Мороз. Смерть оленя и волки

 
...Нет! Конечно же мы не забыли о человеке!
Утром, выйдя из зимовья, охотник поправил шапку на голове, похлопал рука об руку, закашлялся - он наверное застудил верхушки лёгких и кашляя, иногда чувствовал пустоту в верху груди.
И ещё, он устал - ему хотелось поскорее уйти из этой морозной тишины и сумрака, оказаться дома: в начале выйти к асфальтовому шоссе, потом, дождавшись автобуса или попутки уехать в город, к электрическим огням и шуму машин, большим домам и ровному полу в больших квартирах.
И он решил последний день идти по следу волчьей стаи, а завтра выезжать - да и на работу уже пора, отпуск кончается.
Человек представил себе парную баню пахнущую берёзовым веником, щиплющий за уши жар и его пробрала дрожь.
- Лучше об этом пока не думать – бормотал он и чуть прихрамывая двинулся в сторону предгорий - он знал, что стая, замыкая кольцо перехода, пойдёт где-то там, по верху.

- За сутки они о-го-го, сколько могут отмахат! - продолжил он разговор с самим собой и поправил лямки рюкзака, задубевшие от влаги и пота. Брезент из которого сшит рюкзак, давно потерял первоначальный цвет и был похож на грубую, плохо выделанную шкуру.
«Надо бы постирать» - думал охотник, но знал, что сам никогда этого не сделает.
«Рюкзак - это часть моей походной жизни и оттого он так выглядит. Он в лесу таким и должен быть … И в глаза не бросается… Маскировка» – завершил он тему и тихонько засмеялся.
Осторожно балансируя руками, перешёл по упавшему дереву глубокий овраг-русло вымерзшей речки, на минуту остановился и осмотрелся…
Издалека заметил следы на снегу, подойдя потрогал ногой и с удивлением отметил, что они совсем свежие.
Приглядевшись, увидел среди кустов, чуть поодаль, большие следы. «Хм - прокряхтел он наклоняясь и стал разбираться.
Вскоре охотник понял, что большие следы принадлежат оленю, а следы поменьше – волкам или собакам. «Но откуда здесь собаки? В такой холод ни один охотник не рискнет выйти в тайгу».
Человек поправил на плече новое ружье-одностволку и продолжил про себя: «Может быть, сегодня я ружьё очень кстати взял. Ведь волки, - а это могут быть «мои» волки, - кажется гонят оленя на отстой, а здесь отстой один в округе, и я могу туда напрямик пойти».
Он конечно до конца не верил в удачу, но чем чёрт не шутит…
«Могыть быть. Могыть быть» –вспомнил он монолог юмориста Райкина и рассмеялся. На время, даже показалось, что всё вокруг как-то посветлело и потеплело.
«А жисть - то может быть и ничего ещё» - он продолжая цитировать юмориста, иронизировал над своими недавними мрачными мыслями…

…Сивый зигзагами поднимался к отстою.
Наконец, стуча копытами по камню, вскочил на карниз, прошёл по узкому проходу на широкую площадку окружённую обрывом, остановился и посмотрел назад.
Далеко внизу, мелькая среди тёмных стволов серыми точками, один за другим двигались его преследователи. Высота скалы была метров сто пятьдесят и вход на неё начинался почти на гребне горы. Основание скалы вырастало из крутого склона, спускающегося к маленькой речке и усыпанного острыми каменными глыбами, оставшимися здесь после давнего страшного землетрясения…

…Вожак знал, что олень идёт на отстой - однажды уже, будучи молодым волком, он участвовал в такой погоне. Тогда они загнали оленя на скалу, просидели сторожа его несколько часов, а когда олень попробовал прорваться, задрали и съели его.
Однако волки начали уставать - часто и глубоко дыша они хватали на ходу снег – несмотря на мороз им хотелось пить.

