член стране
Домашнее общество, Сиротский приют и многое другое ". Они смеялись над ней.
защищаясь, Изабель добавила в качестве уступки: "Я знаю, что существует множество
о женщинах вне общества, которые ведут интересную жизнь, умны и все такое
. Но я хорошая жена, и хорошая мать, и я умна, и
более того, я вижу забавных людей, и их больше, чем других, -
просто некрасивых женщин. Что вы хотите, чтобы я сделал?

"Жить", - загадочно ответил Фосдик.

"Мы все живем".

"Очень немногие".

"Ты имеешь в виду эмоциональные ... сердечные переживания, вроде романов Нэн? ... Иногда я
думаю, не было бы это ... интересно. Но это повергло бы Джона в такой
шок! ... Что ж, вот фотографии. Вон портрет миссис Лизон
- он льстит ей, тебе не кажется?

Фосдик, опираясь толстыми руками на тяжелую трость, медленно обошел вокруг
полотна, завершив портретом миссис Лизон.

"В нем есть кое-какой талант, - заявил он, - ценный в копеечку. Если бы он только мог
держаться подальше от такого рода вещей, - он указал тростью на
портрет, - он мог бы писать через двадцать лет.

"Но почему бы ему не писать портреты?" Им всем приходится жить.

- Дело не в портрете, а в том, что он приносит с собой. Вы встречались с
ним, я полагаю?

"Да, обедал с ним у миссис Лизон на прошлой неделе".

"Я так и думал. Это начало его конца".

"Глупышка! Искусство всегда было паразитическим, почему бы молодому человеку не пойти
в дома к приятным людям, хорошо провести время, быть любезным и заставить
их покупать его картины?"

- Изабель, у тебя появилась дурная привычка повторять фразы эхом. "Искусство
всегда было паразитическим". Это вторая банальность в гостиной.
сегодня утром ты освободилась.

- Подойди сюда и скажи мне кое-что.... Я не могу с тобой ссориться,
Дикки! - Сказала Изабель, направляясь к уединенной скамейке.

- Если бы я не была скромницей, то сказала бы, что ты флиртуешь со мной.

"Я никогда не флиртую ни с одним мужчиной; Я известна как Святая, пуританка, - я могла бы
попробовать, но не смогла - с тобой.... Расскажи мне о Вике. Вы видели
его?

"Да", - серьезно ответил Фосдик. "Я встретил его в Венеции".

"Как он себя чувствовал?"

"Он хорошо выглядел, довольно располнел.... В первый раз я увидел его на
Большом канале; встретил его в шикарной гондоле, все мужчины были в костюмах, ничего особенного!
шикарный наряд!"

"Ты видел их обоих"?

"Конечно, - я сразу же разыскал его. У них есть старое заведение на "
Джудекка", ты знаешь. Я провел у них неделю. Он все еще работает над
опера, - как я понимаю, продвигается не очень быстро. Он сыграл мне кое-что из
музыка, - она великолепна, отдельные ее части. И он написал другие вещи ".

- Я все это знаю, - нетерпеливо перебила Изабель. - Но счастлив ли он?

- Знаешь, такой человек, как Викерс, тебе этого не скажет.

"Но вы можете сказать ... как они выглядели?"

"Ну, - медленно ответил Фосдик, - "когда я увидел их в гондоле в первый раз
я подумал ... это было слишком плохо!"

"Я боюсь, что так," Изабель плакала. "Почему они не выходят замуж и прийти к новым
Йорк или в Лондон или еще куда-нибудь и устроить свою жизнь?--люди не могут жить как
что."

"Я думаю, он хочет жениться на ней", - ответил Фосдик.

"Но она не захочет?"

"Именно, не сейчас".

"Почему... что?"

Фосдик избегал ответа, и заметил: "Вика, кажется, ужасно люблю
маленькая девочка, Делия".

"Бедная, бедная Вика!" Изабель вздохнула. "Он должен оставить это существо".

"Он не оставит; Вик был из тех, кого мир продает дешево, - это лучший вид.
Он живет мечтой и верит своим теням; так было всегда. И так будет
до конца. Жизнь будет наносить ему удары на каждом углу".

"Дорогой, дорогой Вик!" - Иногда мне кажется, что я бы
поступила так же, как он, - тихо сказала Изабель.

"Но, к счастью, есть Джон, который разрушит твою мечту твердыми фактами".

"Джон Эвен, возможно, не сможет этого сделать! ... Я собираюсь навестить Вика этим
летом ".

"Разве это не создало бы осложнений - семейных?"

Изабель упрямо вскинула голову.

"Дики, я думаю, что во мне есть нечто более глубокое, чем моя любовь к Джону или
к ребенку, - и именно это чувство я испытываю к Вик!"

Фосдик проницательно посмотрел на нее.

- Тебе не следовало выходить замуж, Изабель.

- Почему? Все женятся, и мы с Джоном очень счастливы.... Пойдемте, есть
люди, с которыми я не хочу встречаться.

Когда они спускались по ступенькам в тусклый свет шумного города,
Изабель заметила:--

- Не забудь, сегодня вечером, ровно в семь, мы идем в театр
потом. Я покажу вам некоторых наших умных людей и позволю вам убедиться, что
они не интереснее мафии.

Она весело кивнула и уехала. Направляясь на званый обед, она
подумала о Викерсе, о замечаниях Фосдика о жизни, и огромная волна
неудовлетворенности захлестнула ее. "Все из-за этого уродливого города", - сказала она себе,
опуская окно. "Или это опять нервы, я должна что-то сделать!" Это
в эти дни фраза часто была у нее на устах. В ее беспокойстве ничто не казалось правильным.
она всегда пыталась найти что-то за горизонтом. Как сказал бы
Фосдик: "Жизненная сила расы исчерпана в своей
примитивной силе, и ничто не пришло ей на смену". Но за ланчем она
была веселой и разговорчивой, волнение от общения с людьми стимулировало ее. И
после обеда она заполнила день обычными делами, пока не пришло
время одеваться для гостей.

Ужин и поход в театр могли бы пройти без происшествий, если бы это произошло
не Фосдик. Что громоздкую социальную судна сломался в самом начале
ужин. Изабель положил его рядом Миссис очаг, потому что дама понравилось
знаменитостей, и Фосдик, в последнее время был мягко, но твердо за
пределы царской царство за излишнюю близость с мятежным
большинство подданных царских, может быть расценено такое. На какое-то время
он пришел к минутному равновесию в городе, где родился. Фосдик
и миссис Лизон, казалось, нашли общий язык, в то время как другие мужчины,
обычный безмолвный контингент уставших деловых людей, позволили себе быть
женщины заговорили. Вскоре загремел голос Фосдика.:--

"Позвольте мне рассказать вам историю, которая проиллюстрирует мою точку зрения, миссис Лизон. Несколько
лет назад я ехал верхом по горам Кентукки, и после отвратительного
обеда в одной из бревенчатых глинобитных хижин я сидел на скамейке перед
из хижины, пытаясь примириться со своим пищеварением. Земля в том месте
шла под уклон в мою сторону, и на склоне этого небольшого холма лежал
крупный боров, свиноматка с острой спиной. Было восемь поросят собраны в
ненасытный представлений о ней, и она могла поставить, но по шесть человек, - я
имею в виду, что она была, предусмотренные природой, с шестью сосками".

Миссис очаг заметно отдалилась от своей соседки, а до конца его
история Фосдик был молчаливый ужин.

"Мать спала", - продолжил Фосдик, повернув свою большую голову поближе к миссис Лизон.
"Вероятно, он занимался ее пищеварением, как я своим, и
она оставила своих отпрысков драться между собой за обладание
ее сосками. Была оживленная перепалка, много криков и визга
от этой кучки свиней, хрюканье от входа и тявканье от выхода, ты
знаю. Время от времени кто-нибудь из аутсайдеров резко отталкивался, заходил
вклинивался и делал выпад, вытесняя кого-нибудь из своих братьев из кучи,
так что он скатывался с холма на тропинку. Он встанет и начнет
сначала, и, может быть, ему удастся вытеснить какого-нибудь другого поросенка. А старая свинья продолжала
хрюкать и мирно спать на солнышке, пока ее дети получали свой
ужин в обычной манере свободного боя.

"Сейчас", - Фосдик поднял свой тяжелый квадратный палец и погрозил им
испуганной миссис Лизон, а также через стол, заметив то, что, казалось,
он всерьез заинтересовался своей аллегорией: "Я заметил, что между этими маленькими поросятами была разница
некоторые были толстыми, а некоторые остроконечными,
и остроконечные поросята мало обращали внимания на мать. Теперь я спрашиваю себя
были ли они слабыми, потому что им не удавалось правильно подавать, или
их вытесняли больше, чем остальных, потому что они были от природы
слабыми? Я оставляю это на усмотрение моих друзей-социологов...

- Изабелла, - вмешался Лейн со своего конца стола, - если мистер Фосдик уже
закончил свою историю о свиньях, возможно...

Изабель, разрываясь между желанием рассмеяться и очень живым пониманием чувств миссис
Лизон, встала, но Фосдик не закончил, и она снова села
.

"Но я хотел сказать вот что, мадам, - есть только одно различие
между этой старой свиньей и ее выводком и обществом в том виде, в каком оно существует в настоящее время, и
то есть к каждой соске тянется тысяча ртов, и вся еда достается нескольким большим, толстым
парням ".

Он посмотрел вверх, торжествуя от его экспозиции. Было хихиканье Миссис
Конец Лоутона стола. Эта дама была слушать неприличной
история, рассказанная на франко-английском языке, когда Фосдик все расстроил. Теперь она
заметила громким голосом:--

"Отвратительно, я говорю!"

"Э! В чем дело? Ты не веришь тому, что я тебе сказал? Фосдик
требовательно спросил.

"О да, Дикки, - все, что ты скажешь, - только не повторяй этого!" Изабель
воскликнула, вставая из-за стола.

"Он что, с фермы?" - возмущенно пробормотала одна женщина. "Такие большие
мотыльки!" Она тоже слушала историю супружеской измены на том конце стола, где сидела миссис
Лоутон. Изабель, которая оценила ситуацию в целом
по шокированному лицу своего мужа, лукавому хихиканью Нэн Лоутон над непристойным
тидбит и оскорбленное лицо миссис Лизон заставили ее почувствовать, что она должна закричать
чтобы облегчить свои чувства.

Группа, наконец, добралась до театра и посмотрела "сексуальную" пьесу, которая вызвала
яростную дискуссию среди женщин. "Ни одна женщина не сделала бы этого". "Этот
Мужчина не стоил такой жертвы" и т.д. И Фосдик мрачно заметил на ухо Изабель:
"Подобная чушь - это все, что вы видите на современной сцене. И
это потому, что женщины этого хотят, - они, должно быть, вечно дурачатся с сексом. Почему
они не...

"Тише, Дикки! ты сегодня достаточно взорвался. Не говори этого миссис
Лизон!"

В ту ночь ее мир показался ей арлекинообразной путаницей, и, прежде всего,
бессмысленным - да, удручающе бессмысленным. Джон, почему-то, казался
недовольным ею, как будто она была ответственна за срывы Дикки. Она
снова рассмеялась, вспомнив историю со свиньей и то, как женщины восприняли
это. "Что за глупый мир - разговоры, суета и беготня, и все ни о чем!"




ГЛАВА XXIII


Время шло, и Изабель почти не видела Фолкнеров. Небольшие линии
социального расхождения начали разделять их все больше и больше. "В конце концов,
человек видит в основном те люди, которые делают то же, что он делает", Изабель
объяснила сама. Бесси подумала, что Изабель-возможно, возможно,
пафосно, и обиделся, хотя она заметила Роба лишь", а в переулках
очень успешно, конечно."

Тем временем дела в доме Буэна-Виста-Плезанс шли своим чередом. Там
естественно, нужно было раздобыть и съесть так много еды, так много маленьких
болезней детей и других неровностей на жизненном пути. Там
был также развивающийся социальный талант Бесси, и, прежде всего, был
бесконечно сложное действие и реакция мужа и жены друг на друга
. Видел, как всевидящее око может наблюдать, со всеми эмоциональными
штриховка, перспектива каждый акт, самых обыденных бытовых
созданные мужчина и женщина станет замечательным космографии. Но
писатель, даже тот, кто имеет смелость писать тупую книгу, можно потрогать, но
тут и там, на маленькой мысы повседневной жизни, где, кажется,
его духовный лава вскипает у поверхности и выдает самые
остро природе у костра под....

Это было чуть больше трех лет с момента Falkners переехали в
Буэна Виста дом радость. Муж и жена сидели в передней комнате после
их молчаливый ужин, с сентября ветерок играл через
окна, которые после жаркого дня были распахнуты настежь. В комнате и холле были разбросаны остатки детского праздника
куклы и игрушки,
наполовину надкусанные пирожные и блюдца с мороженым. Бесси, которая была очень аккуратной,
в отношении себя была типичной южанкой в своем пренебрежении к порядку. Она также была
очаровательной хозяйкой для детей, потому что давала им волю.

"Что ты хочешь сказать?" - спросила она мужа тихим голосом.л.д., защищающийся
тон, ставший почти привычным.

Несмотря на бледность, она выглядела очень привлекательно в новом платье, которое было на ней на
женском обеде, где она провела первую часть дня.
На ленче ею восхищались, она взяла на себя инициативу в разговоре
о новом романе, который стал сенсацией за десять дней. Ее мысли были
частично все еще заняты тем, что она сказала о книге. Эти
дискуссии с Робом по домашним вопросам, которые происходили все чаще и чаще
, всегда приводили ее в замешательство. "Он заставляет меня показывать себя с худшей стороны", - сказала она мне.
она сама. Кроме того, на чаепитии у детей случился приступ несварения желудка.
развился. Бесси любила сытную пищу, и в ее нервном состоянии,
которое было почти хроническим, это ей не нравилось и делало ее
раздражительной.

"Я просматривал наши дела", - начал Фолкнер размеренным тоном. Это
была обычная формула! Бесси подумала, что он очень плохо понимает женщин. Она
задавалась вопросом, занимался ли он когда-нибудь чем-нибудь еще в те вечера, которые проводил дома
, кроме "разбора их дел". Ей хотелось, чтобы он посвятил себя какому-нибудь
более прибыльному занятию.

"Ну?"

Фолкнер выглядел усталым и вялым. Лето всегда было для него самым тяжелым временем,
и этим летом дорога работала на пределе возможностей с настоящей
яростью. Теперь он носил очки и заметно облысел. Кроме того, он был
неуклюж в одежде; Бесси редко удавалось уговорить его надеть вечерний костюм.
когда они ужинали вдвоем.

- Ну? снова спросила она. Он не был вежлив с ним сидеть, уставившись там, как
если его мысли были за тысячу миль отсюда. Муж должен показать хорошие
манеры женщины, даже если она была его женой!

Их стулья стояли недалеко друг от друга, но тон их голосов указывал на
неизмеримую пропасть, которая была углубление в течение многих лет. Фолкнер очищается его
голос.

"Как я уже говорил тебе так часто, Бесси, мы бежим за все время.
Это дошло до того, что должно прекратиться".

"Что вы предлагаете?"

"Вы говорите, что необходимы трое слуг?"

"Вы сами можете видеть, что они все время заняты. В этом доме работы хватит на
четырех человек, и рядом должна быть гувернантка. Мне
совсем не нравится влияние этой школы на Милдред ...

"Должна!" - воскликнул он.

"Если люди живут в доме определенного типа, в определенном районе, они
ты должен соответствовать этому, вот и все. Если ты хочешь жить так, как живут Джонстоны
, почему - это совсем другой вопрос.

Ее логика была невозмутима. Существовала невысказанная аксиома: "Если ты хочешь, чтобы твоя жена была
неряхой, которая не умеет одеваться или разговаривать и которую никто не хочет
знать, - почему ты должен был жениться на ком-то другом". Бесси ждала его ответа
с неприступной привлекательностью.

- Очень хорошо, - медленно произнес Фолкнер. - Раз так, я принял решение,
что делать.

В этот момент в комнату вошла Милдред, она искала книгу. Ей было восемь лет.,
и одного беглого взгляда на лица родителей было достаточно, чтобы она поняла:
до нее дошло, что они "обсуждают".

- В чем дело, Милдред? Бесси спросила, в воркующим голосом она всегда была для
дети.

"Я хочу, чтобы мой _Jungle Book_," девочка ответила, принимая книгу из
таблица.

- Беги, девочка, - сказала Бесси, и Милдред, решив, что сейчас
неподходящий момент для нежных прощаний, пошла наверх.

"Ну, в чем дело?" Спросила Бесси другим тоном.

"У меня есть покупатель на этот дом на честных условиях".

"Пожалуйста, помните, что это _my_ house".

- Подождите! Все, что останется после выплаты закладной и наших долгов, но не более
полагаю, что более шести тысяч долларов будет размещено на ваш счет в
трастовой компании.

"Почему я должен платить все наши долги?"

Ее муж посмотрел на нее, и она поспешно продолжила::--

"Что ты тогда собираешься делать? Мы не можем жить на улице".

"Мы можем нанять дом поменьше где-нибудь в другом месте или жить в квартире".

Бесси махнула рукой в отчаянии; они были столько раз и
она оказалась настолько убедительно невозможность их сдавливании в
квартира. Мужчины никогда не оставаться убеждены в том!

- Или сесть на борт.

"Никогда!" - твердо сказала она.

