Исповедь дилетанта. Друзья, глава 4

     Накануне миллениума центробежность вращающейся центрифуги сменилась центростремительностью. Наша дружная компания испытала необходимый восстановительный апгрейд.

     На календаре 23 декабря 2023 года. Мы втроём сидим за столом, отмечая мой день рождения. С нами моя жена, фактическая хозяйка этого дома Ива. Жёны Димки Козлова и Геши Каткова приехать сюда не смогли. Мы непринуждённо болтаем. Каждому из нас, кроме Ивы, уже за шестьдесят. Теперь мы видимся редко. Мы привязаны каждый к своей точке обитания, к своим семьям и к своей работе.

     Сейчас я изложу скорописью почти четвертьвековую дистанцию, приведшую всех нас к данному рубежу, подведу итог и поставлю точку. Но буду рассказывать о каждом из нас отдельно и с определённым пиететом.

     Итак.

     ДМИТРИЙ ГЕННАДЬЕВИЧ

     К началу 2000-х годов Дима Козлов стал настоящим «белым воротничком». Это понятие вмещает в себя то, что называется теперь удачей. Пусть он будет на этих страницах именоваться коротко и уважительно Д. Г. Мой друг хорошо работал мозгами, занимался прикладной наукой и стал известной персоной (то есть высокооплачиваемым спецом с именем) в научном мире не только у нас в стране, но и за рубежом. Он публиковал авторские статьи в нашей и зарубежной научной периодике, ездил в командировки по Америке, Европе и даже Индии, овладел английским языком и в целом добился того, о чём мечтал, соединив свой потенциал с профессиональным успехом. Теперь он не только кандидат технических наук и PhD по международной классификации, но и ведущий системный инженер в своей компании.

     Пятнадцать лет назад Д. Г. приглашали работать в США в Кремниевую долину, от чего он отказался.

     - Скучно в деревне посреди пустыни, - сказал мне Д. Г., ничуть не фанфароня. – Здесь интереснее. Тут мой дом и родные, а там всё чужое и мне не нужное.

     Его жена ныне - домашняя хозяйка, побывала как туристка в Праге, Риме, Афинах, на Мальте. «Деньги есть, - говорил Д. Г. – Пусть Оля отдохнёт по-настоящему. Она любит путешествовать». Сын Алексей закончил институт, защитился и стал коллегой отца на той же фирме.

     Тогда же Д. Г. выстроил дом рядом со своим участком в Виноградове. Мы с Гешей побывали там летом десять лет назад. Каткову загородное обиталище нашего друга показалось тесноватым, мне вполне приемлемым.

     А Александра Сергеевна, застав нас за столом в кухне особняка, сказала: «Ну вот, их троица по-прежнему вместе».

     Через несколько лет Алексей Борискин выстроил рядом с виноградовским домом отца свой большой дом для своей большой семьи: жены, двух сынишек и дочери. Теперь, отмечая праздники, там тусуется целый семейный клан, человек пятнадцать, не меньше.

     - Виноградово надо переименовать в Козловку, - пошутил я.

     Но Д. Г. ограничился «козловкой», настоянной по его рецепту на водке и сливе. Сейчас бутылка с «козловкой» у нас на столе, Ива тянет из рюмки красный сладкий напиток.

     Все эти годы Д. Г. размеренно трудился и рос как профессионально, так и семейно. Меня это не удивляло. Было в Д. Г. идеальное сочетание личного и делового. 

     Происходил рост нужных клеточек на рождённом моим другом животворном организме.

     Теперь у него семейная недвижимость в европейской стране и хорошая трёхкомнатная квартира в Москве, всё в том же Орехово-Борисове. На вопрос: «Как дела?» - он откровенно отвечает: «Отлично!» - и думаю, что не врёт.   

     К сожалению, весной 2020 года пандемия крепко зацепила моего друга. В его семье были трагические события, след которых уже не сотрётся.

