Начало жизни. Эпизод 1

                Он то хочет, то не хочет,
                то бормочет, то молчит,
                то свисает, как шнурочек,
                то, как колышек торчит


  Моё первое воспоминание связанно именно с "торчащим колышком". Я стою без ползунков перед диванчиком с откидными подголовниками и тыркаю "колышком" в боковину, вопрошая у мамы и в тоже время, утверждая, что только для этого-то и затвердела моя игрушка. Сама мама виделась святым духом, как что-то объёмное, образное. Всё моё внимание было привлечено не к ней. Казалось бы, должно было быть неприятное ощущение от соприкосновения с тканой обивкой, но ничего подобного не помню.
  Более позднее воспоминание, связанное с диванчиком - это, когда приезжал дедушка Вася, папин отец. Уже Яков Васильевич бросил нас, уехав в Карелию на лесозаготовки. А дедушка наезжал, проведать внука. Его помню более материально: сапоги, начищенные до блеска и подбадривающие возгласы, когда я рад стараться, показывая своё умение, откидывал (они были петлями прикреплены к корпусу) подголовники диванчика, а потом устанавливал их на место.
  Припоминается случай, когда диванчик уже стоял у окна. Воспоминание очень яркое, много солнечного света. Помню ментоловый вкус зелёных леденцов. Я подпрыгиваю, шаля, на диванчике, потом говорю маме, что хочу пи-пи. У меня был пластмассовый синий верблюд с двумя, перекинутыми через спину, жёлтыми корзинками. И я попросил у мамы сделать пи-пи в эти корзинки. Опять же мама не видится, а представляется чем-то божественным, бесконечно добрым. Она мне разрешила. Помню цвет, гармонирующий с корзинками, звук наполняющихся ёмкостей и теплоту жидкости, щедро проливаемую на руки и диванчик.
  Такой точно диванчик стоял в одной из комнат квартиры моей крёстной. Мы жили в бараках на окраине города. Квартиры были преимущественно однокомнатные. Но когда соседи получали новую квартиру, многодетные семьи подавали на расширение. У моей крёстной было две комнаты. Однажды, на какое-то празднество собрались у неё соседи. Я уже лазил под стол со своим другом Валерой, и за столом сидел с мамой, и угощался. Тогда, помню, очень уж разморило, и меня уложили в другой комнате на диванчик, среди наваленной верхней одежды. Я уснул. Спал недолго. Проснулся от того, что тётя Лена сидела у меня в ногах, а перед ней на коленях стоял её муж - дядя Ваня и страстно что-то шептал. Мне удалось разобрать, что дядя Ваня от любви к тёте Лене готов спалить бараки. Я поначалу не испугался. Откуда мне было знать, что такое пожар. Только-только появлялись первые телевизоры. Информации ноль. Но детская интуиция подсказала, что это будет связано с неприятностями для мамы, и я заплакал.