Белогривые лошадки

Мы с собакой идём по парку. 
Как всегда, встречаем интересных людей. 
Сегодня попались влюблённые — пара, чьи отношения ещё не успели перейти в стадию разложения.
Молодые, счастливые, довольные друг другом. 

Это видно сразу: лёгкая походка, сияющие лица, смех без причины.
Они выдают себя с головой. 
Для них весь мир — лишь фон к их собственной мелодии под названием «любовь». 

Парень то отходит в сторону, что-то оживлённо объясняя жестами и строя смешные рожицы, то подпрыгивает, как влюблённый сайгак, и, приобняв девушку, шепчет ей на ухо что-то нежное и забавное. Это их язык — тайный, никому не понятный, который не расшифрует ни один лингвист. 

Мы с Габриэлой любим наблюдать за такими людьми, а иногда — украдкой подслушивать их разговоры.
Конечно, не специально, а просто… так вышло.
 Сегодня судьба решила порадовать мои вечно недовольные глаза и брюзжащий нрав. 

Минут пять они шли впереди, и мой цинизм уже начал шептать: «Не может быть, чтобы всё было так идеально.
 Должен же быть хоть один прокол!» 

Мы с Габи навострили уши — и вот он! 

Девушка вдруг отстраняется на шаг и с улыбкой говорит: 
— Ну давай, теперь из-за Магомаева поссоримся! Милый, ну где ты и где Муслим? Совсем ку-ку? 

Это «ку-ку» прозвучало так ласково, что стало ясно: ни сто Магомаевых не заменят ей одного-единственного — самого любимого. 

Я слегка разочаровался в своём злопыхательстве, но, глядя на улыбающуюся Габи, тоже рассмеялся.
 Мы взялись за руки, как те двое, и, насвистывая  «Облака, белогривые лошадки…», зашагали дальше. 

Эмиль Пьер Метцмахер. «Влюблённая пара собирает вишню», 1869.