Мотыльки на свет

Молодой человек стоял на крыше многоэтажного дома и задумчиво смотрел вниз на двор, к которому со всех сторон продолжали стекаться крохотные женские фигурки, казавшиеся с такой большой высоты какими-то игрушечными и почти нереальными. Их было много, наверное, несколько сотен, но все новые и новые продолжали прибывать и еще больше было в пути. Молодые женщины, девушки и совсем девочки. Все они пришли в этот двор и теперь молча стояли внизу, запрокинув вверх головы и не обращая внимания друг на друга. Молодой человек оторвался от скопившейся внизу женской толпы и перевел свой взгляд дальше, на бесконечную панораму домов, уходящих к горизонту. Обрывки воспоминаний проносились у него в голове — порой ясные и отчетливые, но в большинстве смутные, тревожные, словно скрытые серым плотным туманом.

В последнее время этот молодой человек жил в постоянном напряжении, никогда не расслабляясь, ни на мгновение. Он привык все время незаметно оглядываться на улицах, проверяя кто находится рядом, или часто неожиданно останавливаться, чтобы резко обернуться назад. Обычно это помогало. Поэтому как только он замечал женскую фигуру, упрямо идущую за ним следом, — иногда их бывало две, а один раз даже три, — на его лице сразу же появлялось выражение странного беспокойства. Он начинал петлять, заворачивая за углы домов, ныряя в полузнакомые подворотни и переходя на сумасшедший бег. Чтобы отстать от этих фигур приходилось неожиданно запрыгивать в отходящие автобусы или, наобoрот, выскакивать из них, спускаться в метро, входить в поезда и выходить на чужих, незнакомых станциях. Он привык быстро ориентироваться на переполненных московских улицах, знал уже наизусть расположение всех сквозных проходных подъездов в округе и мог найти их даже с закрытыми глазами.

Холодный ветер дул над Москвой. Молодой человек засунул руки поглубже в карманы и снова посмотрел куда-то за горизонт. Он устал. Он бесконечно устал от всего этого.

Только полчаса назад, когда он шел сюда, он опять почувствовал позади чье-то настойчивое присутствие. Он закрыл глаза и увидел, как это все выглядело со стороны полчаса назад. Присутствие. Он почувствовал присутствие и ускорил шаг, мгновенно сориентировавшись на улице. Надо подобраться к этому незаметному проходу между двумя старыми домами. Дома почти вплотную прилегали друг к другу, оставляя лишь узкое маленькое пространство шириной в полтора метра между облупившимися стенами. У прохода он резко свернул вправо и, не видимый за поворотом, сразу пустился бежать, задевая плечами стены и не обращая внимания на лужи, оставшиеся после недавнего дождя. Вода в кроссовках неприятно чавкала, ноги разъезжались и скользили по грязи, но он все продолжал бежать. Да, конечно, это все выглядело довольно странно. Так он и бежал полчаса назад до тех пор, пока не решил, что определенно оторвался от преследования. Тогда он смог себе позволить замедлиться и пошел быстрым шагом по растрескавшемуся асфальту, стараясь не глядеть по сторонам. До своего дома он добрался уже без происшествий. Потом, движимый непонятным ему порывом, он поднялся на крышу и уже оттуда увидел, как они стали молча собираться внизу.

При воспоминании о недавнем преследовании на лице молодого человека появилось выражение скрытой тревоги. Потом он очнулся от воспоминаний и взглянул на небо, по которому проносились серые глыбы облаков. Беспокойство с его лица постепенно исчезло. Теперь на нем проступило выражение странного неуловимого очарования и какой-то трагической обреченности. Голубые глаза его, казалось, обладали магическим свойством: они, как колодцы, притягивали и не отпускали от себя, если случалось смотреть на них слишком долго.

Как, почему и за что все это произошло именно с ним он не знал, только это стало для него невыносимым, безмерным бременем. Он, подобно какому-то странному живому магниту, стал внезапно притягивать к себе всех женщин, которым вдруг случалось встретиться с ним глазами. И чем красивей были эти женщины, тем сильнее, неистовее влекло их к нему. Те из них, кто испытывал на себе волшебство этих усталых голубых глаз, уже никогда не могли забыть их. Они теряли покой и были уже не в состоянии вновь обрести его. А он ничего не мог с собою поделать.

