Под покровом 23. 02

Долго я раздумывал, а стоит ли мне обо всём этом писать, – почти что целую неделю. Раздумывал по ряду причин. И всё же, как видите, решился. Потому что в некоторых важных событиях в моей скромной биографии, произошедших за последний десяток лет, я склонен видеть скорее не вереницу случайностей и сумрак, а всё же некую цепочку закономерностей и свет.
Ну так вот, ближе к делу.
К служению Родине в военной форме я всю свою сознательную жизнь относился, конечно, с уважением, но, как и многие из нас, без особого фанатизма. (Я не говорю сейчас о людях в погонах, проявивших истинный героизм и достойных высокого почитания. Это святое.)
К защите Отечества в общепринятом смысле – то есть в рядах Вооруженных Сил – я тоже никакого отношения не имел и не имею: в армию я не пошёл по слабости глаз. Совсем иное дело, что, будучи уже довольно взрослым, я некоторое время прослужил в одной военизированной структуре, а также побывал на полигонах, где не понаслышке изведал столько видов стрелкового оружия, сколько, полагаю, довелось далеко не каждому армейцу. Однако же ни то и ни другое, что уж там говорить, не сделало из меня никакого защитника Отечества. Ни на грамм.
Шёл две тысячи тринадцатый год. Стоял февраль. Двадцать третье число. Дело было в моём родном Жуковском. Я плёлся домой из нашего городского парка, волоча за собой санки, на которых восседал мой старший сын Артём, тогда – ещё малыш. Плёлся я, плёлся – да и зарулил, чтобы просто отогреться и отдышаться, в магазин «Спорткульттовары», который находился – и, к счастью, по сей день находится – по пути.
Три блатных аккорда со времён своей хулиганской юности я, конечно же, прекрасно помнил. Но ни о какой покупке гитары в те поры, и особенно – в тот самый день, я не думал и близко. А тут вдруг в этих «Спорткультоварах» продавщица – приветливая такая – мне и говорит, что сегодня для мужчин у них скидка. Двадцать процентов. На всё. И как будто бы случайно – да-да, именно случайно – указывает на гитары...
Короче говоря, гитару, понятное дело, я всё же купил. Сделанный в Китае канадский «Мартинез». Для меня, невежды, – чистейший «ноу нэйм». Купил потому, что, лишь только взяв инструмент в руки, я наотмашь в него влюбился. И в его внешний вид, и – уж конечно – в его божественный звук.
Эта моя покупка стала в определённом смысле безумием. Не только потому, что она обернулась совершенно непредвиденной тратой. И не только из-за того, что полюбившийся мне «Мартинез» имел вызывающий цвет – огненно-бордовый – и плюс к тому тонкие тёмные разводы под тигровую шкуру. И даже не только по той причине, что инструмент был для меня совсем не привычный, «испанский» – с широким грифом и мягкими нейлоновыми струнами, а эстрадно-джазовый – так называемый дредноут – с грифом узким и перетянутый жёстким металлом. Самая основная доля упомянутого безумия состояла в том, что я, как не брал за последние много лет гитару в руки, так в общем-то и не собирался.
Что было дальше? Да ничего особенного. Несколько дней я, весь такой окрылённый, на моём «Мартинезе» с ликованием побренчал, стёр себе пальцы на левой руке до самого мяса, а после этого, как оно обычно бывает, закрутила жизнь, и я, с любовью уложив инструмент в чехол, водрузил его на крышу шкафа. И – всё. Прошло несколько месяцев, и я – вы не поверите – уже почти напрочь забыл о том, что она, гитара, вообще у меня есть.
Минуло около трёх лет. К тому времени я стал практически безвылазно проводить свои дни в глухой рязанской деревне и заниматься хозяйством. Потихоньку начал пописывать первые в своей жизни строчки, похожие на стихи. А ещё, поднапрягшись с деньгами, купил синтезатор. Простой, но очень добротный «Роланд». Купил изначально для того, чтобы не помереть с тоски. Однако же после того как в избе появилась клавиатура (смешно звучит, правда?), у меня вдруг стало рождаться нечто, очень похожее на скромные песни. Не на чьи-то чужие стихи, как это порой случалось прежде, а уже на мои собственные.
Разумеется, время от времени я приезжал в родной Жуковский – к маме. И довольно скоро мне стало очевидно, что мотать всякий раз с собой «Роланд» по разным причинам, мягко сказать, не слишком сладко. Понятно, что в голову мне грешным делом стали залетать мысли о второй клавиатуре, но, слава Богу, на тот момент я быстро счёл это не просто непозволительной роскошью – чистой воды сумасшествием. А поскольку жить без музыкального инструмента под рукой я тогда уже не очень мог, то…
О том, что за этим последовало, догадается каждый младенец. Да, всё было именно так. В очередной раз приехав на родину, я полез на шкаф, снял чехол и достал из него свой преступно забытый, но такой драгоценный для меня «Мартинез». И хотя он был расстроен «в сопли», это совершенно не расстроило меня. Я привёл инструмент в порядок и с тех пор стал держать возле себя. И на самом первом в моей жизни творческом вечере, который состоялся вскоре после этого, я исполнял свои песни совсем не под гораздо более знакомую мне клавиатуру, а под гитару. Да, кстати. Мой литературно-музыкальный дебют выпал тоже на двадцать третье февраля. И – тоже, казалось бы, по совершенно случайному стечению обстоятельств.