"Тебе придется выбирать".

Это было главной темой их обсуждения, и было сказано достаточно, чтобы
выявить направления, по которым оно развивалось. В нем было много дискурсивного
характера, естественно, внесенного Бесси, которая стремилась таким образом затуманить тему
и добиться компромисса. Она обнаружила, что это хороший способ общения
с мужем. Но сегодня Фолкнер упорно добивался своей цели.

"Нет, нет, нет!" - повторял он усталым голосом. "Нет смысла продолжать"
ожидать; пять тысяч - это все, что они мне заплатят, и это все, чем я являюсь на самом деле
стоит на них. И после этого терминала работа будет закончена, они могут иметь
нечего мне предложить.... Мы должны расчистить тут все начинать сызнова, верно,
на должном основании". Через мгновение он добавил в качестве призыва: "И я
думаю, что так будет лучше и для нас".

"Вы ожидаете, что я сделаю всю работу?"

"Ожидайте!" Фолкнер устало откинул голову на спинку кресла. Слова
В этот момент казались бесполезными. Бесси довольно безжалостно продолжила::--

"Разве ты не хочешь иметь дом? Разве вы не хотите, чтобы ваши дети воспитывались в приличных условиях?
чтобы о них заботились друзья?

"Бог свидетель, я хочу дом!" - пробормотал муж.

"Я думаю, что у меня получилось очень хорошо, - так думают другие".

"В том-то и беда, что слишком хорошо для меня!"

"Я думаю, это было бы стимулом для мужчины ..."

"Боже!" Фолкнер прогремел: "Как ты можешь так говорить!"

Это было в ее сердце долгое время, но она никогда не осмеливалась выразить это
раньше - чувство, которое другие мужчины, не более способные, чем Роб, ухитрялись вызывать
их жены были не более соблазнительны, чем она, но гораздо больше, чем у нее было.

"Другие мужчины находят средства..."

Она думала о Джоне Лейне, о Перрингтоне, - энергичном молодом брокере
их знакомый, доктор Ларнед, - все мужчины, чьи доходы резко выросли
опередив доходы Фолкнера. Бесси возмущала экономическая зависимость замужних женщин.
женщины, состоящие в браке, от своих мужей. Она верила в иностранную систему _dot_. "Мои
дочери никогда не выйдут замуж так, как я", - откровенно говорила она своим
друзьям. "Не может быть абсолютно счастливого брака, если женщина не будет
в определенной степени независима от своего мужа в денежных вопросах" . ... Ибо
она чувствовала, что имеет право на свои идеалы, пока они не были плохими,
порочными; право на свою собственную жизнь, отличную от жизни ее мужа, или
семейная жизнь. "Старая идея полного подчинения женщины
нет", - говорила она. "Лучше для мужчины, что женщин нет
дольше всего имущества без завещания самостоятельно." Именно такие идеи, как
эта, снискали Бесси среди ее знакомых репутацию
"умной" и "современной".

И Фолкнер, видя горы и одинокую хижину перед своими глазами
, заметил с ироничным спокойствием:--

"И почему я должен зарабатывать больше, чем у меня есть, предполагая, что смогу продать себя по
более высокой цене?"

Потому что у мужчины тоже была своя дурацкая идея - ощущение, что что-то ценное
внутри него все было убито этой острой борьбой за то, чтобы заработать больше,
всегда больше. Как человек он не принял простая теория, что мужчины были
лучше чем сильнее они толкали, что мужчина грубой нужны шпоры
необходимости функция, что все было хорошо, чтобы быть
грамотный добытчик. Нет! Внутри него был протест против всего духа
своего времени, против жестокой конкурентной борьбы. Что-то внутри него
заявил, что он не просто создатель долларов, что в жизни было больше, чем
питание и проживание, даже на тех, кого он любил больше всех.

"Что я получу от этого?" - с горечью добавил он. "Возможно, я тоже делал
много."

"Ах, если ты так чувствуешь, - если ты меня не любишь!" Бесси воскликнула
с уязвленной гордостью. "Наверное, я тебе надоела. Когда мужчине надоела
его жена, естественно, он считает свою семью обузой".

И тут они остановились на грани домашней вульгарности.

Фолкнер увидел девушку на веранде отеля "Маунтин", с ее золотистыми
волосами, свежим цветом лица, ее обаянием. Бесси, большинство мужчин думают,
был еще более желанным в эту минуту, чем потом как несформированный девушка. В
изогнутые брови, так четко очерченные, полные губы, ямочка на шее, все это
говорило:--

"Подойди, поцелуй меня и прекрати так разговаривать!"

На мгновение мужчиной овладело старое влечение, зов женщины, которая
когда-то была мила с ним. Затем кровь похолодела в нем. Это был
последний позор брак, - что жена должна бросить эту приманку в
рассуждения мужа, чтобы утешить себя-именно так! Фолкнер встал на его
ноги.

"Я приму меры по продаже дома".

"Очень хорошо; тогда я заберу детей и поеду к своей матери в Денвер".

"Как вам будет угодно".

Не взглянув больше на жену, он вышел из комнаты.

Бесси вслепую разыграла свою последнюю карту, последнюю карту жены, и проиграла!
В ее сердце были горечь и непокорность. Она любила своего
мужа, - разве она не доказала это, выйдя замуж за него, а не за владельца шахты?
Она была хорошей женщиной не потому, что у нее не было шансов заслужить восхищение других мужчин.
как она иногда давала понять своему мужу. Дикки Лоутон
возмутительно занимался с ней любовью, и в последний раз, когда старый сенатор был
в Сент-Луисе, - что ж, он никогда больше не придет в ее дом. Ни тени
мысль о неверности никогда не приходила ей в голову.

Бесси считала, что хорошая жена, конечно, должна быть целомудренной; другие вопросы, касающиеся
супружеского долга, были менее ясны.

Нет! ее муж больше не заботился о ней, - это было настоящей причиной
их проблем. Было тяжело осознать такой факт после девяти лет
брака с человеком, которого ты любила!

Между ними произошла трагедия, но не та, о которой подозревала Бесси, и не та
простая трагедия экстравагантности. Каждый смутно понял, что другие мешают
а чем способствовали тому, что что-то в каждой из них он держал цепко, как
самый драгоценный. Вместо того, чтобы взаимно отдавать, они взаимно воровали, и концом
такой жизни должно быть сожительство или суд по бракоразводным процессам - или
духовная перестройка за пределами горизонта Фолкнера или его жены.

 * * * * *

"Ты знала, что Фолкнеры собирались отдать свой дом?" Лейн
спросил свою жену.

"Нет, конечно. Я видел Бесси в симфоническом другой день, а она говорила о
выйдя в Денвер, чтобы навестить свою мать; но она ничего не сказала о
дом. Вы уверены?"

- Да, Фолкнер сказал Бейнбриджу, что продает его. И ему нужен был Бейнбридж
посмотреть, нет ли для него свободного места на дороге на Востоке. Боюсь,
дела у них пошли неважно.

"После всех хлопот, которые они затратили на строительство, и такого красивого дома! Какой
позор!

Лейн был в своем выходном костюме, собираясь отправиться в загородный клуб на
вторую половину дня поиграть в гольф с полковником. Он выглядел очень сильным и красивым в
своем шотландском твидовом костюме. В последнее время он стал больше заниматься спортом, чем раньше
находил время для первых лет своего брака, у него появился вкус к
спорту, и он часто находил день или два, чтобы порыбачить или поохотиться, когда появлялись друзья
с Востока. Изабель поощряла этот вкус, хотя виделась со своим мужем все реже
; у нее было чувство, что ему полезно расслабиться, что делало
его больше джентльменом, меньше трудолюбивым клерком. Мотор был на
дверь, но он замешкались.

"Жаль, о Falkners,--я боюсь, они не слишком ладят
вместе. Он необычный парень. Бейнбридж рассказывает, что его работа только
очень хорошо, - не положить его обратно в его сторону мужчина должен кто средствах
встать в его профессии эти дни. В его профессии тоже много работы.
Будет обидно, если с Бесси случится беда."

"Старый сложности, как я предполагаю," Изабель заметила; "денег не хватает-тот же
история везде!"

Везде была одна и та же история, даже в эти бурные времена процветания,
когда состояния удваивались, зарплаты росли, а страна изливала свое
богатство. Так мало у кого из ее друзей, даже у богатых, казалось, было достаточно денег
для удовлетворения своих потребностей или желаний. Если у них было четверо слуг, им
требовалось шестеро; если у них был один мотор, у них должно было быть два; а новая идея
загородных домов просто удвоила или утроила домашние бюджеты. Это не было
просто в домах амбициозных представителей среднего класса раздавался крик
"Мы должны иметь больше!" Сама Изабель начали чувствовать, что
Полковник вполне могли бы дал ей пакет акций и облигаций на нее
свадьба. Даже с ее умелым менеджментом и отличной зарплатой Джона,
было так много того, чего они не могли сделать, что казалось крайне желательным сделать.
"В наши дни все стоит так дорого!" А жить означало тратить, - жить!




ГЛАВА XXIV


Изабель не поехала в Викерс, как твердо намеревалась тем летом. Лейн
оказала упорное, хотя и молчаливое сопротивление идее ее присоединения к ней.
брат: "пока эта женщина с ним". Он не мог понять
Ни страстная тоска Изабель по брату, ни тот факт, что его
верность своей ошибке еще больше расположила Викерса к ней. Она догадалась
пепел в сердце ее брата, опустошенность, в которой он пребывал, и тот факт, что
он "превратил жизнь в полный беспорядок", не уменьшили ее любви.
В конце концов, часто ли другие, их респектабельные знакомые, добивались многого
от жизни?

Однако путешествию помешало не противодействие Джона, а
тревожная слабость полковника. Несмотря на его активность и физические упражнения
старик заметно слабел, и у него начались проблемы с пищеварением
они продолжались до тех пор, пока врачи не намекнули на рак. Бросить полковника сейчас
и отправиться к сыну, которого он вычеркнул из своей жизни, было бы просто жестокостью.
Викерс мог вернуться, но миссис Прайс чувствовала, что это причинит
Полковнику больше боли, чем удовольствия.

Весной Изабель совершила множество поездок по городу в компании
со своим отцом, который давал повод для знакомства со всевозможными новыми
кварталы, которые он хотел бы посмотреть на его недвижимостью, которая была широко
разбежались. Но это был лишь предлог, а Изабель легко воспринимается;
что его действительно волновало, так это увидеть сам город, здания,
свидетельства роста, процветание.

"Когда мы с твоей матерью переехали жить в город, - говорил он, кладя
большую белую руку на колено дочери, - все это было сплошным болотом
кстати, ранней весной мы брали с собой Эзру и собирали
пышные ивы. А теперь посмотри на это! И что увидела Изабель, когда заглянула в
направление, в котором старик махнул рукой, было рядом уродливых кирпичных домов.
многоквартирные дома или маленькие пригородные коттеджи, или кирпичные магазины и
доходные дома. В этой сцене не было ничего, что могло бы вызвать у нее энтузиазм,
и все же полковник улыбался и нежно смотрел своими добрыми голубыми
глазами на акры человеческого улья. Это была не столько гордость за его проницательное предвидение
в инвестировании своих денег, сколько великодушное сочувствие росту
города, становлению сильного организма.

"Я купил этот участок в восемьдесят втором году", - сказал он, указывая на участок
заводы и элеваторы. "Пришлось занять часть денег, чтобы сделать это.
Пэрротт считал меня дураком, но я знал, что придет время, когда это будет продаваться за бесценок.
люди рождаются и должны работать и жить ", - размышлял он. Он
сделал человек ездят медленно на автомобиле по улице мерзкий в то время как он смотрел
остро на руки льется из мельниц, элеваторов, железнодорожных
сек. "Этих поляков слишком много, - прокомментировал он, - но они лучше, чем
ниггеры. Это великая страна!"

В гордости старика было больше, чем эгоистичное удовлетворение, больше, чем
пылкий патриотизм по отношению к своей "большой" стране; это было почти трогательно
вера в доброту жизни, просто как жизни. Эти миллионы размножающихся людей в
этой перенаселенной стране решали свою судьбу - в целом,
лучшую судьбу, чем когда-либо видел мир. И старик, который прожил
свою жизнь и отчаянно боролся, глубоко в глубине своего существа чувствовал
, что все хорошо; тем больше шансов у человеческого организма родиться и
отработайте свой день, тем лучше. В глазах женщины нового поколения
это был своеобразный пантеизм, непостижимый. Если только один
если они родились в благоприятных условиях, что хорошего было в борьбе?
Простая жизнь была неинтересной.

Они тоже отправились посмотреть место проведения предстоящей выставки. Огромные деревья
вырубались и выкорчевывались с корнем, чтобы освободить место для огромных зданий. В
Полковник оплакивал потерю деревьев. "Твоя мать и я использовал, чтобы выйти
здесь воскресеньям в летний период", - сказал он с сожалением. "Это был отличный путь от города
тогда - там была только паровая дорога - и те дубы были благодарны после
жары. Я обычно лежал на земле, и твоя мама читала мне. У нее был
очень приятный голос, Изабель!"

Но он верил в Экспозицию, даже если ради нее пришлось пожертвовать старыми деревьями
. Он внес значительный вклад в фонд и был назначен
директором, хотя дни его руководства прошли. "Это полезно для
людей видеть, насколько они сильны", - сказал он. "Эти ярмарки - наши Олимпийские
игры!"

 * * * * *

Вначале он не пожелал покинуть город, который был частью его костей и
плоть; но так как лето пришло, и он не смог терпеть автотранспортных его
мысли вернулись к его Коннектикут холмов, на старой ферме и
леса и поля. Что-то более глубокое, чем все остальное, взывало к нему.
вернуться на землю, которая была первой в его крови. Так они несли его--теперь
костные симулякр его энергичные личности-в старом доме в Графтоне. В течение
нескольких недель он лежал, завернувшись в пледы, на веранде, не сводя глаз с Собачьей горы.
Сначала ему нравилось разговаривать с работниками фермы, которые, сутулясь, проходили мимо
веранды. Но все больше и больше его дух удалялся даже от этой мирной
сцены его деятельности, и, наконец, он умер, как человек, которого больше не волнует
жизнь....

Посвящается Изабель, которая постоянно была с ним в эти последние угасающие месяцы,
в поведении ее отца долгое время многое оставалось необъяснимым.
отношение к жизни. Казалось, он ни о чем не сожалел, даже о смерти
своего старшего сына, ни о своем отчуждении от Викерса, и в нем было мало от пессимизма
старика. Были определенные современные проявления, которые, как она знала,
ему не нравились; но он, казалось, прекрасно переносил даже их, поскольку они
не представляли для него особого интереса. Он прожил свою жизнь такой, какой она была,
без отклонений, без сомнений и колебании, которые свойственны молодому поколению
и теперь, когда все закончилось, у него не было ни сожаления, ни желания продолжать
узнайте больше.

Когда завещание полковника было вскрыто, это вызвало удивление не только у его семьи
, но и в городе, где он жил. Об этом долго говорили.
Во-первых, его состояние было намного больше, чем предполагали даже самые близкие к нему люди
; оно увеличилось с восьми миллионов. Очевидно, что завещание
было самым тщательным образом рассмотрено и в значительной степени переписано после ухода
Викерса. Его сын в документе не упоминался. Не было и тех
крупных завещаний, по крайней мере прямых, благотворительным организациям, которых ожидали от
столь публичного человека. Завещание было документом, внесенным в поле "Траст". Для
подводя итог всему этому, казалось, что старик мало верил в ближайшее поколение
, даже в свою дочь и ее успешного мужа. Ибо
он оставил Изабель только ферму в Графтоне и несколько сотен тысяч
долларов. Будьте уверены, после смерти жены, большая часть его состояния будет
находящихся в доверительном управлении для ее ребенка или детей, в случае, если брак окажется более
плодотворным в будущем. Потеряв наследников, он завещал, чтобы основная часть имущества
досталась определенным благотворительным организациям, - Дому престарелых,
Дому для детей-калек и т.д. И было решено, что бизнес
должно быть продолжено под руководством попечителей. Имена
Пэрротт и Прайс должны сохраняться для следующего поколения!

"Исключительное завещание!" Лейн, который был одним из попечителей, сказал своей жене.

Изабель была ранена больше, чем хотела знать. Она всегда
предполагала, что однажды станет богатой женщиной сама по себе. Но это
был молчаливый комментарий, знак неодобрения, который она прочла в строках
завещания, который ранил. Полковник никогда не критиковал, никогда не упрекал ее;
но временами она чувствовала, что ему не нравится та жизнь, которую она выбрала
вести в последнее время.

"Наверное, он считал нас экстравагантными", - ответила она мужу.

"Не понимаю почему, мы никогда не обращались к нему за помощью!"

Она знала, что причина была не совсем в этом - в расточительности. Старику
не нравился современный дух - по крайней мере, дух многих ее
друзей - тратить деньги на себя. Полковник не доверял нынешнему
поколению; он предпочитал, чтобы его деньги подождали, возможно, до тех пор, пока
годы не принесут мудрость.

"Эгоистичная воля!" - сказала публика.




ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ



ГЛАВА XXV


Фосдик назвал Корнелию Вудьярд "Вампиром", но ведь никто из ее
поклонники могли бы сказать. Сегодня днем она выглядела совсем не по-женски, стоя
у камина в своей библиотеке, небрежно держа в одной руке чашку чая
и с аппетитом откусывая от покрытого глазурью торта. Она вернулась
из экспедиции с Кейри и не сняла шляпу и перчатки,
просто позволила своим мехам соскользнуть на пол. Пока Кейри пила чай, она
смотрела сквозь ромбовидные стекла ряда окон на полоску
небольшого парка, который утопал в тумане сомнительного декабрьского дня. Конни,
допив чай, лениво просмотрела какие-то записи, засунула их обратно в
конверты с отвращением локон ее длинных губ, и выглядывал из-за
плечо на Cairy протянул в измученный голос:--

"Поворошить угли, пожалуйста, Томми!"

Кейри сделал, как ему было сказано, затем закурил сигарету и выжидающе замер.
Конни, казалось, заблудилась в лабиринте мрачных мыслей, и мужчина огляделся по сторонам.
комната развлекалась. Это была приятная маленькая комната, с достаточным количеством
ярких цветов и личной беспорядочности писем, книг и
бумаг, чтобы смягчить строгость мебели в стиле ампир. Очевидно, что
архитектор, который работал над этим маленьким домом в центре города, был
дополненный сильной рукой своей хозяйки. Снаружи и внутри он сделал
все возможное, чтобы создать что-то французское из старомодного Нью-Йорка
блочный дом, но Корнелия Вудьярд достаточно американизировала его творение, чтобы
сделать его уютным, пригодным для жизни.

- Ты не можешь что-нибудь сказать, Томми? Конни пробормотала своим детским голоском.

- Я многое сказала в первую и последнюю очередь, не так ли?

- Не сердись, Томми! Я сегодня на работе.

- Может, ты бросишь это? Поедем на Багамы? Или в Париж? Или в Рио?

"Как ты думаешь, Томми, ты смог бы организовать экскурсию?" Хотя она
добродушно улыбнувшись, это замечание, казалось, задело его. Молодой человек плюхнулся в
кресло и уронил голову на руки.

- Кроме того, откуда здесь взяться Перси?

- И где, могу я спросить, я могу войти? - полушутя спросила Кейри.

- О, Томми, не смотри так! - Пожаловалась Конни. - Ты _до_ заходи, ты
знаешь!

Кейри принес свой стул и сел поближе к огню; затем наклонился
вперед, пристально глядя в глаза женщины.

"Знаешь, иногда я думаю, что женщины, должно быть, правы насчет тебя".

"Что они говорят?"

.."Что ты - счетная машина, одна из тех вещей, которые у них есть в
банки, чтобы показывать арифметические трюки!

"Нет, ты не должен, ... глупышка! Скажи мне, что Госсом сказал об этом месте".

- Он почти ничего не говорил об этом; в основном он говорил о Дж. Лафайете Госсоме и
Журнале "Пипл".... Похлебка стоит три сотни в месяц.
месяц. Я должен быть дублером великого источника идей. Когда у него появится вдохновение
, он нажмет на кнопку звонка, а я должен подбежать и поймать его, пока оно льется
раскаленное докрасна с его губ, и придать ему форму, - если смогу ".

Кейри с отвращением потирал раненую ногу.

- Не фыркай, Томми, - есть много мужчин, которые хотели бы быть на твоем месте.
на твоем месте.

"Я знаю.... О, я не неблагодарен за хлеб мой насущный. Я целую руку,
которая нашла его, - руку власти!"

"Глупышка! Не будь со мной литературоведом. Возможно, я вложил эту идею в голову старине Нодди
Госсому, когда он был здесь прошлой ночью. Тебе придется потакать ему,
послушай его напыщенность. Но он добился успеха в журнале pEople's
Magazine_. Это влияние, и оно окупается! "

- Я бы сказал, четыреста тысяч в год, в основном реклама автомобилей и корсетов.


- Почти полмиллиона в год! - Воскликнула Конни с таким видом, словно хотела сказать: "Посмотри, что я
сделала для тебя!"

"Да!" - заметил южанин с презрительным акцентом ... "Я снова запрягу
себя в колесницу торжествующего процветания и протяну свои
голодные руки, чтобы поймать зерна, которые сыплются сзади. Компромисс!
Компромисс! Все есть компромисс!"

- Теперь ты снова литературный работник, - сурово произнесла Конни. - Твоя пьеса не имела успеха.
В этом не было компромисса! Менеджеры не хотят
твою новую пьесу. Госсому нужны твои статейки. Тебе нужно жить, и
ты берешь лучшее, что можешь достать, - и довольно хорошее.

"Мадам материалистка!"

Конни скорчила гримаску и продолжила тем же лекторским тоном:

"Что бы ты предпочел - вернуться на тот перекресток дорог в горах Виргинии
- что-нибудь вроде здания суда - или отправиться в Лондон и писать всякую чушь домой в
газеты, как это делает Тед Стивенс?"

"Вы знаете, почему я не могу вернуться в то здание суда и живите дальше
кукурузный хлеб и сало!" Cairy раз сел еще совсем рядом с блондинкой
и наклонился вперед медленно. Губы Конни расслабились, а взгляд смягчился.

- Ты милый, - сказала она с легким смешком, - но ты глупо относишься к
вещам. Когда молодой человек наклонился еще дальше вперед, его рука коснулась
держа Конни за руку, большие карие глаза задумчиво уставились на него....

Тем вечером он поцеловал ее в первый раз, то есть на самом деле
поцеловал ее в недвусмысленно, и она обсуждает с Ли
она должна касаться этого вопроса, чтобы Перси. Подходящий момент для такого
уверенность в себе еще не пришло. Она должна сказать ему однажды. Она гордилась своим
что ее отношения с мужем всегда были честны и откровенны, и
это, казалось, то, что ему нужно знать, если она собирается
сохранить то отношение, что это было. У нее были нежные
интимность - "эмоциональная дружба", как она выразилась - до этого романа
с Кейри. Они всегда были совершенно откровенны: она завтракала и ужинала с ними.
они, так сказать, были как на людях, так и за домашним столом. Перси
скорее нравились ее особые друзья, он всегда был добр к ним.

Но посмотрев в глаза Южанина, она чувствовала, что есть нечто
отличается в данном случае; это беспокоило ее с момента, как он поцеловал ее, она
проблемных теперь ее ... что она могла читать в его глазах. Он не был бы доволен
той "эмоциональной дружбой", которую она подарила другим. Возможно, и
это был самый странный трепет в ее сознание, она не может быть
содержание его так легко удовлетворяется.... Мало Wrexton Грант послал
ей цветы и записки--и поцеловал ее сильные пальцы, один раз. Берти
Соллоуэлл посвятил ей одну из своих книг (авторский экземпляр был
где-то в кабинете Перси) и намекнул, что в его жизни не хватало направляющей
руки, которую она могла бы ему дать. С тех пор он нашел направляющую руку
, которая казалась удовлетворительной. Старый добрый Ройял Солтерс был ее оруженосцем, купил
ее серебро в Европе, а Джевонс написал ее портрет в тот год, когда он
открыл свою студию в Нью-Йорке и поцеловал очень красивое белое
плечо, исключительно в качестве комплимента плечу. Обо всех этих проявлениях
галантности было должным образом доложено Перси, и над ними вместе посмеялись
муж и жена в тот утренний час, когда Конни пила кофе в постель.
Тем не менее, они задели ее тщеславие, как свидетельство того, что она все еще была
привлекательна как женщина. Ни одна женщина - по крайней мере, несколько женщин - в возрасте тридцати одного года
не возмущается тем фактом, что какой-то мужчина, кроме ее мужа, может испытывать к ней нежные чувства
. И "эти друзья" - особенные - все были уважающими друг друга
перед законом; никому бы и в голову не пришло возжелать жену своего соседа, ничуть
так же, как и грабить его сейф.

Но с Томом Кейри все было по-другому. Не только потому, что он был южанином и,
следовательно, предположительно пылким по темпераменту, и не из-за его репутации
"успешного" у женщин; не только потому, что он нравился ей по
из-за его физического недостатка, - эта досадная оговорка негритянки
медсестра. Но потому, что в этом мужчине была женственность
понимание, вибрирующее чувство - лирическая струна
темперамента, - которая сделала его первым и последним любовником! Вот почему у него была
волновал большинство женщин, которых он хорошо знал, - женщин, в которых эмоциональная жизнь
была дремлющей, или неудовлетворенной, или окаменевшей.

"Ты такая милая!" - Пробормотала Конни, глядя на него своими полными нежности
глазами, по-своему понимая, что в этом хрупком теле заключена душа
влюбленного, рожденного любить, сгорать каким-то образом перед каким-то алтарем,
всегда.

Особым ароматом, который Кейри привносил в свои занятия любовью, было ощущение того, что
на какое-то время это было все, что было в жизни, что это закрывало прошлое и
будущее. Особенная женщина, охваченная его чувствами, не услышала шагов
о других женщинах, эхом разносящихся по соседним комнатам. На данный момент она была первой
и последней. Он был способен искренне создать это эмоциональное заблуждение; ибо в
каждую новую любовь он вливал себя, подобно огненному напитку, который очищал сердце
.

"Дорогая, - прошептал он той ночью Конни, - ты чудесна, женщина
и мужчина, душа женщины, разум мужчины! Любить тебя - значит любить
жизнь.

И Конни, для ушей которой вздохи влюбленного были несущественны, была
взволнована необъяснимым чувством. Когда Кейри положил свою руку на ее, и
его губы дрогнули под усами, ее лицо неизбежно смягчилось, и
ее глаза расширились, как у ребенка. Ибо Конни, даже сама Конни, с ее
крепким умом и сильной волей брать от жизни то, что казалось ей
хорошим, хотела любить - так, как она никогда раньше не любила. Как и многим другим женщинам,
ей перевалило за тридцать, у нее был муж по ее выбору, двое детей и
заведение, полностью принадлежащее ей, прежде чем она осознала, что ей
чего-то не хватало на этом пути, чего-то, что было у других женщин. Она
видела, как Северин Уилсон побледнела, когда в комнату вошел некий мужчина - затем
сияла от радости, когда его глаза искали ее.... Это, должно быть, тоже того стоит
иметь! ...

Ее отношения с мужем были идеальными, - она говорила это годами, и
все говорили то же самое о Деревообрабатывающих заводах. Они были очень близкими людьми.
друзьями, близкими товарищами. Она знала, что Перси уважал и восхищался ею больше,
чем любой женщиной в мире, и оказал ей последнюю лесть, уступив
ее воле, уважая ее интеллект. Но было кое-что, чего он не сделал
, не мог сделать, и это было то, что, казалось, могла сделать Кейри
сделать, - дать ей ощущение отчасти физической, целиком эмоциональное, как
эффект от стимулятора, задевая каждый нерв. Конни, с ее уверенным владением собой
, однако, не собиралась слепо подчиняться этому опьянению; она
изучит его, как и другие вопросы, - проверяла это сейчас в своем вместительном
разум, когда мужчина опустил на нее глаза, так близко к ее губам.

Если бы она была "другого сорта", обычной заурядной особью, она
либо слепо проглотила бы свое ощущение, "позволила себе расслабиться", либо
дрожали от ужаса и убегали, как от какого-то зла. Будучи такой, как она
современная, интеллектуальная, гордо подвергающая сомнению все принципы, она держала это в руках
новое явление, говоря: "Что это значит для _me_?" Записка
Интеллектуалов!




ГЛАВА XXVI


Послышался тихий звук шагов по мягкой лестнице, и Перси
Вудьярд заглянул в комнату.

"Привет, Том!" - бодро сказал он и подошел к Конни, чьего гладкого лба он
нежно коснулся кончиками пальцев. "Как дела, Том?"

- Ты рано вернулся домой, - пожаловалась Конни своим дискантом, растягивая слова.

- Сегодня вечером мне нужно ехать в Олбани, - объяснил Перси с усталой ноткой в голосе.
- Ты не ужинаешь сегодня вне дома, Том?

У них была маленькая шутка, что, когда Кейри не было с ними, он был
"ужинал вне дома"....

Когда Кейри ушла, Конни поднялась со своего ленивого места, словно собираясь возобновить
бремя жизни.

"Это из-за Комиссии?" спросила она.

"Да! Я послал вам письмо губернатора".

Некоторое время они обсуждали политическую ситуацию в новой комиссии, для
древесно-подготовительный цех который недавно был назначен его первый бросающийся в глаза общественности
положение. Затем его жена устало заметила: "Я была у Поттса этим утром"
и увидела там Изабель Лейн. Она была в трауре".

- Ее отец умер, ты же знаешь, мы читали об этом в газетах.

"Она, должно быть, ужасно богата".

"Он оставил значительное состояние ... я не знаю кому".

"Ну, они в Нью-Йорке. Ее муж чего-то добился
на железной дороге, так что они собираются жить здесь ".

"Мне сказали, что он очень способный человек".

Через некоторое время Конни протянула: "Я полагаю, мы должны пригласить их сюда на ужин"
Они в отеле на окраине города. Кого мы пригласим?"

Очевидно, после должного размышления Конни пришла к выводу, что Переулки должны быть
в ее ведении. Она пробежалась по полудюжине имен из своего лучшего списка
ужинов и добавила: "И Том".

"Почему на этот раз Том?" Спросил Перси.

"Он встретил Изабель - и у нас всегда есть Томми! Ты ведь не ревнуешь, правда,
Перси?" Она посмотрела на него с удивлением.

- Мне нужно одеться, - небрежно заметил Перси, ставя чашку с чаем.

- Иди сюда и скажи мне, что ты не ревнуешь, - приказала Конни. Когда ее
муж улыбнулся и коснулся губами ее светлых волос, она пробормотала: "Ты
глупышка!" точно так же, как она должна была отреагировать на неразумность Кейри. Почему? Она Перси.
судьба и он это знал.... У нее было презрение к людям, которые трепал
себя за мелкие эмоции. Эта секс-дело было раздуто
Поэты и ханжи, и их истеричные высказывания, не должно подавлять ее
импульсы.

Тем не менее она не считает его подходящим случаем, чтобы рассказать Перси
о поцелуе.

 * * * * *

Перси Вудьярд и Корнелия Паллантон поженились на новой, радикальной основе.
Они впервые встретились в доме интеллигента-женщина, жена
профессор университета, где умные молодые люди были вовлечены и научил
читать Шопенгауэра и Ницше, Ибсена и Джордж Мур, и к занятию
изящно в опасной темы. Они были достаточно осведомлены о том , что они
были радикалами, "думали по-своему", как они выражались, эти молодые люди
. Они не желали принимать существующую мораль, даже
ту ее часть, которая закреплена в законе; но в той мере, в какой рассматривалась вся мораль,
которая лежала за пределами сферы секса, их действия не противоречили
общество, хотя они были идеалистами и в большинстве случаев сентименталистами. Но
в вопросе половых отношений, который является узлом в клубке проблем молодежи,
они верили в "развитие личности". Это должно быть определено
им самим, может ли это развитие быть достигнуто наилучшим образом с помощью
легальные или нелегальные отношения. Конец всей этой индивидуального развития?
"Полную катушку деятельности, большой опыт работы, наиболее полно
презентация личности" и т. д. Или, как ругался Фосдик: "Высоси все и выплюнь
то, что тебе не нравится!"

Итак, когда эти две молодые души почувствовали себя достаточно тронутыми, одна к другой
, чтобы подумать о браке, у них возникло "взаимопонимание": они будут
следовать обычной формуле и брачным клятвам, чтобы угодить
их родственники и глупый мир; но ни один из них не должен был быть "связан" какими-либо
такой глупый архаизм, как брачный контракт. Оба признавали, что
у обоих были разносторонние натуры, которые могли потребовать в любом случае большего
разнообразного опыта, чем мог дать другой. В своей просвещенной привязанности
друг к другу ни один из них не стал бы отстаивать лучшее в другом.
хорошее.... Есть много таких молодых людей, в которых интеллектуальная гордость
стерла более глубокие человеческие инстинкты. Но по мере того, как наступает средний возраст, они
приспосабливаются - или ищут убежища в суде по бракоразводным процессам.

Ни Перси, ни Корнелия не собирались совершать супружескую измену в качестве
привычка: они просто хотели быть честными с самими собой и чувствовали превосходство
над стадом в признании ошибочных или альтернативных возможностей в себе
. Конни получала удовольствие, создавая соблазн на пути Перси,
поощряя его знакомство с другими женщинами, втайне радуясь, что он оказался
безнадежно домашним. И на ее стороне мы видим невинного длины, чтобы
что она до сих пор не ушли.

Она оказалась, как жизнь началась на этих двух, что большая часть их
понятно философии рассыпался. Вместо видения женского идеализма , который
молодой адвокат поклонялись, Конни разработали наглядный, практический характер,
огромное способны "делать вещи".Как ее муж был самым
очевидно, канал, через который все может двигаться, ее муж стал ей
главный уход. У нее не было теории о том, как использовать его, - у нее вообще не было теорий
. Она видела в нем огромный потенциал, который можно использовать. Так же, как она никогда не была
поймана в ловушку бесполезного знакомства, у нее никогда не было "не того человека" в доме
, она никогда не тратила свою энергию на простое возбуждение хороших чувств, поэтому
она никогда не позволяла Перси тратить свою энергию на бесплодную работу.
Все должно иметь значение. Их жизнь была образцом простого и ярко выраженного дизайна
от обстановки их дома до основы, на которой он был основан
и людей, которым было предложено прикрепиться к нему.

