Куда ж ты, удаль прежняя, девалась? Царская невест

 "Куда ж ты, удаль  прежняя, девалась?"
«Царская невеста», опера Римского-Корсакова, Историческая сцена Мариинского театра, гастроли Большого театра России, 28 февраля 2024 года
От спектакля у меня  остались противоречивые впечатления и чувства. И кратко они могут  выразиться  вопросом-цитатой, вынесенным в заголовок. Но я шла целенаправленнно посмотреть классическую постановку Большого, сохраненную еще с советских времен, с роскошными декорациями и костюмами. От вокала никаких чудес я не ждала. Тем более в Мариинке эту оперу прекрасно поют, а Григория Грязного в исполнении Владислава Сулимского просто забыть невозможно, так он выразителен и вокально ярок и совершенен.  В «Царской невесте» Большого театра  мне хотелось послушать Агунду Кулаеву и Илью Селиванова, которого заменили еще накануне. Вызывал интерес и Эльчин Азизов, но в афише в этот день был заявлен Александр Краснов. Но бывают же чудеса на свете! В третьем действии исполнителя Григория Грязного заменили (странная история) — на сцену вышел Эльчин Азизов, оживил действо, порадовал красивым голосом, качественным пением, выразительной игрой, и примирил меня с временами бездушно звучащей музыкой, лишенной трагизма и глубины (дирижёр Алексей Богорад), порой исчезающей до еле слышного фона, примирил и с весьма средним вокальным исполнением большинства певцов и почти полным отсутствием их попыток вживаться в роль. Дирижер нещадно экспериментировал с темпами. Увертюру ускорил, что медные духовые, не успевая, начали "квакать". Песню Любаши замедлил до фолклорного плача. Вообще, мне  не хватало в музыке не только  напевности, мягкости, лиричности,  но и драматизма, трагичности, страстности. Может, это дирижерский стиль, он так слышит? Но казалось, что он просто не чувствует эту музыку и не любит ее. Вот и берет чисто внешними эффектами, как цирке.
 Ожидаемо хороша была Любаша Агунды Кулаевой, мятущаяся, отчаявшаяся, осмелевшая от обиды и ревности. Владислав Попов интересно звучал и единственный из певцов создал добротный образ Василия Собакина. Прекрасно пел хор, в остальном же — все было очень неровно, порой  откровенно скучно, как-то дежурно. Три с половиной часа спектакля тянулаись мучительно долго.  Так и хотелось сказать: «Артисты работают».
Кое-что получилось более удачно. Например, финальная сцена сумасшествия Марфы (Светлана Лачина), хотя в целом в голосе певицы чувствовалась некая неустойчивость, длинные фразы у нее разрывались, словно ей не хватало дыхания. В этом было что-то ученическое.
Константин Артемьев в роли Ивана Лыкова произвел приятное впечатление своим вокалом,  хотя никакого реального образа не создал. Молодой боярский сын получился блеклым и потерянным.
Но гораздо хуже было слушать голоса с уже явно выраженной качкой и натужными верхами. А и такие были…
В итоге, складывалось впечатление, что этот спектакль — это не уровень первого и главного театра страны. Либо в Петербург привезли не лучшие составы исполнителей, считая его провинцией,  либо статус парадного театра для важных гостей столицы, куда ходят не ради оперы, а ради престижа и ублажения самолюбия ("для понтов"), сыграл с ним злую шутку. Особая публика определила качество предлагаемой продукции? Похоже на то!
Теперь о самой постановке (режиссер-постановщик – Юлия Певзнер). Постановка визуально интересная,  но поскольку в Мариинском театре сохранились в репертуаре подобные спектакли, созданные и восстановленные по мотивам сценографии знаменитого театрального художника  Федора Федоровского, например, «Хованщина»и «Псковитянка», а также другие в этой стилистике, становится очевидным, что в них есть значительные образные совпадения. Похожи боярские палаты. Похожи башни, церкви, пейзажи. И это нормально. Но есть и странности, и нестыковки, и неудачные ходы. Картинка красивая, исторически почти всегда выдержанная. Но первые печи, облицованные настоящими изразцами, как в покоях Григория Грязного, появились на Руси в конце XVI — начале XVII века, а не при  Иване Грозном. Тогда они были коричневыми. А темно-зелеными они стали лишь в 30-х годах XVII века — рельефные изразцы стали покрывать полупрозрачной зеленой поливой — «муравой». Но до наших дней муравленые изразцы и образцы таких печек не дошли.
Очень смешно выглядит первая мизансцена оперы – Григорий Грязной лежит на полу на шкуре медведя, закинув ногу на ногу, и видит сон (его нам показывают в верхней части сцены) — красавица Марфа качается на качелях. Первая и единственная ассоциация — Иванушка-дурачок из мультика.
Однако в целом, декорации интересные, костюмы тоже, спектакль задуман красивым и масштабным. Но все это требует столь же роскошного исполнения всей оперы. Музыка, пение, игра актеров — все должно соответствовать. А без глубины прочтения и исполнения все это превращается в музыкальный лубок, упрощенную картинку для простонародья. А жаль! У спектакля – огромный нереализованный потенциал. Если задействовать все, что в нем есть, то получится потрясающее представление!

Вчерашний состав исполнителей:
Марфа – Светлана Лачина
Любаша – Агунда Кулаева
Григорий Грязной – Александр Краснов,  в 3-м действии действии  - Эльчин Азизов.
Иван Лыков – Константин Артемьев.
Василий Собакин – Владислав Попов.
Елисей Бомелий – Роман Муравицкий.
Малюта Скуратов – Владимир Комович.
 Домна Ивановна - Елена Зеленская.

P.S. Несомненный плюс почти четырехчасового спектакля - начался, как и положено,  после традиционных 10 минут "театральных", для опаздывающих, в 19.10.


Рецензии