     Тяжело заболев, через две недели ушла из жизни его мама, Александра Сергеевна. Больше года провела в клинике его жена Оля. Д. Г. молчал и ни на что не жаловался. Просто делал всё, что мог, для помощи и спасения родных. Мне помочь другу было нечем. Это было больше, чем нелепо, но оправдываться перед собой всегда можно чем угодно.

     Однако, есть совесть. Чёрт с ней с совестью государственной. О ней люди даже не заикаются.  Наша жизнь стала похожа на толкотню пассажиров многопалубного лайнера. Наверху пляшут и поедают в ресторанах икру и омаров, а в трюмах терпят трудности пути и выживают. Совесть тут тоже разнопалубная.

     Когда Д. Г. рассказывал мне о своих бедах в 2020-2022 годах, я, слушая друга, выражал возможное сочувствие и размышлял о том, как жесток маятник жизни, равнодушно раскачивающийся между высшими точками успеха и нижайшими отметками потерь и как бы стагнаций. На деле о беде и маятнике между нами не было ни слова. Д. Г. повторял своё «отлично!» или жаловался на дожди и снегопады в Виноградове, делился своими успехами на фирме и учебными успехами внуков и внучки. И только иногда в его голосе возникала трещинка. Но она как бы самого его настораживала и потому тут же исчезала. 

     Многопалубный лайнер, перегруженный разными людьми, становился «Титаником».
Впереди была встреча с айсбергом. Д. Г. тем не менее ждал, что айсберг проплывёт мимо и ничего жуткого не будет.

     Он всегда был искренен и в заблуждениях, и в глубоких чувствах. 

     Когда Оля после годичного пребывания в клинике вернулась домой, Д. Г. свою жизнь подчинил спасению жены. И это было его мужской и человеческой искренностью, без заблуждений, на самом верхнем пределе чувства.   

     Мы регулярно перезванивались, но разговоров о подробностях он не допускал. Д. Г. и прежде не любил моих рассуждений с надуманной философической морщиной на лбу. Неважно о чём: спорте, политике, женщинах, искусстве. «Я этого не люблю», – Д. Г. сразу же закрывал дискуссию одной простой фразой. Я не смел переспрашивать: а что ты любишь кроме профессии и своего дома? Скорее всего, с его точки зрения это было моё непонимание, как на самом деле устроена жизнь, на чём заквашены её разнономасштабность и её шкала ценностей. То есть он признавал мой выход на ринг попыткой соревноваться не в той весовой категории и не с теми бойцами.

     Тут я часто вспоминал слова театрального режиссёра-мудреца Петра Наумовича Фоменко: «Восприятие важнее выражения». Скорее всего, именно этот принцип Д. Г. возводил в смысловую аксиому.

     Итак, я был увлечён поисками жемчужных зёрен в куче сами понимаете чего, а ему это давно уже надоело. В его багаже были зёрна, которые он называл так, как хотел он, а не другие.

     Когда нашу страну сотряс февраль 2022 года, Д. Г. не кинулся искать аварийную шлюпку, а терпеливо ждал кончины либо корабля, либо айсберга. В пучине исчез айсберг, а «Титаник» выстоял. Но требовал ума от уцелевшей команды. Санкции выбросили компанию Д. Г. за борт как имевшую европейское юрлицо. Д. Г. терпеливо ждал.

     - Дим, а что, если это финита ля комедия? – спрашивал я друга, видя, сколько вокруг утопающих.

     - Нашим сотрудникам выдали «парашют» в виде четырёхмесячной зарплаты. Пока работаю удалённо в своём доме в Виноградове.

     - И что?

     - Привык. Удобно. Можно в паузе заняться огородом, выкурить трубку на свежем воздухе, подготовить баньку внукам и гостям. Даже страшно подумать, что надо будет вернуться в офис. А вообще, дождусь пенсии – и буду жить здесь вроде как стареющий и счастливый помещик!

     Д. Г. оказался прав. Их компания переоформила юрлицо и теперь она - российская фирма, создающая беспилотные агрегаты для отечественного сельского хозяйства.

     Мне любопытно, и я повторяю:    

     - И что?

