Конокрады

Летние каникулы, но Андрей сидел дома за столом у окна и читал «Сына полка» Валентина Катаева. Эта повесть входила в список обязательного чтения летом, и Андрей, склонив вихрастую голову к книге, казалось, не просто её читал, но и переживал все события. Он то сжимал кулаки, то готов был подскочить и бежать, то, вжавшись в стул, как будто хотел спрятаться от кого-то. Необходимость читать, вместо того чтобы целые дни проводить на речке с друзьями, его не тяготила, он любил читать книги. На дворе стояла вторая половина августа, скоро начнётся учебный год, и Андрей пойдёт учиться в пятый класс.
В это время кто-то постучал в дверь, он даже вздрогнул от неожиданности – Андрей мысленно был рядом с мальчонкой, который вёл разведку фашистских огневых точек, и боялся даже чихнуть, чтобы не помешать юному разведчику, а тут – громкий стук! Он с сожалением оторвался от чтения и выглянул в окно. Около дома стояла цыганка в длинной яркой юбке с двумя большими сумками и двумя босоногими детьми. Громкий стук услышала и мама, она открыла дверь террасы и вышла узнать, что нужно незваной гостье. Андрею через открытое окно было слышно, как цыганка жалостливым голосом сказала маме:
– Подай хлебушка на пропитание мне и моим деткам.
При этом показала на послушно стоящих позади неё мальчика и девочку. Мама посмотрела на цыганку, на её детишек и ответила:
– Да у нас особенно и нет ничего, но что найду, принесу.
Она пошла в дом и через пять минут вынесла половину буханки хлеба, кусок сала и несколько яиц. Всё это подала цыганке, а та торопливо, но аккуратно сложила в сумку. Затем цыганка раскрыла один из своих баулов и стала показывать различный товар. Чего там только не было – и вещи, и бытовые товары. Вытаскивая то одно, то другое, нахваливала их и уговаривала хозяйку дома купить что-нибудь. В Советском Союзе во времена развитого социализма многие вещи: одежда, а также предметы домашнего обихода были в дефиците. В городах можно было отстоять в очереди и купить что-то из этих вещей, но до сельских магазинов многие необходимые товары просто не доходили, потому что в райпо тоже работали женщины, которые тщательно отсортировывали поступающий товар и, конечно, лучшее оставалось там и распределялось между собой. Особенно в сёлах большим спросом пользовались жестяные крышки для консервации, которую многие умелые хозяйки делали в большом количестве не только в сёлах, но и в городах. Люди были практичными, да и привыкли, что своё всегда вкуснее, и потому горожане с удовольствием на дачах выращивали овощи, которые потом «закатывали» на зиму.
Цыгане каким-то образом умудрялись доставать эти дефицитные товары народного потребления, которые затем перепродавали.
С наступлением тёплых дней и до первых морозов большинство цыган кочевало от одного села или деревни до другого, проезжая порой за это время огромные расстояния. Цыганам запрещали вести кочевой образ жизни, пытаясь их сделать оседлыми и укоренить на земле, но природа брала своё, и они вновь с наступлением весны собирались в дорогу. Во времена Брежнева, спокойные и благодатные для большей части населения, власти с пониманием относились к перемещениям цыган и даже этого как бы не замечали. На период холодов цыгане возвращались в свои тёплые дома, а если у кого не было жилья, то снимали домик в деревнях, пустующих домов в деревне было немало – люди рвались в город за хорошими заработками и условиями жизни. Кочевали цыгане табором, состоящим из нескольких подвод, запряжённых одной, а если семья была богаче, то и двумя лошадьми. Они не спеша переезжали от одного села к другому, за околицей разбивали палатки и стояли лагерем несколько дней. Сельчан до поры до времени не беспокоил кочевой народ, они даже вечерами с любопытством поглядывали на яркие костры, весёлые, зажигательные пляски и слушали грустные, пронзительные песни на непонятном языке, которые бередили душу и даже манили в дорогу вслед за цыганами сельского пахаря или молодую доярку. Все дни, пока табор стоял у села, мужчины находились в таборе, сторожили имущество, особенно лошадей, а женщины ходили по домам, выпрашивали подаяние и продавали товары, тогда это называли спекуляцией. Они часто брали с собой детей, чтобы разжалобить местное население, в то время народ в сёлах и деревнях в основной массе жил сердобольный, познавший нужду. Многие пережили тяжкие невзгоды коллективизации, годы войны с фашистами и послевоенное непростое время, потому редко отказывали просящим цыганкам, делились всем, что у них было.
Андрей заметил, как маму заинтересовали несколько вещей из одежды, а особенно жестяные крышки, и она пригласила цыганку зайти в дом. Женщина поставила сумку с продуктами на скамейку и что-то строго на своём языке приказала детям, а сама пошла следом за мамой. Зайдя домой, мама подала Андрею трикотажные штаны и сказала:
– Возьми сынок, примерь, должны быть впору, а то твои совсем износились.
