Балансируя Хвостом

1. “Нам не нравится время, но чаще – место.”

2. “... и толпа бы, беснуясь вокруг, кричала,
тыча в меня натруженными указательными: «Не наш!» —
 я бы втайне был счастлив, шепча про себя: «Смотри,
это твой шанс узнать, как выглядит изнутри
то, на что ты так долго глядел снаружи...”

(Иосиф Бродский)

* * *
“У меня хвост. Я просыпаюсь и у меня хвост. Никто не знает, но он тут, я его вижу и чувствую.  Длинный, тонкий, изогнутый и пушистый. Полосатый. Нечто среднее между лисьим и лемурьим хвостом. И ничего, что его не видят другие. Я точно знаю, что он тут и я могу перекинуть его через руку и небрежно нести.”

Сашка зажмурила и без того закрытые глаза, чтобы в них не проникло блёклое мутное солнце межсезонья. Она не любила период то ли поздней зимы, то ли ранней весны в Архангельской области. Когда вроде еще и снег, но уже какой-то мокрый. И вроде птички, но еще какие-то вялые. Она знала, что скоро вставать, и ничего с этим не поделаешь. Но эти несколько секунд принадлежали ей. Впереди был еще один монотонный длинный день.

* * *

-- Саша, Сашка, ты не спишь? - потрогал ее кто-то легонечко по плечу.
-- Мммм? - Саша сидела на скамейке, прислонившись спиной к холодной бетонной стене. Она приоткрыла глаза и сквозь пух полуопущенных ресниц посмотрела на стоящую перед ней Веру. Подруга смотрела на нее с надеждой в круглых детских глазах. Поскольку сердиться на Веру было невозможно, Сашка стряхнула с себя остатки дремоты и ответила:

-- Нет, конечно, не сплю, ты же знаешь...

Вера тяжело опустилась рядом:

-- Подбери свой знаменитый полосатый хвост, не то отдавлю, - подшутила она над подругой.

Саша немного подвинулась, давая место Вере на тесной лавочке.

-- Холодно, - зябко поежилась она.
-- Всё равно тут лучше, давай посидим еще немного? - попросила Вера.


Саша молча кивнула. Сил разговаривать после длинного дня не было. Обе подруги любили эти короткие предвечерние часы, когда можно было побыть вдвоем и никто их не трогал.

-- Сколько мы с тобой уже знакомы? - вдруг спросила Вера.
Саша немного задумалась, подсчитывая.
-- Два года скоро будет.
-- А ты потом со мной будешь дружить?

Наивный детский вопрос заставил Сашку улыбнуться.

-- Знаешь, Вера, есть люди-цветы, люди-ваты и люди - окаменевшие экскременты. Ты – цветок, поэтому...

Саша не договорила, замолчав при виде проходившего мимо них мужчины, который косо посмотрел в их сторону.  Обе подруги проводили его взглядом.

-- Он похож на человека, которого пожрало изнутри гигантское насекомое и уже наполовину вылезло наружу, - с холодным ужасом прошептала Сашка.
-- Ага, у таких дома сварливая неряшливая жена в сальном халате и дети-дегенераты, - эмоционально добавила Вера. -- Вечно он тут ходит, никакой уединенности!
-- У каждого ноша своя и она особенная ему, но всегда тяжёлая. Просто у одних она треугольная и зеленая, а у других кислая и пушистая, - попыталась смягчить ситуацию более хладнокровная Саша.

Обе женщины помолчали, пытаясь вернуть себе душевное равновесие.

-- Знаешь, Вера, я так люблю эти наши с тобой предвечерние беседы, - вдруг порывисто призналась Саша. -- Удивительно, как мы с  тобой так подружились, ведь больше я ни с кем не дружу. Хотя ты у нас натура общительная и я у тебя не единственная, - Сашка дружески подмигнула Вере, улыбаясь.
-- И ничего удивительного, - ответила Вера, -- они обсуждают Мандалориан, а ты читаешь Бродского. И ты ещё удивляешься, что чувствуешь себя исключенной?

Сашка усмехнулась:

-- Ну да, я не пью вина на краю деревни. Но я так устала постоянно делать глупости со своей жизнью. Боюсь принимать решения, потому что они, скорее всего, будут неправильными.


Вера с удивлением посмотрела на подругу:

-- Но ты всегда такая решительная!
-- Да, я решительно делаю глупости, - горько усмехнулась Сашка.

Помолчали. Начинало смеркаться.

-- Скажи, а ты дружила раньше до меня с другими? - продолжила начатую ей тему Вера.

Саша на минуту задумалась.

-- Честно говоря, не припомню близких отношений ни с кем. Ну, ты знаешь специфику моей прошлой жизни, я тебе рассказала.

Вера кивнула головой, ожидая продолжения. Сашка медленно, как бы взвешивая каждое слово начала:

-- Понимаешь, Вера, большинство людей - это другие люди, а не они сами. Их мысли - это чьи-то чужие мысли и цитаты. Какие они сами – неизвестно и им самим и невозможно докопаться другим. Замечала, что большинство людей вокруг выглядят как нанятые артисты, а не живые люди? Я всё жду когда выпрыгнет из-за портьеры режиссер и воскликнет: “Снято!” И мы все разойдемся по домам. Только если вся моя жизнь до этого момента была постановочным спектаклем и розыгрышем – то что же мне делать дальше, куда идти? Я ведь не знала ничего другого. Да и есть ли еще оно. Вдруг, пока я не смотрела на настоящее, оно исчезло из-за долгого неупотребления?
-- Дааа, - философски протянула Вера, - жизнь - только топливо для искусства.