     - Работаю, Серёжа. У меня всё как раньше. Коллектив тот же на 90%, те же зарплаты на 100%, ну и вся корпоративная социальная база. Только ездить на метро в офис пять раз в неделю отвык. Но в выходные я только в Виноградове, отдыхаю с удовольствием. Так что всё отлично!

     Мы созваниваемся обычно по субботам. Звонит Д. Г. со своего смартфона, экономя мои деньги. Вацапы и скайпы он не использует. Вообще к компьютеру дома не прикасается. Говорит, что на работе надоедает. И я его понимаю. Д. Г. – состоявшийся мужчина, который однажды выбрал то, что теперь позволяет ему выбирать всё по его желанию. Я считаю, что это важно. У самого меня так не получается. Не та у меня весовая категория.

     ГЕОРГИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ

     Геша Катков, ныне владелец холдинга из нескольких фирм, будет на следующих страницах Г. В. Каков он теперь? У него красивая борода с проседью и усы с топовыми закрученными вверх кончиками. Он почти не изменился, стал только менее откровенен, реже шутлив и не очень доступен для общения. Дела, дела, дела.

     О нём я знаю так мало, что могу описывать происходившее почти как художественный вымысел. А вы так к следующим страницам и отнеситесь. Врать я, конечно, не буду, и из уважения к Г. В. скрупулёзно, почти бесстрастно, изложу то, что сохранил в памяти.

     В начале 2000-х он навсегда вернулся из США в Россию. Теперь у него два гражданства. Он этим не козыряет, но иногда с улыбкой говорит, что может избирать сразу двух президентов.

     Что произошло в Сиэтле?

     Сначала умер его отец Владимир Владимирович, потом Г. В. продал дом и переехал в городскую квартиру.

     - Иметь свой дом в Штатах - это очень дорого. Стоимость содержания высокая и налоги бешеные. Потом пылесосить его сил не хватает. Столько комнат на двух этажах, что я забываю, в какой убрал, а в какой нет.

     Ещё через несколько лет распался их брак с Кочаровской, и Г. В. по его же рассказам отправился в годичное кругосветное путешествие, чтобы избавиться от депрессии. Я видел показанную им пачку фоток с какими-то яхтами, пляжами, барышнями с фигурами Мерлин Монро и с удочками в руках, выгнувшимися под огромными рыбинами, пойманными в разных экзотических морях-океанах. То есть он не врал о путешествии, а боролся с депрессией на широкую ногу, по-катковски.

     Вернувшись на родину, он с головой ушёл в бизнес.

     - Там работать тяжело, - комментировал свой выбор Г. В. – А здесь деньги лежат на улице под ногами. Грех их не поднять.

     Помню, что деньги у него были всегда и, кажется, немалые. Он приобрёл трёхкомнатную квартиру в районе Преображенки, открыл офис на Таганке и сменил подержанный «жигуль» на чёрный трёхдверный «мерс», который Д. Г. иронично называл пацанским. Самого же Г. В. он именовал миллионером средней руки, пользуясь гоголевской фразой о господине средней руки из поэмы «Мёртвые души».

     Вообще же они были друг другом довольны. Помню их спор о том, какое вино какого урожая в каком парижском ресторане следует брать. Это было красиво. Мне оставалось молчать в тряпочку. Я лишь запомнил, что вино называлось шабли, относилось к 1970 году и стоило несколько сотен евро за бутылку.

     Сам я евро никогда не видел. Д. Г. показал мне эти пастельных тонов банкноты, а Г. В. подарил мне редкую купюру в два американских доллара на память. То есть мы дружили, но каждый уже на свою «среднюю» руку.

     Приблизительно в 2008-09 году Г. В. неожиданно женился на барышне моложе его на 15 лет.

     - Это Надя Васнецова, - представил он нам свою избранницу с модно уложенными русыми волосами и крепкими бёдрами. – Моя кармическая подруга. Регулярно тренируется в фитнес-зале. Заботится о своём женском здоровье и будет рожать мне двойню.