Андрей примерил штаны, которые оказались действительно по размеру. Цыганка, наблюдавшая за примеркой, перевела взгляд на лицо парня, брови её удивлённо приподнялись, и она с улыбкой спросила:
– А не тот ли это парень, что у нас три года назад лошадь украл!?
Андрей застеснялся, на лице вспыхнул румянец, и он, пытаясь отвернуться, пригнув голову, проговорил:
– Нет, не я, это мой брат!
Он это выпалил бездумно, повинуясь рефлексу самозащиты, ведь никакого брата у него не было, и от этого вранья ему стало нестерпимо стыдно.
Мама, перебрав все вещи в бауле, отобрала спортивные брюки, а также двадцать штук жестяных крышек и расплатилась за товар. Цыганка попыталась ещё что-то навязать хозяйке дома, но та ничего брать больше не стала и с большим трудом выпроводила гостью из дома.
Мама проводила взглядом цыганку с детьми и, убедившись, что они ушли, а время было полуденное, взяла подойник и пошла за околицу в летний загон доить корову. Андрей после ухода цыганки хотел продолжить читать книгу, но не мог сосредоточиться, в памяти возникла та давняя история с кражей лошади.
Тогда тоже был конец августа, уборочная страда в самом разгаре. Андрей в тот день проснулся позже обычного – часов в десять, одевшись и наскоро перекусив краюхой пахучего каравая, испечённого мамой в печи, запил парным молоком и выбежал на улицу. Мальчик сразу же побежал к своему другу Юрке, жившему напротив сельского клуба. Скоро в школу, Андрей должен будет идти во второй класс, и в последние деньки каникул мальчишки хотели насладиться свободой. Они сегодня планировали пойти на ток и покататься на машинах, которые возили зерно с полей, намолоченное комбайнами марки СК-4. В основном именно эти машины на тот момент работали на полях нашей бескрайней страны. Они считались самыми современными, хотя нормальных условий для комбайнёра в них не было предусмотрено. Не было даже закрытой кабины, над головой водителя был лишь натянут тент, который не защищал от палящего солнца, тем более от поднимающейся копоти, пыли и мелких частиц измельчённых стеблей и колосков злаков, поднимающихся в воздух при работе всех навесных механизмов и самого двигателя. Издалека работающий комбайн был похож на корабль, медленно двигающийся в туманном облаке. Через несколько часов работы одежда, лицо, руки комбайнёров, сидевших за штурвалом этих машин, становились чёрными. Для защиты глаз они обычно использовали пыленепроницаемые очки. Когда у них выпадало несколько минут перерыва, обычно при выгрузке зерна из бункера комбайна в кузов машины, они снимали очки, чтобы протереть стёкла от пыли, да и глазам дать отдых. Порой посторонний наблюдатель или заезжий корреспондент с удивлением рассматривали чёрного человечка, спрыгнувшего с лесенки комбайна, с белыми кругами вокруг глаз и с белозубой улыбкой.
К тяжёлым условиям посевной и уборочной труженики полей уже привыкли, но труднее было переносить жажду, которую они испытывали во время работы. Они постоянно просили водителей машин следующим рейсом привезти холодной воды.
Андрей считал работу комбайнёров героической, а их самих – героями! Уважая их и желая хоть чем-то им помочь, мальчик наливал в трёхлитровый термос самой холодной воды, долго спуская струю из крана водонапорной башни. А когда привозил комбайнёрам воду в термосе, радовался, глядя, с каким наслаждением они пьют ледяную воду, покрякивая от удовольствия. А ещё мальчишки из кузова машины зорко смотрели за работающими в поле комбайнами, пока водитель позволял себе немного расслабиться и передохнуть. Им поручали вовремя сообщать водителям, когда и в каком комбайне заполнялся бункер, тогда комбайнёр морганием фар подавал сигнал, а бдительные мальчишки извещали водителя, к какому комбайну надо ехать для погрузки.
Во время выгрузки из комбайна зерна в кузове автомобиля образовывалась горка, которую надо было равномерно разровнять. Водителям самим не хотелось лезть на кузов с высокими бортами, поэтому они всегда брали с собой двоих-троих мальчишек, которые были хорошими помощниками и отлично справлялись с работой. В то время самосвалов было не так много, всё больше бортовых машин, из кузова которых приходилось разгружать зерно деревянной лопатой вручную. Здесь мальчишки тоже вносили свою лепту, значительно ускоряя разгрузку, стремясь быстрее отправиться снова в путь и прокатиться лишний раз. Для водителей помощь мальчишек была бесценна, благодаря им они успевали сделать больше рейсов, а значит, и больше заработать.
