Начало жизни. Эпизод 4

                Чем дольше, тем всего упорней,
                как Гамлет, или Телемах,
                искал я родовые корни.
                Мальцы нуждаются в отцах


  Мой дед, Олесик Григорий Макарович, во время войны проиграл в карты корову. Их у него было две. Так вот одну из них, под вой бабки Пелагеи, дед и увёл со двора. Осталась одна кормилица на семью в которой было девять детей. К этому несчастью добавилось другое. Старшую дочь Анастасию (она же тётя Надя) немцы угнали на работу в Германию. Но из колонны, двигавшейся в Малориту на железнодорожную станцию, ей с подругой удалось бежать. Убежали недалеко от дороги. Отдышавшись, сели у небольшого стожка поиграть в карты. Беззаботная молодость. Конвоиры по следам, а дело было зимой, вышли на них. Стожок стоял у самого леса, поэтому немцы не рискнули подойти ближе. Постреляли издали для порядку и оставили беглянок в покое. Вернувшись в деревню, тётя Надя до освобождения пряталась у знакомых, чтоб не загреметь за проступок в концлагерь.
 Когда пришли русские, случилась с дедом неприятность. У него в амбаре прятался староста деревни при немцах. А с ними обходились сурово, хотя и не было за что. Немцы их назначали против желания, и попробуй откажись. Вообщем партизаны расстреляли бы деда, если б не мал, мала, меньше. А так, его просто публично высекли.
  Тёте Наде к этому времени исполнилось восемнадцать лет. И вот как-то к ним в деревню завернул наряд хозчасти по заготовке дров. И высокий, красивый туляк Коля Рубан пленил сердце тёти Нади. Расписались в сельсовете, сыграли свадьбу. Совместно жили недолго. Часть ушла на Запад. Началась переписка, и письма шли до самого Дня Победы, потом, как отрезало. Как не было на душе горько, тётя Надя преданно ждала дядю Колю. Но время неумолимо.
  Смирившись с судьбой, тётя Надя отправилась в город искать работу. После некоторых мытарств, устроилась буфетчицей в Клуб связи. На квартире она жила на Киевке у хозяйки по фамилии Кокорева. Прошло несколько лет. Она обжилась в городе, но мысли о муже не оставляли её. Тут повадился к ней ходить Кривич Иван. Он влюбился в неё не на шутку, и стал предлагать выйти за него замуж. Тётя Надя ни в какую, да и пометка в паспорте играла свою роль. Кривич решается на немыслимое. Он выкрадывает у тёти Нади паспорт, и за большие деньги со знакомым в паспортном столе преступно заменяет страницу, где стоял штамп подтверждающий роспись. Это потрясло тётю Надю и она сдалась.
  Когда родилась дочь Лида, они уже жили в бараке возле мясокомбината. Дядя Ваня работал на стройке и безбожно пил. Потом приехала к ним жить из деревни сестра тёти Нади Мария - будущая моя мать. Потом родилась и Тамара. Мария смотрела дочерей сестры, пока не устроилась работать на почту. Потом она уехала на целину. После возвращения с целины Марию сестра прописала в бараке с видом на будущее, так как был уже построен дом не две семьи, недалеко - в районе завода Брестсельмаш, куда тёти Надина семья и переехала. Потом случилась свадебная история с Марией.
  Потом последовало моё появление на свет, потом бегство отца в Карелию. И в это время тётя Надя подаёт на развод из-из постоянных пьянок дяди Вани. Тот был категорически против. Состоялся суд. На нём дядя Ваня не сознавая что делает, сказал, что тётя Надя не имела права выходить замуж. Хватило ума. Его чуть было не привлекли к уголовной ответственности за подделку документов, но он отделался крупным штрафом. Их развели. Председатель суда тронутый историей тёти Надиных замужеств, вызвался ей помочь в поисках первого мужа. Отправили в Тулу запрос. Скоро пришёл ответ. А через некоторое время и сам Николай Рубан приехал в Брест. С помощью того же работника суда восстановили документы первого бракосочетания, и старые молодожёны зажили по-новому.
  Я уже в то время ходил в двенадцатый детский садик, который и сегодня находится на площади Свободы. Иногда меня из садика забирал дядя Коля. Это было для меня замечательным событием. Я высоко задирал нас перед друзьями. Называл я дядю Колю, не много не мало - папой Колей. Он один раз сводил меня на футбол. Стадион был забит под завязку, и нам пришлось сесть на свои места за северными воротами. Что там можно было разглядеть дяде Коле, я не знаю. Ещё он показал Москву. Зажав ладонями мне уши, он оторвал за голову меня от земли, со словами:
- Смотри внимательно, и увидишь Москву.
Мне было очень неприятно. Я даже захотел заплакать. Больше смотреть Москву я не хотел и всегда отказывался.
  Однажды, когда я с матерью вечером ехал домой в девятке, какая-то женщина обратилась ко мне:
- Какой кучерявый мальчик! Наверно весь в папу.
- Мой папа лысый! - крикнул я, имея ввиду дядю Колю.
Так-что с отцовством я, более-менее, разобрался.
  По прошествии времени тётя Надя продала свою половину дома, и с Тамарой, (Лида уже выйдя замуж, уехала в Ленинград), отправилась к дяде Коле в Тулу, где у него был дом. Как-то забирая меня из садика, мать сказала:
- Сегодня приезжают стулья.
И зачем они, подумал я. У нас их четыре штуки и есть ещё табуретки. Оказывается, она имела ввиду, что кто-то должен был приехать из Тулы. Много позже, когда я учился в школе, дядя Коля умер. Умер довольно молодым мужчиной. И когда мы гостили с матерью у тёти Нади, она спросила, вспоминаю ли я дядю Колю, я ответил, что совершенно к нему равнодушен, чем нимало расстроил тётю. Всему виной разговоры взрослых при ребёнке, многое из разговоров тёти Нади с матерью было не для моих ушей. Так я узнал, что дядя Коля был гулёной и изменял тёте Наде направо и налево. И чтобы показать своё отношение к дяди Колиному поведению, и просто чтобы потрафить взрослым, я ответил именно так.