4. 3. 24. второе

                Эх, Тишка!

Шёл Тиша Тишкин домой счастливый, что ему много чего нарисовали тату-мастера -- на груди, и на руках,
и на ногах даже. И наш дедушка его сперва не узнал, а когда узнал, то испугался и сказал:
– Это за что ж тебя, бедный Тишка, так исказили?


                О красоте

Какая красивая девушка эта Ксения, и вот она гуляя в парке, сняла курточку, а у неё руки
наколками разрисованы. И кто-то вздохнул.
Она огляделась, а перед ней только дерево большое. И она спросила:
– Что так печально вздыхаешь, дерево?
И оно сказало тихо:
– Вот думаю: как много надо было потрудиться и потратить драгоценного времени, чтобы исказить красоту?..

***

Сказал бес бесу, показывая на татуированных людей:
– Хороши мы над ними поработали. Вот погоди, ещё будет модно на голове рога
отращивать. И будут отращивать да друг перед другом хвастаться!

***

– Ой, Тань, это тебя где так исказили?
– В тату-студии, тёть Зин!
– Ой, Тань! В моём огороде грачи уже чучела не боятся и урожай едят, – поди встань вместо него!
– Уже встала, тёть Зин! Только они с огорода не улетают, а они, как меня увидали, так все в обморок и попадали прямо на грядки, ха-ха!


                Как выглядит гордость

Больно было дяденьке, плохо было ему жить на белом свете! Тогда пришёл он к врачу и говорит:
– Больно мне, плохо мне! В груди моей, будто змея кусает!
Раскрыл доктор ему грудь – а там змея, и зашипела. Врач изловчился и схватил её, и вынул из груди.
– Это что за ядовитая змея? – удивился, на неё глядя, тот дяденька. – Я же зоолог, всех змей знаю. А такой не видел, и у неё какие клыки большие да острые. И как мне стало без неё дышать легко, светло!
А врач и говорит, потому что мудрый оказался:
– Эту змею зовут – гордость. Самая ядовитая из всех ядовитых змей. Унесите её куда- нибудь...
И дяденька отвёз её в зоопарк. Ему много денег предложили за такую опасную змею, но он не взял, а сказал:
– Посадите её в прозрачный террариум да чтоб у народа на самом виду. Да напишите:
«Змея под названием гордость». Все люди увидят, как она выглядит – и задумаются...


                Хелуин

Тогда в школе всем было велено праздновать самый модный праздник – Хелуин. И все
охотно согласились, потому что думали, что в этом ничего плохого нет, и что все
упыри, ведьмы и тому подобное бывает только в сказках, но не в жизни.
И наряжались школьники, и всякую гадость на себе рисовали, чтобы пострашнее и
противнее выглядеть. А потом бегали по по улице и по школе, пугая друг друга. И все очень весело смеялись и думали: вот какой хороший праздник!..
А недавно в один монастырь приехал один из тех детей, который за эти годы уже
повзрослел, а жил он очень и очень тяжело. Старец его внимательно выслушал и
спросил: а не праздновал ли праздник нечистой силы под названием Хелуин, и не
наряжался ли сам нечистью.
Тот сказал, что да, было дело, но это давно, в детстве, и он думал, что это же
выдумки.
И старец сказал, что нужна вычитка.
– В каком смысле? – не понял этот.
– В прямом. Когда ты праздновал его праздник, тогда он и вселился. Вот тебя
каждый год и кладут в психбольницу, только это у тебя не медицинская болезнь, а
духовная. И тебе надо покаяться...
А на вычитке этот бедный человек встретил своего одноклассника, а теперь тоже
уже взрослого.
– Как? – спросил первый страдалец. – И ты тут?
– Вместе же праздновали... – грустно усмехнулся второй.
А вышли ли из них бесы, я не знаю...
С уважением – автор.


                Прощение

Жил-был Галушкин, человек успешный в этом мире, с самого детства всегда
уверенный в себе, крепкий и здоровый – но только недобрый. Однажды он ехал в своём
«Мерседесе» и угодил в аварию. Да так покалечился, что и свою престижную работу
потерял, и красивая жена, которую он раньше обижал, его бросила, а детей забрала с собой.
И дорогую квартиру прихватила...
И остался он калекой на улице, даже пришлось ему просить милостыню у
православного храма. А раньше-то он на бедных людей и не смотрел, и над Церковью
смеялся...
И как-то сидел он на паперти с протянутой шляпой, а мимо проходил человек и
положил в шляпу все деньги из своих карманов.
Поднял Галушкин лицо: интересно, кто дал ему столько денег? И узнал своего
одноклассника, хотя много лет прошло.
– Сколько же? – спросил Галушкин.
– Сорок, – ответил тот.
– Много. Спасибо...
Одноклассник пошёл в храм, а Галушкин сидел опустив голову и думал, и даже
молиться начал впервые в жизни.
А когда потом одноклассник вышел, то Галушкин сам к нему первый подошёл и
сказал:
– Кажется, я тебя обижал в школе. Ты, конечно, всё давно забыл и на меня не
обижаешься?
А тот вдруг заплакал, руками закрывшись, и сказал, что до сих пор не смог его
простить, потому что Галушкин много мучил его в те школьные годы.
– Мне до сих снится, как я с тобой дерусь, и даже один раз побил тебя во сне так, что
жалко стало. И, казалось бы, простил от всей души – а потом опять всё вспоминается, как
нечестно ты меня обижал...
А тогда Галушкин и встал перед ним на колени, и в ноги поклонился и тоже заплакал.
И тот опустился на землю рядом, и они крепко обнялись и стали утирать друг друг слёзы. А
народ – кто шёл из храма, а кто просил милостыню на паперти – и все на них смотрели и
тихо переговаривались, говоря:
– Похоже, что один у другого прощения попросил, и этот по-настоящему простил.
Потому что легко прощать, когда виновник – прощения просит...