Андрей с Юрой, как и большинство мальчишек и даже девчонок, любили кататься в кузове машины, держась за переднюю нашивку борта, они стояли в полный рост и с наслаждением подставляли лицо и грудь потокам тёплого встречного ветра. Через заднее окошко кабины они наблюдали за стрелкой спидометра и были в неописуемом восторге, когда она доходила до отметки шестьдесят километров в час! Для «ГАЗ-51» эта скорость была почти максимальной, друзьям казалось, что быстрее скорость может быть только у ракеты.
Вот и в тот день, как только друзья встретились, они пошли на колхозный ток покататься на машине с дядей Витей. Они прошли мимо клуба, увлечённо разговаривая, но до них донеслось радостное фырканье лошади, которая, казалось, хотела привлечь к себе внимание мальчишек. Остановившись, они увидели лошадь, у неё были стреножены передние ноги, поэтому она передвигалась скачками, опираясь на задние ноги и поднимая передние. Двигалась лошадка с низины села, где протекала небольшая речка, около которой на лугу стояли табором цыгане. Проскакав метров пятьдесят, животное оказалось около друзей и остановилось рядом с ними. Лошадь радостно зафыркала, мордой потянулась к Андрею, как бы прося ласки или защиты.
У Андрея отец работал конюхом, он с большой ответственностью и любовью относился к своим питомцам. Лошади всегда были сыты, ухожены. Председатель колхоза всегда отца всем ставил в пример, при этом говоря:
– Вот бы все так работали каждый на своём месте, как наш конюх, надои были бы высокими, урожай – рекордным, давно бы коммунизм построили!
Андрюха тоже любил лошадей, часто помогал отцу ухаживать за ними – кормить, расчёсывать гривы, а во время уборочной страды возить фураж с тока на склад конюшни. Он с раннего детства уверенно чувствовал себя в седле, любил, когда быстроногая лошадка скакала галопом, а он, сжимая ногами её бока, чувствовал неудержимую мощь животного! Отец доверял ему ходить в ночное – это когда летом ночью пасут лошадей в полях, потому что днём животных очень беспокоят мухи, оводы, а рано утром папа пригонял их в конюшню. Андрей знал всех лошадей, их клички, их характеры и какую из них на каких работах используют.
Приглядевшись к подошедшей лошади, Андрей сразу же её узнал по яркому белому пятну на лбу. Это была кобыла по кличке Гнедая, названная так из-за окраса шерсти, которую прошлым летом председатель колхоза обменял у цыган на уже немолодого мерина. Сельчане меж собой обсуждали, что такой обмен произошёл не просто так, вероятнее всего, председатель с бригадиром животноводства получили за это какую-то сумму денег. Руководству колхоза за это ничего не грозило, ведь количество лошадей на конюшне от этого не уменьшилось. А цыгане при таком обмене были в большой выгоде, ведь кобыла ожеребит ещё не одного жеребёнка. Гнедая, несмотря на свои небольшие размеры, была резвой лошадью, хорошо шла рысью и галопом, редко кому уступая в скорости. Андрей часто на ней катался, купал её в пруду, расчёсывал гриву и хвост. Он выделял Гнедую среди других лошадей, был к ней привязан, и животное отвечало ему взаимностью. После того как Гнедую обменяли, Андрей долго тосковал по ней и с мальчишеским максимализмом мечтал отомстить председателю, запустив в него камнем. Понимая, что при встрече с ним будет трудно удержаться, чтобы не сказать какую-нибудь дерзость или вправду не запустить камнем, он старался обходить этого человека стороной.
Андрей погладил лошадь по лбу, нежно потрепал по шее и с чувством произнёс:
– Как же я по тебе скучал, Гнедая! Как я рад, что так неожиданно тебя встретил, я уж думал, что никогда тебя не увижу!
Затем как-то внезапно встрепенулся, посмотрел в ту сторону, откуда она прискакала, и, глядя уже на друга, тихо заговорщицки сказал:
– Слушай, Юрик, ведь от цыган лошади не так просто убежать, стерегут их зорко, вероятно, плохо ей там, обижают её, вот и умудрилась сбежать и решила вернуться на родную конюшню!
Юрик посмотрел на друга, затем на лошадь и понимающе произнёс:
– Да, скорее всего, плохо ей там, вот и убежала.
Андрей ласково посмотрел на лошадь, погладил по боку и продолжил:
– Гнедая к тому же ещё и жерёба, скоро должна ожеребиться, тяжело ей, давай её заберём себе, будем кормить, поить, а когда появится жеребёнок, будем ухаживать и за ним.
Юрий охотно принял предложение друга и даже согласился помогать ему, только, посмотрев на лошадь, затем на Андрея, неуверенно сказал:
– А куда мы кобылу-то денем, где она жить будет, на конюшню ведь нельзя!?