     Надя улыбнулась и шлёпнула его ниже спины.

     «Кажется, дело у них пойдёт на лад, - подумал тогда я. – Геша наконец нашёл себе ту самую, которая его любит, своей любовью ему не мешая».

     Полтос Г. В. мы отмечали уже в его новой огромной квартире на юго-западе Москвы. Сидели за солидным круглым столом с белой фарфоровой посудой, ели уникальную печёную рыбу и красную икру разных осетровых. Г. В. любил хорошую дорогую кухню и общую компанейскую радость.

     На меня произвело впечатление периодическое появление в гостиной молодой прислуги и панорамный вид с высоты десятого этажа сквозь стеклянную стену заснеженного двора внизу.

     - Там у нас зоопарк с павлинами и лисицами, - заметил Г. В. – Местным детям нравится.

     Ему всё это тоже нравилось. Г. В. воплощал образ пятидесятилетнего мужчины, добившегося счастья. Натурально, как писал классик. Г. В. и Д. Г. весело переговаривались, я их слушал и больше молчал. Иногда вставал из-за стола и бродил по комнатам, словно по залам элитной галереи. Где-то здесь должна была быть Мона Лиза! То есть её не могло не быть, как хлеба в булочной или пара в бане.

     Тем не менее Г. В. всегда хотел чего-то большего. В этом существо его натуры. Он должен был постоянно двигаться, чтобы условный велосипед не падал. Любая пауза (по-моему) заражала Г. В. каким-то дурным предчувствием. Он смеялся и бодро улыбался, но его улыбка жила как будто отдельно, словно у Чеширского кота.               

     Вскоре Г. В. затеял десятилетнее строительство загородного дома немыслимых масштабов и ротшильдовских финансовых вложений. Когда он показал мне эскизы проекта в карандаше на бумаге, я, увидев широкие раскрылья непомерной крыши, опирающейся на застеклённые стены фасада, сострил:

     - Ты строишь аэропорт? А где ангары для боингов?

     - Ты не понял. Это шикарное подмосковное шале в два этажа. Гаражи и подъездные дороги будут потом. Сейчас нужно ещё десять миллионов, чтобы это закончить. Я хочу, чтобы тут было место для отдыха всей моей семьи в выходные.

     - Хотеть не вредно.

     - Обязательно будет. Ты меня знаешь.

     Я Г. В. знал и ждал, чем это закончится. Кончилось всё (вернее, реализовалось на некотором этапе), офигическим домом из кирпича и бруса в элитном посёлке «Берендеево царство» под Серпуховом. Вокруг зеленел участок с высокими соснами и клубящимся мелкой волной огородом. Г. В. сидел в гостиной у компа и показывал мне живое изображение своего шале на экране. Потом он взял смартфон в руку и обошёл с ним всё владение. Я смотрел почти туристический фильм с комментариями.

     - Тут на завалинке у стены дома я люблю отдыхать. Тут терраса со столами и креслами для гостей. Тут будет баня. А это автоматические небольшие фонтаны для полива газона, то есть как на футбольном поле. Смотрит за всем мой помощник Рустем, вон там его машина.

     - А где ворота и забор?

     - У меня этого нет. Ворота у нас одни на весь посёлок с охраной. Оград тут строить не принято. Из леса ко мне на участок заходят олени.  А белки съели всю клубнику. Васнецова очень переживала. Сажала и поливала урожай три недели, но нам с ней ни ягодки не досталось.   

     - Ещё посадите.

     - Рустем посадит. Мы с Васнецовой приезжаем сюда на выходные, чтобы отдохнуть.

     - А дети?

     - Алисе и Лу’ке тут неинтересно. Мы для них уже старпёры. Всему своё время.

     Его дочери и сыну соответственно четырнадцать и шестнадцать лет. Г. В. относится к ним приятельски. Думаю, что он считает их самостоятельными с того дня, как они сели на горшок. Это понятно. Он и сам с детства, насколько его помню, был автономен. Семейного в их семье было мало. Или я этого не замечал. Г. В. к семье не подпускал, а я и не настаивал. Чужая душа потёмки. Или я сам стал старпёром и в современных семейных трендах давно не шарю!