Вудьярд интересовался общественными благими делами и в молодости
служил в Обществе юридической помощи. Обычная светская женщина не одобрила бы
эту легкую слабость к филантропии. Но Конни знала свой материал;
из таких, как Перси, юристы корпораций - эти грубые кормильцы на общественной
кормушке - не делались. Вудьярд был человеком тонких волокон, скорее
неагрессивный. Он должен быть либо втянут в теневой омут юридической
синекуры, либо избрать более опасный курс через стремнины общественной
жизни. Это был момент Реформ. Конни осознала возможности
Реформы и особую пригодность Перси к ней; Реформа, если и не приносила прибыли,
была модной и заметной.

Так что Конни управляла их маленькой баркой, поднимая паруса при каждом попутном ветре
каким бы слабым он ни был, пока Вудъярд не стал второстепенной фигурой
в мире политики. Когда его имя появилось в газетах, хороший
многие люди знали, кто он такой, и цитировали его замечания за обедами и случайные выступления
, если не было более ценного материала. О нем
говорили в Конгрессе. (Конни, конечно, никогда бы не позволила ему
погрузиться в это безнадежное море.) Только то, что Конни предназначен как
конечной целью, она и сама не знаю; как и все великие полководцы, она была
оппортунист и взял то, что, казалось, ее стоит брать от судьбы
дня. Последней хорошей вещью, выплывшей на ее берег, была эта
Должность комиссионера. Она выудила ее с помощью любезного
Сенатор, который говорил слово здесь и слово там в защиту Янга
Вудъярд.

Конни была очень довольна собой как женой, и она знала, что ее
муж был доволен ею. Более того, у нее не было ни малейшего намерения
допустить, чтобы что-либо мешало ее супружеским обязанностям, как она их понимала
....

Перси поднялся наверх, на тот этаж крыши, где в Нью-Йорке живут дети
, чтобы повидать своих мальчика и девочку. Он очень любил своих детей. Когда он
спустился, его задумчивое лицо было озабоченным.

"Дети, кажется, вечно простужены", - заметил он.

"Я знаю это", - признала Конни. "Завтра я должна отвести их к доктору Сноу".
(У них был свой врач, а также специалист по горлу.)

"Интересно, хорошо ли им здесь, так далеко в городе, - у них есть
только этот клочок парка для игр ".

Конни, которая много раз задавалась этим вопросом, ответила
неопровержимо,--

"Кажется, что очень много детей растут в одинаковых условиях".
условия.

Она знала, что Перси хотел бы найти какой-нибудь предлог, чтобы сбежать в деревню.
Конни не нравилась жизнь в пригороде, а с карьерой ее мужа в
критический момент: о настоящей стране не могло быть и речи.

"Я полагаю, Джеку придется проучиться в школе-интернате еще год", - сказал Перси
со вздохом.

Сам он не был сильным человеком, хотя крепкого телосложения и ему едва исполнилось тридцать.
У него была бескровная белизна кожи, которая так часто встречается у молодых американцев
мужчины, что контрастировало с его темными усами, а после долгого рабочего дня
походка у него была такой же нетвердой. На его голубых глазах были очки, и когда он
снимал их, были видны темные круги. Конни знала пределы его
сил и внимательно следила за его физическими упражнениями.

"Ты не съел свой сквош сегодня днем?"

Когда Перси о чем-то беспокоилась, она немедленно искала физическую причину.
"Нет!" - спросил я.

"Нет! Мне нужно было закончить дела в офисе, чтобы я мог уехать сегодня вечером.
"

Затем муж и жена отправились ужинать, и Вудьярд рассказал Конни
краткий отчет о своих действиях, о людях, которых он видел, о том, что они сказали
, о событиях в офисе. Конни это требуется аккаунт каждый день
либо в утреннее, либо в вечернее время. Древесно-подготовительный цех, а совсем принесли
бессознательно его жены сильную волю, чтобы ее самостоятельно вполне определенное представление о
"то, что лучше всего". Он глубоко восхищался ею, был благодарен ей за это
полное владение деталями жизни, которое она продемонстрировала, осознавая, что если бы
не доминирующая личность этой женщины, он каким-то образом имел бы
если бы ему посчастливилось жениться, жизнь была бы для него не таким уж важным делом.

- Кон, - сказал он, когда они вернулись в библиотеку выпить кофе, - я
боюсь, что это поручение будет щекотливым делом.

- Почему? - настороженно спросила она.

"На нем замешаны какие-то ужасные взяточники, - я подозреваю, что председатель -
вольф. Я подозреваю также, что это было организовано, чтобы обелить определенные ранги.
сделки.

"Но зачем губернатору назначать вас?"

"Возможно, чтобы держать кисточку для побелки".

"Вы думаете, сенатор знает это?"

"Вы не можете сказать, куда ведут следы сенатора".

"Ну, не волнуйтесь! Держите ухо востро. Знаешь, ты всегда можешь уволиться.

Вудьярд отправился на поезд, нежно поцеловав жену. Конни
окликнула его, когда он надевал пальто:--

"Ты вернешься в воскресенье?" Тогда я возьму "Лейнс"?

- Да, и ты завтра поедешь к Хиллерам?

"Думаю, да, Том отвезет меня".

Когда дверь закрылась, Конни подошла к своему столу и написала записку
Isabelle. Затем, после нескольких минут медитации, еще несколько приглашающих записок.
Она выбрала комбинацию: Госсом, Сильверс, Хиллеры (чтобы
выбросить их из головы), сенатор Томас и Кейри. Ее не взяли Перси
возражение серьезно том.

Она решила представить разных людей в переулках. Изабель и
они никогда не были близки, и у Конни было женское желание показать
совершенное превосходство над богатой подругой, которая была склонна пренебрегать
она училась в школе-интернате. Конни была в высшей степени искусна в "комбинациях".
Каждый, кто составлял ее круг или даже входил в него, мог когда-нибудь оказаться
полезным в создании того, что называется "рекламой". Это, как чувствовала Корнелия Вудьярд
, было новостью дня. "О тебе должны говорить правильные люди"
"если ты хочешь, чтобы тебя услышали, если ты хочешь свое шоу!" - сказала она
Кэри. Благодаря быстрому росту Лейна в железнодорожной корпорации, Изабель
законно попала в зону его интересов.

После того, как она уладила этот вопрос к своему удовлетворению, она обратилась к некоторым
вел домашние счета и производил различные расчеты. Это было удивительно для всех,
кто их знал, как Woodyards "могли так много сделать на том, что у них было".
на самом деле, с ростом уровня жизни, это потребовало от Конни всех усилий.
практичная ловкость, позволяющая сделать домашнее хозяйство почти ровным. Благодаря
двоюродной бабушке, которая восхищалась Перси, они смогли купить этот дом и
переделать его, и с хорошим деловым подходом это было сделано так, чтобы
собственность теперь стоила почти на треть дороже, чем когда они ее забирали. Но
второй слуга был добавлен, и Конни чувствовала, что она должна быть
мотор; она отодвинула бумаги и подняла глаза, размышляя, планируя.

При последней встрече с сенатором они говорили об инвестициях. У нее
было немного собственных денег. Если бы старый лис только взял это и скатал
из этого получился большой снежный ком! Изабель, теперь, со всем этим богатством! Конни
поджала губы от отвращения при мысли, что столько военного снаряжения
попало в такие некомпетентные руки. "Да, - сказала она себе, - это
Сенатор должен показать мне, как это делается." Возможно, у нее мелькнуло смутное соображение.
Перси мог бы возразить против использования советов сенатора по фондовому рынку.
Но Перси должен согласиться с ее мнением по этому поводу. Так больше продолжаться не могло.
Имея всего двадцать тысяч в год.

Выключив свет, она пошла в свою спальню. Она была очень простой и
голой, без каких-либо изяществ в туалете или комнатных удобств, которые
обычно любят женщины. Конни никогда не тратила денег, за исключением тех случаев, когда это бросалось в глаза. Ее
вечерние туалеты иногда были почти великолепны, но ее халаты были
безвкусными, и бедняжка Бесси Фолкнер тратила вдвое больше на нижнее белье.

Выполнив свои дневные обязанности, она мысленно вернулась к Кейри, к его
работа для Gossom, чтобы его привлекательной личности, и ее губы расслабились в нежный
улыбка. У нее был простой характер, Кий раз ловили. Она происходила из
довольно простых людей, которые знали цену доллару и провели свою
жизнь, экономя или инвестируя деньги. Энергия пролетариата была
передана ей без ущерба. Кровь была очевидна в крупных костях, в
крепкой фигуре и цепких пальцах, а также в проницательности, с
которой она создала этот дом. Это был ее инстинкт, чтобы вытолкнуть в
в мутной воде материального мира. Она никогда не ослабляют себя
подвергая сомнению ценности. Она знала, чего хотела.

Тем не менее, когда она протянула руку, чтобы выключить ночник, она
мечтательно улыбалась, и ее мысли больше не были практичными!




ГЛАВА XXVII


Когда Изабель вышла из большого отеля и свернула на авеню, чтобы
дойти до кабинета доктора Поттса, как он требовал от нее каждый день, она
на мгновение испытала трепет ликования. Спускаясь по пологому склону, она
могла видеть перед собой значительную часть города, уходящую к далекому голубому горизонту
. Огромные здания возвышались, как острова в утреннем тумане. IT
эта общая панорама напомнила ей о внушающих благоговейный трепет пространствах каньона
Аризона, в который она когда-то спускалась. Здесь были те же самые
неправильные, нависающие скалы, те же изолированные утесы с резко очерченными линиями
нижние и второстепенные уровни застройки. Нежно-голубой, множество серых оттенков
шторма и тумана также придавали ему цвет. Но вместо вечной тишины канона
- уединения далеких богов, - этот город кипел и гудел.
Что, тоже--реализация многочисленных человечества, - заставило Изабель
импульсов скачок.

Несмотря на ее слабое здоровье, она удовлетворению в последнее время
здесь, в большом улье, где она так долго хотела быть. Она была частью этого.
пока еще болезненно незначительной частичкой, но все же частью этого.
До сих пор Нью-Йорк был чем-то вроде разнообразного отеля, местом развлечения. Теперь это
должно было стать местом ее действия, и она уже начала им завладевать. Она
все случилось очень естественно, вскоре после смерти ее отца. Пока она
страшилась возвращения в Сент-Луис, который, должно быть, опустел еще больше, чем когда-либо
без полковника, и они с матерью обсуждали возможность поездки
в Европу, наступило новое положение Джона. Западная дорога сделала его
предложение; ибо у него был великолепный послужной список как "добытчика трафика". Атлантический и
Тихоокеанский регионы не могли потерять его; они дали ему пост третьего вице-президента с
штаб-квартирой в Нью-Йорке и генеральным директором по дорожному движению. Таким образом полосами
горизонт сместился, и было решено, что первый год в городе, они
стоит провести в отеле с миссис Прайс. Здоровье Изабель снова пошатнулось
операция была отложена, и теперь она находилась на попечении
знаменитого Поттса, пытающегося оправиться от операции, от
застарелая усталость и недавнее напряжение, "чтобы привести себя в форму".

Переезд в Нью-Йорк мало что значил для Лейна. Он провел много времени
там в последние годы, а также в Вашингтоне,
Питтсбурге, - в том или ином городе, - как называли его деловые люди. У него было то, что
обычно считается космополитическим взглядом на жизнь, - правильнее было бы назвать это
взглядом на отель. Дом по-прежнему означал для него город, где временно проживали его жена и ребенок
, но он был в равной степени знаком с полудюжиной других
городов. У Изабель тоже было такое же чувство оторванности от корней. Она провела лишь
короткое время в каком-либо одном месте с тех пор, как покинула дом своего отца, чтобы отправиться в
Церковь Святой Марии. Это привилегия или проклятие преуспевающего американца.
Таким образом, жизнь превращается в меняющуюся панораму поверхностей. Даже в одном городе
есть с десяток мест, где семейный ковчег был отдохнувшим, которые ради
лучшего термина можно назвать "домами". Это чувство укоренившейся привязанности
которое возникает в результате длительного привыкания к одному набору физических образов -
практически утраченная эмоция для американцев....

Были дни, когда Нью-Йорк ревел слишком громко для нервов Изабель, когда
переполненные улицы, шумные магазины, переполненные отели и театры,
заставлял ее тосковать по тишине. Затем она подумала о Ферме как о самом стабильном месте.
воспоминание о неизменном состоянии, и у нее возник неоформленный план "переделать".
старое место, которое теперь принадлежало ей, и сделать его центром
центробежная энергия семьи. Тем временем был великий Поттс, который
пообещал ей здоровье и ослепительное очарование города.

Иногда она чувствовала себя одинокой в этой переполненной процессии, в этом отеле.
существование, с его множеством незнакомых лиц, и ей хотелось чего-то знакомого.
Хотя бы Торса! В такие моменты, когда она видела лицо старого
знакомство, возможно, в такси, остановившемся в центре проспекта,
на сердце у нее потеплело. Даже мимолетный взгляд на что-то знакомое приносил облегчение.
Ясно, что она должна устроиться в этом водовороте, протянуть щупальца
и ухватиться за якорь. Но где? Что?

Однажды утром, когда они с матерью медленно шли по
авеню, она заметила Маргарет Поул на тротуаре, которая ждала возможности перейти
ручей, держа за руку маленького мальчика. Изабель отчаянно помахала ей рукой,
а затем выпрыгнула из кабины, нырнула между работающими моторами и
схватила Маргарет.

"Ты здесь!" - выдохнула она.

"Мы вернулись несколько месяцев назад", - объяснила Маргарет.

"Она была худой", - подумала Изабель, и ее лицо казалось намного старше, чем предполагалось"
"на годы". Маргарет, повышая голос, чтобы перекричать рев, объяснила, что
они живут за городом, "в деревне, в Вестчестере", и
пообещала прийти на ланч, когда в следующий раз будет в городе. Затем с
кивком и улыбкой, она снова скользнула в поток, как будто желая быть утеряны,
и Изабель присоединилась ее мать.

"Она выглядит так, как будто она спасала ее одежду," Миссис цене, объявленной с
ее точный взгляд на то, что она наблюдала. Изабель, пока ждала врача
, размышляла о мимолетном образе своей старой подруги на углу улицы
. Маргарет появилась в городском шуме и тумане, как мог бы появиться любой другой
но Маргарет старая, изношенная и почти потрепанная! Затем за ней пришла медсестра
, и она вошла в кабинет врача с гнетущим ощущением
, усугубленным плохой ночью, городским шумом, видением Маргарет.

"Ну, миледи, что у вас сегодня за история?"

Доктор Поттс оторвал взгляд от своего стола и внимательно оглядел нового пациента с
его мохнатые брови. Изабель тотчас в море замешан и
специализированный рассказ о горе, ломая в конце почти со всхлипом:--

"Я так бесполезно! Я никогда не поправлюсь, - что со мной такое
?

"Значит, сегодня утром в мире плохо, да?" - снисходительно поинтересовался доктор
голосом. "Мы постараемся сделать это лучше, встряхнем комбинацию". Он внезапно замолчал
и заметил обычным, будничным тоном: "Ваша
подруга миссис Вудьярд была здесь сегодня утром - умная женщина! Боже, но она
умна!"

- Что с ней такое? - спросил я.

"То же самое,--Americanitis; но она достанет, если она отдастся
половину шанса".

Затем он вернулся к Изабель, выписал ей рецепт, поговорил с ней
десять минут, и когда она вышла из кабинета, то почувствовала себя лучше, была уверена, что
"все будет хорошо".

Великий доктор Поттс! Он служил Богу до нескольких сотен неврастеничным
женщины. Родившийся на глухой улочке маленького городка, он попал в свет.
модный свет появился после огромного труда и проявления воли. Физически
он был шести футов ростом, с тяжелой головой, покрытой густыми черными волосами, и
глубоко посаженные черные глаза. Он был хорошо образован профессионально, но его
образование, его медицинские познания имели мало общего с его успехом. Он
обладал способностью заглядывать в маленькие души своих пациенток, и он
обычно обнаруживал Страх, а иногда и лицемерие - желание уклониться, получить
удовольствие и избежать счета. Над ними он издевался. Других он находил борющимися,
лишенными целеустремленности, жаждущими света, охотно признающимися в своей слабости и
умоляющими о силе. Таких он презирал; он давал им наркотики и льстил
им. Были такие, как Конни, которые были идеально уравновешенными, с простым
философия эгоизма. Он понимал их, будучи человеком из глины, и
замышлял с ними, как завладеть тем, чего они желали.

Власть! Что было основным Поттс, в-мощность, эффективность, достижение, на
любые и все затраты. Он был духом города, нет страны!
"Результаты - добивайся результатов любой ценой", - таков был единственный жизненный урок, который
он усвоил на задворках, где более удачливые люди подставляли ему плечо
.... "Я должен стать основой", - говорил он своим пациентам. "Я - ваша
временная динамо-машина!"

Для Изабель этот сгусток энергии, доктор Александр Поттс, казался
воплощенная воля к жизни великого города. После визита в его офис она
вышла на свежий воздух, на пронзительные диссонансы оживленных улиц,
настроенная - с целеустремленностью: "Теперь я буду в порядке! Я собираюсь это сделать.
Жизнь устроится сама собой, и, наконец, я смогу жить так, как живут другие
". Эта заимствованная цель могла длиться целый день, и она погружалась
в дюжину дел; или это могло сойти на нет через час или два. Затем она возвращалась обратно.
На следующий день она снова заводилась.