На что Андрей немного задумался, а затем ответил:
– Да в сарай к моей бабушке поставим, бабушка теперь у нас живёт, её старый дом пустой и сарай свободен, Гнедую там никто искать не станет.
Андрей снял путы с передних ног и привычным движением накинул верёвку на шею и закрепил. Получилось что-то вроде ошейника, он взялся за него и повёл за собой кобылу. Гнедая, пофыркивая, послушно пошла за друзьями, даже не пытаясь вырваться и убежать. Около пруда, который находился напротив бабушкиного старого дома, они остановились и напоили лошадь. Затем они завели кобылу в сарай, закрыли дверь и пошли в конец огорода, где на лугу стояли копны свежескошенного сена. Набрали по охапке, принесли в сарай для лошади и положили в кормушку. Друзья стояли и смотрели, как их подопечная с аппетитом жевала свежее сено. Они строили грандиозные планы на будущее, даже видели себя великими коневодами. Они были очень довольны тем, что спасли любимую лошадь, и, уверенные, что им удалось всё сделать незаметно для других, пошли на колхозный ток за ячменём для Гнедой.
Разноцветные кибитки цыганского табора уже несколько дней стояли около села в низине, на лугу у небольшой речки. Пришло время сниматься с места и ехать к следующему селу, ведь цыганки обошли все дома, собрали у хозяек все излишки, и больше они уже ничего не давали, а также продали всё, что могли купить сельчане. Табун лошадей всё время, пока стояли табором, день и ночь пасся недалеко на лугу под присмотром мужчин или их старших сыновей.
В тот день, когда у них увели лошадь, с утра за ними присматривал Газело – средний сын главы табора Бахти. Цыгане выбрали его бароном и во всём были ему послушны. Газело до полуночи со своими сверстниками провёл время у костра. Они пели песни под гитару, танцевали в отблесках костра. Молодёжь долго не могла разойтись, и Газело уснул только под утро. Казалось, только закрыл глаза, а отец уже поднимает его, чтобы стеречь табун. Газело расположился в тени дерева, поглядывая на спокойно пасущихся животных и успокаивая себя мыслями – куда же они отсюда денутся, заснул крепким сном молодого парня. Конечно, он не видел, как гнедая кобыла, почувствовав родные места, прыгая, ушла в сторону села, а очнулся от удара плетью по спине и завыл от внезапной боли, не понимая, что произошло. Отец в ярости ещё пару раз стеганул его по спине кнутом, выговаривая:
– Я тебе приказал лошадей стеречь, а ты заснул, гнедой кобылы нет! Тебя будет запрягать в повозку, что ли, твоя старшая сестра Гюли со своим мужем Джанко? Давай беги, ищи кобылу, спутанная не должна далеко убежать!
Барон Бахти планировал утром дать команду цыганам собираться в дорогу, чтобы они собрали палатки, загрузили все вещи в повозки и к обеду тронулись в путь. Эти места были знакомы кочевникам – через пару часов, преодолев расстояние в шесть километров, они доберутся до следующего села и встанут там табором, пока там нет других цыган и место не занято. Но пропажа лошади нарушила все его планы.
Газело с остальными сверстниками обежали всё вокруг и вернулись ни с чем. Тогда всем табором решили поискать в селе, поспрашивать у сельчан, и в первую очередь отправились в магазин, ведь там люди, приходя за покупками, делятся последними новостями.
Елена Масютина в этот день проснулась с больной головой и тяжестью во всём теле. После вчерашней попойки её сильно мучила жажда, в горле пересохло. Накинув халат, она пошла на кухню и с жадностью выпила кружку воды, отчего жажда немного отступила. Женщина пристрастилась к выпивке и ничего не могла с этим поделать – каждое утро, мучаясь от похмелья, она решала прекратить это безобразие, но стоило кому-то ей предложить выпить, как она тут же забывала все свои обещания и клятвы самой себе. Елена ещё два года назад не могла подумать, что с ней такое случится. С мужем Николаем жили они, как говорят, душа в душу, нарожали себе четверых детей, и было у них всё хорошо. Николай работал пастухом в колхозе, а ещё был мастером на все руки: построил своими руками дом, в свободное время в селе кому крышу починит, кому печку сложит, ремонт в доме сделает. Много чего умел Николай, отбоя от заказов у него не было, а работать одному было тяжело, нанимать помощников не хотелось, ведь проходилось делиться с ними заработком. Пришла ему в голову идея взять в помощники свою супругу Елену, которая нигде не работала на тот момент. Ничего сложного, как он считал, подать инструмент, что-то подержать или принести доску, помочь замесить раствор. Елена была не против, и стали они вместе зарабатывать неплохие деньги. Иногда за работу Николаю предлагали самогон, жалобно выговаривая, что лишних денежек нет в семье, и он из добрых побуждений соглашался. После работы Николай с устатку всегда выпивал, а как стала с ним работать Елена, тоже стала после работы понемногу выпивать, да так и пристрастилась к алкоголю. Вот и в этот день после пьянки с больной головой она вышла из дома и направилась в магазин не столько за хлебом, сколько жаждала купить водки, размышляя, что уже одиннадцать часов скоро, то самое время, когда разрешено продавать спиртное. Хотя денег ей супруг оставлял только на продукты, зная её слабость, но Елена надеялась у продавщицы Верки выпросить в долг четвертинку.
