Свободы

"Кто презирает всех, презрения достоин.
Жестокий человек мучения достоин.
Хорошим людям Бог хороших даст в друзья,
А кто с другими плох, отмщения достоин".

Захириддин Мухаммад Бабур

"Тщеславные люди вызывают презрение мудрых, восторг у глупцов, являются идолами для паразитов и рабами собственных страстей".

Фрэнсис Бэкон

В одной стране, не обозначенной на карте, наконец-то установилась истинная... как бы это назвать-то... а! свобода.

Дело в том, что в этой стране к власти пришли очень свободные люди. Они были свободны во всём - даже в подмётках.

Сразу замечу, что этого не могло случиться. Но я говорю не о том, что могло случиться, а о том, что было.

Свободный человек не может терпеть ту кучу, ту мусорную, низкую, грязную, необразованную, не читавшую Пруста и даже Маркеса массу, собственно говоря, массу рвотную, которую и представляет на самом деле то, что более щепетильные - и менее свободные! - люди, мнящие себя не только рассудительными, но даже философами, называют зачем-то именем "народ". Или, как порой выражаются иные: "люди".

Ну да хватит рассуждений; обратимся к фактам.

Свободы начали с... с свободы, собственно говоря. Как и раньше, как и всегда, ненависть свобод к несвободам обернулась массовыми репрессиями. Однако это были свободные, можно сказать, прогрессивные репрессии, и поначалу они выражались лишь в глубоком и справедливом презрении к тому составляющему 99% населения этой страны дерьму, которое я описал выше.

Тут я обязан прерваться для абзаца, так как свободные и высокоцивилизованные люди плохо воспринимают длинные текстовые периоды и предпочитают гениальную простоту коротких командного или оскорбительного толка фраз, вернее, огрызков фраз - этой ветхой требухи несвободного мира.

В глубоких, выдающихся, ошеломляюще многочисленных, но, разумеется, убористых произведениях (краткость - сестра таланта, пусть и рахитичная), не соприкасающихся с вызывающими мерзостями "народного" быта и с самим "народом" со всем его жалким помётом, с тупым упорством называемым им "детьми", с его идиотским хождением на "работу", которая пачкает ему руки, но без которой он чувствует себя ещё более неполноценным, чем если бы вовсе не обтачивал болванку на шпинделе, никому не нужную и которая не может превратить вчерашнюю мартышку в культурного человека, днём уверенно составляющего бизнес-план, а вечером располагающегося на роскошном диване, дабы насладиться фильмом Райнера Фасбиндера, Михаэля Ханеке или, на худой конец, хотя бы Дэвида Финчера, от которого в последнее время стало чуть меньше пахнуть навозом и чуть больше - истинным гением, пусть и не первостатейным;
 
(абзац)

в произведениях, бегущих его (этого "народа", этого дурно пахнущего скота) непонимания великих достижений культуры, науки, техники, философии, кулинарного, винодельческого, костюмного и обувного, изобразительного и музыкального, а также прочих искусств,

(абзац)

являющихся по существу достижениями нас, тех, этих, истинных людей и глашатаев свободы (в тексте ещё не наступил момент, когда это слово надо начинать с большой "Эс")... - словом, в своих выдающихся произведениях они, эти писатели и философы и просто прекрасные люди, проникновенно, но вместе с тем озорнО, но утончённо-озорнО, но чертовски умно измазывали и будут измазывать и далее от

(абзац)

вратительной, но вместе с тем поучительной мерзостью простого "человека". То есть измазывать именно той мерзостью, которая веками вытекала из этих мразей и поэтому всегда была под рукой: такова нелёгкая, но почётная доля всех миссионеров, неизменно и благородно отпускающих хлеб по водам для прокорма неблагородных свиней, норовящих тяпнут руку дающую.

Но аз воздам!

И поэтому - по необходимости - вскоре пришла пора казней. Разумеется, по старому обычаю казнили каждого третьего, так как для свобод все эти твари были одинаковыми: твари сами были виноваты в том, что из них некого было выбирать хоть для просветительской беседы с ними - хоть для казни. Однако, с другой стороны, это положение вещей облегчало выбор: бери любого - и на гильотину!

Так вот и установилась гораздо быстрей, чем чаялось, абсолютная свобода.

Да, кстати, я ведь обещал, что начну писать слово "свобода" с большой буквы.

Пишу.

Свобода. Нет, нет, так не пойдёт. Это - Свобода! Вот. Теперь всё хорошо.

Нельзя не отметить также тот замечательный факт, что первый цезарь этой страны избрал себе имя Свобода - и то был высокий и прекрасный (в свободном смысле слова, конечно) Свобода Первый, Гражданин Вселенной и Конечный Властелин Вселенной же.

Остальные же за ним...

Простите, дальше мне нельзя высказываться. Вы вряд ли представляете, насколько... свободно... я сказал даже то,
 
(абзац)

что сказал, ну а я покамест, с целью отдыха и будучи низкой тварью неаристократического пошиба, пошёл смотреть низкопробный сериал.