"Сделайте что-нибудь! Доставьте товар, независимо от того, какой товар или как вы его получаете
в помещение!" Поттс грохнули, обойдя регистрации в энергию его
лекция. "Живи! Вот что мы все должны делать. Неважно, как ты живешь.
не трать впустую хорошие ткани, беспокоясь об этом. Живи!_

Доктор Поттс дал образование Изабель. Его настроение жестокости и
сострадания, когда, как смещение тени порывистый день. Прекрасно его
материал философии пугали ее и манили ее. Он был
Мефистофель, - одна рука на аптечке жизни, другая указывает
сатирически на возвышающийся город.

- Смотри, дитя мое, - промурлыкал он. - Я буду возиться с этой маленькой игрушкой твоего тела целую вечность.
ты; тогда беги туда и поиграй со своими братьями и сестрами ".

Находясь в настроении реакции, с которым неврастеник должен встретиться на гребне волны
, Изабель засомневалась. Поттс еще не нашла ключ к своему механизму;
прежнее вялое облако все еще окутывало ее. После бессонной ночи она
сидела у своего окна, высоко в каменной горе, и смотрела наружу
на город, его приглушенный голосв этот предрассветный час - дремлющее чудовище.
Что-то похожее на ужас наполняло ее в такие моменты, страх перед самой собой, перед
дремлющее чудовище, которое так скоро проснется и заревет. "Действуй, делай!" - гремел Поттс.;
"не думай! Живи и получай то, что хочешь...." И это все? Мирные
пастбища в Графтоне, тихий сентябрьский день, когда умер полковник,
сам старик - в них было что-то помимо простой энергии, совершенно
за пределами философии Поттса.

Однажды она рискнула высказать это сомнение Корнелии Вудьярд, которая, будучи
временно нуждающейся в наручах, прибегла к "старой травке". Она планировала
пойти в тот вечер в оперу и захотеть "быть самой собой".

"Интересно, прав ли он во всем этом", - сказала Изабель. "Если мы просто
механизмы, которые время от времени нуждаются в смазке, чтобы принимать то или иное лекарство?"
Все ли так просто, как он изображает? Всего лишь аутоинтоксикация, химия,
и бред?"

"Ты болен, вот почему ты сомневаешься", - спокойно ответила Конни.
уверенность. "Когда ты выведешь яд из своего организма, ты увидишь,
или, скорее, ты не будешь видеть криво, у тебя не будет идей".

"Это все формула?"

Конни кивнула, крепко сжав свой большой рот.

"И у него есть ключ. Вы не просто орган, и он вытаскивает это остановить или
что дает вам одну вещь, чтобы забрать и потом еще. Ты расскажешь ему об этой безумной
идее, которая пришла тебе в голову, и он нажмет на нужную кнопку, чтобы вытрясти ее
.

"Интересно! Иногда я чувствую, что должна уехать одна, подальше от всего этого
шума и жить высоко в горах, далеко...

Она замолчала. Ибо Конни была не из тех, кому можно доверить тоску по
звездам, ветру в соснах и запаху земли. Такое испарение
было бы просто еще одним симптомом!

"Ради чего бы ты пошел бездельничать в одиночестве? На самом деле, ты был бы сумасшедшим.
Лучше поезжай со мной в Палм-Бич в следующем месяце".

Великий Поттс имел прискорбную привычку сплетничать о своих пациентах
друг с другом. Он сказал Конни: "Ваша подруга Изабель меня заинтересовала.
Я бы сказал, что у нее были угрызения совести. Он скрестил
ноги и мудро уставился в потолок. - Рудиментарный орган, оставшийся
от ее трудолюбивых предков. Она заторможена, связана, думает, что она не может
это, это и это. То, что ей нужно"--Поттс уже нашли ответ на его загадку
и возвел глаза к потолку: "это любовница! Неужели ты не можешь ее найти
одна?"

"Женщины обычно предпочитают выбирать _это_ для себя".

"О, нет, одно не хуже другого. Что ей нужно, так это противовоспалительное средство.
Этот ее муж, какой он?"

"Просто муж, очень успешный, добродушный, дает ей то, что она хочет, - я
должен сказать, что они хорошо ладят".

"Вот именно! Он один из гладкого, вам-все самые дорогие-женщина-хочет
добрый, да? А потом хлопочет о своей старой железной дороги? Ну, это
худший вид ее. Ей нужен мужчина, который побьет ее.

"Это то, что сделал бы любовник?"

"Боже правый, нет! Он заставил бы ее перестать думать, что у нее что-то болит". Когда
Конни пошла, врач подошел к двери с ней и как он держал ее за руку
беззаботно воскликнул: "помните, что я сказал о своем друге. Поищи какого-нибудь симпатичного
молодого человека, который будет околачиваться поблизости и заставит ее думать, что у нее есть душа. Он
пожал Конни руку и улыбнулся.




ГЛАВА XXVIII


Когда Лейны отправились на воскресный обед к Вудъярдам, впечатление на
Изабель было именно таким, каким Конни хотела его видеть. В маленьком домике был
особая "атмосфера", у самой Конни была "атмосфера", и люди,
которые казались там как дома и очень веселыми, были, что называется,
"интересными". То есть, у каждого человека был свой билет "отличия", как
Изабель быстро выяснила. Один был юристом, чье имя часто появлялось в
газетах как защитник влиятельных интересов; другой была женщина
романистка, чья последняя книга тогда выходила серийно в журнале и
вызывающий дискуссию; третий - невысокий мужчина с мальчишеским открытым лицом - Изабель
с трепетом восторга обнаружила, что это Нед Сильвер, чей умный маленький
статьи о нынешней драме, которую она читала в модном издании.

Изабель нашли ее хозяйка, прислонившись к каминной полке с воздуха
только что пришел и обнаружил ее возможностями.

- Как поживаешь, дорогуша? - протянула она в знак приветствия. - Это мистер Томас Рэндалл.
Кейри, кузина Маргарет, - ты помнишь? Он говорит, что встречал тебя раньше,
но Томас обычно верит, что встречал дам, с которыми хочет познакомиться! Тогда
Конни отвернулась и с тех пор почти не обращала внимания на Переулки, как будто хотела, чтобы они поняли, что обед был подан не для них.
...........
..........

- В данном случае, - заметила Кейри, - насмешка миссис Вудьярд не попала в цель. Я
не забыла Виргинские холмы и надеюсь, что ты тоже.

Именно Кейри рассказала Изабель о людях.:--

"В дверях стоит Госсом, маленький, изъеденный молью толстяк. Он является
рупором _people's_, но он не прочь попировать с
классами. Вероятно, в этот момент он рассказывает Вудъярду о том, что президент
сказал ему на прошлой неделе о статьях Принчарда о distillery trust!"

Среди друзей полковника был журналист Принчард, который был
считался невежественным и злобным лжецом. Изабель нетерпеливо смотрела, как Кейри
указал на него - невысокого мужчину в очках с жидкой бородкой, который
разговаривал с Сильвером.

"Здесь присутствует единственная представительница мира моды, миссис
Джордж Бертрам, только что вошедший в дверь. Мы не занимаемся исключительно
модным - пока что", - насмешливо заметил он. "Миссис Бертрам интересуется
музыкой, у нее тоже есть история"...

К тому времени, когда компания была готова к обеду, пульс Изабель участился
от волнения. До сих пор она знала только два метода ассимиляции
друзья и знакомые - чистая дружба, добродушное принятие
тех симпатичных или терпимых людей, которых судьба бросила на твоем пути; и
мода - желание узнать людей, которые, как правило, считались
люди, которых лучше всего знать. Но тут она быстро поняла, что существует третий
принцип отбора - "интерес". И когда она оглядела
обстановку маленького шикарного дома Конни, ее восхищение своей старой
школьной подругой возросло. У Конни, очевидно, была определенная цель в жизни, и она обладала
силой и умом, чтобы преследовать ее. Для бесцельного человека, такого как
Когда Изабель была такой, свидетельства этой силы были почти загадочными.

Поначалу разговор за столом шел совершенно мимо ушей Изабель. Это
состоял из света издевка и намек на людей и вещи, которые она никогда не
слышал,--новая актриса которых серьезные Перси должен был быть в любви
с, Приключения Princhard с политической значимости, новый очень
"Американец" играть. Изабель покосилась с опаской на мужа, который был в
Конец Конни стола. Переулок слушала одобрительно, сейчас и потом
обмен замечание с адвокатом через стол. Это было у Джона Лейна
основательное знакомство с жизнью, которое позволяло ему чувствовать себя как дома почти при любых обстоятельствах
. Если бы он чувствовал себя так же, как она, безнадежно заброшенным, он бы
никогда этого не выдал. Вскоре разговор перешел на политику, президента,
ситуацию в Олбани. Конни, с ее небрежными манерами и детским
писклявым голоском, то тут, то там вмешивалась в разговор и умело управляла им,
никогда не позволяя ему перейти в серьезную стадию или превратиться в простой шум. В одном из
в Cairy смен спросила Изабель, "вы видели Маргарет с момента ее возвращения?"

"Да, скажи мне, почему они вернулись!"

Кейри приподнял брови. - Слишком хороший муж, я бы сказал, - не так ли?
ты?

- Я его не знаю. Маргарет казалась старше, слабее, - что случилось?
со всеми нами!

"Ты поймешь, что случилось с Маргарет, когда увидишь Ларри! И
потом, у нее трое детей - неприличный избыток, учитывая ее здоровье и этого
мужа"....

Компания распалась после затянувшегося ленча почти сразу, к
сожалению Изабель, потому что она хотела видеть этих людей чаще. Когда они
поднимались по лестнице в библиотеку, Кейри последовала за ней и сказала:--

"Ты идешь к миссис Бертрам с нами? У нее есть какая-то музыка и люди
Воскресенье-я скажу Миссис, рассказывает:" и прежде чем она смогла ответить, он
незаметно подошел к Конни. Эта дама взглянула на Изабель, улыбнулась Кейри и
кивнула. Вот что она сказала Кейри: "Итак, у тебя появился новый интерес. Принять
внимательность, Томми, - вы будете усложнять вашу жизнь!" Но, видимо, она не
что касается Изабель серьезно, ибо в настоящее время она говорила ей: "Миссис
Бертрам хочет, чтобы я взял тебя с собой на экскурсию сегодня днем, - тебе понравится
.

Лейн отпросился и вернулся в отель пешком в сопровождении юриста.
Через некоторое время, которое было заполнено трепетом любезных речей,
назначениями встреч и прощаниями, Изабель оказалась в компании
Сильверс и Госсом, Корнелия и Кейри направлялись к миссис Бертрам, которая
была "прямо за углом", то есть в полудюжине кварталов дальше по городу
на Мэдисон-авеню. Миссис Сильвер была симпатичной девушкой с озабоченным лицом
, которая, казалось, прилагала огромные усилия, чтобы быть веселой. Она и Корнелия
называли друг друга по именам, и когда позже Изабель спросила о ней,
Конни ответила, озабоченно растягивая слова:--

"Да, Энни Сильвер - славная малышка, но, знаете, ужасно обуза для него.
У них нет ни доллара, и у нее скоро будет ребенок; у нее припадки
из-за этого".

Собственно серебряные сумел заработать его быстро течет перо над
четыре тысячи долларов в год, без каких-либо дополнительных приложений, чем в среднем
клерк.

"Но в Нью-Йорке, ты же знаешь!" - объяснила Конни. "Они жили в
маленькой квартирке, очень комфортабельной, и знают хороших людей. Их друзья
хорошо к ним относятся. Но если они захотят завести детей!" Это означало, согласно
Выразительный жест Конни, жизнь в пригороде или что-то в этом роде "далеко в городе", "нет
друзей". Неудивительно, что лицо Энни Сильвер вытянулось, и что она
делала нервные усилия, чтобы держаться до последнего. Изабель чувствовала, что это должно быть
трагедия, и, как сказала Конни, "К тому же такой умный человек!"

 * * * * *

Дальние комнаты миссис Бертрам были битком набиты, и Кейри, которая по-прежнему выполняла роль
ее наставницы, сказала Изабель, что большинство женщин были просто модницами.
Мужчины - а их было порядочное количество - считались; у всех у них были
билетики того или иного сорта, и он раздавал их с помощью остроумной фразы для
каждого. Когда заиграла музыка, Изабель оказалась в углублении
дальней комнаты с несколькими людьми, которых она не знала. Кейри
исчезла, и Изабель откинулась на спинку кресла, чтобы насладиться музыкой и изучить компанию
. В калейдоскопе дня, однако, должна была произойти еще одна перемена
- та, которая в то время не произвела на нее особого впечатления, но которую
ей предстояло помнить годы спустя.

Молодой человек был петь несколько песен. Когда он поднялся из-за рояля, на
люди рядом с Изабель задрожал:--

"Разве он не хорош собой? ... Это была его собственная музыка - "Гранитный город" ...
Разве ты не видишь высокие здания, не слышишь ветер, дующий с моря, и
несущийся по улицам!" и т.д. Вскоре прозвучало музыкальное произведение для
квартета. В конце Изабель услышали голос из-за ее спины
стул:--

"Простите, но вы знаете, что это было?"

Она оглянулась через плечо, ожидая увидеть знакомого. Мужчина, который
говорил, наклонился вперед, поставив локоть на ее стул, его рука
небрежно перебирала седые волосы. У него были глубокие пронзительные черные глаза и
странное костлявое лицо. Несмотря на его седые волосы и морщинистое лицо, она увидела, что он был
не стар.

"Кто-то сказал что-то по-русски", - ответила Изабель.

"Я не люблю сидеть и ничего не знают о ней"
незнакомец продолжал с нежным, преднамеренное произнесение. "Я не
считаю, что я должна быть мудрее, если услышал название произведения; но он
тешит твое тщеславие, небось, знаешь. Там стоит Карова.
рядом с миссис Бертрам; он собирается петь.

- Кто такой Карова? Нетерпеливо спросила Изабель.

- Новый тенор из "Манхэттена", вы его не слышали?

- Нет, - Изабель запнулась и стыдно, как она добавила: "Вы видите, я почти
незнакомец в Нью-Йорке".

"Миссис Бертрам знает много таких музыкальные ребята".

Затем тенор пел, а после аплодисменты сменились еще один шорох
говорят, седовласый продолжил, как будто не было
перерыв:--

"Так вы живете не в Нью-Йорке? - счастливица!"

Изабель подвинула стул, чтобы посмотреть на этого человека, который хотел поговорить. Она
подумала, что у него необычная внешность, и ей понравилось его дружелюбие. Его лицо было
морщинистое и худое, а длинная, тонкая рука на колене была мускулистой. Isabelle
решила, что он должен быть кем-то.

"Я здесь из-за своего здоровья, но я рассчитываю жить в Нью-Йорке", - объяснила она.

"В Нью-Йорке из-за твоего здоровья?" он спросил озадаченным тоном. "Вы видите, я
доктор".

"Да ... я приходила на консультации доктор Поттс. Выдал, - Я всегда раздавал,"
Изабель продолжила с той доверительной откровенностью, которая всегда нравилась мужчинам.
"Я такая же, как многие женщины в наши дни, - нехорошо, нервы! Если вы врач,
пожалуйста, скажите мне, почему мы все должны так глупо распадаться на части?

"Если бы _ Я_ мог сделать это удовлетворительно, а также сказать вам, как не обращаться к
куски, я был бы очень известным человеком", - любезно ответил он.

"Возможно, так и есть!"

"Возможно. Но я еще не раскрыл этот секрет".

"Доктор Поттс говорит, что это все химия внутри нас - аутоинтоксикация,
яд!"

"Да, это последняя теория".

"Это кажется разумным; но почему наши бабушки не отравились?"

"Возможно, они и отравились, но они не знали, как это назвать".

"Ты думаешь, это так, что мы - жалкие маленькие химические реторты? Это
звучит ... ужасно".

"Звучит разумно, но это не все".

"Скажи мне, что ты думаешь!"

"Я не хочу мешать доктор Поттс", - предложил он.

"Я не должна разговаривать с вами профессионально, я знаю; но это на мой взгляд самое
времени. В чем же дело? Что случилось?

"Я тоже много думал об этом". Он улыбнулся, и в его черных глазах
появился добрый блеск.

"Верите ли вы, как Доктор Поттс делает, что это все, что вы едите, просто вопрос?
Если ваш ум очень волнует, если у вас есть эти странные идеи, он не может
вообще химия?"

"Это может быть душа".

"Не смейся..."

"Но я действительно думаю, что это может быть душа".

Музыка обрушилась на них, и когда наступил очередной антракт, Изабель
продолжила тему, которая занимала ее мысли.

- Не могли бы вы сказать мне, что вы подразумеваете под душой?

- Ты можешь ответить на вопрос? ... Что ж, поскольку мы оба сомневаемся, давай
на время отбросим термин и вернемся к телу.

"Только мы не должны заканчивать с этим, как это делает Поттс!"

"Нет, мы не должны заканчивать с телом".

- Во-первых, что вызывает это - истерика, нервы, безобразие - все это вместе взятое?

"Неправильное питание, плохое образование, паровая жара, переменный климат, инбридинг,
отсутствие детей, - мне остановиться?"

"Нет! Я пока не могу найти разумную причину".

"На самом деле я еще и не начинал.... Мозг - тонкий инструмент. Он может выполнять по-своему много работы
, если не злоупотреблять им...

"Переутомлять его?" - предположила Изабель.