...Человек перевалил через гребень, спустился в лощину, перешёл наледь замерзшего ручья и остановился. Устало, вздыхая, сбросил рюкзак под высокой с кривым стволом сосной. Развёл костёр, вскипятил чай, быстро поел и продолжил путь.
Он торопился…
До отстоя оставалось километра три. По горам это выходило час - полтора. Волки и олень, теперь, опережали его на полдня и он боялся опоздать…

...Вперёд стаи вырвался тот молодой волк, которого искусал вожак во время предыдущей охоты.
Он шёл рысью, слева от стаи и получилось так, что ему не надо было взбираться в крутой подъём – он по диагонали достиг отстоя первым, взобрался на карниз и при виде так близко стоящего оленя, забыл осторожность!
Сивый ждал нападения. Олень шагнул навстречу прыгнувшему волку и молниеносным ударом, опущенных навстречу хищнику рогов, скинул нападавшего в обрыв. Волк с визгом полетел, вниз переворачиваясь в воздухе и упав на острый гранитный гребень сломал себе спину и мгновенно умер!

Стая поднялась к отстою через минуту, видела падающего сородича и потому была осторожна.
Волки расположились полукругом перед входом на узкий карниз, скалили зубы, видя перед собой, всего в пяти шагах, такую желанную, но недостижимую добычу.
Сивый же, глядя на преследователей, разъярился: его глаза налились кровью, шерсть на хребте поднялась торчком, голова с остро отполированными рогами то угрожающе опускалась, то резко поднималась. Острые копыта рыли снег, стуча по мерзлому плитняку.
А волки нетерпеливо топтались перед входом на карниз, но атаковать боялись.
Вожак первым успокоился, облизываясь, неотрывно смотрел на Сивого, беспокойно переступая с лапы на лапу. Потом сел и подняв голову к небу, завыл.
Морозный воздух плохо резонировал, но получалось всё-таки страшно и тоскливо.
- О – О – О – выводил он толсто и басисто… И в конце гнусаво запел: -У – У – У – и резко оборвал. Голод, злоба, жажда крови – всё слилось в этом ужасном вопле негодования и ярости!
Сивый сильнее застучал копытами и сделал резкое движение навстречу волкам. Стая встрепенулась, но олень благоразумно остался на площадке, злобно раздувая ноздри пышущие горячим воздухом, угрожающе поводил тяжелыми рогами…

Прошло два часа…
День клонился к вечеру. Мороз крепчал. Серая муть, наползающая из-за гор, несла с собой обжигающий ледяной воздух.
Волки, свернувшись калачиком лежали рядом со входом на отстой, олень же, по - прежнему стоял.
Отчаянная гонка, голод, неистовый холод отняли у него много сил.
Сивый, утратив ярость крупно дрожал переминаясь с ноги на ногу и стучал копытами по камню - он истоптал весь снег на площадке и гранит скалы, проглядывал сквозь белизну снега чёрными полосами…
Иногда усталый зверь оступался споткнувшись, и волки вскакивали готовые напасть.
Но Сивый выправлялся и хищники снова ложились, в томительном ожидании изредка тонко поскуливая.
А Сивый не мог лечь, не мог стоять на одном месте и потому, от долгого, бессмысленно долгого движения, начал уставать.
Изредка он заглядывал вниз, в пропасть, как бы примериваясь…
Время тянулось медленней и медленней…
Неподвижно замерли вокруг отстоя заснеженные склоны кое-где покрытые серой щетиной кустарников и островками сосновых рощ…

...Человек вышел из-за заснеженного ельника и увидел впереди: отстой, белеющую кромку гребня на горизонте, редкие гнутые ветрами сосны с примороженной к хвое снежной пылью. Он остановился тяжело дыша, сел на поваленное весенней бурей дерево и сбросил рюкзак, а потом отдыхиваясь стал вглядываться в даль, стараясь увидеть зверей.
И действительно, вскоре заметил на вершине скалы, что-то серое и движущееся.
- Чёрт - выругался он.
– Если это изюбрь, то он должен быть коричневым, почти чёрным…
Охотник щурился, крутил головой и в какой- то момент различил голову и крупные рога.
- Ого, - воскликнул он - а ведь это олень и какой здоровый, да ещё и белый.
Помолчал соображая.
Вспомнил «Охотничьи рассказы» Черкасова.
«Да ведь это «князёк»! Так, их из-за необычного цвета называли. Чудеса! - протянул он.
- Похоже, что это тот самый сивый изюбрь, о котором мне уже рассказывали».
Такое чудо охотник видел впервые, хотя оленей встречал в тайге часто, да иногда и стрелять приходилось.
Однако сколько не вглядывался человек, волков увидеть так и не смог.
«Далеко ещё» - подумал он, но двигаться стал осторожнее, осмотрел ружьё и приготовил патроны с крупной картечью, положив их поближе, в нагрудный карман куртки.
Потом несколько раз на пробу прицелился, вскидывая ружье и быстро, привычно вставляя приклад одностволки в плечевую впадину.
Потоптавшись, спрятал рюкзак под дерево, попрыгал, проверяя не гремят ли патроны в карманах и не торопясь, насторожившись тронулся вперёд, стараясь прикрываться от скалы за крупными деревьями - он по опыту знал, что олени видят очень хорошо.
- Тем более серые разбойники… А они где-то там, поблизости - шептал он, хотя до скалы было ещё далеко.
Человек плохо выговаривал слова, потому что от сильного мороза на его длинных усах под носом, образовались ледяные сосульки величиной с вишнёвые ягоды.
Эти «вишни» касаясь кожи носа, обжигали морозом и человек ругнулся. Оттаять их не было никакой возможности - язык больно прилипал к заиндевелой поверхности. Оторвать же «вишни» можно было только с усами…