Он отчетливо помнил, как это в первый раз произошло с ним, когда он, как обычно, возвращался на метро домой со своей работы. В тот день в вагон набилась целая толпа, и он тогда не сразу обратил внимание на девушку, стоявшую рядом. На вид ей было лет девятнадцать, и она была необычно красива, эта девушка. Какой-то парень стоял рядом с ней, и они разговаривали о чем-то своем, не обращая никакого внимания на окружающих. Молодой человек смотрел на нее из толпы: на ее стройную высокую фигуру, на красивое лицо, обрамленное длинными белокурыми волосами, на большие широко раскрытые зеленые глаза. Поезд мчался по туннелю, и из-за грохота было почти невозможно разобрать, о чем она так увлеченно разговаривала со своим спутником. Ее лицо изредка озарялось улыбкой, и она кивала, соглашаясь со своим собеседником. Молодой человек стоял и смотрел, смотрел на нее, пока вдруг не поймал глазами ее случайный взгляд, блуждающий по вагону. И тогда прекратились все звуки и вдруг наступило безмолвие. Ему показалось, что поезд застыл на месте, словно он оказался в самой толще гигантского стеклянного монолита. Взгляд девушки заметался, забился, пытаясь вырваться из тисков невидимой ловушки, но глаза молодого человека оставались прикованы к ней, и вскоре она уже не видела ничего, кроме его голубых глаз, наполненных скрытым светом. Когда же он в смятении отвел от нее взгляд, было уже поздно – она навсегда стала его пленницей, а он еще даже не знал этого. Шум поезда неожиданным вихрем ворвался в сознание, огни в туннеле замелькали и вагон замедлил движение. Была его станция. Молодой человек торопливо пробрался к дверям и вышел, не оглядываясь, на платформу. То, что произошло за спиной, так и осталось для него незамеченным. Он не видел, как девушка, перестав слушать своего собеседника, вдруг рванулась к закрывающимся дверям и выскочила наружу. Двери сразу же закрылись за ней и поезд тронулся, увозя прочь ее недоумевающего спутника. Люди, вышедшие вместе с ней из поезда, заспешили к многочисленным переходам и выходам, и платформа медленно стала пустеть. Оставшись одна, девушка постояла немного в нерешительности, потом оглянулась по сторонам и устремилась за тем, кто, сам того не ведая, подчинил себе всю ее дальнейшую жизнь, кто медленно уезжал вверх по эскалатору, еще не сознавая своей абсолютной власти над ней и над сотнями таких же, как она, ни о чем еще не подозревающих девчонок.

В тот вечер прохожих на пустынных улицах было не так много и никто не обращал внимания на молодого парня, спешащего куда-то по своим делам, и девушку, робко идущую за ним следом. Молодой человек зашел в дом — это была высокая кирпичная башня — и лифт умчал его вверх в бесконечный лабиринт этажей, лестниц и квартир. Затем в доме зажглось еще одно окно, но вскоре таких окон стало так много, что оно быстро затерялось и пропало среди этих маленьких блестящих прямоугольников, освещенных изнутри желтым уютным светом.

А девушка осталась стоять во дворе под сгущающимся вечерним небом, тщетно пытаясь отыскать глазами то самое окно. Темнота становилась все гуще, звезд не было, а дом, наоборот, засиял огнями, словно огромный трансатлантический лайнер. Девушка долго стояла, освещенная этим светом, потом медленно, как бы во сне, повернулась и пошла обратно, завороженная силой этих необычных глаз. Люди оборачивались и смотрели ей вслед, а она шла под светом фонарей, не замечая ничего вокруг, чтобы на следующий день опять прийти к этому самому дому.

Все началось именно так. Потом она приходила сюда снова и снова, чтобы увидеть его, а однажды, набравшись мужества, приблизилась и заговорила. Это были очень странные отношения: когда они были вместе, она просто молча смотрела на него, словно из глубины сна, но стоило ей остаться одной, как она сразу же бросалась к телефону, чтобы набрать его номер. В его квартире среди ночи часто раздавались звонки, и он вставал с постели, уже зная, что сейчас услышит ее тихий испуганный голос. Он представлял себе ее красивое лицо, мокрое от слез, и свет в его окне горел всю ночь. Их голоса проносились по проводам через всю Москву и звучали в ночи, когда большой город еще спал в ожидании следующего дня. Она звонила ему все чаще, она ждала его перед домом и встречала с работы. Это продолжалось недели три, и вдруг ему пришло по почте письмо. Она писала, что не знает, что с ней происходит, что она долго думала и, наконец, решилась. Она дарит ему свою жизнь. Он ничего не понял и долго сидел в каком-то странном неживом оцепенении, потом все же с усилием дотянулся до телефона. Он опоздал. Ее уже не было. Она так и ушла, сделав ему свой последний бесценный подарок.

Он не выходил из дому несколько дней. Свет ночами горел в его комнате, а соседи без конца слышали шаги наверху, пока он безостановочно ходил в смятении из угла в угол. Потом он все-таки вышел из дому и целый день бессмысленно блуждал под холодным ветром, ничего не видя и не замечая вокруг. С девушкой он столкнулся случайно уже к вечеру, когда медленно брел по тротуарам, уткнувшись глазами себе под ноги. Пока он стоял и извинялся перед ней, все повторилось снова. Мир замер. Звуки и движение исчезли. Когда же он в испуге отвел глаза, это уже свершилось. Девушка шла за ним по вечерним улицам, и тогда к нему пришел страх. Он понял, что произошло, и видел, что произойдет дальше. Ему была дана власть. Безграничная сила власти над этими ничего не понимающими девчонками, девушками и молодыми женщинами. И эта сила продолжала расти и накапливаться с каждым днем. Он был их Властелин, а они были бессильны перед оружием его голубых усталых глаз.

