Солнечный город. Отрывок 1

...после приезда Сони  к ним зачастил Владимир Шиперович. Причина его визитов скоро всем стала понятна, поэтому Луиза сажала гостя рядом с Соней.
 Владимир обсуждал с Гайком и Елиным перспективы строительства керосиновых заводов и методы отбензинивания нефти, но при этом постоянно беспокоился, что сидя-щая рядом с ним Соня может заскучать. Поворачиваясь к ней, он начинал объяснять:
– Видите ли, Софья Гайковна, бензин, если его перегонять по трубопроводу, теряет свои качества, поэтому я и считаю, что лучше перегнать по трубопроводу нефть, а завод для ее отбензинивания строить там, откуда продукт уже будут экспортировать.
Соня серьезно кивала, Гриша с выразительной ухмылкой поглядывал на сестру, она злилась и краснела, а Гайк мысленно усмехался и понимающе переглядывался с Луизой – увлечение Владимира Шиперовича Соней было для них очевидно. Ничего против этого Гайк не имел – молодой инженер ему нравился.
«Талантлив, энергия бьет ключом, – думал он, – весь себя отдает делу. А то ведь многие молодые сейчас в политику ударились, больше ни о чем и не думают»
Порой ему приходилось сурово поглядывать на младших братьев, чересчур горячо обсуждавших политические проблемы. Особенно бурный спор разгорелся после одного взбудоражившего Баку события – домохозяйки, доведенные до отчаяния отсутствием продовольствия, начали громить магазины и продуктовые лавки. Вмешавшаяся полиция никак не могла успокоить бунтующих дам, и Гераклес, проходивший мимо толпы в мо-мент накала страстей, схлопотал чувствительный удар зонтиком по голове.
За обедом он сидел с заклеенным пластырем лбом и клеймил позором власти, не умеющие справиться с бунтовщицами. Вартан с ним спорил, призывая рассматривать случившееся не с личной, а с объективной точки зрения – погромы привели его в восторг, он видел в них начало революции. Дошло до крика. Наконец, Гайк не выдержал и стукнул кулаком по столу так, что зазвенела посуда, а Луиза с Маргаритой испуганно охнули.
– Хватит! Больше никакой политики за столом!
Братья притихли, потрогав заклеенный лоб, Гераклес сердито пробурчал:
– Я то же самое этому мальчишке вдалбливаю! Порядок должен быть, а не политика.
– Без глобального переустройства общества порядка не будет, – упрямо возразил Вартан, – все эти вопросы очистных сооружений, помощь сиротам и ваше Человеколюби-вое общество бесполезны, пока общество разделено на классы.
 Под гневным взглядом Гайка он умолк, сообразив, что задел старшего брата за жи-вое, – тот не жалел ни сил, ни времени для Человеколюбивого общества, помощи сиротам и беженцам. Повисла тишина, Елин, желая сгладить напряжение, благодушно заметил:
– Когда-то я сочувствовал эсерам, но после убийства министра Плеве и царского дя-ди Сергея Александровича понял, что ничего хорошего от политики ждать не приходится. Лучше просто жить и работать в полную силу. Да-с!
Луиза, заметив подающую ей знак прислугу, вышла и тотчас же вернулась с невы-соким худеньким пареньком лет семнадцати, держащим в руке пакет.
– Гайк,  к тебе Лавруша.
Если в обеденное время в конторе возникало что-то срочное, к Гайку присылали ку-рьера. Гайк взял у паренька пакет, разорвал его и начал читать отправленное ему посла-ние. Сидевшие за столом потеснились, сдвинули стулья, Лаврушу усадили по другую ру-ку от Сони. Поставленная перед ним тарелка с лепешками  опустела практически мгно-венно, и Луиза вновь ее наполнила.
– Спасибо, – смущенно пробормотал он, но отказываться не стал.
От мужа Луиза знала, что юноша приехал в Баку из Сухуми с матерью и больной сестрой, содержит их на свое небольшое жалование, сам постоянно недоедает. Гайк не-давно рассказал ей об этом в присутствии Гриши и под конец сурово заметил:
«Этот мальчик двумя годами моложе тебя, Гриша, у него не было возможности учиться в гимназии, ему пришлось работать. Но все свое свободное время он посвящает учебе, мечтает окончить механико-строительное училище. Такой человек достоин уваже-ния, думаю, тебе стоило бы взять с него пример»
Примера с Лавруши Гриша брать не собирался, а после нравоучения отца проникся к нему глубокой неприязнью. И теперь приход паренька заставил его забыть о Соне и Шиперовиче, он насупился и время от времени бросал в сторону молодого курьера не-добрые взгляды. Правда, Лавруша вряд ли это замечал – он плохо видел, а очки свои, то ли потерял, то ли сломал, то ли вообще еще не приобрел, поэтому все время близоруко щурился, уткнувшись носом в тарелку.
В отличие от старшего брата, Даня с Лизой Лаврушу жалели – от матери они знали о его «бедной маме», которой нечего есть. Когда обед подошел к концу, Лиза подтолкну-ла брата локтем, Даня понимающе кивнул, и оба, спросив у матери разрешения, помча-лись на кухню, Коля потопал за ними. Лиза аккуратно завернула в старую газету остав-шиеся от обеда лепешки и отстранила вертевшегося подле нее младшего братишку:
– Не путайся под ногами, Кулек, наступлю на тебя случайно, будешь плакать, – она передала Дане пакет, – держи. Смотри только, говори так, как мама учила, – чтобы не ущемить его достоинства. Обращайся к нему по фамилии и скажи «господин».
 Лавруша стеснялся ходить через парадное, поэтому всегда приходил и уходил через черный ход. Даня с Лизой, зная это, поджидали его на веранде. Даня вручил ему пакет с лепешками и важно проговорил:
– Сделайте нам такое одолжение, господин Берия, соблаговолите передать это ва-шей почтенной матушке.
Лавруша серьезно кивнул и взял у Дани пакет.