2. 6 Несчастье

Ведьмы гиблого леса
Часть II Запретный плод
Глава 6 Несчастье
Утром следующего дня Тревор и Лаура были заняты своими ежедневными обязанностями. Они встали засветло, чтобы успеть к началу торговли. Тревор хворостом растапливал очаг, который имел устье, как у большой русской печи, и куда отправляли выпекаться булки. В это время Лаура вымешивала тесто, которое вскисло с вечера. Когда огонь разгорелся, Тревор пришел ей на помощь, потому что объем был большой и требовалось приложить определенную физическую силу.
Когда были живы Уильям и Маргарет, вчетвером справлялись быстрее и легче, теперь же молодые супруги во всей полноте чувствовали тяжесть пекарского дела, которая жизненной необходимостью легла на их плечи.
Тесто поставили подниматься в кадках в теплый угол, подальше от окна и чуть поодаль от жара очага. Через час работа продолжилась: сформировали булки, и снова оставили подниматься. 
За это время от хвороста остался белый пепел, а дрова превратились в угли, и уж на этих углях потом выпекали булки в устье печи.
В перерывах между работой Лаура кормила Диану грудью, сами завтракали, просто отдыхали.
Молчали. Звучали отдельные фразы, касающиеся общего дела, не более того. Взгляды были вскользь, в пол, даже при прямых просьбах. Им до сих пор было неудобно и стыдно находиться рядом друг с другом после ночи разврата под действием наркотической мази. Теперь же, услышав песенку на карнавале о мамаше, которая дочерей ела поедом, их грызла совесть за убийство. Лаура страдала вдвойне, потому что знала, что Тревор во всем обвиняет ее. И, в который раз пытаясь оправдаться, она робко начала неприятный разговор. Голос ее прерывался и жалобно дрожал, как будто она готова была заплакать от сильного волнения.
--- Я не посылала ее на верную смерть… Я придумала план, чтобы нам отдохнуть от них, побыть вдвоем, но не более… Конечно, я понимала, что злые помыслы могут завести ее вглубь чащи и погубить, но, Тревор, ты же знаешь свою мать!.. Не сегодня-завтра она заблудилась бы без моей помощи… Злая, наглая, лживая… О мертвых плохо не говорят, но молчать о ее гадостях несправедливо! Что бы я ни сказала, ей все было не так, всем она была вечно недовольна, все говорила наоборот, лишь бы по ее было. Требовала к себе почтения и уважения, рассказывая всем, что она из рода обнищавших лордов, любила хвастаться своей мнимой знатностью и богатством, а сама ни во что ставила других людей. То есть, я хочу сказать, простых людей. Хамски и с превосходством вела себя с больными и низко стоящими, и лебезила перед высокопоставленными, потому что через них могла получить для себя какие-то выгоды. Видит Бог, я терпела, побуждала себя ко Христовой любви, видя, что она любит тебя, своего сына, что отчасти даже романтическая натура, но, Тревор, она плевала на пол, когда я собирала мусор руками! А когда я в спешке пододвинула отцу ногой стул, она потом выговаривала мне это как неуважение. Она выговаривала мне каждое слово, сказанное по-дружески покупателю, потому что ей всегда казалось, что я их всех распугаю, если не буду льстить и преувеличивать достоинства нашей выпечки! Я не была ей дочерью-невесткой, я не была женщиной со своей собственной жизнью, я была как прислуга, которая каждую минуту должна была не служить, а угождать своей благодетельнице. Я уже просто сходила с ума! Но ей невозможно было угодить! А однажды она сказала мне: «Моему сыну нужна женщина такая, как я. Я буду тебя переделывать». Но, Тревор, я никогда не хотела становиться похожей на нее, тем более, чтобы остаться твоей женой…
Лаура замолчала. Она выплеснула все негодование, которое накопилось в ее душе, мысли, которые мучили, но стало только хуже, потому что Тревор слушал, не вставляя ни слова, и не понятно было, меняется ситуация в лучшую или худшую сторону. Помолчав, муж произнес:
--- Все равно обратной дороги нет. Ты все уничтожила. Нужно подумать, как мы теперь будем жить, потому что нашей семьи больше не существует. Я буду помогать вам с ребенком, но остаться твоим мужем, чтобы все было по-прежнему, теперь не могу. 
У Лауры подкосились ноги, она опустилась на стул, побледнела.
--- Ты хочешь уйти? Ты, правда, бросишь меня? – прошептала она.
Тревор не успел ответить.
В дверь забарабанили что есть мочи, и супруги бросились открывать.
В дом вбежала Мэри, простоволосая, растрепанная, заплаканная, с отрешенным полубезумным взглядом, с бледным лицом, застывшим, как маска. Она ломала слабые руки, царапая ногтями щеки и вцепляясь в волосы.
--- Господи! Что случилось? – спрашивали ее друзья, но она, казалось, не понимала их.
Тогда Тревор взял ее за плечи, встряхнул, заглянул в серые глаза, и не найдя в них смысла, погладил по щеке, дал пощечину.
Мэри схватилась за щеку, пришла в себя и простонала:
--- Помогите! – проседая в руках Тревора, она откинулась назад. Ноги ее больше не держали.
--- Что случалось, что случилось, милая? - обняла Лаура подругу, которую усадили на кровать. 
--- Я сгорю в аду… - причитала Мэри. – Мне больше не жить на этом свете… Ангел мой! Мой сын!
--- Господи! – воскликнула Лаура и встревоженно посмотрела на мужа. – Что-то случилось с Бэном!
Мэри раскачивалась из стороны в сторону, как умалишенная, закрыв лицо руками.
--- Мэри, скажи, чем тебе помочь, - держал ее за плечо Тревор.
--- О, ничем, ничем уже не помочь… - шептала Мэри. – Филипп убьет меня, отец Говард проклянет, отлучит от церкви… А Бэн… Мой Бэн! Меня сожгут на костре!
--- Мэри, что ты говоришь… - сильно заволновалась Лаура.
Мэри вздохнула, уткнулась носом в коленки и закричала. Лаура сильнее стиснула ее в объятьях. Потом несчастная села, выпрямившись, оторвала ладони от лица и впервые взглянула на друзей осознанно.
--- Я заспала ребенка, - тихо сказала она и положила голову на плечо Лауре.
Потеряла сознание.