Так, гадая, удастся ли выпросить четвертинку или нет и придерживая рукой отяжелевшую голову, брела она по пыльной дороге в магазин. Ещё издали она заметила, как от сельского клуба двое мальчишек вели гнедую лошадь. Она знала всех жителей села и потому сразу поняла, что это были Андрей – сын конюха Василия и Юрий – сын чабана Ивана, и про себя подумала: «Наверно, лошадь с конюшни убежала, мальчишки поймали и назад ведут».
Вдаваться в подробности не стала, голова с похмелья нестерпимо болела, поэтому она прошла незаметно стороной. В магазине она купила буханку хлеба и булку, а водку, как ни просила продавщицу дать в долг, не выпросила. Продавщица жалела односельчанку, да и муж её строго-настрого запретил давать ей водку в долг. Елена постояла ещё несколько минут в магазине, слушая последние деревенские сплетни от говорливых не в меру сельчанок, в надежде у кого-то взять денег в долг. Но те, как сговорившись, отказали ей. Елена перед выходом из магазина оглянулась на полки со спиртным, сглотнула слюну и направилась к выходу. Не успела она выйти, как дверь резко открылась, и в магазин быстро вошли три суетливые цыганки и двое рослых мальчишек. Они отдышались от быстрой ходьбы, огляделись, и одна из цыганок сказала:
– У нас лошадь гнедая из табора пропала, не можем найти, может, кто видел, подскажет, где искать?
Посетители магазина переглянулись и, не зная, что ответить на такой странный вопрос, просто пожимали плечами. Елена в этот момент вдруг поняла, чью лошадь вели за собой мальчишки, и что у неё появился шанс выпить на халяву. Она кашлянула в кулак и сказала:
– Я знаю, кто украл вашу лошадь, но скажу, только если нальёте стакан водки!
Одна из цыганок тут же купила четвертинку, открыла её и вылила содержимое в гранёный стакан с ободком, стоявший на прилавке, и, ещё не веря в удачу, торопливо произнесла:
– Возьми выпей и говори, кто взял нашу лошадь?
Елена, как заворожённая, смотрела на стакан с водкой, не обращая ни на кого внимания, подошла к прилавку, взяла стакан и выпила, не морщась и, как всем показалось, с наслаждением. Затем поставила стакан обратно, глубоко вдохнула в себя аромат свежего батона, поднеся его к самому носу, откусила от него кусок и съела. Цыганки даже перестали галдеть и с нетерпением ждали, что скажет Елена. А женщина не торопилась, она, слегка прикрыв глаза, ощущала, как приятно загорелось в желудке, затем блаженное тепло прошло по всему телу, и организму стало легче. Вспомнив об обещании, она, выдохнув, произнесла:
– Лошадь вашу украли сын чабана и сын конюха.
Одна из цыганок что-то на своём языке сказала одному из стоявших рядом парней, а это был Газело, который тут же выбежал из магазина и со всех ног побежал в табор. Как только предводитель табора Бахти узнал, кто увёл их лошадь, он решил наведаться на конюшню к конюху и по-цыгански жестоко кнутом наказать его. Барон со своим верным другом Милошем тут же сели верхом на лошадей и с места галопом поскакали на конюшню.
Мальчишки в это время, после того как задали сена лошади, шли на колхозный ток за ячменём для Гнедой, прихватив из сарая небольшой мешок. Они прошли от старого бабушкиного дома метров пятьсот и были около старой полуразрушенной школы, на полпути к току, как услышали стук копыт скачущих во весь опор лошадей. Друзья ещё не видели, кто скачет, но тревога закралась в их сердца, и они вмиг почувствовали себя в опасности.
– Цыгане! Прячемся!
И, не раздумывая, со всех ног побежали к старой школе, где и спрятались. Незаметно выглядывая из проёма окна, увидели, как мимо на лошадях проскакали два цыгана со свирепыми лицами, держа в руках кнуты. Друзья проводили взглядом всадников, осознав содеянное, почувствовали такой страх, что они, не говоря друг другу ни слова, со всех ног, сверкая пятками, побежали домой. Юрий, как только прибежал домой, залез на чердак и пробыл там до вечера, не высовывая носа. Андрей, когда прибежал домой, сходу залез под стол и сидел там, не издавая ни звука долгое время. Бабушка Ульяна, заметившая внука под столом, улыбаясь, выспрашивала:
– Внучек, что случилось? Ты что, старьёвщика увидел и испугался? Зачем под стол залез, ты ведь его боялся, когда совсем малышом был, а теперь уже большой?!
