Твой. Без цензуры... Глава 21

Погруженная в размышления касательно подготовки предстоящего торжества в канун собственных именин, Чехова с нетерпением ждала начала занятий. Гордеев как всегда опаздывал, но в этом как раз не было ничего удивительного. Потому что привыкнув приходить «приблизительно» даже после получения выговора от Ковалец, изменять своим привычкам он не спешил.

Но если раньше Валерия рвалась вперед, располагаясь чуть ли не перед самым носом заносчивого «светилы», то изменив с некоторых пор свою тактику, теперь она предпочитала занимать задние места, предоставляя возможность видеть куратора с ближнего ракурса «алчному» до знаний Новикову.

О поцелуе с Глебом она предпочитала не думать, называя это «случайным стечением обстоятельств». И когда ей начинало казаться, что она все придумала, и на самом деле в тот вечер ничего такого между ними не было, стоило ей перехватить красноречивый взгляд сводного братца, как для неё все сразу становилось на свои места.

Кто-то, а уж он точно все помнил, не собираясь задвигать пережитое в закоулки собственной памяти. Что ж, тем хуже для неё. Кто знает, до чего все дойдет до момента их следующего столкновения!

Одно Чехова знала точно: больше так продолжаться не могло. Так что если в ближайшее время Глеб не изменит свое поведение и продолжит свои шуточки в том же духе, ей придется съехать на квартиру родителей и разорвать контракт с арендаторами.

В противном случае ей грозила участь стать его любовницей. А лишних скандалов с Аллой не хотелось. Упрекнув себя за эти мысли, словно она только этого ждала, подготавливая почву для подобных свершений, Валерия опустила глаза, не заметив, какие знаки ей делала Алькович, заинтригованная её странным и поведением.

Забиться в угол, когда раньше она любила подсесть поближе к Гордееву, — это было так непохоже на прежнюю Чехову!

Интересно, что с ней случилось за столь короткий отрезок времени? Или точнее, что произошло у неё с «братом»? Все это интриговало блондинку, вызывая у неё все больше вопросов к подруге. И это накануне именин! А ведь Чехова до сих пор не пригласила её на праздник. Ни её, ни Толика, ни остальных ребят. И о чем она только думает все это время? Неужто о Гордееве? 

«Вот и сиди там, зануда! Ты это заслужила», — читалось во взгляде Глеба, обращенного к «сестренке», и, умудрившись прочитать этот посыл на таком расстоянии, нахмурившись, она снова отвернулась, поставив перед собой задачу отсесть от него в следующий раз подальше. Чтобы в аудитории не «воспламенился» воздух от их противоречивого взаимодействия.

И если ранее подобная расстановка мест её бы возмутила, то теперь она находила в этом даже некую прелесть. Посиделки на задних рядах во время лекции Гордеева позволяли ей отвлечься от повседневности, давая возможность сконцентрироваться на собственных мыслях. И, конечно же, не попадать лишний раз в поле зрения Глеба. Как же она не замечала всего этого раньше?

— А мужчины на этом празднике запланированы? — как бы между прочим поинтересовалась у неё Алькович, намекая на её день рождение.

Ей хотелось хоть как-то расшевелить подругу и вывести её из состояния апатии. И давно мечтая лицезреть наяву мужской стриптиз, Вика была уверена, что у Олега Викторовича хватит средств, чтобы преподнести приемной дочери именно такой подарок.

— Да. Гордеев, — машинально бросила Чехова, спохватившись только тогда, когда поняла, что выдала вслух глупость. Да ещё в тот момент, когда каждое слово из её диалога с Алькович мог слышать сводный брат.
 
— Что ж, этого вполне достаточно, — усмехнулась Вика, украдкой переглядываясь с Шостко.

«Все с тобой понятно, подруга», — подмигнула она Чеховой, уверенная, что та теперь безответно и навсегда влюбилась в руководителя их практики.

И хотя сами девушки пока что слабо представляли себе самодовольного «светилу» в одеждах стриптизера, как знать, возможно под воздействием коньяка он станет более сговорчивее, и предварительно выгнав из гостиной всех представителей мужского пола, он станцует для своих студенток, проявив себя на поприще не только талантливого наставника, но и вполне сведущего танцора стриптиза.