…Сивый замерзал…
Он стал суетиться, бил копытами по камню, крутился на пятачке площадки, тяжело дышал, вздымая заиндевелые бока.
Волки тоже оживились - они вскочили, перебегали с места на место, рычали и не отрывали пронзительных злых глаз от изюбря…
И тут Сивый решился!
 Он подошёл к краю обрыва, слева от входа на отстой, где, как ему казалось было пониже, потоптался зло взглядывая в сторону волков и вдруг, чуть присев на мощные задние ноги, опустил передние через кромку скалы и выждав мгновение, оттолкнувшись, прыгнул вниз, в неизвестность, привычно надеясь на силу и ловкость своего тела!
До этого, он уже не один раз прыгал на крутых склонах с уступа на уступ с высоты трёх-пяти метров. Но здесь было много выше и только мороз, волки и плохая видимость заставили его это сделать…

Волки такого не ожидали!
Первым среагировал вожак - осторожно ступая он прошёл по карнизу на опустевшую площадку и раздувая ноздри втягивал и выдыхал воздух. Но изюбря там уже не было, хотя запах его ещё сохранился.
Волк, опасливо почти подполз к краю пропасти и глянув вниз увидел широкую речную долину, заснеженные сосны, каменную осыпь прикрытую снегом и движущуюся фигурку человека…
Через секунду, снизу раздался крик:
- Эй!.. Э-ге-гей! - и хлестнул бич ружейного выстрела.
Волки бросились к выходу с площадки, а вожак ударил замешкавшегося молодого клыками разинутой пасти по загривку, рыкнул и намётом помчался прочь от отстоя, в гору! И за ним в рассыпную понеслись остальные пять.
Через несколько мгновений площадка отстоя опустела!

… Охотник, подойдя поближе, хорошо рассмотрел оленя, но волков не видел – они лежали за уступом, а до отстоя было ещё метров сто пятьдесят.
А когда он увидел, что олень, примериваясь, опускает передние ноги с обрыва, то глазам своим не поверил!
«Он что, самоубийца?» - мелькнуло в голове и тут охотник выскочил из-за дерева, но было уже поздно.
Сивого цвета олень, оттолкнулся и прыгнул вниз и падал набирая скорость, в полёте стараясь сохранять равновесие!
И это ему в начале удавалось...
Но метров через восемьдесят полёта-падения, его стало клонить вперёд, переворачивая головой вниз…
Когда изюбрь уже не управлял телом, он первый раз коснулся выступа скалы, «сломался» и ниже, ударившись во второй раз о гранитную глыбу боком, беспорядочно, уже куском мёртвого мяса упал на заснеженные камни!

Человек негодуя, протестуя всеми чувствами остановился и закричал, а потом вскинув ружьё и словно салютуя храбрецу, выстрелил в воздух.             - Неужели олень покончил с собой? - шептал он, тоскливо глядя вверх на каменную осыпь, будто ожидая, что олень поднимется и выскочит оттуда живой и невредимый…
Но вокруг, расстилалось холодное, стыло-молчаливое и неподвижное пространство дремучей тайги…


                1999 год Лондон. Владимир Кабаков


Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте «Русский Альбион»: http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/  или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal