Письмо

Дорогой Бог!


Меня зовут Джеймс Остен. Моя книга продаётся в книжном магазине. Она в твёрдой обложке с хорошими белыми страницами. Знаешь, я очень горжусь этим. Сейчас книги печатают на чёрт знает какой бумаге. На какой-то серой, с желтоватым оттенком, да ещё грязной… Ну, Ты знаешь. А моя книга в чудовищно хорошеньком переплёте. И обложка этой книги красивая-красивая! А название просто пронзительно великолепно. Слыхал ли кто когда? «Гордость и предубеждение». Восхитительно, правда?


Хотя мой друг, который называется Сократом, говорит, что лучше было бы вместо слова «предубеждение», смысл которого, как он считает, будет труднодосягаем читателями, поставить, или, по его словам, начертать слово «предупреждение». Любопытнейшая личность этот Сократ! Мало того, что всех своих товарищей он считает учениками, он и себя самого считает своим учеником. Кроме того, наотрез отказывается записать своё учение. А оно, впрочем, хоть сколько-нибудь было бы интересно современникам и в особенности для будущего поколения было бы, думаю, полезно.


Кстати! чуть не забыл! Если Тебе не будет сложно, хотел попросить Тебя кое о чём. Когда Ты будешь сотворять мир, пожалуйста, не создавай вновь женщины. Или, если Тебе всё-таки захочется, и Ты создашь, то сделай её чуть-чуть понекрасивей, самую малость – и тогда можно. Но только не Еву.


Ведь Ты же вне времени, Бог. И можешь сотворить этот мир ещё раз, после того, как я умру.


Нет, Ты не подумай, я совсем не собираюсь умирать. Но Моисей писал, что смерть придёт как тать ночью, из чего я знаю теперь, что восхищение происходить будет в тёмное время суток. Ибо я точно знаю, что буду восхищен. Об этом сказал мне Иуда Искариот. Он приходил накануне утром, когда я воскрес. Между прочим, он сообщил мне, что Пушкин, этот весьма подозрительный человек, намеревается писать роман о Твоём, Бог, враге. И роман этот назовёт «Воланд». Так что Ты лучше сразу сожги его. Или явись во сне к автору и скажи: «Юра, не надо!». Ибо весьма коварны все Юрии во всём мире; во всей планете Земля и даже на Юпитере.


Но у меня уже заканчивается бумага, а я ещё хотел написать Тебе, Бог, о двух людях. Они – соседи, и живут в одном доме напротив меня. Каждый из них очень странен. Один из них – Христос, другой называет себя Антихристом. Знакомый мой, Фридрих по имени, припоминаю, говорил мне, что они братья. Ведут они себя однако престранно. Спорят вечно, кто прав и что есть истина. Мне лично не понятно назначение таких споров. Ведь они одно. Имена их говорят сами за себя. Ведь Христос и Антихрист – это один человек. Смешно бывает мне даже, когда делят они комнату свою на две части, одну называя раем, а другую адом. Но ведь живут они вместе. И имена их – одно и то же. Я хотел сказать Тебе о них с тем только, чтобы Ты улыбнулся тому, какие споры существуют у нас, людей, и как они смешны и нелепы.


Но недостаёт места написать Тебе о человеке благородном, живущем также недалеко от меня. Имя его – Наполеон – может, известно Тебе. Бог, Ты умный, поэтому Сам должен знать о нём. Не буду писать поэтому, но в следующий раз, когда будет красно. Ибо красно бывает в один только вечер. И число этого вечера сокрыто ото всех, кроме меня. Я скажу Тебе число, и Ты сочти его. Число это: шестьсот шестьдесят шесть.


Вот и всё, о чём я намеревался писать к Тебе. Уже и слишком поздно. Я доволен своим письмом. Обязательно прочти его.


До свидания, Бог.



713 год до Сотворения мира