Фото на память

               
    Они сидели за маленьким столиком в кафе на Тверской. Это была встреча давно знакомых людей, приятная неделовая встреча. Они сидели и потихонечку пили кофе. Есть неизъяснимая прелесть сидеть вот так друг против друга и смотреть в глаза человека, который, ты знаешь это почти наверняка – любит тебя. Но в данном случае все это было с привкусом некоторой грусти, оттого, что они понимали невозможность для них в силу множества причин полного душевного слияния. Конечно же их разговор был тоже о любви, но не конкретной, а в общих чертах. Неудобно было как-то впрямую высказывать свое отношение к человеку, поэтому они старательно прятали важные для себя слова в словесную бижутерию. Был теплый весенний вечер, солнце еще светило, и его лучи весело пробивались в зал кафе, раскрашивая все яркими красками. Она сняла пиджак и повесила его на спинку стула. Тонкая блузка с короткими рукавами обтягивала ее стройную фигурку. Он откровенно залюбовался глядя на нее. Она поставила локти на стол и кистями рук подперла голову. В этом жесте, ее “фирменном” жесте, было много прелести и невыразимой женственности. Он не удержался от прямых комплиментов в ее адрес, и сравнил ее с лучшими портретами Ренуара. Действительно, изгибы ее, чуть полноватых рук, были очень красивы и достойны восхищения. Она чувствовала его восторженный взгляд и от этого становилась еще грациознее. Она протянула руку, чтобы что-то взять со стола, ее рука приблизилась к нему и замерла на какое-то мгновение. Он схватил ее руку и поцеловал чуть выше запястья. От неожиданности она не нашлась что сказать и только вопросительно посмотрела на него.
    - Прости, я вдруг вспомнил, что когда-то ты эту руку сломала, и я почувствовал ту боль и мне захотелось как-то смягчить ее.
    - Чудак, это было давно, хотя тогда мне и вправду было очень больно, и еще…обидно потому что некому было помочь… Не будем об этом, все уже прошло.
      Это воспоминание вызвало минутное сближение, но груз других воспоминаний, прочно сидящих в их головах, не позволял им раскрыться полнее. Они могли бы сказать друг другу много хороших и ласковых слов, но боязнь что-то резко изменить в своих судьбах сковывала их языки. Кто знает , может они были и правы: лучше не делать лишних ошибок, их  и так достаточно у каждого из нас. Во всяком случае в словах их и поступках не было ни пошлости, ни ханжества, а было лишь святое желание разобраться в самих себе. И это делало их внутренне красивыми. Они понимали, что соединиться они не могут, но также было очевидно, что и расстаться навсегда им невозможно, так как давно уже слились воедино все их привычки, понятия о добре и зле, а они сами стали частичкой друг друга.