Певец - ЧП9

Человек - праздник 9

Певец

 
Я обосновался в городе Сочи. Меня приглашают петь в ресторан «Кавказский аул», который располагался в живописном месте  Агурского ущелья,  в  долине реки Агур.   Я там довольно долго пел и многие приезжали послушать меня. Специфика ресторанного певца заключается в том, что он должен петь современный репертуар, новые только появившиеся песни, петь народные песни и петь армянские, грузинские, еврейские. Ресторанный певец должен уметь петь все песни, которые ему могут заказать посетители ресторана.  И я неплохо это делал. 
Однажды к нам в «Кавказский аул» приехали армяне. Они послушали меня и говорят: «Поехали с нами на свадьбе будешь играть и петь». Я слышал том, как там можно заработать. Если генерал тогда получал за месяц 170 рублей, я за вечер мог заработать четыреста. Мы не плохо на этих свадьбах зарабатывали. Там знаешь, как там все происходило, если невеста танцует и ей дают деньги, она их держит между всеми пальцами рук. Между указательным и средним, безымянным и мизинцем. Между всеми. И потом она все эти деньги отдает музыкантам. Поехали, поиграли на одной свадьбе, на другой. Хорошо заработали. И когда нас там узнали, то пригласили играть в престижном ресторане Цахкадзор. Рассказали, как там чего. Я съездил домой к Ирочке, с ней обо всем договорился.  Еду в эту Армению, Цахкадзор, где в горах база сборной Советского Союза. Все виды спорта: штанга, легкая атлетика, лыжи… Ну все… Еду со своими музыкантами. Лыжный курорт, канатные дороги. Мы, конечно, приехали и одурели. Швейцария, прям.  Идем в ресторан, куда нас пригласили. Заходим к директору, а нам говорят: «Ваше место занято». Ошиблись говорят, ну то есть, нас кинули. Чего делать? Музыканты со мной. Мы с гитарами, с аппаратурами, с барабанами. Манюня со мной. Он по всем ресторанам, где я пел,  со мною мотался. Как хвостик, куда я, туда и он. Он музыкант, конечно, классный, мог так на гитаре какую-нибудь вещь сыграть по-своему, что обалдеешь. И что? Ехать назад? С такого мы кабака ушли. «Кавказский аул» - классное место. Мы там нормально зарабатывали. Мне администратор говорил: «Ты что идиот? Куда ты едешь? У тебя здесь хорошее денежное место». Делать нечего.  Спускаемся из ресторана вниз и видим какая-то столовая. Я говорю: «Давай хоть здесь поиграем». И мы вечером в этой столовой начали давать жару… И тут скоро приходит один армянин и говорит: «Ара, короче, собираетесь и идете в бар ко мне играть…» Мы ничего не поняли. А он: «Давай, давай, быстрей собирай…» И тут выходит директор столовой, и они начинают выяснять между собой отношения. Наш директор столовой говорит: «Ти щто, ребят только ко мне приехал…» Они спорили, ругались, короче нас этот новый забирает и вдет в свой бар. А там музыканты вещи складывают и аппаратуру забирают. Он их выгнал, а нас взял. И мы в этом баре начинаем работать. У нас репертуар был классный, и мы классно играли. Армянские песни у нас в репертуаре тоже были.  А там бар, наверху центральный ресторан и из него переход в гостиницу. Нам там сразу номера дали, создали все условия, и мы работаем. И публика из ресторана вся к нам повалила. Те музыканты из ресторана приходили, слушали нас и рты открывали. Потому что мы пели все. Российские шлягеры, заграничные, армянские, грузинские. Еще время немного прошло, и вся  публика из этого ресторана спустились к нам бар. А в нашем баре приличная  сцена была. И рядом со сценой дверь открывается  и там четырехкомнатная квартира. В ней три душа и все-все для блатных. Ты можешь из этого бара или из ресторана пожрать, что хочешь, заказать. И началась бурная жизнь. Мы в баре играли до двадцать трех часов, редко до полдвенадцатого. Шли в номера спать. Только засну и вдруг в два часа ночи слышу такой крик: «Ара! Тренер!... Ара, Тренер!..» Я такой в окно: «Что?»  – « Давай свой музыкант собирай, играть надо… Я ему: «Ты чего, два часа ночи…» - «Я тебе сказал. Тебе хорошо, мне хорошо…»  Спускаемся из гостиницы в бар. Там приехал начальник МВД Ленинакана с какими-то своими гостями. Женщины, мужчины. До Еревана там семьдесят километров, а до Ленинакана еще больше. И вот они туда приезжают отдыхать. Мы такие спускаемся сонные, ставим аппаратуру, начинаем играть. Нам денег немерено кидают. Их там сидит шесть человек или восемь. Нас четверо музыкантов. И они столько денег кидают, что я тебе передать не могу. Я столько сразу нигде не видел. В другой раз приезжает директор шампанских вин Еревана, директор торговой сети Еревана,  «Горпромторг». Два человека сидят. И мы можем столько денег заработать, что я не знаю. Если в Сочи я зарабатывал четыреста в день. То в этом баре я за ночь мог столько заработать.  