— А давайте вместо Гордеева нам лучше Толик станцует стриптиз, — предложила Маша, вообще не представляя на его место полуобнаженного «светилу». То ли у неё не хватало фантазии, то ли это был не совсем типаж её мужчины.

— Боюсь, я аудиторию не соберу, — поджав губы, скептически отозвался Смертин, услышав её предложение. Против Гордеева у него не было никаких шансов. 

В принципе, он был готов показать все изыски своего приватного танца, но только Алькович, и за вполне определенную плату. И кажется дома у него где-то завалялась форма полицейского, включая наручники и плетку… Бесплатно танцевать он не собирался. Любое же другое его публичное выступление носило исключительно «комический» характер. Не более.

Причем это был далеко не тот «добрый» юмор, для чьего просмотра вся семья собиралась за уютным столом в преддверии  рождественских праздников или пасхальных каникул. И лишь избранные могли спокойно, не отплевываясь, смотреть черные «комедии» Смертина с привкусом трэша.

— А что ты подаришь Гордееву на день рождение? — спросила Алькович, заметив в глазах подруги странный огонек.

— Себя, — отозвалась Валерия, сказав это так, чтобы её мог расслышать Глеб.

Обратив внимание на эту фразу, он с удивлением покосился в сторону «сестренки». Хочет повоздействовать на него посредством ревности, использовав Гордеева в своих интригах?! А «светило» вообще в курсе, какая роль ему уготована в задуманной ею авантюре?!

— Не смешно, Лер, — отворачиваясь от неё, проронила Алькович.

— Я серьезно.

— Да хватит! Не слишком ли ему будет?! — возмущениям блондинки не было конца. — Он потом перестанет тебя уважать. Вам ещё чувства свои надо проверить, — добавила она, исходя из своего многолетнего опыта общения с парнями.

С Толиком у неё тоже было не так гладко и просто, как это могло показаться на первый взгляд. И пусть он перестал на некоторое время провожать восторженным взглядом других девушек, давно зарекомендовав себя ловеласом, на душе у неё все равно было неспокойно. 

«Чувства? Какие ещё чувства? О чем это она?!» — подумал Глеб, прислушиваясь украдкой к девичьему разговору и улавливая из него лишь отдельные слова, чей контекст не вносил ясности в их диалог, а порой его просто бесил.

Интересно, что оденет Чехова на праздник, чтобы выглядеть в глазах «светилы» особенно неотразимой? Светлое ситцевое платье или что-нибудь более авангардное? А может её выбор падет на строгое вечернее платье?! Вполне.

Это соответствовало духу Чеховой, той ещё любительнице рядиться в мрачные тряпки, когда он предпочел бы, чтобы носила другие вещи. Более яркие и стильные. Так вся молодость пройдет, а она будет и дальше ходить в своих неприметных шмотках как старая бабка.

Будет совсем облом, если Чехова вырядиться в брючный костюм. Тогда у него не получится как следует поглазеть на её формы. А вообще было бы неплохо, если бы она надела свое «эксклюзивное» маленькое черное платье, выгодно подчеркивающий матовый оттенок её кожи. Да-да, то самое платье… Которое всегда хочется одернуть. Будет просто чудо, если Чехова каким-то образом прочитает его мысли и оденет именно то, в чем хотелось её видеть именно ему. То есть в купальнике или вообще в стиле «ню»… 

Так, увлекшись своими нескромными фантазиями, он не сразу заметил появления в аудитории Гордеева. Прикрыв за собой дверь, «светило» устало побрел к столу, одаряя студентов по пути неодобрительным взором.

Сегодня он был не в духе, и это сильно бросалось в глаза. Накануне операций Гордеев любил на кого-то поорать. И сегодняшний день не стал для него исключением. Раскрыв журнал, он пролистал его до середины с особой небрежностью.

 — Доктор Шостко, — обратился мужчина к старосте, — я надеюсь, хотя бы сегодня на моем занятии присутствуют все ваши одногруппники?

— Да, — подорвавшись с места, доложила ему Шостко.

— Отлично. Садитесь, — отозвался тот, вполне удовлетворившись её ответом.

— Александр Николаевич! — внезапно обратился к нему Новиков, переживая из-за своего опросного листа.

— Да?

— А вы проверили мою работу?

— Что простите?

Гордеев казалось, не совсем понимал, о чем шла речь.

