ящик из гренадила

Чувствую запах его сигары. Запах просачивается в узенькую щель между досками, в мой маленький деревянный гроб.

Я – никто. У меня ничего нет.

Нет моей бархатистой кожи. Нет сияющих глаз. Нет легкости. Нет моей смелости и безрассудства.

У меня нет имени. Меня просто нет.

Будто это уже не я, и это не моя жизнь. Всё вокруг чужое, и я навеки во сне. В страшном сне, где мир повинуется иным правилам, и ты ничем не управляешь. Чудовище близко. Он стремителен и непредсказуем. Будто я попала в изменённую реальность, в параллельную вселенную, где на первый взгляд всё так же. Но приглядевшись, обнаруживаешь другой слой, в котором действуют иные законы, и здесь ты – никто. Нужно приспособиться или погибнуть. А приспосабливаясь, ты так же погибаешь, проваливаясь в нереальность всё глубже и глубже, забывая себя. Ты летишь, набирая скорость, и вскоре вовсе ничего не узнаёшь. Только мучительное, томящее чувство, что это не закончится никогда. Что ты навсегда в плену.

У меня нет права говорить и права молчать. Нет свободы уйти или остаться. Больше нет желаний.

Меня больше не существует. Он отнял у меня мою жизнь, но я всё еще жива.

Я подчиняюсь ему, и не помню тех времен, когда было иначе.

Я его вещь. Он любит со мной играть.

Я больше не умею петь.

Не смею говорить.

Я не могу дышать.

Могу лишь хрипеть. Лежать на спине, подтянув ноги к груди и хрипеть. Воздуха с каждым вдохом всё меньше. Чувствую приближение паники. Так бывает всегда. Она подкрадывается на мягких лапах, не замечая моего сопротивления, заполняет собою всё пространство, безумным взглядом лишает меня последней толики разума, сокрушает и торжествует. Пытаюсь собраться с мыслями, обрести контроль, но тут вижу его внимательный глаз, и всё летит к чертям…

Иногда я скучаю по себе прежней. Воспоминания ускользают, миражами наплывают, но при малейшем порыве реальности – отступают, рассеиваются. Оставляя шлейф горечи.

Я нашла за что зацепиться.

Кое-что у меня всё же есть. У меня есть он – ящик. Он точно мой, и ничей больше. Я безраздельно владею им, а он владеет мной. В этом чёрном ящике ничего не хранится, он всегда пуст, если меня в нем нет. Он стоит в углу нашей спальни, там, куда тяжелые портьеры бросают вечную тень. Я не думаю о нем, как о враге. Когда я вне его – это нескончаемое, нестерпимое ожидание пытки, тошнотворное и ужасное, растянутое в бесконечности. В этом ожидании нет границ, оно выматывает лишает всякой иллюзии опоры. Ящик – мой единственный преданный друг. Мы принадлежим друг другу, и я чувствую, ящик поможет вынырнуть из этого нескончаемого ада, выйти в единственную дверь, которую я вижу всё ярче и отчетливей.

Я забыла, что люблю, и что ненавижу. Не знаю, когда мне приятно, а когда больно, когда я сыта, а когда голодна, когда хочу спать, а когда нет. Я не помню, когда смеялась в последний раз, словно меня проглотили, и я в тесном, снедаемом голодом, чреве.

Он всегда внезапен. Нападает без предупреждения, в самый неожиданный момент. Он словно хитрый, опасный хищник, терпеливо ждёт, никуда не спешит. Не суетится. Он наблюдает, выжидает, и вдруг атака! Он умело скрывает чувства, он играет со мной.

Временами он весел и приветлив. Поначалу я обманывалась, принимая его ласки и доброту за перемену настроения. Но это всегда была лишь уловка.
Он азартен и терпелив. Ничто в его лице, походке, в его голосе не выдает его истинные чувства, его готовность к броску. Он невозмутимо ждёт, когда я перестану бояться, когда расслаблюсь и хоть на минуту забудусь. Именно тогда он хватает меня, молча тащит к ящику и запихивает в него.