Но Андрей сидел молча, дрожа от страха, и не знал, что ему делать – даже здесь, под столом, и в присутствии бабушки он не чувствовал себя в безопасности. Страшные, искажённые злобой и яростью лица цыган всё время вставали перед его глазами!
Новость о краже лошади и малолетних воришках вмиг разлетелась по селу, дошла эта новость и до конюха Василия, отца Андрея. Он, размышляя над услышанным, спокойно дочистил стойла, насыпал овса в кормушки и хотел отправиться домой поговорить с сыном. Он знал, что сын его никогда плохого не сделает, значит, была какая-то серьёзная причина так поступить. Он решил узнать обо всём от сына, а не от соседей. Василий понимал, что с цыганами шутки плохи, и скоро должны появиться незваные гости. Он зашёл в помещение для упряжи и сбруи, которое находилось внутри конюшни, прихватил свой добротный кнут и, закрыв дверь на висячий замок, вышел. Предчувствие его не обмануло! Как только он направился к выходу из конюшни, то услышал стук лошадиных копыт и ржание, а выйдя на улицу, увидел двоих цыган, выражения лиц которых говорили, что они готовы тут же учинить самосуд над обидчиком. Они резко осадили коней почти у самых ворот конюшни. Василий понял, что разборки не избежать, цыгане могут отхлестать его кнутами и даже убить. Разгорячённые жаждой мести, цыгане одновременно спрыгнули с лошадей и, угрожающе постукивая кнутами по голенищам сапог, направились в сторону конюха. Не доходя нескольких шагов, предводитель табора Бахти грозно произнёс:
– Твой сын украл нашу лошадь, верни по-хорошему, а иначе мы тебя засечём до смерти кнутами!
Произнеся эти слова, Бахти поднял руку с зажатым в ней кнутом. Своим жестом он планировал испугать стоящего перед ним конюха – невысокого, без особых физических данных, да к тому же уже человека в возрасте. Разглядывая конюха, барон с усмешкой подумал, что такому и одного удара кнута будет достаточно, чтобы пришибить.
Василий внимательно наблюдал за цыганами, и всё, что они думали о нём, читалось на их лицах.
Василий прошёл Великую Отечественную войну от начала и до победы, побывал в сталинских лагерях, не раз выходил живым из смертельных ситуаций и потому презирал опасности, не страшился и смерти.
После жестокого приговора Василия отправили в один из лагерей на острове Сахалин. Он был в полном отчаянии от несправедливого удара судьбы. Там произошла его встреча с необычным старцем, который, проницательно посмотрев на Василия, предложил ему за четвертушку пачки махорки предсказать дальнейшую судьбу. Василия заинтересовало предложение, и он после некоторого колебания согласился. Старик с длинной седой бородой долго всматривался в ладони правой, затем – левой руки, некоторое время стоял с закрытыми глазами, что-то бормотал, будто с кем-то разговаривал, а затем посмотрел в глаза измученного человека и промолвил:
– Тяжёл твой жизненный путь, но ты преодолеешь все невзгоды, испытания, вернёшься домой к жене и дочкам живым и здоровым. Родится у вас с супругой сынишка, будет у тебя любимая работа, проживёшь остаток жизни счастливо и долго.
Это предсказание, особенно о сыне, в дальнейшем помогало Василию преодолевать все невзгоды, трудности и несчастья. После освобождения он вернулся в семью, его реабилитировали, приняли на работу в колхоз конюхом. Вскоре действительно у них с супругой родился сын, которого он любил всем сердцем.
Вся тяжелейшая жизнь промелькнула перед глазами Василия, и он всё вынес и остался жить! И вот сейчас перед ним стояли два свирепых цыгана, готовые забрать его жизнь, тем самым лишить подаренного судьбой заслуженного счастья. Василий сжал зубы и, едва заметно улыбнувшись, про себя подумал: «Посмотрим, кто кого засечёт!». Кнутом же он владел виртуозно с малых лет и знал, каким он может быть надёжным оружием и защитой!
Цыгане, уверенные, что запугали конюха, хотели всласть поглумиться над ним и, ожидая жалких объяснений от этого мужичонки, расслабились. Ответ Василия им не пришлось долго ждать! Резко взмахнув кнутом, он нанёс хлёсткий удар по груди Бахти, через мгновение такой же удар вдоль груди получил Милош. От неожиданности и от сильной боли оба взвизгнули, согнулись, выронив свои кнуты, руками стали прикрываться от ударов кнута конюха. Василий продолжал хлестать по очереди обоих, только кнут посвистывал, при этом приговаривая:
– Лошадь от меня захотели, бляха муха, убирайтесь с глаз моих долой, и чтобы я вас больше не видел!