"Я никогда не знал американской женщины, которые перегружены работой ее мозга", - ответил он
с нетерпением. "Я имею в виду злоупотреблять. Это грубо нарушаются".

"Неправильные идеи?"

"Вообще никаких идей, в собственном смысле этого слова, - он напичкан всевозможными
вещами, ощущениями, эмоциями.... Где ты живешь?"

"В "Метрополе".

"А где вы были в прошлом месяце?"

"В Сент-Луисе".

"А месяцем раньше?"

"Я поехала в Вашингтон со своим мужем и..."

"Точно, этого достаточно!" он махнул худой рукой.

"Но мне тяжело путешествовать", - запротестовала Изабель.

"Кажется, это успокаивает вас. Вы когда-нибудь задумывались, что все эти стремительные изменения
в вашем окружении означают для клеток мозга? И это не просто путешествие,
с новыми сценами, новыми людьми; это все в твоей жизни, каждое действие, начиная с
момента, когда ты встаешь, и заканчивая тем, когда ложишься спать. Вы все время нагружаете эти мозговые клетки
, заставляя их записывать новые записи, даже когда вы лежите
с иллюстрированной газетой. Да ведь самый простой житель лесной глуши в Айове - это
жить быстрее, в некотором смысле, чем Цицерон или Вебстер.... Серое вещество не может
выдержать напряжения. Дело не в качестве того, что оно должно делать; дело просто в
количестве! Понимаешь?"

"Понятно! Я никогда раньше не задумывался, что значит чувствовать усталость. Я работал с
машиной как дурак. Но путешествовать нужно быстро - быть готовым, как вы говорите, - иначе
отстанешь и станешь скучным и неинтересным. Что значит жить, если мы не можем
поддерживать темп, в котором идут другие?

"Должны ли мы? Это _living_? спросил он с иронией. "У меня есть дневник, который вела
моя старая двоюродная бабушка. Она была женой сельского священника, в далеком
маленькая деревушка. Она вырастила четырех сыновей, помогла мужу подготовить их к поступлению в
колледж, а также учеников, которых он принимал, пекла, стирала и шила. И
выучила немецкий для развлечения, когда ей было пятьдесят! Я думаю, что она немного выжила
, но она, вероятно, никогда не жила под таким давлением, какое испытывала ты в последний
месяц ".

"Нельзя повторять - нельзя возвращаться к старым условиям. У каждого поколения свой
собственный урок, свой собственный путь".

"Но живуч ли наш путь?" Живем ли мы сейчас, в эту самую минуту, слушая
музыку, которая нам явно не нравится, которая ничего не значит для нас, для нашего разума
переполненный отвлекающими целями и размышлениями? Когда я читаю дневник моей тети
Мерельды о тихих зимних днях на заснеженной ферме, я думаю
_ она_ прожила столько, сколько человек должен прожить. Живое не состоит в
кол-мышечной или нервной реакции, которые вы проходите".

"Каков ваш рецепт?"

"Мы еще не упомянули самую грозную причину американской чумы
", - продолжил он, игнорируя ее вопрос. "Это связано с тем
неприятным термином, от которого мы уклонились, - Душа".

"Душа?"...

Музыка закончилась, и люди начали расходиться вокруг них.
Корнелия подошла и протянула::--

"Мы с Томом идем дальше, ты пойдешь с нами?"

Когда Изабель подошла к хозяйке, у нее в голове была только одна идея, и
импульсивно воскликнула, обращаясь к этой несколько скучающей леди:--

"Кто этот мужчина, который только что вышел? С седыми волосами? Высокий, худощавый мужчина?"

"Доктор Рено? Он хирург, оперирует детей, - что-то делал в последнее время.
другое"...

Она улыбнулась импульсивности Изабель и повернулась к другому.

"Хирург", - подумала Изабель. "Какое отношение он имеет к душе?"

Через несколько мгновений у нее появилась возможность повторить свой вопрос вслух доктору
Рено, когда они вместе выходили из дома.

"Вы когда-нибудь слышали, - прямо ответил он, - что дом, разделенный против
самого себя, падет?"

"Конечно".

"Я должен сказать, что эта национальная болезнь, которую мы обсуждали, является
одним из результатов попыток жить с разделенными душами, - душами разорванными,
обезумевшими!"

"И нам нужно...?"

- Религия.

Доктор приподнял шляпу и неторопливо зашагал по аллее.

- Религия! - Религия! - пробормотала Изабель - странное слово здесь, в конце фразы "Миссис".
Приятный языческий воскресный день "Бертрама", дамы с несомненным социальным положением
садятся в свои автомобили, а мужчины закуривают сигареты и
сигары, чтобы утешить их по дороге в их клубы. Религия! и необходимость в этом.
это предложил хирург, человек науки....

Когда три дома древесно-подготовительных цехов', Конни задумалась, "когда
Я увижу тебя снова?" что Изабель поняла, как вежливый увольнении. Cairy в
ее удивлению предложила идти к отелю с ней. Изабель почувствовала, что
это не входило в план, но Конни просто махнула рукой с
улыбкой: "Мимо, дети".

Они неторопливо зашагали по проспекту в темпе, которого требовала инвалидность Кейри.
Город, хотя и был полон праздношатающихся людей, имел
странный воздух сдержанных жизни, воскресных миру, не нарушал
лихие двигателей. Изабель, переполненная впечатлениями дня, горела желанием
поговорить, а Кейри, с которым она познакомилась раньше в Вирджиния-Спрингс, был
отзывчивым человеком. Он рассказал ей небольшую полускандальную историю о
ее недавней хозяйке.... "И теперь они остепенились, чтобы воспитывать
детей, как любая хорошая пара, и это грозит закончиться на ноте "живите счастливо
до конца дней своих". Сэм Бертрам по-настоящему домашний человек, - вы можете видеть, что он восхищается
ею безмерно. Он сидит, слушает музыку и кивает сонным старым
голова.

"А ... другая?" Спросила Изабель, смеясь, несмотря на то, что
она была немного шокирована.

"Кто знает? ... Леди исчезает в редких промежутках, и есть
слухи. Но она хорошая женщина, и ты видишь, Сэм восхищается ее, нуждается в ней."

"Но это довольно ужасно, когда задумываешься об этом!"

"Почему более ужасно, чем если бы Сэм воткнул нож в ребра другого или
проткнул его пулей? ... Я думаю, это гораздо разумнее.

Кейри не знала Рено. "Миссис Бертрам достается всем", - сказал он.
Изабель не испытывала желания обсуждать с Кейри свой разговор о
неврастения и религия. Так что их разговор перешел от людей, которых они
видели, к самому Кейри, его последней пьесе, "которая провалилась", и
плану новой. Сел на быстро и далеко с Cairy, если были
женщина и почувствовала его обаяние. К тому времени они уже подошли к гостинице, он был
консультирование большинство Изабель мудро, как она должна урегулировать сама в Нью-Йорке.
"Но почему ты не живешь в деревне? в той старой деревне, о которой мне рассказывала миссис Вудьярд
? В наши дни город - это не что иное, как клуб, промежуточная станция,
знаете, что-то вроде ярмарки, куда вы приезжаете два или три раза в год, чтобы посмотреть
твоя портниха и послушай сплетни.

- Но ведь есть еще мой муж! - Предположила Изабель. - Видишь ли, его бизнес находится
здесь.

"Я забыла о муже, заставь его сменить бизнес. Кроме того, мужчинам нравится
сельская жизнь".

 * * * * *

Изабель нашла своего мужа удобно устроившимся возле горячей батареи и читающим
роман. Переулок изредка читаю рассказы на воскресенье, когда там был
абсолютно ничего делать не надо. Он читал их медленно, со странным интересом
в мире на них изображен, такой же интерес, который он будет принимать в
странная цивилизация, подобная цивилизации эскимосов, где явления
имели бы только забавное значение. Он снял очки, когда появилась его жена
и взял новую сигару из коробки рядом с ним.

"Хорошо провели время?"

Это была формула, которую он использовал, почти каждое занятие проводит
женщины. Изабель, пульсирующая с ее новыми впечатлениями и идеями, нашли
вопрос удручает. Джон был не тем человеком, которому можно изливать душу, когда
эта душа была в смятении. Он любезно выслушивал, соглашался с неправильным
место и зевок в конце. Несомненно, его жизнь была захватывающей, но в ней не было
приятных оттенков. Он располнел, заметила Изабель, и немного
отяжелел. Нью-йоркская жизнь не шла ему на пользу.

"Я подумала, что дом Конни и люди такие... интересные", - она использовала
универсальный термин для обозначения нового ощущения, - "а ты?"

"Да,--очень приятно", он согласился, так как он будет иметь, если она была
Falkners или Лоутонов или Фрейзерс.

В такой же беспристрастной манере он согласился с другими ее замечаниями по поводу
Лесных складов. Для него люди были людьми, а жизнь - жизнью, более или менее
везде одно и то же; в то время как Изабель чувствовала тонкие оттенки.

"Я думаю, было бы восхитительно знать достойных людей", - заметила она
почти по-детски, "людей, которые что-то делают".

"Ты имеешь в виду писателей, художников и тому подобное? Я думаю, это не очень
сложно", - снисходительно ответил Лейн.

Изабель вздохнула. Такое замечание выдавало его отдаленность от ее идеи; она
должна будет все делать сама, когда начнет свою жизнь в Нью-Йорке.

"Я думаю, что мне стоит заняться домом в Графтоне", - сказала она через некоторое время.
Ее муж посмотрел на нее с некоторым удивлением. Она стояла у
окно, смотрящее вниз, на похожий на пещеру город в сумерках. Он не мог
возможно, проследить за беспорядочным ходом мыслей в ее мозгу, ткани
впечатлений и внушений, которые привели к такому заключению.

- Почему? что ты хочешь с этим делать? Я думал, тебе наплевать на страну.
страна.

"Человек должен иметь опыт", - ответила она неопределенно, и продолжал пялиться
в городе. Именно такую сумму ей новый опыт, со всеми его элементами.
Человек спокойно курить там не понять, что его жизнь, их жизнь, была
будут затронуты глубоко по таким пустякам, как воскресный обед, а
замечание Тома Кейри о диком виде большого города, видимом сквозь апрельский туман
и низкой жизнеспособности нервного организма. Но все играет свою роль
с впечатлительным характером, в котором равновесие не найдено
и не зафиксировано. Когда женщина вглядывалась в сумерки, ей казалось, что она видит
вдали то, к чему она стремилась, к чему протягивала руки, - жизнь.

Картины, музыка, игра интересных личностей, книги,
пьесы, идеи - это была нота высшей цивилизации, которую Конни уловила
. Если Конни так быстро все это усвоила, то почему она не смогла?
Корнелия Вудьярд - эта довольно заурядная школьная подружка ее юности -
становилась для Изабель мощным источником внушения, точно так же, как Изабель была
для Бесси Фолкнер во времена Torso.




ГЛАВА XXIX


Когда миссис древесно-подготовительного цеха вернулся к ней домой в девять часов вечера и
нашел его темно, нет света в гостиной или библиотеке, не огонь
освещенные в номер, она нажала кнопку с отвращением и бросил ее
плащ на стул.

- Почему дом похож на склеп? - резко спросила она у слуги, который
появился с опозданием.

- Миссис Вудьярд ждали позже.

"Что должны делать никакой разницы", сказала она коротко, и засуетился
слуга поспешил спустить шторы, свет ламп, и разожги костер.

Конни не любил вступает в мрачный дом. Более того, она не любила объяснять
что-либо слугам. Ее отношение было отношением великого распорядителя жизни, который
однажды высказав идею или желание, ожидает, что оно будет должным образом
выполнено. Такое отношение прекрасно работало с Перси и детьми, и
обычно со слугами. Никто не "добивался большего результата" в ее заведении, затрачивая
меньше забот и размышлений, чем миссис Вудьярд. Решительно настроенная на ожидание
отношение - важная составляющая эффективности.

После того, как служанка собрала ее накидку и перчатки, Конни оглядела
комнату, еще раз изогнула темные шторы и заказала виски и
сигареты. Было ясно, что она кого-то ждала. Она пошла на ужин к
Хиллерам, как и обещала Перси, и как раз в тот момент, когда вечеринка
собиралась отправляться в оперу, сослалась на головную боль и вернулась домой.
Она действительно была нездорова; зима истощила ее силы, и
она жила на пределе своих жизненных сил. Таков был и ее план.
Кроме того, днем содержал довольно много проблем....

Когда легким шагом Cairy нажатии на лестнице, она быстро отвернулась от
огонь.

"Ах, Томми, - так что ты получил мое сообщение?" Она поприветствовала его медленной улыбкой.
- Где ты ужинал?

- С Лейнсом. Сегодня днем мы с миссис Лейн смотрели "Кукольный дом".
Вид у Конни был недовольный, и он добавил: "Забавно показывать Ибсена
ребенку ".

- Изабель Лейн не ребенок.

"Она воспринимает Шоу и Ибсена с той детской серьезностью, которая придала
этим двум великим факирам посмертную популярность", - заметила Кейри, зевая. "Если
если бы не Америка, - кто-то мог бы сказать, что это долина Миссисипи в Америке
, - у Ибсена была бы тихая могила, а Шоу мог бы остаться кельтским шутом
. Но женщины долины Миссисипи сделали из них евангелие
.... Слушать, как они обсуждают новые догмы о
браке, так же интересно, как видеть, как ребенок ест конфеты ".

"Похоже, ты находишь это таким - с Изабель".

"Она очень умная - она быстро перенесет Шоу-корь".

"Ты так думаешь?" Спросила Конни. "Ну, со всеми этими деньгами она могла бы что-нибудь сделать
если бы у нее были силы.... Но она из среднего класса, в
идеи - всегда были такими ".

В тот день Изабель поделилась с Кейри своим школьным мнением о миссис
Вудьярд. Молодой человек, уравновешивающий два суждения, улыбнулся.

"На нее приятно смотреть", - заметил он, наливая себе виски.

"Не в твоем вкусе, Томми!" Со смехом предупредила Конни. "Цены очень высокие".
"Хорошие люди". Ты увидишь, что Изабель будет держать тебя на должном расстоянии
.

Кейри зевнул, как будто эта тема его не касалась. - Я думала, ты собираешься
в "Манон" с Хиллерами.

- Собиралась, но вместо этого вернулась домой! Тихо ответила Конни, и их взгляды
встретились.

- Это было любезно с твоей стороны, - пробормотал он, и они надолго замолчали.

Днем на нее внезапно нашло, что она должна увидеть Кейри,
должна снова выпить странный и крепкий напиток, который он, единственный из мужчин,
казалось, мог предложить ей. Поэтому она написала записку и сделал
извините. Она бы не сдалась вообще Hillyers. Они были
важны для Перси прямо сейчас, и она ожидала увидеть там сенатора и
добиться чего-нибудь с ним. Очевидно, что это был ее долг, ее жизненный план, каким
она его видела, - пойти к Хиллерам. Но, вложив
ее внешний вид польстил старому адвокату, и она немного поговорила с сенатором
Перед ужином Томас почувствовала, что заслужила право на несколько часов
побаловать себя сентиментальностями....

Конни, сидевшая перед камином и выглядевшая самой соблазнительной из всех, у нее была
чистая совесть ребенка. Она считала, что ее жизнь была трудной, и
она превосходно соответствовала ее требованиям, также считала она. Тонкости чувств
и восприятия никогда не беспокоили ее. Она чувствовала, что имеет право на свой сентиментальный покой
с Кейри, как она чувствовала себя вправе на свой ухоженный дом. Она так и сделала
не видеть, что ее "интрижка" мешает ее обязанностям, или с Перси, или
с детьми. Если так и должно быть, тогда пришло бы время подумать....

- Томми, - жалобно прошептала она, - я так устала! Ты единственный человек,
который дает мне отдых.

Она имела в виду это совершенно буквально, что он всегда давал ей отдых и успокаивал, и
что она была благодарна ему за это. Но пульс южанки участился от
этих мурлыкающих слов. Для него они значили больше, о, гораздо больше! Он дал ей
силу; его любовь была единственной жизненно важной вещью, которой ей не хватало в жизни.
Сентиментальный человек должен верить в это; должен верить, что он отдает, и что
какой-нибудь щедрый подарок оправдывает его страсть. Кейри наклонилась вперед.
ласково сказала:--

"Ты заставляешь меня чувствовать твою любовь сегодня ночью! ... Чудесно! ... Это все наше
сегодня вечером, в этой тихой комнате.

Она не всегда давала ему почувствовать, что любит его, отнюдь. И это
ранило его сентиментальную душу и ранило его тщеславие. Он был бы способен на
большую глупость с достаточным количеством заблуждений, но он не был способен сильно любить
женщину, которая не любила его. Этой ночью они, казалось, были в гармонии,
и когда их губы наконец встретились, у мужчины возникла желанная иллюзия - она принадлежала ему
!

Они не слишком физиологичны, эти Кэри, прирожденные любовники. Они
с отвращением смотрят на обычную плоть. С ними всегда должен быть дух, который
ведет к плоти, и в этом их особая опасность. Общество всегда может
позаботиться о просто распущенных мужчинах; женщины знают их и по большей части
ненавидят их. Но влюбленные поэты - люди "темперамента" - губительны для
его прозаического покоя. Они должны "полюбить", прежде чем смогут желать, должны удовлетворить
сначала это эмоциональное стремление, излить себя и испытать экстаз
перед союзом. Такова их фатальная природа. Состояние любви - это их
опиаты, и каждый раз, когда они видят сон, это единственная мечта. Каждая женщина, которая может
подарить им мечту, - единственная женщина, - взывает она к ним одним единственным голосом
. И они угадывают издалека тех женщин, чьи голоса позовут....