Прошло ещё какое-то время. Судьба свела меня с человеком, который в самом ближайшем после нашей встречи будущем стал моим драгоценным другом и соавтором – с Витюшей Щепетковым. На его гениальные стихи у меня тоже стали появляться песни. Постепенно они переросли в целый компакт-диск, который мы нарекли «Два ангела» – по одноимённому названию Витиного стиха. Презентовать наш первый альбом в родном Жуковском мы решили проведением совместного творческого вечера. В какой месяц и какого именно числа прошло это мероприятие, говорить, наверное, излишне. Скажу лишь только то, что послушать нас в числе прочих дорогих гостей пришёл и Витюшин папа – Олег Адольфович Щепетков, заслуженный лётчик-испытатель, Герой России, – пришёл со сверкавшей на груди звездой.               
Естественный вопрос: быстро ли я смекнул, что какие-то особенно важные свершения в моей совсем недавно начавшейся скромной творческой жизни в большинстве случаев неразрывно связаны с конкретной датой – с двадцать третьим февраля? Да тут же. В тот день, когда купил «Мартинез». Но тогда я, конечно же, не мог предположить, что впереди меня ожидают ещё несколько искром;тных двадцать третьих февралей.
А между тем острая необходимость ещё одной клавиатуры – той, что будет постоянно жить у меня в деревне, – всё же наконец назрела. Назрела совсем недавно. В начале февраля.
Я не хочу утомлять вас, дорогие люди, которые читают сейчас эти строки, – очень не хочу. Но, коли уж взялся за перо, то и эту маленькую историю, как мне кажется, стоит рассказать.
Разумеется, я запросто мог бы отправиться за клавишами в Рязань, – что, находясь в деревне, мне было бы гораздо проще, – и обернуться одним днём. Но я решил сделать иначе: поехать в родной Жуковский – обнять маму, а на следующий день рвануть в Москву – в центральный музыкальный магазин. И потому, что ассортимент там гораздо шире, чем в любой Рязани, и, главное, потому, что собрался помочь выбрать недорогой инструмент моей подружке детства – Леночке, которая вдруг захотела и вспомнить ноты сама, и потихоньку начать приобщать к ним младшего сына.               
Люди взрослые и порой до обидного занятые, мы с моей подружкой долго выбирали подходящий для обоих из нас день. Остановились на двадцать втором числе. Утром двадцать первого я честно вышел из дома в надежде на то, что вечером буду на родине, а на следующий день встречусь с Леночкой в «Музторге» на Таганке. Но моя надежда не сбылась. Маршрутки до железной дороги в тот день не ходили. Так что мне волей-неволей суждено было вернуться в мой деревенский дом. И уехать в Жуковский на следующий день – двадцать второго…
Ну что ещё к этому добавить? Пожалуй, только то, что я был безмерно и совершенно неописуемо рад. Но не только тому, что сам обзавёлся совсем недорогой электронной клавиатурой в очередное в своей жизни двадцать третье февраля. А ещё и тому, что точно такую же, только чёрного цвета, купила вместе со мной и Леночка. И жить этой радостью я буду ещё долго – очень долго, – я точно это знаю. Несмотря на то, что приобретённая нами обоими «Артезия» – инструмент совсем простенький. Однако же, насколько бы ни был он по сравнению с моим «Роландом» незатейливым и «безымянным», на нём тоже можно играть гаммы. Можно импровизировать и сочинять. И учить на нём нотной грамоте наших драгоценных чад. А большего нам и нужно.
Вот, собственно, и всё, что я хотел вам рассказать, дорогие люди, читающие меня сейчас.   
И на правах заключения.
В курсе ли я про магию чисел? Да, безусловно, – как и все нормальные люди. И о мистическом воздействии числа 23 тоже кое-что слышал. Кстати, в интернете написано об этой замечательной цифре довольно много. И немало сказано о том, что её влияние на жизнь имеет фатальные последствия – ну, или что-то вроде того.
Что ж, может быть, может быть. Разумеется, я могу ошибаться. Но только вот что касается меня лично – этой моей истории с 23.02 – то мне почему-то вот уже больше десяти лет эдак ненавязчиво кажется, что это сама Жизнь, двадцать третьего февраля время от времени подмигивая мне, недвусмысленно даёт понять: «Давай, мальчик мой, служи строке и ноте. Иногда у тебя это получается действительно не так уж и плохо. Служи – и тем самым защищай своё Отечество. Ну а если будет нужно защитить его с оружием в руках, я тебя призову – ты уж не сомневайся».      
Да у меня, если честно, нет ни малейших сомнений на этот счёт. И потому мне так спокойно – разумеется, ровно настолько, насколько возможен душевный покой в наши дни.
Да и плюс к тому старцы говорят, что время у мужчин для тихого служения Отечеству ещё остаётся. Остаётся, может быть, не так уж и много. Но это, согласитесь, всё же гораздо лучше, чем совсем ничего.