Бахти с Милошем, стараясь закрыть лица от ударов и извиваясь от боли, бросились бежать к своим лошадям. Как только вскочили на них, Василий подбежал и резко хлестнул по крупу каждой лошади, от чего они резко рванули с места, а всадники едва не свалились. Василий посмотрел вслед непрошеным гостям и без тени страха, а с некоторой иронией вслух сказал:
– Теперь до своего табора галопом скакать будут, не остановятся, а мне надо отправляться домой, а то ещё туда явятся.
Зная нрав цыган, он понимал, что надо поторопиться домой, чтобы защитить семью. Он вернулся в конюшню, взнуздал одну из лошадей, вывел на улицу и, с лёгкостью вскочив на спину, отправился домой.
В это время его зять Валерий зашёл в сельский магазин купить сигарет и у продавщицы Верки из любопытства спросил:
– Чего это цыгане так взбудоражились, по всему селу бегают, в каждый закоулок заглядывают, будто чего-то ищут? А лица злобные, не хотелось бы попасть им на пути.
Верка улыбнулась и с удивлением ответила:
– Как, а ты разве ещё ничего не знаешь!?
– Да я только проснулся, в ночную смену работал, пришёл за сигаретами. Так что же случилось, рассказывай, не томи!?
Продавщица уже с серьёзным лицом продолжила:
– Да брат твоей жены Андрей со своим закадычным другом Юркой вроде как у цыган лошадь украли. Если это правда, надо бы вернуть, а то не ровён час, дома начнут палить!
Валера расплатился за сигареты, вышел на улицу, закурил и заспешил к дому тёщи.
Андрея он отыскал под столом, под которым тот сидел, не высовываясь с тех пор, как прибежал домой. Валера откинул скатерть, заглянул под стол и, с улыбкой глядя на мальчишку, спросил:
– Ты расскажи, куда лошадь спрятали-то, надо вернуть цыганам, чтобы успокоились.
Андрюха, заикаясь от волнения, рассказал, где они с Юркой спрятали лошадь.
К удивлению Андрея, Валерий не ругал мальчишек, напротив, их поступок его не только озадачил, но больше даже рассмешил. Уходя, он хохотнул:
– Ну вы и конокрады, надо же! Вот умора, у цыган лошадь украли. Ты, это, давай, хватит под столом сидеть, вылезай на свет белый и ничего не бойся!
Валера вышел из дома на улицу и, пройдя в сторону клуба метров пятьдесят, увидел идущую с понурым видом молодую цыганку с годовалым ребёнком на руках. Это была Гюли, та самая цыганка, у которой и пропала лошадь. Она не могла даже сердиться, потому что была в подавленном, даже шоковом состоянии от такого удара судьбы. Она не надеялась, что кобылу найдут, а как ей дальше тогда жить без лошади, не знала. В голове не укладывалось, как такое могло случиться, ведь цыгане всегда были конокрадами, но, чтобы какие-то мальчишки увели у них лошадь – в такое поверить было невозможно! Не доходя до клуба, она услышала, что её кто-то окликнул. Гюли обернулась на голос, к ней подошёл мужчина и что-то ей говорил, но затуманенный горем разум не сразу осознал, о чём идёт речь. Лишь когда мужчина, понимая состояние несчастной цыганки, ещё раз сказал:
– Я знаю, где находится ваша лошадь, могу показать это место! Идём, вы её заберёте!
До сознания Гюли медленно дошли слова, сказанные незнакомцем, она встрепенулась, бросила в высокую траву ребёнка, до этого прижатого к груди, и, схватив за руку Валерия, сверкая счастливыми глазами, с нетерпением вскрикнула:
– Побежали, показывай скорей!
Валеру поступок цыганки привёл в замешательство, он, с изумлением глядя на неё, сказал:
– Неужели для тебя лошадь дороже ребёнка?
На что цыганка ответила:
– Без лошади я пропаду, с голоду умру, а детей ещё могу нарожать! Идём скорее, заберу лошадь и вернусь за ребёнком, ничего с ним не случится.
Дёргая за руку Валерия, повторяла, пошли, пошли скорее, но он стоял на месте и, глядя в лицо цыганке, строго сказал:
– Забери дитя, тогда и покажу, где твоя лошадь!
Гюли, видя, что мужчина не двигается с места, подняла из травы ребёнка, который от произошедшего даже не заплакал, а только непонимающе смотрел своими чёрными широко раскрытыми глазами то на мать, то на чужого дядю.