Что будет потом? ... Женщина посмотрела на мужчину снизу вверх со странным
светом в глазах, нежностью, которая никогда не проявлялась, кроме как к нему, и
держала его подальше от себя, мечтая о неосязаемых вещах.... Она тоже могла мечтать
с ним - это было для нее чудом всего происходящего! Это была сила, которая
вывела ее из ее обычного состояния. Она соскользнула в ничто - никогда
дрейфовала - смотрела слепой судьбе между глаз. Но теперь она мечтала! ... И
пока мужчина говорил с ней, осыпая ее теплыми словами нежности, она
слушала - и забывала о своем маленьком мире.

Даже в самой эгоистичной женщине есть что-то от большой матери, способность отдавать.
Когда ее обнимают мужские руки. Она понимает потребность мужчины и готова
удовлетворить ее. Она утешит внутреннюю рану, восполнит недостаток. И в этот момент
Конни не была эгоисткой: она думала о потребностях своего возлюбленного и
о том, как она могла бы их удовлетворить.

Так пролетел час.

"Ты любишь... ты любишь!" - повторял мужчина снова и снова, чтобы убедить самого себя.

Конни презрительно улыбнулась, как ребенку, но
ничего не сказала. Наконец, с глубоким вздохом очнувшись ото сна, она
встала и задумчиво постояла перед камином, глядя на Кейри сверху вниз
задумчиво. У него были сбиты с толку чувство не понимания того, что было
в ее разуме.

"Я буду обедать с тобой завтра", - отметила она наконец.

Cairy иронически рассмеялся. Это был идеальный антиклиминационный момент - после всего этого
непостижимое молчание, после отдыха в его объятиях: "Я поужинаю с тобой
завтра!"

Но Конни не пропадает даром слова,--самая распространенная имели значение. В то время как он был
поиски смысла под это обычное дело, там был шум
некоторые одном входе в зал ниже. Конни нахмурилась. Еще одно нарушение порядка в
ее домашнем хозяйстве! Какой-то слуга входил в парадную дверь. Или
грабитель?

Если это был взломщик, то очень уверенный в себе, который тщательно закрыл дверь
потратил время, чтобы положить шляпу и пальто, а затем с благовоспитанностью
тихо поднялся по лестнице.

"Должно быть, Перси," Конни наблюдала, с недоумением нахмурившись. "Что-то должно
было случиться, чтобы вернуть его сегодня вечером".

Древесно-подготовительный цех, увидев свет в библиотеке, заглянула в усталого путешественника
улыбка на его лице.

"Привет, Перси!" Конни протянул. - Что привело вас сюда в такое время?

Вудьярд нетвердой походкой вошел в комнату, кивнул Кейри и пододвинул стул
к огню. В его поведении не было удивления сложившейся ситуацией.

"В Олбани возникли кое-какие проблемы", - неопределенно ответил он. "Мне придется уехать".
"Завтра вернусь".

"В чем дело?" быстро спросила его жена.

"Ты дашь мне сигарету, том?" - спросил он ровным, указывая, что он
предпочел не упоминать о своем бизнесе, каким бы оно ни было. Cairy руками
он протянул мне портсигар.

"Они намного лучше, чем те, которыми меня снабжает бренд Кон", - заметил он.
небрежно.

Он внимательно осмотрел сигарету, затем прикурил и заметил:--

- В поезде было ужасно жарко. Тебе, кажется, здесь очень комфортно.

Кейри выбросил сигарету и попрощался.

- Том, - позвала Конни от двери, когда он спускался, - не забудь про
ужин. Она повернулась к Перси: "Том приглашает меня завтра на ужин".

Между мужем и женой воцарилось молчание, пока внизу не щелкнула дверь,
а затем Конни вопросительно пробормотала: "Ну?"

"Я вернулся," Перси спокойно заметил: "потому что я сделал мой ум, что есть
это что-то гнилое в этой комиссии".

Конни, после ее разговора с сенатором, знали гораздо более об
Комиссия, чем ее муж; но она просто спросила: "Что ты имеешь в виду?"

"Я имею в виду, что я хочу найти просто, кто заинтересован в этом до-государственный
вода-сила грант, прежде чем мы пойдем дальше. Вот почему я спустился - повидаться с
одним или двумя мужчинами, особенно с Принчардом.

Пока Корнелия обдумывала некоторые замечания сенатора.,
Перси добавил: "Я не наемный человек сенатора".

"Конечно, нет!"

Следующее замечание ее мужа было ошеломляющим: "Я почти принял решение
выйти из игры, Кон, - принять предложение Джексона о партнерстве и придерживаться
закона".

Конни понимала, что это кризис, и, как и большинство кризисов, он наступил
неожиданно. Конни поднялась, чтобы встретить его. Муж и жена долго обсуждали
ситуацию, личную и политическую, с судьбой Перси, и
это не было решено, когда пришло время ложиться спать.

"Против," сказал ее муж, по-прежнему сидят перед камином, как она получилась
свет и выберет книгу для вечернего чтения, "ты не красивая
далеко не с Томом?"

Конни остановилась и вопросительно посмотрела на него.

- Да, - признала она ровным голосом. - Я зашла довольно далеко.... Я хотела
рассказать тебе об этом. Но эта политическая история так сильно беспокоила тебя
в последнее время, что я не хотела ничего добавлять.

Поскольку Перси ничего не ответил, она неуверенно сказала:--

- Я могу пойти дальше, Перси.... Том любит меня ... очень сильно!

"Это значит, что ... ты заботишься о нем ... так же?"

"Он дал мне что-то," Конни ответил уклончиво: "что-то я никогда не
чувствовал ... просто это ... раньше".

"Да, тому эмоционального характера", - рассказывает сухо заметил.

"Тебе не нравится Том. Мужчинам бы это не понравилось, я могу понять. Он не такой, как большинство
мужчин.... Но женщинам он нравится!"

Затем некоторое время они ждали, пока он не заговорил, немного устало,
бесстрастно.

"Знаешь, Кон, я всегда хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее для тебя.
то, что, по твоему мнению, тебе нужно для завершения своей жизни. Мы были лучшими
сортировать партнеров, стараясь не ограничивать друг друга в любом случае.... Я знаю, что я
никогда не было достаточно для тебя, дал тебе все, что тебе нужно, в
некоторые способы. Я не эмоциональна, как Том! И ты сделал все для
я. Я никогда этого не забуду. Поэтому, если кто-то может что-то сделать для вас, сделать
вашу жизнь счастливее, полнее, - вы должны это сделать, принять это. Я должно быть ужасно
свинья вмешиваться!"

Он говорил ровно, и в конце он улыбнулся довольно тусклым голосом.

"Я знаю, что ты имеешь в виду это, Перси, - каждое слово. Но я бы не хотела, чтобы ты была несчастна.
- Нет, - ответила Конни сдавленным голосом.

- Тебе не нужно думать обо мне, если ты уверена, что так будет лучше для тебя.

"Ты знаешь, что я не мог сделать ничего, что могло бы повредить нашей жизни, - _ это_
самое главное!"

Ее муж кивнул.

"Беда в том, что я хочу!" она серьезно проанализировано; "как в разных
стороны".

Легкая улыбка поползла под усы мужу, но он не делал никаких комментариев.

"Я всегда буду честен с тобой, Перси, и если в какой-то момент это станет..."

"Тебе не нужно ничего объяснять", - поспешно перебил Перси. "Я не спрашиваю! Я не
хотите знать, что это исключительно ваше личное дело, как этот.... Как я уже сказал, Вы
надо жить своей жизнью, как вы выберете, не мешает мне. Мы всегда
верили, что так будет лучше, и имели в виду именно это, не так ли?

- Но ты никогда не хотел собственной жизни, - задумчиво заметила Конни.

"Нет, не так!" Выражение лица Перси заставило Конни нахмуриться. Она
испугалась, что он что-то недоговаривает.

"Я полагаю, с мужчиной все по-другому".

"Нет, не всегда", и улыбка снова появилась под усами, болезненная
улыбка. "Но, видите ли, в моем случае я никогда не хотел ... большего".

- О! - пробормотала Конни, встревоженная еще больше, чем когда-либо.

- Я знаю, что ты не сделаешь это легко, что бы ты ни делал! ... И я справлюсь ... Я
буду подолгу отсутствовать этой зимой.

Последовало еще одно долгое молчание, и когда Конни вздохнула и собралась уходить
Перси заговорил:--

"Есть одна вещь, Конни.... Это не должно повлиять на детей".

"О, Перси!" - запротестовала она. "Конечно, нет".

"Ты должен быть осторожен, чтобы это не ... ни в коем случае, ты понимаешь. Это было бы
очень ... неправильно".

- Конечно, - признала Конни тем же слегка обиженным тоном, как будто он
недооценивал ее характер. "Что бы я ни делала, - добавила она, - я не стану этого делать"
Естественно, я принесу в жертву тебя или детей".

"Тогда нам не нужно больше говорить об этом, не так ли?"

Конни медленно пересекла комнату, подошла к мужу и, положив руку ему на плечо,
наклонилась и откинула волосы с его лба,
пробормотав:--

"Ты знаешь, что я люблю тебя, Перси!"

"Я знаю это, дорогая", - ответил он, лаская ее лицо пальцами. "Если так случилось, что меня
тебе недостаточно, это моя вина, а не твоя".

"Дело не в этом!" - запротестовала она. Но она не могла объяснить, что еще ее так сильно тянуло к Кейри.
"Это не должно иметь никакого значения между нами.
Этого не будет, не так ли?" - спросила она. - "Это не должно иметь никакого значения для нас". Это не будет, не так ли?"

Перси мгновение колебался, все еще лаская прелестное личико.

- Я так не думаю, Кон.... Но ты не можешь сказать этого сейчас, как ты думаешь?

- Этого не должно быть! - решительно заявила она, как будто это касалось только ее самой
руки. И, наклонившись к нему еще ближе, она прошептала: "Ты
чудесен для меня. Мужчина, который может воспринимать вещи так, как ты, действительно ... большой! " Она
хотела, чтобы он понял, что она восхищается им больше, чем когда-либо, что в
отношении характера она признала, что он крупнее и прекраснее, чем
другой мужчина.

Перси поцеловал ее в щеку так близко от своих губ. Конни заметно отпрянула.
Какой-то стихийный женский инстинкт пробил себе дорогу сквозь нее.
широкая современная философия заставила ее содрогнуться от двойного объятия.
Она сразу же взяла себя в руки и снова склонила к нему свою красивую голову.
Но Перси не предложил поцеловать ее.

- В жизни есть и другие вещи, кроме страсти, - медленно произнесла она.

Перси, глядя ей прямо в глаза, сухо заметил: "О, гораздо больше.... Но
страсть иногда играет со всем остальным злую шутку!

И он придержал дверь, чтобы жена вышла из комнаты.




ГЛАВА XXX


"Этот бекас!" Конни позвонила мужу Маргарет, мистеру Лоуренсу Поулу. Ларри, как
его знали в дни его расцвета, когда он бездельничал в брокерских конторах,
и по-идиотски растратил свое собственное состояние и большую часть состояния своей жены,
редко кто заслуживал лучшего слова, чем этот эпитет. "Она должна уйти
с ним ... разведись с ним ... избавься как-нибудь от этого хлама, - продолжала Конни с непривычным жаром.
уставший мотор пыхтел, взбираясь по крутому холму Вестчестера.
на пути к ферме Дадли, где жили поляки.

"Возможно, у Маргарет есть предрассудки", - предположила Изабелла. "Ты знаешь, что раньше она была
религиозной, и есть ее отец, епископ".

"Потребовалось бы немало епископов, чтобы удержать меня привязанной к Ларри!"

Конни наслаждалась ранним весенним воздухом, девственным цветом лица
Апрельский пейзаж. Она наблюдала за происходящим из машины Изабель с
самодовольное превосходство. Насколько лучше она устроила свою жизнь, чем
Маргарет или Изабель! После разговора с Перси предыдущую
вечером, она почувствовала новое чувство власти и компетентности, с оттенком
благодарность за то, что муж, который так искренне и бескорыстно "принял ее
точка зрения" и давали ее "иметь свою собственную жизнь" без потертости
смысла ни в чем вредительство. Совесть Конни была проста, почти
рудиментарна; но ее нужно было удовлетворять такой, какая она есть. Сегодня она была
полностью удовлетворена, и она получила огромное удовольствие, осознав, насколько хорошо
она справилась с трудной ситуацией, а также с перспективой поужинать вечером
со своим возлюбленным.

В то утро, прежде чем за ней приехал автомобиль, она отправилась с
Перси о сложной ситуации, сложившейся в Олбани. Это был ее способ
в критической ситуации позволить ему сначала все обсудить, а потом уж потом,
предпочтительно, когда он придет к ней в комнату утром после завтрака с
детям, чтобы предложить те моменты, которыми она хотела бы определить его поступок
. Таким образом, ее муж впитывал ее взгляды, когда они имели наибольшее значение.
впечатление и во время пришел к убеждению, что все они произошли от его
внутреннее существо.... В день, когда он появился незадолго до того, как ее кофе, она
взглянула на него с опаской из нее сонными глазами. Но он предал нет
знак тяжелый труд духа. Хотя, естественно, уставший после краткого отдыха, он
была такая же спокойная, доброжелательная манера, которая была привычна с ним. Итак, они перешли
сразу к политической ситуации.

Она была довольна тем, как провела его, по крайней мере на время
, разрешила его сомнения. У них не было причин подозревать.
сенатор,--он всегда поощрял самостоятельные позиции древесно-подготовительного цеха в
политика и толкнул его. Пока нет достаточных доказательств мошенничества в
на слушаниях перед комиссией, чтобы оправдать агрессивные действия. Было бы
жаль уволиться слишком рано или уйти в отставку и упустить возможность позже. Это
означало бы не только политическое забвение, но и выставило бы его в смешном
свете в прессе, предположило бы трусость и т.д. Поэтому он уехал, чтобы
заняться кое-какими делами в своем офисе и сесть на дневной поезд обратно в
Олбани с убеждением, что "он не должен ничего предпринимать в спешке, пока
ситуация прояснилась ". Это были его собственные фразы; Конни всегда
предпочитал, чтобы Перси выражал свои решения его собственными словами.

На уме у нее был только один маленький вопрос: она должна встретиться с сенатором и
выяснить ... ну, как можно больше незаметно, и быть готовой к
следующему кризису....

"Не понимаю, почему Маргарет так хоронит себя", - заметила Конни, возвращаясь
на передний план, с отвращением глядя на маленькую
поселение Дадли Фармс, жалкое сочетание пригорода и деревни
, к которому они приближались. - У нее могла бы, по крайней мере, быть квартира в
куда-нибудь в город, как другие ".

"Маргарет хочет, чтобы дети были в деревне. Вероятно, она меньше общается с Ларри здесь.
это может компенсировать!"

"Что касается детей, то" кони произнес с ленивой догматизм, "я не
сторонник спорить. Дети должны лагерь, где это лучше для родителей.
Они могут подышать свежим воздухом в парке".

Машина свернула на заброшенную подъездную дорожку, зловещую из-за черных
стволов деревьев, и подкатила к веранде кирпичного дома, уродливого
остатка старинного загородного особняка. Миссис Поул, склонившаяся над
детские коляски в солярий, вышел вперед, улыбки приветствия на ее
бледное лицо. Она казалась очень маленькой и хрупкой, когда стояла над ними на
ступеньках, и на ее тонком, нежном лице были заметны черты женщины лет
сорока. Она сказала своим медленным южным голосом, в котором были приятные человеческие нотки.
Качество:--

"Надеюсь, вы не увязли. Дороги здесь ужасные. Я
так рад видеть вас обоих".

Когда она заговорила, ее лицо утратило часть прежнего.

"Это долгий путь, Маргарет, на тебя нельзя наезжать! Если бы это было
не великолепная машина Изабель, ты могла бы погибнуть без нее.
увидев меня! Конни излилась.

"Это путешествие, но, как видишь, люди не часто к нам забегают".

"У вас есть пейзаж", - продолжила Конни, поворачиваясь, чтобы посмотреть поверх голых
верхушек деревьев в сторону пролива. Это была бы приятная перспектива, если бы не
извержение маленьких домиков со всех сторон. "Но как ты можешь это терпеть
круглый год? Есть ли цивилизованные люди ... в этих домах?" Она
неопределенно указала на участок деревянных вилл внизу.

"Очень немногие, я полагаю, в соответствии с вашим стандартом, Корнелия. Но мы не
знаю их. Я подъехал подъемный мост, когда мы впервые пришли".

Тонкий миссис поул губы подергивались от смеха, и Конни, который никогда не был контента
с помощью простого логического вывода, спросил без обиняков:--

"Тогда что же вы делаете с собой--вечерам?" Ее тон отражал
пустоту пейзажа, и она добавила с дискантным смехом: "Я всегда
задавалась вопросом, на что похожа жизнь в пригороде!"

"О, ты ешь, читаешь и спишь. Затем есть дневные занятия с детьми. Я
помогаю их учить. Мы живем образцовой жизнью - летом выращиваем цветы и кустарники.,
Я полагаю.... Епископ некоторое время был со мной."