В голове зазвенели, забились колокола, оглушая сознание: звуки слились в один нераздельный рев и закружились в мозгу бешеным хороводом. Люди, находившиеся рядом на улице, увидели, как молодой парень, идущий по тротуару, вдруг зашатался, сделал несколько неуверенных шагов в сторону и обрушился на колени. Он катался по земле с гримасой боли, держась руками за голову, как будто ее сжимали все сильнее и сильнее никому не видимые стальные обручи. Собралась толпа. Кто-то безуспешно пытался ему помочь, девушку оттеснили, и она потерялась где-то там сзади за спинами.

В таком состоянии его подобрала проезжающая мимо «скорая» и доставила в ближайшую больницу. Диагноз определили как сердечный приступ, хотя случай был совершенно непонятный, а сам пациент не мог или не хотел давать на этот счет каких-либо объяснений. Он провел один день, разглядывая белый потолок над кроватью и мучаясь от приступов головной боли. Когда кто-то входил к нему в палату, он просто зарывался лицом в подушку, не обращая внимания на посетителя. Потом ночью, когда все пациенты мирно спали, он сбежал оттуда, выпрыгнув на улицу из окна второго этажа.

Новая жизнь, которую он потом вел, могла сравниться только с адом. Приходилось быть очень осторожным, чтобы вовремя заметить преследование, и это было очень трудно. Трудно потому, что его сила росла с каждым днем, с каждым часом, его могли теперь чувствовать на гораздо больших расстояниях. Девушки и молодые женщины — замужние и нет — устремлялись за ним, ничего не замечая вокруг и чувствуя только его присутствие. Он, правда, тоже научился их чувствовать и всегда успевал затеряться в пестрой толпе или свернуть в подворотню раньше, чем они осознавали происходящее.

Так пролетали дни, недели, месяцы. Однажды (это был один из самых последних осенних дней, когда солнце еще не превратилось в матовый тусклый диск, а листья на деревьях еще не все облетели) он брел по улице, тупо разглядывая асфальт и стараясь ни о чем не думать. Грузовики, автобусы, автомобили с ревом проносились мимо, оставляя позади шлейфы выхлопных газов, таявших в прозрачном дневном свете. На другой стороне улицы неожиданно показалась стайка школьниц, старшеклассниц, идущих по тротуару и оживленно щебетавших о чем-то своем. Предчувствия зашевелились в нем. Он стал беспомощно оглядываться по сторонам в поисках возможности ускользнуть, исчезнуть, затаиться где-нибудь на время, но широкая улица стрелой уходила вдаль, а дома высились единой стеной, плотно прилегая друг к другу. Те редкие промежутки, которые все-таки встречались между домами, были почему-то перекрыты глухими заборами без каких-либо ворот или проходов. Его взгляд судорожно заметался, перескакивая с приближающихся школьниц на окружающие дома и заборы. Девочки на той стороне почти уже поравнялись с ним, как одна вдруг шагнула на проезжую полосу и побежала прямо к нему. Ветер разметал ее длинные волосы и она успела только добежать до середины дороги, когда огромный армейский грузовик сбил ее. Визг тормозов и крики наполнили тонкий утренний воздух, но он ничего уже не слышал. Только мозг прокручивал снова и снова одно и тоже видение: бегущая девушка, неожиданно выросший перед ней грузовик, солнце на радиаторе, бегущая девушка, грузовик, солнце...

И вот теперь он стоял на крыше своего дома под холодными, пронизывающими порывами и прислушивался к ветру. Если оглядеться, можно было видеть всю Москву с ее кристаллами домов, уходящих за горизонт, Кремль, рекламу «МакДональдса» и дальние окраины, скрытые за тонкой пеленой заводского смога. Молодой человек стоял под ветром на самом краю крыши, полный какого-то непонятного, удивительного восторга. Далеко внизу весь двор был усеян одинокими крохотными женскими фигурками. Они стояли там, не замечая ветра, высоко запрокинув головы, и им, должно быть, хорошо были видны очертания одиноко стоявшего на краю человека. Молодой человек видел, как стекались ручейками со всех сторон к его дому и оставались неподвижно стоять там, далеко внизу. Все они пришли, влекомые неизвестным им до этого чувством, и все они были теперь у его ног. А он смертельно устал. Устал и боялся так, что не мог уже больше выносить этот безмерный груз, давивший на плечи и тянувший его вниз. Завороженно глядя вниз, он продолжал гадать, что же заставило их всех вдруг прийти сюда, именно в этот час, когда он стоит здесь, наверху. Понимание, пришло к нему в голову неожиданно. Оно незаметно скользнуло в мозг, укрепилось там и все стало на свои места. Ведь все они, они пришли в последний раз. Пришли попрощаться с ним. И он счастливо засмеялся. Одинокий луч вечернего солнца рассек дымку облаков и осветил его одиноко замершую фигурку. Он поднял руку в своем последнем прощальном приветствии, еще раз звонко рассмеялся и шагнул вперед.