Через десять минут они подошли к старому бабушкиному дому около пруда. Валерий зашёл в сарай и вывел гнедую кобылу. Цыганка от радости встречи со своей лошадью едва вновь не швырнула ребёнка в траву, но её остановил строгий осуждающий взгляд мужчины. Поблагодарив своего спасителя, Гюли повела за собой лошадь, держась одной рукой за путы, висевшие на её шее, а другой прижимая к груди ребёнка. Валера проводил взглядом цыганку, всё ещё удивлённый обычаями и нравом этого народа, и пошёл домой уже со спокойной душой.
Елена Масютина после того, как выпила двести пятьдесят граммов водки, которой угостила её цыганка за рассказ о похитителях лошади, пошла домой. На душе от выпитого спиртного стало легче и веселее. По дороге ей повстречалась закадычная подруга Машка, которая тоже была «навеселе», и пригласила зайти в гости пропустить по сто грамм самогона. Елена от такого приглашения, конечно, не отказалась и, пропустив с подругой по несколько рюмок, обсудив все новости, пошла уже прямиком домой. Совесть её была спокойна, она радовалась удачной возможности выпить за чужой счёт и, расслабившись, шла по дорожке, ведущей к сельскому клубу мимо дома Андрея, разговаривая сама с собой.
В это время мама Андрея пришла с работы домой, ей уже было всё известно о происшествии: и о краже лошади, и что зять Валера вернул лошадь цыганке. Убедившись, что с сыном всё в порядке, она подбодрила его, но Андрей всё ещё не решался вылезти из-под стола. Тогда мама принялась за свои обычные домашние хлопоты. Ругать сына она не стала, поскольку видела, что он и сам всё понял, только сказала, что так делать нельзя. Когда мама, хлопоча по хозяйству, вышла на улицу, то увидела проходящую мимо Елену, поступок которой очень разозлил её. В их селе ох как не любили доносчиков! Евдокия, так звали маму Андрея, схватила стоящую около угла дома палку, которой загоняла и выгоняла со двора скотину, и стала охаживать пьянчугу по бокам, по спине, приговаривая:
– Ах ты предатель, стукач, «иуда» – за стакан водки продалась! Могла бы мне сказать или Юркиным родителям о поступке наших детей, да я бы тебе два стакана налила и закусить дала!
Елена растерялась от неожиданных ударов палкой, а ещё больше от услышанных слов. Только теперь, внезапно трезвея от таких тумаков, до неё стало доходить, как она опрометчиво поступила. Она даже не сопротивлялась, а только старалась увернуться от ударов. А заметив, что к дому подъезжает на коне рассерженный конюх Василий с кнутом в руках, её такой страх обуял, что хмель как рукой сняло – она со всех ног бросилась бежать. Василий тем временем остановился у дома, спрыгнул с лошади, привязал её к изгороди, обнял и успокоил жену, спросил, где сынишка, и пошёл в дом. Андрюха, как только увидел, что в дом зашёл папа, моментально выскочил из-под стола и кинулся в его объятия. Только в кольце сильных рук своего отца он почувствовал себя в полной безопасности, а из глаз предательски потекли слёзы. Василий, прижимая к груди сероглазого сынишку с взлохмаченными кудряшками светлых волос, вдыхал его запах, запах своего счастья, и благодарил Бога, что всё закончилось хорошо.
Погрузившись в воспоминания, Андрей не сразу услышал стук в дверь и даже подумал, что вновь цыганка пришла, но, стряхнув видения прошлого, посмотрел в окно и увидел стоящего на пороге своего закадычного друга Юрика. Юрик спросил:
– Ты, это, что делаешь?
Андрей, выскочив на улицу и улыбаясь, ответил:
– Да ничего особенного, просто книгу читаю.
Юрка похлопал его по плечу и промолвил:
– Сделай перерыв, а то совсем заучился, пойдём на ток, на машинах покатаемся, нам же дядя Витя обещал дать немного самим проехать по полю.
Андрей прислонил к ручке двери палочку – это означало, что хозяев нет дома, и вместе с другом заторопился на ток. В то время в деревнях и сёлах двери на ключ мало кто закрывал, не опасаясь ограблений, ведь в селе все друг друга знали и чужака сразу замечали, да и красть в домах было особенно нечего, все жили небогато. Друзья уже прошли сельский клуб, как Андрей резко остановился и оглянулся назад, стал пристально всматриваться вдаль за околицу села, где табором стояли цыгане. Юрий даже немного опешил от такого поведения товарища и, немного растягивая слова, спросил:
– Ан-дрю-ха, ты э-то, че-го, что-о слу-чи-ло-сь?
На что Андрей не сразу, слегка покачав головой из стороны в сторону и как-то загадочно улыбаясь, ответил:
– Ничего, Юрок, всё нормально, просто показалось, что наша Гнедая вновь от цыган убежала и к нам скачет!