Потом осторожно, как будто боясь спугнуть подругу, спросила:

-- А там, в прошлой жизни, ты понимала, что происходит? Как ты поняла, что нужно что-то менять, что тебе некомфортно?

Саша пошевелила тупым носком сапога мокрый снег.

--  Некомфортно, говоришь?... Я так часто выходила из зоны комфорта, что потеряла в нее обратный вход.  Но ты права в одном – тогда, в прошлой жизни, я вдруг осознала, что ничего не вижу и не чувствую. Себя не вижу. Кругом стояла ночь. Сырая и прозяблая. И она казалась бесконечной. Я даже не могу сказать, что превратилась в свою тень – потому что в беспросветном грязном туманном сумраке тени нет.  Я отступила во тьму, где светить мне было нечем. Я слушала громкую музыку, чтобы она перебила удары моего сердца, и знала как остановить кровь в своих венах.

Мимо скамейки прошла рослая крупная женщина, грузно ступая с грацией бронзовой лошади.

-- Это кто? - спросила подругу Саша, после того как та скрылась из виду, - что-то я ее раньше не видела.
-- Одна из двух румынских лесбиянок, - без интереса махнула рукой Вера, давая понять, что тема не стоит обсуждения.
-- Скажи, Саш, а ты сейчас, после всего, что с тобой произошло, ты по-прежнему считаешь, что месть приносит удовлетворение? Что после её свершения ты чувствуешь, что возмездье воздалось и ты радуешься как от получения награды?
-- Нет. Мне кажется, я поняла, что надо не со злом бороться, а добро умножать. В китайской философии есть образ реки и врага. Ну, ты знаешь, набившая всем оскомину пословица про то, что если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть как мимо проплывет труп твоего врага? Так вот, не кажется ли тебе, что берега всех рек засижены людьми, ждущими пока мимо них проплывает труп их врагов, и не замечают, что их враг часто сидит рядом и ждёт того же.

Вера тихонько фыркнула, усмехаясь.

-- Люблю я это в тебе, - призналась она.

Саша посмотрела на нее с вопросом, не очень поняв, что имела в виду подруга.

-- Ну, видеть в жизни комичное, когда там происходят одни трагедии - это высочайший талант, - пояснила Вера.
-- Аааа, - иронично протянула Саша.
-- Многое поменялось в наших жизнях за эти два года, правда? - как-то жалобно и скорее риторически спросила Вера.
-- Ничего не меняется, - пожала плечами Саша, - меня не любят всё те же люди.
-- А я изменилась, - вздохнула Вера. Когда живешь в таком окружении, где смотрят в лицо как в спину.., - она не договорила.
-- Скоро ведь этому наступит конец, - опять, скорее риторически, как бы подтверждая и без того им обеим известный факт, сказала Вера. -- Время идёт...

Саша трудно вздохнула и процитировала:

-- Ну да. Только время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии. И чтобы забыть одну жизнь – человеку нужна, как минимум, еще одна жизнь. А у нас ее нет.

Стало почти совсем темно. Скоро пора идти. Женщины поднялись со скамейки, разминая затекшие ноги.

-- Я не видела человека более свободного чем ты, Сашка, - торопливо, как бы пытаясь успеть досказать все что хотела, пока еще можно, затараторила Вера. -- Но вот только внутрь к тебе не зайти, у тебя там ледяная тишина, чистота, но там нет места никому кроме тебя; - любой там почувствует себя чужаком и лишним. Даже я, твоя ближайшая подруга, чувствую какую-то отстранённость. Чего уж говорить про других, - Вера мотнула головой назад, как бы показывая тех “других”.
-- Я бы и впустила их, да они ведь дальше порога не проходят. Они и у себя-то жизнь проживают, топчясь в передней, - без нотки извинения, просто констатируя факт, спокойно отозвалась Саша.

-- На вечернюю проверку становись! - зычно заорал надзиратель с внешностью насекомого.

Подруги привычно направились в сторону плаца где всегда строился их барак.

-- Это что за краля? - услышала позади себя неприятный шепот Вера, но оборачиваться не стала.
-- Так Верка ж это, из второго барака - резко-удивленно ответил второй голос.
- Да не, вторая вон с ней которая – королева снежная.
- А! Это Александра, по 107-й сидит (*). Мужа убила. Издевался он над ней, говорят. Они обе выходят уже скоро. Ты чё как здрасти-то?  За два года только заметила что ли?

Ее товарка равнодушно хмыкнула, пожав плечами.

Вереница женщин в одинаковых синих ватниках и белых платках послушно тянулась на построение перед отбоем. Ледяной ветер уныло завывал, перекатывая по квадратному двору пустоту.

* * *

* УК РФ Статья 107. Убийство, совершенное в состоянии аффекта

1. Убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта) вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего, -
наказывается исправительными работами на срок до двух лет, либо ограничением свободы на срок до трех лет, либо принудительными работами на срок до трех лет, либо лишением свободы на тот же срок.