Конторские будни. 26

Последний назначенный глава Новоюрта Шериф Изаханов являлся городским жителем не в первом поколении. К моменту его прихода в поселке перестали функционировать все производства: крупнейшая в районе птицефабрика была разорена до основания; небольшой ткацкий цех остановился еще раньше; сельское хозяйство развалилось, не успев заработать в полную мощь, в том числе относившийся к нему автопарк. Понимая всю сложность управления, он нехотя согласился возглавить местную администрацию. Всегда гладко выбритый, постриженный, исключительно в костюме и галстуке, он всюду передвигался на служебном автомобиле. Со своим предшественником, бывшим настоящим народным директором общался нередко. Изаханов старался держать все под контролем, чтобы победить на намеченных на следующий год выборах главы.
Кабинет его, как и положено, был лучшим во всем здании с висевшим между двух окон портретом первого лица страны. Поперечный к основному стол был шире и длиннее с еще большим количеством сидячих мест по бокам, чем у заместителя. Торцовая стена была целиком меблирована, на открытых полках виднелись кубки, на стене, помимо календаря и прочих бумаг, висели различные грамоты.
В приемной сидела женщина пятидесяти лет с значком с именем «Дина» на белой кофте. Должность секретаря бывшая работница бухгалтерии получила в том числе за умение пользоваться вычислительной техникой. Начальные познания она исчерпала из журнала, за короткое время научилась многому и целый год была единственной, кто обладает ими. С введением информатики в школе, где учился и ее сын, сама вызвалась консультировать учителя. Внешние данные оставались яркими и легкими, как в молодости, и преданность доверенному делу заслуживала уважение. Изаханов нередко прислушивался к ее мнению по поводу организации всевозможных встреч, и не только по части чаепития. Сегодня тоже была на службе во всей красе, сообщив собирающимся членам правления о задержке времени начала совещания в связи с интервью главы журналистам районной газеты, она закрыла за собой дверь кабинета номер один.
С готовившими материал для редакции средств массовой информации работниками никто из них не был знаком. Самому молодому и исполнительному сотруднику по имени Селим не составило труда по собственной инициативе спуститься на первый этаж за ответом и вернуться. Пока остальные переговаривались шепотом и устраивали версии о предмете беседы, открылась закрытая дверь. Среднего роста и телосложения молодой журналист в строгом костюме и галстуке с сумкой-дипломатом в руке был склонен к чванству, он тихо поздоровался и вышел в коридор; а оператор – стройный высокий мужчина средних лет поставил на пол свою ношу и на прощании пожал руки всем по отдельности, кто находился в помещении.
Замглавы вернулся из города только вчера, и не с пустыми руками: с предложением внести некоторые изменения в план мероприятий. Прежнее, как предполагалось, двухдневное празднование ему перестало казаться оптимальным вариантом. Изначально само проведение праздника ассоциировалось с танцами, и одного дня для этого было явно недостаточно. Абиев счел правильным давать старт мероприятиям субботним вечером на площади, а все остальное планировать на воскресенье, которое и обозначить как день поселка со вторыми танцами на финише.
Другим вопросом, предложенным им на рассмотрение, было обеспечение гостей жильем в дни празднования. На лицах членов правления отразилось недоумение, старший по возрасту Раджаб пользовался в коллективе заслуженным уважением. Он и взялся высказаться:
– Дорогой, сегодня ты сам на себя не похож. Что за вопрос? Каждый второй наш житель согласится приютить гостей на неделю. Поручи дело нам, все организуем.
Его сходу поддержал Селим.
– У меня пустует полдома, и комнаты в хорошем состоянии. Поместится с десяток человек. Есть и второй адрес, только спальных мест маловато будет. Можно принести из спортзала столько же матов, и лечь на полу.
– Вопрос мы обязаны обсудить, – сказал Абиев и повернулся к проявившему инициативу члену команды. – Я тебе говорил знать своего места и не бежать впереди паровоза. Еще глава ни слово не успел сказать.
Оттого, что ему не позволили сходу решить возникшую задачу, Селим сник. Легкость во всем являлась его отличительной чертой: за столом люди не успевали приступить к приему пищи, а тот уже вставал; и ходить на пару с ним было сложно. Возраст и невнимательность, бывало, тоже давали о себе знать.