— Вы обещали проверить… — повторил Новиков.

— Ах, вот оно что?! — усмехнулся «светило», откидываясь  назад. — Отчего ж не проверить? Проверил, конечно. Не буду углубляться в данную тематику, все мы люди разные, и хотя вешать ярлыки — это прерогатива патологоанатома, ваша работа, доктор Новиков, меня воистину потрясла.

— Надеюсь, в хорошем смысле слова?

— До волны приятного экстаза, конечно, не довела, но действительно понравилась.

— А мою проверили? — спросила Шостко, решив, что наступил и её черед поинтересоваться своими успехами на попроще обследования больных.

Гордеев утвердительно кивнул.

— Стиль написания местами лагает, багует и скачет, но это, так, изыски фантазии музы врача, живущей собственной жизнью. На это я могу спокойно закрыть глаза. Но общее впечатление… — Скорчив кислое выражение лица, мужчина приложил ко лбу ладонь. — Вот вроде и хорошо, что прочел, но и не прочитав её, тоже ничего не потеряешь.

— А моя работа как, Александр Николаевич? — поинтересовался Фролов. — Вам она тоже понравилась?

— А вот вашу работу, доктор Хроленко, я пока похвалить не могу. Вот вроде все на месте и так как надо, но далеко не новые мысли. И вообще, складывается такое впечатление, будто собрано с разных источников в одну сборную солянку с неизвестной мне целью.

Пригорюнившись, Фролов разочарованно уставился в стенку шкафа. Он хотел избежать неприятного разговора о своей методике, но Гордеева уже было не заткнуть.

— Хотите, чтобы руководитель вашей практики не просто читал работы, а ещё и варежкой хлопал, о чем-то задумываясь? Мой вам совет, берите лучше пример с вашего единомышленника, доктора Глобова.

Кидаясь незаметно бумажками в Чехову и обзывая её украдкой «занудой», Глеб не сразу заметил, что к нему вообще обращаются, пока его не толкнул в бок Толик.

Очнувшись от своих дум, парень перевел спокойный взгляд на заведенного «светилу», так и не успев швырнуть в оборачивавшейся к нему с хмурой рожицей Чехову кусочек скомканной бумаги, отрывая её от страниц своего блокнота.

— Вы все получили возможность посетить своих больных. Кто-то нашел их в первый день практики, кто-то — позже, а кто-то — ищет их до сих пор, но так или иначе большая часть аудитории, я надеюсь, уже справилась с этим заданием. И вот, когда наступило время проверить, что же вы понаписывали такое в своих работах, мне вдруг захотелось посмотреть опросный лист Латухина. Поэтому заранее задавшись целью почитать фантазийные изыски доктора Глобова, я нашел этот бланк, (не сразу, но все-таки мне напасть на его след), открыл его, а там…

Вынув из стопки остальных работ бланк с фамилией этого больного, Гордеев бросил её перед собой на стол.

Насторожившись, вся аудитория застыла в ожидании «чуда». Развернув бланк, «светило» продемонстрировал его содержимое зрителям. Вниманию публики предстал совершенно пустой опросный лист с одной-единственной надписью по центру, состоявшей из одного нецензурного слова, характеризовавшего, в общем, отношение лечащего врача к своему пациенту.

По аудитории прокатился дружный смех. Ничуть не смутившись от такого поворота событий, Глеб с тенью издевки улыбнулся в ответ. Кажется, он и не подозревал, что его работа произведет на руководителя практики такой «эффект».

— Вы делаете прямо одно открытие за другим в плане медицины, доктор Глобов! — мрачно заявил Гордеев, складывая бланк вдвое и засовывая его обратно в стопку, чтобы показать позже это «достояние» сначала завотделением Ковалец, а потом главврачу, его папаше. — Такого диагноза мне не приходилось слышать даже в бытность моей юности, не говоря уже о зрелом возрасте, когда меня, в принципе, невозможно чем-то удивить.

— Стараюсь, Александр Николаевич, — нагловатым тоном бросил Глеб, не спуская глаз с куратора.

Диалог с Латухиным после недавнего инцидента так и не состоялся, (точнее ему не хватило терпения довести этот «опрос» до конца), поэтому вместо толкового текста аудитория увидела в опросном листе больного то, что должна была увидеть, шокированная безалаберностью одногруппника.

