Синдром маленького человека

Всё это началось ещё в детском саду, куда меня устроили мама с бабушкой.
Отец к этому времени уже ушёл из семьи, и меня воспитывали одни женщины - мама, бабушка Ираида Константиновна и прабабушка – Анна Фёдоровна.  Мама с бабушкой работали, а прабабушка приезжала к нам, чтобы сидеть со мной пока они не придут с работы. Жила она на улице Седова в коммунальной квартире в восемнадцати метровой комнате. Свою прабабушку я помню очень хорошо до сих пор. Она со мной и гуляла, и играла дома, и кормила, и сказки рассказывала. Правда народных сказок она знала мало, ведь с грамотой у неё были проблемы, и она почти ничего не читала. Ведь она закончила в своё время только церковно-приходскую школу, где и научилась грамоте. А жизнь у неё в молодости была такая, что и врагу не пожелаешь, судя по её рассказам. Так что не до чтения и литературы ей было. Две революции пережила и три войны – 1914-го, 1939-го и 1941 года. Она меня больше всех любила из своих внуков и правнуков. Так как известных большинству из литературы сказок она знала мало, она придумывала свои и рассказывала мне их. Правда в моей памяти осталась только две – про чёрного и белого бычка. Наверно она чаще всего их мне рассказывала. Помню, она часто повторяла мне:
- Вот вырастешь, выучишься, станешь образованным, умным, большим человеком.
 Она очень верила в моё будущее. Жаль, что её надеждам не суждено было сбыться. Со временем её здоровье стало ухудшаться, она стала часто болеть и не могла больше приезжать и сидеть со мной. Мама с бабушкой решили отдать меня в детский сад. Во-первых, я уже вырос, мне исполнилось шесть лет, и во- вторых, перед школой, как они считали, мне необходимо было уже привыкать к большому коллективу детей. Очень хорошо помню тот день, когда меня в первый раз повели в детский садик. Был уже конец мая, как раз после моего дня рождения. Вовсю цвела черёмуха, её многочисленные белые цветы превратили улицу в какой-то цветущий сад, благоухающий прекрасным весенним ароматом. Я смотрел на голубое небо и щурился из-за яркого весеннего солнца. В садике меня стали сразу оставлять на целый день до вечера. Я не очень-то и расстраивался, ведь мне было интересно там играть со своими сверстниками, тем более игрушек было предостаточно.
Единственное, что мне не нравилось в саду – это строгий режим. Особенно обязательный дневной сон после обеда, к которому я был совсем не приучен.
- Так, Миша, почему не спишь, уже все заснули, только ты постоянно ворочаешься на раскладушке, скрипишь и мешаешь спать другим! – делала мне замечание воспитательница.
Когда мы выходили на прогулки, мне тоже делали замечание:
- Почему ты идёшь не строем, вместе со всеми? Встань, возьми за руку Диму, и займите место в колонне вместе со всеми детьми. Ты что, считаешь, что ты особенный? У нас все равны. 
- Зачем ты уходишь в дальний конец двора, кто тебе разрешил? Там гуляет другая группа, не отрывайся от своего коллектива, наша территория заканчивается у этой песочницы, дальше не ходи!
- Не выходи из зала нашей группы, это запрещено! И тем более не заходи на кухню к поварам, это нельзя, опасно, территория только для персонала садика!
А ме хотелось на всё посмотреть, всё исследовать, всё узнать, но меня постоянно одёргивали и приучали к разрешённым границам.
- Почему ты не такой, как все дети, вот пожалуюсь твоим родителям! – постоянно пугала меня воспитательница, и действительно потом жаловалась
моей маме. Но мама не ругалась, а только просила больше так не делать.
Со временем я привык и перестал нарушать правила и установленные границы в детском саду и старался вести себя, как все и ничем не выделяться.
Через год я пошёл в первый класс школы. Там были правила посложнее и построже, чем в детском саду.
- Почему ты опоздал на урок на целых пять минут? И это уже во второй раз.
- Ну я же извинился.
- И что, я теперь тебе должна за это орден выдать?
Похожие диалоги повторялись пару раз с вызовом в школу родителей.
- Дисциплина – это всё! – любил повторять завуч школы, - вы что, хотите, чтобы наша школа была у людей на плохом счету?
И нас усердно приучали к дисциплине. Даже в столовую водили строем.
Мы должны были идти тихо, попарно взявшись за руки.
Если случалось какое-либо происшествие, типа драки, или кто-то кого-то дразнил и об этом узнавали учителя, нам тут же внушали:
- Вы позорите свой класс, свой коллектив, свою школу, а коллектив превыше всего! Должна быть ответственность перед всеми! Вы ведь маленькие детальки в сложном механизме нашего школьного коллектива, и должны понимать, что, если деталь может испортить весь механизм, её удаляют и заменяют на исправную!
Часто проходящие классные и школьные линейки, разборы нарушений дисциплины, а также поощрения за хорошее поведение и успеваемость, должны были приучить нас к мысли, что нам необходимо жить по законам, придуманным для нашей жизни государственной системой.
В институте так же ничего не изменилось – правила системы превыше всего.
Со временем у каждого человека, прошедшего столько воспитательных и учебных заведений, формировался так называемый ‘комплекс маленького человека’, суть которого – осознание того, что отдельный человек – ничто, а государство, или система, это - всё! И никто не в силах что-либо изменить.   После этого смехотворными казались призывы властей приходить на очередные выборы.
“Все на выборы!” Этот лозунг был просто какой-то издёвкой над обычными гражданами. Все понимали, что выигрывает не тот, кто голосует, а тот, кто подсчитывает голоса. И светлое будущее, за которое призывали голосовать, ожидало только власть имущих, остальным – только призрачная надежда, что жизнь когда-нибудь изменится к лучшему.