Над темой Изаханов сам еще не задумывался, и на содержание гостей средства не были предусмотрены. Но из имевшихся обеих точек общественного питания было обещано накормить гостей бесплатно два раза в день праздника.
– Вы молодцы, что проявляете радушие, – сказал он, не понимая, отчего заместитель поднял этот вопрос. – Вырисовывается интересная картина, за которую можно и гордиться. Но подобного рода толки оставим на после, и брать все на себя нельзя – приезжих нужно будет кормить, поить.
В коллективе один Раджаб носил очки, но не всегда на глазах. Крутя их в руке, он рассуждал:
– Гости побудут недолго. Большую часть времени проведут на местах проведения мероприятий, в кафе с друзьями. А на ночлег вернутся туда, где остановились. Ну, попьют чай вечерний, могут утром слегка позавтракать. Разве это будет что стоить? Что не скажешь о снимаемых помещениях.
– Абдурахман, много ожидается со стороны? – спросил глава администрации.
– Заранее узнать невозможно. За пределами Новоюрта наших побольше будет, чем здесь. Приедут с коллегами по работе, семьями, попросят предоставить крышу над головой, как им откажешь?
Еще один активный член команды не любил оставаться пассивным слушателем обсуждаемого вопроса. Ровесник замглавы Рамид был из числа тех, кто не скрывал свою самодостаточность, мог потратиться с коллегами больше, чем зарабатывал, и с некоей уверенности в голосе сказал:
– Неважно, сколько приедет, и нас немало. В моем доме тоже полно мест, и готовить кому есть. Нельзя делать так, чтобы над нами смеялись.
По всей видимости, Изаханов затруднялся определиться с личным мнением по обсуждаемому вопросу. Он налил себе полстакана минеральной воды, выпил и обратился к своему заместителю:
– Я полагаю, тебе есть, что предложить?!
– Не то, чтобы... По любому нам надо исходить из того, что будут нуждающиеся в крыше над головой. – Абиев тоже отпил глоток воды и сморщил лоб. – Не стоит обманывать себя, мол, мы такие хлебосольные, наши гости – еще лучше. Люди едут отдыхать. Понятно, что к ужину на столах окажется не чай с булкой, а в доме могут быть женщины, дети. Какой напрашивается вывод? Вывесим объявление, покажем обратившимся место для ночлега. После этого пусть кто угодно пригласит к себе. В случае чего не мы окажемся крайними.
– Что скажешь на счет цены вопроса? Нежелательно пускать и в самотек, арендодатели могут сговориться между собой.
– Не думаю, достаточно будет записать пару имен добровольцев вроде Селима, как и другие подобреют. В любом случае нас это не должно заботить.
Еще прошлой весной соратник Изаханова на прежнем месте работы изъявлял желание построить отель, но поведение местных жителей – за две недели то один приглашал к себе, то другой, несмотря на не самое благоприятное время года для этого, – вынудило его считать свою задумку бесперспективной и отказаться от нее. Глава и сам не поверил, что уважение к нему стало определяющим фактором, так же, как и расчет, поскольку проявлявшие радушие люди в своем большинстве были неизвестными.
– Неплохо бы иметь дом с оборудованными комнатами для временного проживания, – сказал он. – Зная, что тут есть ночлежка, круглый год пустовать ей не дадут. На чем мы остановимся?
– Необходимо учесть все моменты, к нам отдельной группой собираются ехать еще нефтяники и газовики. Не знаю, сколько их будет, но наслышан, как они любят отдыхать. Попросить этого или того, – замглавы указывал на коллег, – чтобы поместили у себя посторонних людей, я не могу. Но я не против того, если люди будут проявлять к чужакам по сути заботу и уважение.
***
Желание в суматохе решить свой вопрос вынудило Абиева поднять тему съемного жилья. Отвечавший его запросам неприметный одноэтажный дом отыскался на окраине поселка, как он и хотел. За пустовавшим не один год строением смотрел родственник перебравшегося вглубь страны владельца. Крыша была крыта без монтажа стропильной конструкции. Первая комната являлась проходной, и ее половину занимали предметы быта и стройматериалы. Еще одна была закрыта на замок. Стены основного помещения от пола до середины были покрашены желтой краской, а верхняя часть – побелена. На окне висели наружные металлические ставни, потолок был невысоким, но тоже побеленным. В комнате находились диван-книжка, старинная кровать с колесиками, старый небольшой холодильник, стол и две табуретки. Пол был выложен из гладких досок разной длины и ширины, но в двух местах ощущалась неровность.