     - А Козлики к тебе в твою Берендеевку приезжали?

     - Не хотят. Я их приглашал, а они говорят – далеко. Подвези нас на машине, мы и приедем. А на электричке и автобусе им не нравится. Зазнались… Ну, ладно. Пойду ужинать. Всё, пока.

     Да, Г. В. как и все пережил пандемию 2020 и февраль 2022, но он – предприниматель, и это был особый сорт переживания. Первое выразилось двумя фразами. «Болел тяжелее всех в семье, но выкарабкался» и «Сказали всем платить стопроцентные оклады, только не сказали, откуда брать деньги». А второе заставило его сменить чеширскую улыбку на железную маску. 

     Я выхожу из скайпа. Странная у нас жизнь. Чем она несмотря ни на что устроеннее, тем мы друг от друга дальше. Видимо, годы увеличивают не столько возраст, сколько километраж. Да и вообще, любить на расстоянии легче.

     Г. В. об этом знал всегда, но от знания своего никогда не расстраивался.

     СЕРГЕЙ ВЛАДИМИРОВИЧ    

     Теперь обо мне, скромном труженике РС-пера С. В.

     Летом 1999 года не забывшая меня Оля Трубецкая предложила мне поработать культурником в детском лагере у её знакомой, бывшей школьной учительницы Наташи (фамилии её не помню). Я согласился. Эта работа стала мне помощью, потому что из той работы через год сложилось хорошее дело, которого я, оказывается, так долго и хотел. Осенью 2000 года в школе, где преподавала Оля, я собрал театральную детскую студию «Наш театр». За четыре года мы создали и сыграли по несколько раз четыре полноценных спектакля у себя на Красносельской, в ТЮМе, ГМИИ им. Пушкина и в Учебном театре ГИТИСа в Гнездниковском переулке. Зрителей у нас на спектаклях было немного, но они серьёзно приняли детей, а позже подростков, работавших пьесы и прозу Л. Кэррола, М. Твена, Ж. Санд, Дж. Д. Сэлинджера, И. Тургенева и К. Гоцци.

     Несколько студийцев потом снимались на телевидении и поступили в театральные вузы. Кто-то перенёс любовь к театральной культуре из детства во взрослую жизнь.

     Получилось, что пять лет я занимался тем, что люблю и к чему призван.
 
     Развития и продолжения это дело не получило только из-за случайности.

     Весной того же 1999 года, то есть ещё до летнего лагеря, врачи установили, что я болен MS, то есть рассеянным склерозом. Излечить MS, к сожалению, нельзя. Эта болезнь, грозящая инвалидностью, навсегда. Можно попробовать не сломаться и продолжать жить, приняв случившееся как самый обычный, хоть и неприятный сюрприз.

     Так я и сделал. Я вступил в брак с той самой Олей Трубецкой и параллельно с руководством театральной студией стал корреспондентом московской окружной газеты «Октябрьское Поле и весь Северо-Запад».          

     Брак был ошибкой, газета и театр – спасением.  Моя жизнь разделилась надвое. Свет и мрак поселились рядом, словно я жил с полузакрытыми глазами.

     Правда, мне удалось издать книгу о том, как я переживал эту ситуацию. Книгу многие читали, среди них, например, Д. Г. Он вообще книгочей и неплохо в литературе разбирается. Г. В., по-моему, к книжке не прикасался, да и вряд ли знал о её существовании. Но это неважно. Главным было то, что я после развода с Трубецкой перебрался в квартиру моих родителей в Люблине и там занялся другим настоящим делом: я писал и печатался.

     Приезжали сюда на мой день рождения Д. Г. и Г. В. Ноги у меня работали всё хуже, и я двигался по квартире, опираясь на ходунки. Первый сказал: «Серёга, я бы не смог жить так, как ты!» - ну а Г. В. привёз к моему праздничному столу суперское вино и хамон: «Серёга, ты просил фуа-гра, но его не было, и я взял испанских копчёностей!»