— В остальные же работы я даже не заглядывал, — продолжил «светило», намекая на свою загруженность и нежелание просматривать их вообще. — А вот вы, доктор Смертин, — обратился он к улыбающемуся Толику, — радоваться должны, что ваш опросный лист не попался мне в руки, иначе новая порция шуток на сегодня была бы точно обеспечена. А так, куда ни кинь — всюду клин… Так что если кто-нибудь из вас в следующий раз принесет мне бланк опросного листа, где будет все расписано от «а» до «ять», начиная от симптоматики заболевания пациента, заканчивая методикой его лечения, такому практиканту я лично поставлю памятник у порога больницы, и буду каждый день носить туда цветы, отгоняя от него гопников и вандалов.

Растаяв от подобных обещаний, Новиков хищно оскалился, уставившись на куратора. И это не осталось без внимания «светилы».

— Вы только гляньте, у доктора Новикова уже загорелись глаза! — заметил он, обнаружив среди этой белой «тупой биомассы» хотя бы одного мотивированного практиканта. — Готов к труду и обороне! Так что учитесь, господа, пока есть возможность! А теперь переходим к новой теме занятий.

Замешкавшись, мужчина снова о чем-то задумался, подпирая ладонью подбородок.

— В прошлый раз, насколько я помню, хорошо показали себя Новиков с Шостко. Сегодня же я хочу увидеть активную работу остальных, поэтому тема нашего сегодняшнего с вами занятия будет звучать так…

Порывшись в кармане и вытащив оттуда какую-то бумажку, он по слогам прочитал заумное название, правильно расставив ударение в словах.

Ничего не поделаешь, порой приходилось и не так изощряться из-за порванной им методички Степанюги. Внимательно проследив за студентами, он заметил, что под диктовку не писал только один сын главврача, который занимался черт знает чем.

— Доктор Глобов, вам надо особое приглашение?

— Я и так все запомню, — кивнул тот, пребывая в расслабленном состоянии, что было характерно для человека, которому некуда спешить.

Гордеева слегка напрягли прозвучавшие в голосе практиканта нотки надменности. Так завуалировано не посылал его нахрен ещё никто.

— У вас хорошая память? — спросил он.

— Не жалуюсь.

— Значит вам неинтересно то, что я рассказываю, пытаясь вдолбить в ваши пустые голову хотя бы чуточку медицинских знаний.

— Возможно.

— Тогда покиньте аудиторию и не мешайте остальным. Давайте, смелее, доктор Глобов!

Аудитория с удивлением покосилась на смельчака, дерзнувшего перечить самому Гордееву. Будучи шокирован поведением неуправляемого практиканта, «светило» не нашел ничего лучшего, чем просто вышвырнуть его со своих занятий, а потом не допустить до зачета. 

— Охотно, — без тени возмущений отозвался Глеб, после чего подхватив папку с конспектами, спокойно покинул свое места, направляясь в сторону двери.

Чехова с ужасом наблюдала за поведением сводного братца, который решил сегодня окончательно вывести руководителя практики из себя.

Спохватившись, она хотела было его остановить,  но излишняя робость перед «светилом» помешала ей проявить столь великодушный жест по отношению к этому парню, тормозя её инициативность. Шостко попыталась осадить одногруппника, но куда там.

Направляясь к двери, Глеб показал ей за спиной Гордеева неприличный жест, покидая помещение. Проигнорировав его выходку, «светило» подождал, когда угомонится народ, после чего вновь уставившись на практикантов, заявил вслух следующее:

— Кого не устраивают мои лекции, можете составить компанию доктору Глобову, и отказаться от посещений занятий… До зачета.

В ответ образовалась тишина. Практиканты ожидали нового всплеска гордеевского возмущения, но в этот раз «светило» проявил несвойственную ему силу выдержки, подождав, когда за изгнанным практикантом захлопнется дверь. Вопреки всем ожиданиям, аудиторию покидать никто не собирался.

Студенты сидели тихо, как мыши, наблюдая исподтишка за своим куратором. Удовлетворившись увиденным, Гордеев неторопливо развернул листочек с названием новой темы, и снова назвав её вслух, вдруг загорелся желанием отыграться на присутствующих за дерзость главрраческого сынка.

Глава 22

http://proza.ru/2024/03/02/767