Нет, он не бьёт меня, не кричит. Я бы хотела, чтобы он закричал, или чтобы ударил меня, тогда я смогла бы убедить себя, что он – человек. Но это не так. Он зверь. Безжалостный, голодный до моих мук, бесконечно терпеливый зверь.

Заталкивает меня в ящик он молча, с совершенно другим лицом. Его лицо в эти мгновения озаряется настоящей жизнью, оно светится неподдельным восторгом, будто ничего важнее этого нет. Словно это всё, ради чего он живёт.

Посадив меня в ящик, он закрывает крышку, и сам садится сверху. Закуривает сигару.

Он курит только в эти моменты, больше никогда.

Вначале это запах сухой почвы, прожаренной солнцем, травы и глины. Яркими вспышками вспоминается детство - невесомое счастье, восхитительный зной, мимолётность желаний, наслаждение всем, что есть.  Потом ореховые нотки, сигарный дым будто бы густеет, проникает в моё горло и застревает в нём. Под конец чувствую сладкий запах вишни. Дышать всё труднее, и этот финальный аромат вызывает тошноту, я знаю, что будет дальше.

Ящик маленький, я в него еле помещаюсь. Воздух кончается быстро, и мизерная щель в крышке, эта щель, в которую проникает дым - не помогает, а только удлиняет пытку. Он мог бы сделать замок, и не сидеть на крышке, не держать меня, но именно это похоже доставляет ему особое удовольствие. Я слышу, как он урчит, словно кот, когда вынимает изо рта сигару и выпускает дым в щель между досками. Слышу, как постукивает пальцами по крышке ящика, отбивая мелодию. Я не знаю эту песню, но судя по ритму, это что-то заводное, танцевальное.

Воздух кончается. Вдох становится всё короче. Паника, как неумолимая неизбежность поглощает меня, и я бьюсь изнутри в крышку своего деревянного гроба из гренадила, который всё еще пахнет тёплыми тропиками. Глоток воздуха – это всё, что мне надо.

Пока я хриплю, и ломая ногти, царапаю стенки ящика, он снаружи, в другом мире, там, где есть воздух.

Я слышу, как он ложится на ящик, он делает это всегда, припадая ухом к узенькой щели, куда проникает дым. А потом в нее же смотрит его любопытный глаз, наблюдая за мной. Глаз этот хитер и голоден, как глаз зверя.

Я слышу его ровное дыхание. Но вскоре стук моего сердца вытесняет все остальные звуки. Сердце стучит в голове, каждый стук вспыхивает перед глазами багровой кровью.

Я больше не слышу собаку, которая истерично лает за окном на всех проходящих мимо, не слышу визга детей у соседнего дома, нет шума проезжающих машин, и скрежета ветки об окно нашей спальни. Только гулкий, разрывающий голову, стук сердца.

Единственная мысль, как только я снова попадаю в ящик – скорее! Пусть это случится скорее!

Но время будто растягивается. Оно как жвачка – утончается, утончается, но не рвётся, а тянется и тянется. Нить времени истончается, превращается в лезвие – невидимое, острое. Рассекая пространство, оно сверкает, искрится, звенит…
Я как съеденное яблоко. Выброшенный огрызок, который склевали птицы, и с пометом семечком падаю на землю.

Там на меня наступают. Несут на своих ногах неведомо куда.

Я прилипаю к подошве вместе с грязью. И с ней же меня смывает в ручей.

Ручей попадает в реку.

Река – в море.

Я распадаюсь на мельчайшие частицы, которые соединяются с водой и солью.

И рыбами.

И водорослями.

И песком.

И ветром.

И воздухом.

Ночным бризом я влетаю в ваши окна, чтобы вам всегда хватало воздуха, и вы могли дышать полной грудью.