Рецензия на Весь огромный мир, 1996 год

Robert E. 'Bob' Howard:
Hey girl. Take a look at the sunset that I ordered for you.

Месяц назад, изучая фильмографию Винсента Д'Онофрио, среди штампованных боевиков, псевдо-арт-хауса и сериалов я нашла очень старый и незамеченный фильм "Весь огромный мир". И если бы не главная роль Д'Онофрио, пожалуй, не стала бы его смотреть.

Но фильм оказался той самой жемчужиной 90-х, которых было так мало на фоне "Титаника" и "Властелина колец". Близилось время блокбастеров и миллиардных сборов и провальный в прокате "Весь огромный мир" просто потерялся в списках вышедшего в 1996 году.
Если бы не один маленький факт. В 1999 году Новалин Прайс, последняя женщина, что знала Роберта Говарда, скончалась. Всю свою жизнь она помнила того молодого человека, что за шесть лет сумел заложить целый литературный жанр - героическое фэнтэзи. Из его Конана и Соломона Кейна родятся все сегодняшние комиксы и сериалы/фильмы героическо-фантастической тематики. Фильм-биография стал единственным фильмом про Роберта Говарда. Единственным фильмом.

Фильм "Весь огромный мир" вышел в 1996 году, и настоящая Новалин Прайс увидела его, увидела свою историю на экране и благословила его создателей. Именно ей они посвятили эту ленту.

История проста: молодая учительница в  техасской глуши, где нет ни-че-го. И парни одинаковы, как морды коров. И нет ни танцев, ни кино, до них надо ехать и далеко. Если бы не Бобби, с которым ее знакомят. Бобби - верзила с револьверами, сногсшибательный чудик и вечный подросток.
- Эй, девчонка, посмотри, какой закат для тебя заказал?
Это Роберт Говард, писатель, изменивший мир. Ему еще 27, он стучит по печатной машинке, его даже издают в популярных журнальчиках, которые приличная девушка не возьмет в руки.
Новалин и Бобби тыкаются друг в друга, как щенята, не могут найти ничего общего, когда даже земля под ногами кидает их друг к другу, когда весь огромный мир сталкивает их вместе, но все кончается так, как положено в Техасе конца 20 хх годов прошлого века. Она уезжает в университет, а он остается. Чтобы однажды пустить себе пулю в открытый рот и умирать целых восемь часов.
Но между этими точками, первым закатом и последним рассветом, когда девушка поедет с ним проститься,  весь огромный мир по имени Роберт Говард.
27 лет Рене  Зельвегер, что играет Новалин Прайс. Впереди - Бриджет Джонс и два Оскара, две Bafta, четыре "Золотых глобуса". А пока она - одни пухлые губки и упрямый взгляд, и талант, и полные слез глаза, огромные, как у кошки. И ее героиня смотрит на двухметрового партнера настолько снизу вверх, что непонятно, как он вообще ее сверху слышит. Впрочем, он почти не слышит Новалин, он весь - буря и натиск. Мне кажется, иногда он не слышит сам себя. Боги рекут его устами, но он еще не знает их имен. Он мог бы спросить о них своего друга, Говарда Лавкрафта, но постоянно забывает об этом.

37 лет Винсенту Д'Онофрио, что играет Роберта Говарда. Сам писатель не дожил до этого возраста. Винсент с его двумя метрами и средиземноморской мастью, может, и не похож на Говарда ни капельки, но уловил и сыграл то, что мгновенно понимает любой, кто связан с литературой: невозможно писать просто так. Нельзя быть наполовину писателем. Либо ты живешь, чтобы писать, либо ты не писатель. И Д'Онофрио, кстати, ученик нашей русской театральной системы, делает роль блестяще. Его Бобби - буря слов и натиск эмоций, текст и контекст, божий глас и местами яичница. Он пишет сам себя каждую секунду экранного времени. И встреча с Новалин, и расставание с ней - все это настолько канон для литературы, любой литературы, что Зелвегер и Д'Онофрио нужно только играть так, как они умели на тот момент. Признаться, кроме "Бриджет Джонс" я Рене нигде не видела. Но после этого фильма - изучу и ее фильмографию тоже.
Самые яркие сцены и самые шаблонные сцены сыграны так отчаянно хорошо, что вызывает недоумение судьба фильма - провал в показе, отсутствие рецензий, три-четыре незаметных победы на неизвестных фестивалях. Молодые актеры, молодой Ханс Циммер, испортивший своей музыкой картину. На полтора миллиона расходов -триста тысяч прихода. Для конца 90-х это провал. Но почему сегодня, двадцать восемь лет спустя,  я отдам сто баксов за то, чтобы увидеть этот фильм в кинотеатре? Баксов, баксов, вы не ослышались.
Может быть, потому, что в этой неизвестной киноленте сказано так много о писательской профессии, что никаким инфоцыганам и литературным институтам не снилось. Этому нельзя научить, это можно только понять самому. Ближе всего к этой ленте "Перо маркиза де Сада", где Джеыыри Раш в роли Маркиза Де Сада сумел сказать и показать то же самое, ту же простую истину: ты живешь только чтобы писать.
Бобби - не просто писатель, актер нашел по системе Станиславского то самое "зерно", единственную константу любого искусства. Ты можешь быть только собой. Не существует свободы. Нет никакой Америки. Есть печатная машинка и твоя идея. Любовь убьет. Девушка предаст. Мать умрет. Отец не поймет. Есть только ты и то, что пишешь. Ты выбрал? Выбрал. И поэтому не имеешь права сделать "плохо". Только отлично. И Бобби справился. И в фильме, и в жизни. Он сумел прожить так, как надо писать текст. Либо все, либо ничего.

