Потомки королевы, отрывок 8

Дорога в гору была столь крута, что уже очень скоро Катя и Мари выдохлись.
– Не могу больше! – остановившись и прижав руку к сердцу, простонала Мари.
Вся процессия тоже остановилась. Шедшая впереди Бела, которая, как и ее старая мать, даже не запыхалась, сказала:
– Отдохнем.
Мари громко всхлипнула:
– Неужели никто из мужчин не мог помочь нам нести это?
На лице Белы мелькнуло удивление.
– Юнак никогда и не носит груза, для этого есть мы, женщины, – наставительно ответила она, – кто будет хранить нашу честь и защищать нас от турок, если юнак станет пахать землю, молотить зерно и шить опанки?
Остановившийся, как и остальные, черноглазый юноша покачал головой.
– Не так давно я в Црна Гора (Черногория), но не перестаю удивляться, до чего ле-нивы здешние мужчины.
– Молчи, болгарин! – сердито оборвала его Бела. – Когда турки терзают и бесче-стят ваших женщин, вы, болгары, жалуетесь и молите о помощи. Наши же мужчины сра-жаются и побеждают.
Гнев и отчаяние исказили лицо юноши. Ничего не ответив, он подошел к Кате и Мари, взял их коробку, поднял и водрузил на одну из своих, а потом также молча двинул-ся вперед. Катя видела, как вздулись жилы на его руках и шее. Они с Мари поплелись за ним, остальные тоже тронулись с места. Лишь пройдя несколько шагов, Катя сообразила поблагодарить:
– Спасибо. Как тебя зовут?
– Димитр. Димитр Георгиев Тренчев из Разлога.
– Спасибо тебе, Димитр.
Узкая тропа лентой вилась по краю пропасти, солнце уже начало садиться, и Катя с ужасом думала, как они пройдут по этой дороге, когда стемнеет, и не будут видны по-вороты. Однако издали уже доносился мелодичный звон – это в звоннице церкви Рожде-ства Пресвятой Богородицы звонил колокол, призывавший к вечерней молитве. И еще до того, как дневное светило скрылось за горизонтом, перед ними предстали каменные сте-ны Пиперской обители.
***
Навстречу прибывшему отряду спешили игумен и два монаха, все трое глубокие старики. На почтительном расстоянии от игумена и монахов стояли паломник и три кре-стьянки из Горни Црнци. Паломник, страдающий болезнью ног, пришел поклониться мощам основателя монастыря Стефана Пиперского и испить воды из целебного источни-ка, крестьянки помогали доктору Павлову ухаживать за ранеными, убирали, стирали, пекли хлеб, приносили из деревни молоко и сыр. Головы их были повязаны белыми плат-ками, которыми они по приказу доктора послушно заменили традиционные черногорские шапки. Подняв руку, игумен осенил прибывших крестным знамением, голосом звучным и сильным для столь немощного тела он сказал по-русски:
– Благодарим Тя, Господи Боже наш за великих подвижников, посланных в нашу скромную обитель великим русским царем для помощи нашим братьям!
– Мир вам, отец игумен, – вежливо ответила Катя, слишком измученная для того, чтобы произносить все положенные православными канонами приветствия, – мы привез-ли медикаменты, покажите, где можно сложить их, а нас отведите к тем, кому нужна срочная помощь.
Тут же поднялась суета, по указанию монахов коробки понесли в келейный кор-пус, пристроенный к монастырю при Петре Первом Негуше – там теперь размещался гос-питаль, и там же в одной из маленьких келий жил доктор Павлов. К Беле и Руже прибли-зилась одна из крестьянок в белом платке, заговорила возбужденно и торопливо, по лицу ее текли слезы.
– Просит помочь ее сыну, – перевела Бела Кате и Мари, – его принесли, когда док-тор уже уехал. Пуля засела в горле. Задыхается, уже весь синий.
Молодой черногорец действительно весь посинел, воздух с трудом прорывался в легкие. Хуже всего, как сразу же отметила Катя, был отек, затруднявший дыхание. Это поняла и Бела, едва взглянув на раненого.
– Нужно удалить пулю, – сказала она Кате.
– Подождем доктора, сами мы не сумеем.
– Он не доживет, – бесстрастно проговорила Бела.
Кате и самой понятно было, что лекарка права – жить юноше оставалось от силы полчаса или час, отекшая ткань перекрывала дыхательные пути. Крестьянка, понявшая, о чем они говорят, отчаянно запричитала. Не обращая на нее внимание, Бела еще раз ощу-пала горло раненого, потом посмотрела на Катю.
– Нет, не смогу. Была бы нога, рука, плечо... Попробуй ты.
Побледневшая Катя качнулась назад.
– Я?! Я не врач.
– Ты училась. Он все равно умрет. Попробуешь ты или нет.