Большая пустая гостиная, залитая солнечным светом с юго-запада,
здесь на удивление не было обычной обстановки того, что Конни называла "цивилизованной
жизнью". Здесь не было ковров, нескольких стульев, но был один стол, такой, какой мог бы сделать
деревенский плотник, с черными пятнами, заваленный книгами
и журналами. Здесь также был большой письменный стол из красного дерева -
великолепный образец южного колониального дизайна, - а перед камином стояла
современная кушетка. Конни одним взглядом оценила все это. Она не могла "разобрать
". "Не могут же они быть настолько бедны", - подумала она и повернулась к
книгам на столе.

- "Пол и характер" Вайнигера, - объявила она, - "Мать" Брие,
Лаведан, Стендаль, Штробель о жизни ребенка - ну, вы же читаете! А это?
Она показала желтый томик французских пьес. "Что ты делаешь с этим, когда
приходит епископ?"

"Епископ уже привык ко мне. Кроме того, он не очень хорошо видит, бедняга.
дорогой, и забыл свой французский. Ты читал книгу Вайнигера?
В наши дни это хорошая доза для женского тщеславия.

В тоне был оттенок игривого цинизма, который сочетался с
мимолетной улыбкой. Миссис Поул прекрасно понимала Корнелию Вудьярд и была
развеселил ее. Но грубую Конни и определить обработки жизнь не
завораживают ее привередливый характер, поскольку он имел дело с Изабель.

Конни продолжала тыкать среди книг, излучающих комментариях, как получилось так, что она
по неожиданные вещи. Это было разнородное чтение неподготовленной женщины
которая слепо искала во многих направлениях руководство, свет,
пытаясь успокоить пробудившийся интеллект и ответить на некоторые мучительные вопросы.
вопросы ее души....

Изабель и Маргарет рассказали о своем визите в Вирджиния-Спрингс. В
зрелое лицо, Изабель искала светловолосую девушку с глубоко посаженными голубыми
глазами и чувственным ртом, которой она восхищалась в церкви Святой Марии. Теперь это было
даже некрасиво, хотя и говорило о расовой принадлежности, потому что костлявые черты, высокий
лоб, тонкий нос проступили так, словно были вырезаны из плоти болью.

Она страдала,' Изабель думал, страдал, и жил.'

Конни была пересчитаны, чтобы на их пути некоторые слухи о Изабель
поляки. Ларри Поул был слабаком, у него были проблемы с деньгами.
ничего такого, что вылилось бы в скандал, просто семья
сделки. Маргарет увезла семью за границу - она унаследовала
кое-что от своей матери - и внезапно они вернулись в Нью-Йорк, и
Ларри нашел в городе мелкую работу. Очевидно, из этого пустого дома,
когда они прятались здесь, пропала и большая часть денег жены.

Жаль! потому что Маргарет была гордой. У нее была гордость матери из Вирджинии, с
ноткой отличия. Мать, как принято, гордилась
своей семьей, своим положением - всем. Маргарет гордилась
достижениями, поступками. Она была из тех, кто сошел бы с ума от
поэтесса или довольствовалась тем, что жила в дерновой хижине с Мужчиной. И она вышла замуж за этого
Ларри Поула, который, по словам Конни, выглядел потрепанно и часто бывал довольно
"пьяным". Как она могла совершить такую ошибку, Маргарет из всех женщин?
Этот англичанин Холленби, который действительно был кем-то, очень интересовался
ею. Почему она не вышла за него замуж? Никто не узнает причину....

Обед был очень вкусным. Чернокожий повар, "реликвия заведения моей матери
", как объяснила Маргарет, подал им несколько вкусных семейных блюд
и легкое французское вино. Маргарет ела мало и разговаривала
маленькая, похоже, наслаждающаяся жизнерадостностью других женщин.

- Расскажи о своем визите к Горингам, - протянула Конни. - Кузен Перси,
Юджин Горинг, который женился на Алине, ты знаешь. Сапоги в ванне, и
дети бегают голышом, и Алина, погруженная в метафизику искусства,
делает стулья ".

И Изабель рассказала о том, что она видела в заведении Алины в Сент-Луисе
, с его полным пренебрежением к тому, что Конни называла "приличиями"
жизни. Они все смеялись над ней картину "лесная фея", как они
по имени Алина.

"А Юджин говорит об анархии и моет посуду - это звучит как
Фарс Вебера и Филда", - булькнула Конни. "Он написал Перси о чтении лекций в
Нью-Йорк, - хотел поехать на Восток. Но Перси ничего не смог для него сделать. Это
не то сочетание, чтобы произвести впечатление гостиной ".

"Но, - запротестовала Маргарет, - Алина - личность, и это больше, чем ты
можешь сказать о большинстве из нас, замужних женщин. Она сохранила свою индивидуальность".

"Если бы я был 'Гена," Конни презрительно ответил: "я бы тон ее
"личность " вниз".

"Он, наверное, достаточно большой, чтобы уважать его".

Затем последовало обсуждение роли женщины в браке, Маргарет
отстаивала независимость, "право женщины жить для себя", и Конни
придерживалась практической точки зрения.

"Она в любом случае не может быть кем-то, просто сама по себе. Ей лучше сделать
большую часть материала, с которым у нее есть для работы - или получить другую помощь", - добавила она
, думая о Ларри.

"И Алина не счастлив", - заметила Изабель; "у нее свой взгляд на ее лице, как
если бы она была за тысячу миль отсюда, и забыл ее браке так сильно
как она могла. Ее стулья и столы - просто способы забыться.

"Но им есть о чем подумать, этим двоим. Они не прозябают".

"Я бы сказала, что да, но в моем домашнем кругу нет анархии, спасибо!"
Заметила Конни.

"Я бы не возражала против анархии", - вздохнула Маргарет со своей капризной улыбкой.

"Маргарет скучно, - объявила Изабель, - просто ужасно скучно. Она так
скучно, что я ожидаю, что когда-нибудь она будет травить себя и детей,
просто чтобы узнать, что будет дальше".

"Ничего удивительного,--погребены в сугробах здесь," Конни согласилась. "Разве нет
чего-нибудь, что ты хотел бы сделать, даже чего-нибудь порочного?"

"Да", - полушутя ответила миссис Поул. "Есть одна вещь, которую я хотела бы
сделать перед смертью".

"Расскажи нам!"

"Я бы хотела найти кого-нибудь - мужчину или женщину, - кому были бы небезразличны те вещи, которые дороги мне
- небо, облака и горы, - и уехать с ним куда угодно на ...
еще немного, совсем немного, - мечтательно протянула она, положив
локти на стол.

"Сбежать! Fie, fie!" Конни рассмеялась.

"Отец моей матери был плантации в одном из Наветренных островов,"
Маргарита продолжала. "Там, внизу, должно быть, хорошо - тепло и солнечно. Я бы хотел
поваляться на пляже и забыть детей, слуг и мужей, и
перестань задаваться вопросом, что такое жизнь. Да, я бы хотела провести отпуск - на Наветренных
островах, с кем-нибудь, кто понимает.

"А именно, с мужчиной!" - добавила Конни.

- Да, мужчина! Но только на время поездки.

Они много смеялись над каникулами Маргарет, называли ее
"Наветренные острова" и просили забронировать для них столик в ее
Раю, когда они найдут желанных партнеров.

"Только мне пришлось бы взять с собой Джона, а он не знал бы, что делать с
самим собой на пляже", - заметила Изабель. "Я не знаю, кого еще можно взять".
"Взять".

"Ты не должен идти Против Ветра, пока не возникнет необходимость", - объяснила Маргарет....

За десертом пришли дети - два мальчика и девочка. Старшему мальчику
было восемь лет, у него были светлые волосы, голубые глаза и тонкие черты лица, как у матери, и
тот же намек на расовую принадлежность в узком высоком лбу, приподнятой осанке
головы. Его младший брат был невзрачным, с темными волосами и полными
губами. Маргарет наблюдала за своими детьми с удивительно отстраненным видом.,
Подумала Изабель. Искала ли она признаки Ларри во втором сыне?
Увы, она могла видеть Ларри всегда, с холодной настороженностью женщины тоже
лучше обманывать себя! Маленькая девочка, только что из ее сон, был круглый и
неопределенная, и мать взяла ее на руки, крепко прижимая к своей груди
как будто ничто, даже семя Ларри, не могло разлучить ее с
эта; как будто она чувствовала в своем сердце все беды и огорчения, всю женскую
муку быть, - вечное женское поражение, - в этом крошечном комочке свежести.
И ироническая улыбка слегка смягчила до зарево любви. Здесь, в
крайней мере, была иллюзия!

Изабель, наблюдая за этими двумя, поняла - все эти морщинки, улыбку,
легкий цинизм - Наветренные острова! Она импульсивно обняла их.
мать и ребенок, крепко обнимающие их. Маргарет посмотрела на нее снизу вверх
сияющие глаза и сжала ее руку....

- В другой комнате есть сигареты, - предложила Маргарет. - Мы
разведем огонь и продолжим спор в пользу Наветренных
островов.

"Это долгий путь до Нью-Йорка за эту дорогу", - Конни наблюдается. "У меня есть
взаимодействие".

Теперь, когда она удовлетворил ее любопытство о том, "как жили поляки," она
начал думать о ней ужин с Cairy, и боясь, что она может быть
задерживается.

- Переночуй у нас, - предложила Маргарет, но Изабель, которая понимала Конни,
сразу же позвонила, чтобы заказали автомобиль.

- Ты не собираешься возвращаться на Запад, Изабель? - Спросила Маргарет, пока они
ждали автомобиль. - Ты не будешь скучать по нему?

- Скучаешь по Западу? Ты когда-нибудь знал женщину, сбежавшую из долины Миссисипи
, которая вернулась бы туда? Конни растягивала слова. "Да что ты, Белль
похожа на девочку, только что закончившую школу, которая разглядывает витрины магазинов!"

Корнелия Вудьярд, прожившая несколько лет в уголке той же самой
обширной долины, смотрела с высоты столичных высот на монотонность
"среднего Запада". Она обладала забавной неспособностью жительницы Нью-Йорка понимать
существование вне недалеко от Пятой авеню и Центрального парка.

"Один живет там", - возмутилась Маргарет с неожиданной огонь, "в те великие
пространства. Мужчины растут там. Они _до_ вещи. Когда мои мальчики получат образование, я
увезу их из Нью-Йорка, возможно, в горы Вирджинии, и пусть
они вырастут там, будут заниматься чем-то, настоящими делами, работать своими руками,
станут мужчинами! Пожалуй, не существует", - думала она, вспоминая, что ГА
древесина и угля в массиве, наследство ее сына от ее энергичных
предки, была ими утрачена в вульгарном складе дилера играть по их
отец,--"может быть, в штат Орегон, где у меня есть дядя. Его отец ехали его
лошадь всю дорогу из Луизианы на всем континенте, после войны! Он
не было ничего, кроме коня, - и прежде чем он умер, он построил город в его новой
страны. Что это, где люди делают вещи!"

Маргарет вспыхнула снова в жизнь. Как сказал бы Том Кейри,
"Восхищайся, моя маленькая кузина, и я очень люблю это блюдо" (Ибо Кейри
всегда делал свои острые замечания на французском языке).

- В тебе есть что-то от Амазонки, Маргарет, - заметила Конни, - в
несмотря на твое желание уединиться на Наветренных островах с
подходящей парой ".

Мотор, наконец, заработал по подъездной дорожке, и женщины остались на
веранде, продлевая прощание. Круглое, красное, важное солнце выглянуло
из-под серых облаков, которые опускались весь день, заливая водой
тонкие ветви распускающихся деревьев, проливая тепло и золото на
мертвые поля.

"Смотри!" Маргарет вскрикнула, поднимая свои тонкие руки к солнцу. "Обещание!"

- Надеюсь, он продержится, пока мы не доедем до Джером-авеню, - ответила Конни.
практично, готовясь сесть в машину.

"Обещание другой жизни!"

Маргарет стояла на солнце, ее ноздри раздувались, впитывая свет.
свет, источник радости и жизни.

"Наветренные острова, да?" Конни кашлянула, устраиваясь поудобнее в своем углу.


"Настоящая земля", - пробормотала Маргарет себе под нос.

Шофер потянулся к рычагу, когда на подъездной дорожке появились двое мужчин.
двое мужчин осторожно несли что-то между собой, что-то человеческое.

"Что это?" - испуганно воскликнула Конни. "В чем дело?" - спросила она.
повторила она шоферу, требуя от человека знать что-нибудь в его области.
знать.

"Похоже, у них был раненый ребенок", - ответил шофер.

Маргарет, прикрывая глаза тонкой рукой, смотрела вниз по улице. Она
сделал никакого движения, чтобы уйти в сторону мужчины, всего-навсего ждал неподвижно на
что нужно приехать. И эти люди шли медленно вперед, мимо автомобилей, шаги.

Он был старше мальчика. Мужчина, который держал голову и плечи ребенка,
сказал: "Несчастный случай... полагаю, несерьезный".

Маргарет открыла дверь и указала на гостиную перед камином. Мужчина
который говорил, очень осторожно уложил мальчика, положив его голову на подушку,
и пригладил взъерошенные волосы.

"Я пойду за доктором," другой человек сказал, и в настоящее время там был
звук мотора прыгали вниз по склону.

Маргарет опустилась на колени рядом с лежащим без сознания мальчиком и положила
одну руку ему на лоб. - Принеси немного воды, - сказала она Изабель и начала
расстегивать разорванный свитер.

Конни, бросив один взгляд на белое лицо и закрытые глаза, тихо вышла
в холл и села.

"Не могли бы вы позвонить доктору У. С. Роджерсу в Нью-Йорк и попросить его прислать
кого-нибудь, если он не сможет приехать сам?" Маргарет обратилась к незнакомцу, который
помогал ей с одеждой мальчика.

"Могу я позвонить кому-нибудь еще - его отцу?" Предложил мужчина, поворачиваясь
к двери.

"Нет ... это бесполезно ... слишком поздно до него дозваниваться".

Затем она снова повернулась к мальчику, который все еще был без сознания....

Когда мужчина закончил телефонный разговор, он вернулся в холл, где
Конни сидела.

"Как же это произойдет?" - спросила она.

"Он упал на трубу, сделать ... один раз, когда вы покидаете станцию, то
знаю. Он ехал на велосипеде, - я видел, как малыш толкал его вверх по склону.
Когда я выходил из поезда. Затем мимо меня проехала большая туристическая машина и встретила
еще один спускался на полной скорости. Я полагаю, мальчик испугался и
попытался забраться слишком далеко по водосточной трубе и упал. Моторы не
обратите на него внимание; но когда я добрался до места, я увидел, как его велосипед висит на
бровки и посмотрела на него, - могут просто посмотреть его голова в кустах и
листья. Бедняжка! Это было ужасное падение. Но листья и
мусор, должно быть, немного повредили его.

"Роб! Роб Фолкнер!" - Воскликнула Изабель, когда мужчина повернулся и встретил ее в дверях.
 - Я вас не узнала ... с вашей бородой! Как Бесси?

"Очень хорошо, я полагаю. Она в Денвере, ты же знаешь".

Когда он вернулся к мальчику, Изабель сказала Конни:--

"Мы когда-то очень хорошо знали Фолкнеров. Это история! ... Странно, что он
должен быть здесь. Но я слышал, что он был где-то на Востоке."

Конни, казалось, не заинтересовался Робом Фолкнером и его появлением в такой момент.
Она сидела с серьезным лицом, размышляя, как бы ей вернуться в город. ..........
....... Наконец она решила позвонить Кейри.

 * * * * *

Фолкнер подошел к лежащему без сознания мальчику и, взяв его за руку, пересчитал
пульс. "Пока все в порядке", - сказал он матери, которая не слышала
его. Через некоторое время она подняла глаза, и ее низкий голос прозвучал хрипло: "Вы
не должны ждать. Доктор скоро будет здесь, и мы можем все сделать прямо сейчас".

"Я подожду, пока приедет врач", - мягко ответил Фолкнер и отошел
к окну, чтобы посмотреть, не загудит ли мотор.

После того, как участковый врач пришел и сказал: "небольшое сотрясение мозга, - ничего
серьезно, я жду", - и мальчик немного пришел в себя, Конни отправились в одиночку
в двигателе, Изабель, решив остаться с Маргарет за ночь.
Фолкнер помог доктор нести пациента на втором этаже, а затем начали
оставить. Изабель ждала его у двери.

"Миссис полюса просит меня поблагодарить вас за всю вашу доброту".

"Я загляну завтра утром", - поспешно ответил он. "Я бы остался".
"Сейчас я бы остался, пока не приедет отец мальчика; но я не думаю, что я что-нибудь могу сделать".
"Я могу помочь". Я живу в отеле внизу, и вы можете позвонить, если хотите.
я.

- Вы живете здесь?

- Да, я работаю на новой плотине в нескольких милях отсюда.

"Я так рада видеть тебя снова", - сказала Изабель, это были единственные слова, которые она смогла произнести.
"Спасибо".

"Спасибо".

Потом с коротким кивком он был выключен. Он не показал в любом случае, что он был
рады видеть ее, Изабель отражена. Фолкнер всегда был угрюмым, но она была такой
думала, что она ему нравится, - и это после всей их дружбы! Что-то удерживало
ее от дальнейших расспросов о Бесси.




ГЛАВА XXXI