К дому была пристроена прямоугольной формы веранда из досок, между которыми образовались заметные щели. Входная дверь находилась по центру, в дальнем углу висел рукомойник с самодельной раковиной, труба от которой была выведена во двор. На полу лежали два черных резиновых коврика. В верхнем пространстве помещения и в углах была полна разнообразной формы паутина, с потолка торчали концы гвоздей. В торец было встроено окошко с двумя створками; еще одно с вставленным в раму цельным стеклом, выходило во двор. Большую часть дня солнце попадало в первое окошко, а во второй половине дня и до заката – в другое. Вода была во дворе, где труба заканчивалась торчащим из нее грубым гусаком с вентилем. Двор дома наполовину просматривался с улицы. Ворота отсутствовали, при необходимости заехать на машине было предусмотрено снять сетку-рабицу с крючков. Она, растянутая по железобетонным столбам, покосилась и потеряла первоначальную высоту. Неустойчивыми выглядели и сами столбы, между двумя которыми рядом с въездом была калитка из досок. По высоте она соответствовала забору, и вся болталась. Единственная дворовая постройка – небольшой деревянный сарай – с двух сторон был обложен камнем. Один из столбов для калитки был к нему прикреплен. Обхваченную огромным семейством ежевичника заборную сетку с ячейками, распираемыми колючими побегами непросто было заметить. Садовую часть от двора отделяли густые заросли и деревья, но ближе к сараю эту функцию выполнял высокий крашенный зеленой краской щиток из гладких досок.
Индира привыкала к новым условиям, которые были скуднее, чем в доме на природе: отдельно взятой кухни нет; душевой кабины нет; платяного шкафа тоже нет, хотя красивой одежды и обуви у нее прибавилось. И Абиева целыми днями не бывало дома – он приходил поздно вечером, и уходил спозаранку. Привезенный им старый черно-белый телевизор ловил волны двух каналов, а электрочайник и электроплита были из магазина.
Запрета выходить на прогулки не было, Абиев советовал ей лишь воздерживаться от ненужных контактов, и первые дни Индира остерегалась лишний раз побывать даже во дворе. Но чувство отчужденности день за днем усиливалось, и желание увидеться с матерью преодолело опаску изобличения – было необходимо известить ее о своем местонахождении. Она неброско оделась и покинула дом. Оказавшаяся на улице впервые после всего девушка шла напряженно. На людей не смотрела, не могла любоваться и собой в новом одеянии. По знакомой с детства улице желание было одно: не попадаться на глаза соседям. Навесной замок на калитке была на месте, и руки ее опустились. То, что небольшое запирающее устройство неизменно выдает их присутствие или отсутствие, ей не нравилось, и мать порой нервничала. Жилище оставалось нетронутым и ощущалась тревога, хоть и ей не верилось, что брат испортил себе здоровье. Индира побоялась взять иголки, нитки и прочую бытовую мелочь. Она нуждалась в ней, но не посмела трогать вещи матери в ее отсутствии. Написала записку и ушла, унося с собой лишь увядший букет роз.
Дома не сиделось, и прогулки стали ежедневными, понравилось побывать в районе родника, который был облюбован преимущественно молодежью. Он представлял собой небольшой стенд с обложенным диким камнем лицевой стороной с протянутой из источника торчащими двумя трубами с прозрачной водой. Однажды ей здесь встретилась девочка лет двенадцати в белом платье и серебристого цвета сосудом за плечом. Ее сопровождали еще две аналогичного возраста в красных платьях, а позже заметила, что их издалека снимают на камеру. В другой раз ее взгляд задержался на худом парне со светоотражающими очками с зеленым оттенком на глазах, как у нее самой. Им являлся Алим Ибадов, который имел небольшое сходство с Касумом перед первой долгой разлукой. Она спросила его имя, после вытащила из сумки шоколадный батончик и протянула со словами: «Пусть с моим братом все будет хорошо».
Время шло, девушка проживала будто бы не свою жизнь. Человек, которому доверилась, намеревался определиться с датой свадьбы сразу после праздника. Она плохо себе представляла, как все будет проходить, но не исключала, что неизбежные новости из гор внесут свои коррективы.