Эти было очень жестоко, несчастная мать затихла с искаженным от горя лицом. Катя взглянула на беспомощно молчавшую Мари, и голос ее стал тверд:
– Пусть зажгут свечи, здесь темно, – она осторожно ощупывала горло, пытаясь со-образить, где, вероятней всего засела пуля, потом решительно выпрямилась, – скорее, Мари, посмотрим – наверняка у доктора Павлова имеется запасной набор инструмен-тов…
Доктор Павлов оказался человеком запасливым – кроме нескольких чистых белых халатов и марли, в его келье имелся даже карманный хирургический набор Пирогова для трахеостомии. Имелись также шприц Вуда для инъекций, цинковый купорос, карболовая кислота и винный спирт. К сожалению, не было ни опия, ни морфина для обезболивания – возможно, доктор Павлов увез все с собой. У Мари дрожали губы.
– Ты хочешь…
– Пусть вскипятят воду, принесут чистые простыни, полотенца и водку. Свечи, больше свечей, – ровным голосом прервала ее Катя, – ты должна мне помочь.
«Верхняя трахеостомия. Срочно»
Кате не раз приходилось видеть, как в больнице при их общине проводили опера-цию задыхающимся от крупа детям, и теперь словно наяву слышала то, что на занятиях в школе фельдшериц рассказывал им о верхней трахеостомии Николай Иванович Пирогов:
«Если по жизненным показаниям необходима срочная трахеостомия, и нет воз-можности дать больному опиум, нужно прежде всего обездвижить его любым способом»
Раненому подложили под спину свернутую валиком подушку. По указанию Кати, Димитр и молодой монах удерживали его ноги и плечи – не без труда, он был крупным мужчиной, – послушник крепко прижал к столу его голову. Мари уже взяла себя в руки и готова была выполнять все, что говорила ей Катя. Лицо раненого стало синим, глаза зака-тились. Взяв скальпель, Катя мысленно восстановила перед глазами картину последней трахеостомии, которую ей пришлось видеть, в ушах вновь зазвучал голос великого хирур-га:
«Помните об антисептике! Я сам впервые задумался об этом, когда у меня в сорок пятом году десять гвардейцев после пустякового кровопускания умерли от сепсиса. Обра-ботать руки хирурга и операционное поле. Помните: заражение может свести на нет са-мую блестящую операцию, каждый шестой из операционной попадает на кладбище»
Бела и Ружа снисходительно наблюдали за тем, как Катя обмывает руки раствором карболовой кислоты и протирает гортань больного – черногорки не верили в преимуще-ство карболки и ляписа перед настоем ромашки для чистоты раны.
«Разрезать кожу и подкожный слой, на уровне второго-третьего хряща, развести шейные мышцы, оттянуть вниз перешеек щитовидной железы. Аккуратно рассечь хрящ трахеи, главное – не повредить крупный сосуд»
Счастье – пуля застряла как раз напротив входного отверстия, ее удалось ухватить пинцетом и извлечь сразу. Дыхание больного на миг замерло, потом он резко кашлянул. В лицо Кате полетели брызги крови и слизи, она быстро ввела в трахею расширитель и вставила трахеостомическую канюль (трубку).
Теперь грудь больного со свистом поднималась, лицо его постепенно приобретало нормальный оттенок. Мари умело осушила выступившую вокруг надреза кровь тампо-ном. Убедившись, что ни слизь, ни кровь не мешают прохождению воздуха, Катя укрепи-ла канюль, пришив кожу к прилежащим к ране мышцам, обложила со всех сторон пропи-танными спиртовым раствором салфетками. Только теперь она начала дрожать, вспомнив обо всех возможных осложнениях трахеостомии.
«Гнойное воспаление, стеноз трахеи, фистула…»
Обмякнув, больной больше не бился, он лежал неподвижно, но дышал. Глаза его открылись, взгляд постепенно становился осмысленным. Словно издалека доносился плач его матери, Бела, смотревшая теперь на Катю с некоторой робостью, перевела ее вопрос:
– Он теперь будет так ходить? С трубкой?
Женщина с ужасом смотрела на торчавшую из горла сына канюль. Катя слабо улыбнулась.
– Переведи: когда спадет отек, доктор вытащит трубку. Сейчас нельзя, он не смо-жет дышать. Пока ему нельзя двигаться. Он уже все понимает, скажи ему, Бела, чтобы лежал спокойно. И матери объясни, пусть не отходит от него ни на шаг. Пить ему можно маленькими глотками.
Сняв окровавленные халаты и косынки, они с Мари смыли кровь с рук и лиц. Кате казалось, что она находится в каком-то нереальном мире, немного отрезвлял исходивший от рук запах карболки. Мари, чувствовавшая себя ненамного лучше, тихо сказала ей:
– Ты… ах, Катя, я даже не думала, что ты сможешь. Жаль, что женщины в России не бывают врачами. Ты сейчас бледная, как смерть, сядь, отдохни немного, тебя ноги не держат.
Стиснув зубы, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, Катя покачала головой:
– Прежде нам нужно взглянуть, не нуждается ли кто-то еще в срочной помощи.
– Русская сестра, – подойдя к ним спросил болгарин Димитр, – тебе еще нужна бу-дет моя помощь перед тем, как я уйду?
Взгляд его светился уважением, даже больше – восхищением. Катя хотела отка-заться, но почему-то ответила:
– Не знаю, может быть. Пойдем с нами, если ты не торопишься.