     О личной жизни Г. В. ничего не говорил, тем самым как бы предлагая мне держать любой удар так же, как и он сам его держит.   

     Кроме того, друзья вскладчину подарили мне 100 тысяч рублей на лечение. Они меня не бросили и были рядом. А я радовался, что по-прежнему в праздник сижу с ними за одним столом. Они опять подтрунивали друг над другом, и я опять был чуть-чуть третьим лишним, но во всём этом была не пустота, а именно таким образом сложившаяся между нами дружеская мужская неразрывность. И я понимал: что бы ни было потом, наша тройка покажет мастерство в игре на любой площадке с любым соперником.

     В середине 2016 года я встретил ни на кого не похожую женщину и стал с ней счастлив. Настоящая любовь неповторима. Два первых мои брака, основные на ненастоящей любви, оказались первыми ступенями межпланетного корабля, сгоревшими на взлёте. Почти три года наша счастливая семейная пара готовила новый взлёт с Алексеевского космодрома.  Подробно об этом уникальном полёте вы читали в заключительных главах части «Жёны» лежащей перед вами книги. Если не помните подробностей, советую вам не полениться прочитать эти главы ещё раз.

     В Саморядове я написал и издал вторую книгу и вот пишу третью. Кстати, Д. Г. подарил мне деньги на её издание.

     - Дим, ты что? Сошёл с ума? А если я её не напишу?

     - Напишешь! А если нет, купишь на них что-нибудь нужное для вашего саморядовского дома.

     То и другое можно назвать аверсом и реверсом того, что здесь выражено двумя буквами С. В. Мой друг именно это отметил своим подарком. 

     Сейчас идёт пятый год моей жизни с Ириной Вечтомовой (моей Ивой) в частном доме подмосковной деревни Саморядово. Это недалеко от Москвы, всего 25 километров по Дмитровскому шоссе. Все эти годы Д. Г. и Г. В. нас редко, но навещали.

     Приговорки при этом звучали самые тривиальные: далеко ехать, некогда да и незачем, что мы ещё за эти пятьдесят лет друг другу не сказали?

     На самом деле, не это было главным. Просто сейчас нами командуют годы, ставшие расстоянием. В чём-то Д. Г., Г. В. и С. В., несмотря на время и нарративный метраж, прежние. У них одна родина, одна предыстория, один язык и одни радости и болячки.  Мы различны не в общем, а в накопленных частностях. У всех у нас любимые женщины, которые любимы нами по-разному. У нас любимые дети и внуки, разные по характерам и видению будущего.  У нас пережитая пандемия 2020 года и всё ещё не до-пережитый февраль года 2022, тянущийся до сих пор. У нас родители, которые по-разному старятся, а многие из них уже ушли по-разному из жизни. Нет папы и мамы Д. Г., нет отца С. В., год назад в гостях у нас Г. В. вдруг сухо и грустно сказал: «У меня умерла мама». Километраж, разделяющий нашу тройку, растягивается, а судьбы сжимаются теснее. Как бы становясь не то чтобы едиными, но очень даже неразлучными.

     Вечером после деньрожденьческих посиделок Д. Г. уехал домой в Москву, а Г. В. остался у нас ночевать. Утром 24-го декабря в воскресенье уехал и он, причём даже со мной не простившись.

     «Значит, нам прощаться не время, - так я объяснил поступок друга лично себе.
– Намёк понял. Лет ит би и ком тугеза».

     И в завершение данной части моей исповеди хочу процитировать слова поэта-концептуалиста, которого называли московским домовым за доброту и весёлую мудрость:

     «Жизнь коротка, друзья. Потерпите немножко. Не позорьтесь, не надо портить себе некролог. Подвигов от вас никто не требует. Но выбор всегда есть». 

     Неплохо сказано, верно? И относится, между прочим, ко всем друзьям мужского пола. 


                *   *   *


Продолжение следует