                Короткие крылышки и солнечный мёд

У одной маленькой пчёлки были слишком короткие крылышки. Она
летала медленней других пчёл и не успевала собирать нектар и во время
приносить его в улей.
– Безобраззззие! – возмущались пчёлы. – Мы уже третий урожай
принесли, а она только один!
Однажды летела она и горько плакала. Но тут ей повстречался один
мудрый старый шмель:
– Дай, я утру твои слёзки! – прогудел он. – Ты, главное, не падай духом
и не складывай крылышки. А знай себе – маши и маши, маши и маши
своими крылышками. Если ты научишься махать ими быстрее, чем другие
пчёлы, то будешь всё успевать даже с твоими коротенькими, вот...
Послушалась пчёлка и стала тренироваться. Она очень старалась махать,
всё быстрей и быстрей, и даже ночью, когда все спали в улье, она вот
вспомнит – да и замашет быстро-быстро. Недосыпала, конечно...
И она так натренировала свои маленькие крылышки, что вот начала
летать быстро со всеми. А потом и больше:
она взлетела высоко в небо, где растёт самый большой и самый жёлтый
цветок, по названию – солнце, и набрала от него солнечную пыльцу.
В улье из той пыльцы потом получился солнечный мёд. Он светился в
темноте. И когда пасечник набирал из улья мёд в свой бидон, то
воскликнул от радости:
– Что это за мёд я взял? Какой вкусный! И светится в темноте!
На утро пасечник отнёс полный бидон в православный храм неподалёку,
и священник раздал солнечный мёд всем болящим. Те попробовали – и
сразу все выздоровели! И было это в празднество Всемилостивому Спасу и
Пресвятой Богородице, а в народе этот день называют Медовым Спасом...



                Солнечное яблоко

Оно на яблоне одно-единственное, да зато какое жёлтое, ясное – будто солнышко на ветке.
И дядя Ваня его сорвал, и в храм понёс, потому что был праздник Преображения Господня, по народному названию – Яблочный Спас.
Там все тоже такому яблоку обрадовались. Отец Дормидонт его освятил и на много долек порезал, и всем хватило.
Вот только съел отец Дормидонт свой ломтик солнечный, – как вдруг руками замахал и подниматься стал, а роста он богатырского, и в ширь – человек тоже большой.
– Ты куда, батюшка? – не поняла его жена.
– Под купол, матушка! – отвечал он. – Всегда хотел под куполом великим полетать, яко Ангел, и всю красоту на нём начертанную, с близкого расстояния рассмотреть! Хотя, если честно и откровенно, то я тоже не понимаю, с чего это меня вверх понесло, матушка!
Тем временем другие тоже стали вкушать яблоко и ввысь подыматься в лёгком парении. И жена священника тоже съела и полетела.
– Я к тебе, батюшка!
– Вот и ладно, матушка! Вместе много лет по земле ходили – и полетаем вместе, да с нашим православным людом.
Поступило предложение из народа: а не податься ли в таком летучем состоянии прямо в
окно, которое под куполом? Да над садами яблочными пролететься, да над полями
пшеничными промчаться, руки раскинув, а земные люди, увидав, чтоб обрадовались в
изумлении.
– За мно-ой! – скомандовал отец Дормидонт и протиснулся в раскрытое окно под куполом.
– Ты куда, батюшка? – вопросила его супруга.
– В небо синее, матушка!
– Так и я с тобой! – сказала она и юркнула в окошко.
Тогда все тоже полетели в небо. А оно нынче не простое, а оно сине-ясное-прекрасное. В нём солнышко на то яблоко похоже. А земные жители все головы вверх задрали и у них от рты сами пораскрывались.
– Эй там, в небе! Мы тоже хотим!
– Надо было в храм на праздник приходить, тогда бы и вы поднялись, – крикнул им
батюшка с небес.
– А что же дальше? – вдруг подумал народ. – Как опускаться-то будем?
– Не бойся, народ Божий! – воскликнул счастливый отец Дормидонт. – Господь всё
управит к великой нашей радости и пользе...
И правда, управил Господь! Как налетались люди всласть (так сладко, как разве что дети во снах летать умеют) – и плавно на земную поверхность спустились.
Стали друг друга с мягкой посадкой поздравлять, обниматься и в щёки целовать. И кто-то малодушный произнёс:
– В небе хорошо, а на земле лучше.
– Не правда ваша, о брат мой! – воскликнул отец Дормидонт. – В небе лучше! Если б ни дела неотложные, то я бы там и остаться рад. Так бы всю жизнь летал бы, летал!..
– И я с тобой, батюшка! – всплакнула от умиления жена его.
– Со мной, со мной, ах ты, матушка! Куда же я без тебя-то?
И засмеялись все в доброте и радости бытия.