Признание Сталина народом

Трудно было признать в нём Сталина. Вождь народов представлялся мне гладким, с чёрными густыми усами, в отутюженном маршальском мундире. А здесь – рябое лицо, узкие плечи, на усах изморозь.

– Не верю! – признался я.
– Ишь, какой Фома неверующий. А может, я действительно не Сталин? А какой-нибудь английский или японский шпион.
– Ну, на японца Вы не похожи, – засмеялся я.
– Так я и на Сталина вроде не похож. Вы видели где-нибудь такого Сталина? – В овчинном тулупе и в валенках. Я же на портретах совсем другой. Вот скажите мне, пожалуйста, может Сталин в таком виде прогуливаться на ночь глядя по Красной площади? Или нет?
– Нет, – твёрдо ответил отец.
– Вот – видите! Не может. А может товарищ Сталин вообще ходить в латаных валенках?
– Не может, – согласился отец.
– А может товарищ Сталин вдруг ни с того ни с сего заговорить со случайными людьми?
– Сталин всё может! – бойко ответил я за отца.
– Вот, как надо отвечать! Учитесь, товарищ… Как Вас величать-то?

Отец представился.
 
– А всё может товарищ Сталин или не всё – трудно сказать.

Он прищурил левый глаз, озорно посмотрев на меня, добавил:

– Но кое-что он всё-таки может! И товарищ Сталин ходит в латаных валенках не потому, что он не может приобрести новые, а потому, что все вещи нужно донашивать до дыр. Так всегда меня моя мама учила. А она жизнь знала лучше нас с вами. Вот, ваш сын в новых валенках. Почему? Потому что он молодой. А я уже старый. И валенки у меня старые. Всё соответствует. Помните певицу Лидию Русланову? Пела: «валенки, валенки, да не подшиты – стареньки».
– Помним, конечно, – подтвердил отец.
– Так это она про мои валенки пела! А у меня-то они подшиты. Вот и допелась – загремела в места не столь отдалённые. Людям надо правду говорить. И петь – тоже правду. Ей намекали, мол, замени «да не подшиты» на «эх да подшиты». Не согласилась. Шибко упрямая.

С каждой минутой становилось понятней и понятней, что перед нами, как ни крути, сам Дедушка Сталин.

– А что это у тебя в руке, сын своего отца, – спросил назвавший себя Сталиным, – какой-то обрывок газеты, что ли? Ты и читать, поди, ещё не умеешь.

У меня, действительно, оставался тот обрывок бумаги, который я поймал у Спасской башни.

– Читать я уже умею. Здесь какая-то разорванная печать: не то «Советский декрет», не то «Совершенно секретно».
– «Совершенно секретно», – подтвердил Сталин, – достали меня своими рапортами и новые, и старые царедворцы: вокруг одни враги, лазутчики и негодяи. И всё это подаётся в виде секретов. А если это совершенно секретно, откуда тогда они всё знают? Они лишь одни чисты и непорочны. В стране бумаги катастрофически не хватает, а они всё пишут и пишут. Будем чистить. Не очистишь, порядка не жди. Я уже свой мусорник вычистил, теперь осталось в доме порядок навести.

Продолжение далее Глава II Разговоры со Сталиным