Эй, просыпайтесь! 1

Глава первая
Ученик девятого класса средней школы номер два города Лещанска Юра Рябухин до поры до времени ничем экстраординарным среди сверстников не выделялся: среднего роста белобрысый мальчуган, ни в учёбе, ни в спорте не блистающий, но и в отстающих не числящийся — нормальный до зевоты. Что его сподвигло задуматься над вечным вопросом о смысле жизни— непонятно, но засел он у парнишки в голове довольно крепко.

Не найдя приемлемого ответа на вопрос вопросов, и не в силах более носить его в себе, Юра попробовал поговорить со своим близким другом, Вовкой Герасимовым, таким же средненьким пареньком, как и он сам, только волос чёрненький да ростом повыше.

— Живи на полную катушку, вот и весь смысл, — отозвался Вовка. — Не парься!

— Да, как же не париться, если не знаешь зачем живёшь? — возразил Рябухин.

— Ну, коль не живётся, то возьми верёвку и удавись в подвале, — посоветовал, стоявший чуть в стороне от них Саня Смирнов и рассмеялся.

— Зачем ты так? — заступился за друга Вовка. Помолчал, посмотрел на небо и, тронув Юру за рукав, развил более подробно мысль о катушке: — Понимаешь, смысл солнышка — землю греть; смысл речки — течь к морю, а люди живут — чтобы кайф ловить. Понятно?

Рябухин с тайной надеждой (с кем тут более обстоятельно можно поговорить) оглянулся на остальных ребят. Пропустив вопрос вопросов мимо ушей, они с азартом обсуждали более злободневный — как без билетов проскользнуть мимо билетёрши в кинозал на какой-то триллер-ужастик. Саня Смирнов, отойдя в сторонку и подобрав брошенный проходившим мимо мужиком бычок, усаживался на спинку лавочки докуривать. Юра рассеяно перевёл взгляд дальше. В кустах возле подъезда дрались воробьи. Санькина бабушка бросала им с балкона крошки, а её кошка через балконные прутья в волнении наблюдала за происходящей внизу кутерьмой…

— Так, ты понял, или как? — дёрнул друга за лацкан пиджака Вовка.

Похоже на то, подумал Юра, что о смысле жизни мой дружок, как и я, ничегошеньки не знает. А всем остальным пацанам это вообще по барабану и, отбив ребром ладони от своего лацкана Вовкины пальцы, ответил:
— Понял… Как не понять…

Тот хлопнул приятеля по плечу и, присоединившись к коллективу, с жаром стал излагать свой план, как отвлечь внимание билетёрши, а непонятый никем из товарищей подросток решил в одиночестве побродить по городу и поразмышлять.

Вечером дома, так и не придя к какому-нибудь мало-мальски удовлетворительному ответу, Юра открыл «Как закалялась сталь» и перечитал у Николая Островского его знаменитые строки о том, что жить надо, отдавая все силы «борьбе за освобождение человечества».

Задумался. Попробовал представить результат. Ну вот, освободим мы человечество. Построим что-то наподобие коммунизма. Никаких границ, никаких войн, каждому по потребностям. Хочешь джин c тоником? — пей, хоть залейся. Кино желаете посмотреть? — вход свободный, добро пожаловать! Все кругом вежливые, сытые, у всех всё есть.

Вспомнилось, как разговорившись с ребятами как-то пожалели, что поздно родились, — не довелось с фашистами драться! Санька Смирнов тогда предложил слазить через забор в колхозный сад за яблоками. Приключение вышло ещё-то! В принципе, интересное в жизни можно и сейчас найти. Но при коммунизме даже такие развлекухи станут невозможными — у всех всё есть, все всем довольны.

Поразмышляв о «борьбе за освобождение» и той скуке, к которой она в итоге приведёт, Юра так и не вдохновился перспективами по Островскому.

В глубинах памяти высветилась ещё одна картинка. Как-то под настроение Санькина бабушка рассказывала им про бога, который выдает всем уверовавшим в него пропуска в рай. И так уж она расписывала этот рай — куда там коммунизму! Там вообще никто не будет умирать: как воскрес, так и живи веки вечные. Но за яблоками через забор слазить не удастся, так как чужих садов не будет, а заборов тем более. Волки с овцами в раю ходят в обнимку, голуби на памятники не гадят. Всё идеально, никакого риска, никаких драк… В общем ещё скучнее, чем при коммунизме, но плюс к тому — от этой скуки и через миллион лет никуда не сбежишь, потому как тишь и благодать вокруг на-ве-ч-но… Бр-р-р…

И тут Юру вдруг осенило: чтобы найти смысл своего существования, прежде всего надо чётко определиться, кто такой я сам по своей сути. Кто я? Он отодвинул в сторону томик Островского. Встал из-за письменного стола, подошёл к зеркалу, посмотрел на свое отражение, ощупал руками лицо, скорчил рожицу, высунул язык и произнёс:
— Бе-е-е…!

Задумался: «Это я?»

Тут же возразил: «Нет, в зеркале отражается лишь моё тело. Лет пятнадцать назад оно было маленьким, беспомощным. Все клеточки, из которых оно тогда состояло, давно состарились и умерли, вместо них народились новые. Каждую секунду тысячи клеточек рождаются и тысячи умирают. Я и моё тело, определённо, не одно и тоже. Благодаря телу я взаимодействую с этим миром: познаю его, изменяю, но я сам нечто большее…»

— Юра, ты к контрольной по математике подготовился? — раздался из-за дверей голос матери.

— Да, мама, — откликнулся он и тут же поймал себя на мысли, что его «я», на доли секунды вырвавшись из тела, побывало и в классе на уроке математики, и рядом с мамой.

Это внесло в мозг ещё большую путаницу. О каком смысле жизни можно вести речь, если непонятно, что такое «я»? Да и вообще, можно-ли это понять? Ученые говорят, что все звёзды, планеты и мы, люди, — маленькие частички разлетающейся вселенной. Вероятно, разгадать до конца смысл жизни человека возможно лишь ответив на вопросы: что, зачем и почему взорвалось тогда, когда не было ни пространства, ни времени? Ответ там — за пределами всех пределов. Но как туда проникнуть и как же там без времени вести разведку? Кругом сплошные тупики…

Когда, устав от бесплодных размышлений и накрывшись с головой одеялом, Юра уже лежал в кровати, ему вдруг подумалось: «Может, встать потихоньку и пойти босиком на цыпочках с верёвкой в подвал? Все вопросы отпадут…» Родители, конечно, расстроятся, сестрёнка плакать будет. Санька станет волосы на голове рвать, что, не подумав о последствиях, дал такой дурной совет. Мама на год, а то и больше, на валерьянку подсядет.

Картины всеобщего горя, дополняемые картинами полного раскаяния тех, кто когда-либо посмел его в чём-нибудь обидеть, в какой-то мере грели душу паренька, но одновременно у него самого защипало в глазах от жалости ко всем им, и к самому себе. Откуда эта жалость, если всё вокруг бессмысленно? Он долго ворочался под одеялом, размышлял, пока под утро его не сморил сон. А когда ближе к полудню проснулся, в голове забегали уже другие мысли.

Продолжение - http://proza.ru/2024/03/03/631