Новалин не героиня его романа, она даже не пышногрудая добыча его Конана. Она хочет в кино и целоваться в машине. Хочет в универститет и семью. Бобби со всей возможной для него "вежливостью" отказывает ей во всем, а в финале понимает, что отказался от еще одной части себя и проиграл, но его пуля уже отлита, и он это знает. Последняя попытка, просьба о помощи, но Новалин растет быстрее него и утратила свою детскую проницательность, потеряла свое волшебство и не сумеет его спасти, заколдованного злой королевой мальчика. И они прощаются навсегда, обняв друг друга, потому что уже не умеют целоваться. Бобби цепляется за нее, как за спасательный круг, но и это Новалин уже не понимает. Может быть, реальная Прайс и хотела это сказать - что слишком поздно поняла, что он просил о помощи в последнюю их встречу? Может быть, она хотела попросить о прощении? Весь огромный мир, что смотрел ее фильм пятьдесят лет спустя?

А как они целуются в первый раз! Пока Бобби дарит ей весь свой мир, показывает тайный утес, Новалин на мгновение проникает в его дикую душу, видит волка, охраняющего неистовое сердце. Конечно, он ее поцеловал. Как целуется на экране красивый неаполитанских кровей мужчина в самом расцвете сил - лучше не рассказывать, лучше посмотреть самим.
Рене Зельвегер чуть не съели в этой сцене. Колин Ферт, Хью Грант - еще не выросли в те года, чтобы так целоваться. Пожалуй, так целоваться на экране умел только Алан Рикман, да пребудет он в раю.
Но учительница и писатель не сходятся. Техас, конечно, очень большой, но мораль конца 20-х годов еще больше. Кто из нас не слышал этого бреда молодого мужчины "я волк-одиночка", "я хочу свободы". Иди, свободен.
Новалин оставляет не готового к отношениям Бобби, ищет мужа и серьезных отношений. Но в финале окажется, что это и были те самые серьезные отношения, к которым оба были не готовы.

Только 50 лет спустя после смерти Роберта Говарда, Новалин Прайс напишет книгу "Тот, кто шел один", по которой и был снят этот фильм. Всего 800 экземпляров.
Целую жизнь спустя.

Фильм заканчивается очень типичным кинематографическим приемом: главная героиня смотрит на рассвет, после того, как проплакала всю дорогу до Техаса, где сегодня хоронят Бобби.
И ты невольно слышишь в своей голове: Эй, девчонка! Посмотри, какой рассвет я для тебя заказал!
И я начинаю плакать перед экраном.

Потому что молодой двухметровый Бобби понял все об этой жизни и ушел, когда захотел туда, куда захотел. За тридцать лет он создал все, о чем мечтал. Большего сказать он уже не мог. А замолчать - это тоже выбор. Не смирился с Техасом, с системами, не стал конформистом и не изменил себе. Максималист - хмыкнет кто-нибудь. Хмыкайте, хмыкайте, проигравшие. Взрослеть - это значит проигрывать. Побеждать - это оставаться собой. Мне стыдно, Бобби. И многим от этого фильма стало стыдно, не в этом ли секрет того, что он провалился в прокате? Люди не любят, когда им делают так больно. И мстят, как это принято у взрослых.

Улыбается в темноте кинотеатра 90-летняя Новалин Прайс, и уже почти не плачет, потому что эти молодые актеры сумели рассказать то, о чем она молчала 50 лет. О том, каким он был, Бобби с двумя револьверами, ее буйный парень из Техаса, с которым она целовалась в 20 лет. Она дожила до того времени, когда его наследие породило огромный мир от комиксов до фильмов с многомиллионными бюджетами, когда его маленькие рассказы и повести переиздавались почти каждые 20 лет, на всех языках мира, их дописывали и развивали лучшие писатели жанра, который он заложил. Через два года, в 1999,  ее не станет, но там, за дверью, будет самое важное. Они встретятся, потому что он простил, а она поняла. Или наоборот, какая разница?

Рене Зельвегер на экране 27 лет, а Винсенту Д'Онофрио 37. Они молоды, чертовски талантливы и знают систему Станиславского. В их жизни потом будет много ролей, что прославят их, выведут на вершину голливудских холмов, рейтингов, гонораров и прочего. Но в 1996 году у них был шанс рассказать о Роберте Говарде. И они сделали это лучше всех.