О нас пошла такая слава, что каждую ночь к нам в бар стали приезжать гости. Приезжает начальник всех гастрономов Еревана со свитой. Он нам столько денег накидал… Трешки, пятерки, десятки… Я только тридцать два раза исполнял «Миллион, миллион алых роз…» Я ее пел в тональности Аллы Борисовны Пугачевой. И он сидит с подругой. Перед нами куча денег лежит. Он лезет в карман и кидает нам деньги, кидает. Лезет в карман и кидает… И подруга начинает его за руки хватать. Он лезет в карман, а подруга его за руку хватает. А он другой рукой в другой карман лезет и оттуда достает деньги и кидает. Тогда подруга его за эту руку хватает, а и он другой рукой начинает деньги доставать из кармана и швырять. И тут Ирочка приходит. Она как раз ко мне навестить приехала с дочкой. Дочка спать легла, а Ира пришла в бар. Я пою, денег на сцене кучи лежат, а они все бросают. Я пою и говорю: «Ира бери метлу и сметай деньги, собирай …»  А там около сцены два мента сидят, жирные такие. Это всегда так в баре было. Она смотрит на них и мне говорит: «Ты что дурак?» А они там, гости, танцуют.  Я говорю: «Сметай.. Сметай!..» Ира берет метлу и начинает деньги сметать… Или приезжает первый секретарь обкома Еревана.  Они накрывают для него банкет. И к нам приходит  глава этого района Ивокимян. Рожа такая противная, на Муссолини похож. Подходит к нам и говорит: «Барабан сними». Я говорю: «Что? Зачем?» Он говорит: «Барабан сними, я тебе говорю…» А там на барабане передняя стенка, пластик…  «Сними, говорю…»  Я ничего не понял. Но с ним там пререкаться было бесполезно. Мы не зная, зачем, снимаем с барабана переднюю стенку. Приезжает первый секретарь.  Они сидят, говорят тосты. Мы играем, и они начинают танцевать… И они, хочешь верь, хочешь не верь, начинают бабки швырять в барабан. И они, армяне, нация такая, что они должны кинуть деньги. Танцуют-танцуют и так деньги в барабан шмяк… Шмяк… Шмяк… О!.. Армения это отдельная песня. Там столько всего было.
Малая, Оксана, же со мной жила. Я из дома уезжаю. Она: «Я с папой». И в слезы. Так я ее с собой и забрал. Ирка уезжала, приезжала, дочка со мной. Ее там уже все знали. Она ходила по ларькам, ресторанам, магазинам. Ей что-то там дадут, что-то здесь дадут.  Пять лет. Я сначала ходил ее искать. Мне говорят: «Только что здесь была, туда пошла». Я туда. Там говорят: «Была, пошла в кафе…» И ее там напоют, накормят и еще с собой дадут. Она там у меня с гор любила кататься на снегокате «Чук и Гек».  Там был такой желоб для скоростного спуска, и она по нему каталась. Мама приехала, она ее повела прокатиться, так мама чуть не это самое, чуть не описалась от страха.  Ирочка ко мне приезжала, я ей столько денег отдавал, что мы купили всю новую мебель. Мои музыканты постепенно все разъехались. Одни приезжали, другие уезжали. В конце концов со мной остался только Манюня. И в это время музыканты сверху, из ресторана все таки перетянули меня к себе в ресторан. Мы там играли какое-то время и потом этот комплекс, ресторан и бар, собирались закрывать на реконструкцию. Нам оттуда надо было уезжать. А ребята там были из Мелитополя. Я им говорю: «Ну, что поехали в Сочи. А тогда в рестораны Сочи, я уже говорил, не так просто было устроиться.  Приезжали музыканты со всего Союза и платили деньги в объединение музыкальных ансамблей Сочи, чтобы точку какую-нибудь занять. К этому времени у меня уже связи были. Я по всем кабакам Сочи попел и переиграл. Я им говорю: «Мы найдем точку». И они все поехали со мной. Приехали в Сочи, я всех пристроил. Рома Калманович, барабанщик, жил у меня.  Я у знакомых слесарей за несколько бутылок водки  снял подвал, чтобы там можно было поиграть.  Мы его привели в порядок, начали репетировать. И я поехал по знакомым. Приезжаю в ресторан «Кавказский аул» поговорить с важным человеком.  Администратором там работал такой Самсоныч. Красивое место и ресторан человек на восемьсот. Я ему говорю: «Вот приехал. У меня новый ансамбль. Хорошие музыканты». Он говорит: «Тренер, я тебе говорил, не езди в Армению…» Ну, поговорили, туда-сюда. Он говорит: «Ладно, приезжайте». И мы начали работать в «Кавказском ауле».  Работаем… Через какое-то время приходит администрация «Объединения музыкальных ансамблей» и предлагают мне перейти работать в «Жемчужину». Там что-то такое случилось, развалился коллектив. А это система интурист, показатель города, центральное место культуры и тусовки элиты Советского Союза, можно сказать. Все звезды, которые приезжали в Сочи, останавливались в «Жемчужине» и приходили вечером ужинать в ресторан.  Билеты в ресторан за месяц вперед невозможно было купить.  Мы, конечно, соглашаемся. Мне Важа, администратор говорит: «Тренер, ты опять от меня уходишь?.. Пожалеешь!..  Я тебя второй раз от себя отпускаю. В  третий раз к себе не возьму». Хороший грузин такой был. Я ему говорю: «Самсоныч, ну, что делать?» Он говорит: «Ладно-ладно, я к тебе буду туда ходить на концерты».