Беги, Оля, беги

Никак не могла подступиться к этому тексту, но куда уж тянуть, через несколько дней оглашение приговора по делу о "мёртвых душах" в Сыктывкарском государственном университете, и моей однокласснице, Ольге Николаевне Кушнир, грозит 6 лет отсидки и штраф 450 тысяч.

В СИЗО и под домашним арестом она провела около года, следствие и суд тянулись около трёх лет, но под подписку о невыезде разрешили ей передвижения по городу, так что ещё больше 5 осталось.

Всего по делу проходит 13 человек, и у Ольги самый большой срок, у  секретаря приёмной комиссии 4 и по 3  у всех остальных, включая директора института естественных наук СГУ с заместителем.

Нам 61, и представить себе, что будет с Ольгой на зоне, у меня не получается. Болячки примерно одни и те же накопились к этому возрасту: астма и прочие артриты с остеопорозами. Я уехала с севера  с видами на приближающуюся северную пенсию, которую и получила в 51, не хватило полгода северного стажа, чтобы в 50 выйти, точнее, не зачли работу на полставки в последнее предпенсионное время. Хотя в целом на севере лет 30 я провела, но то училась, то с детьми дома сидела или вот на полставки работала.

Хорошо хоть так. Потому что в Беларуси сейчас 58/63 пенсионный возраст, и  в 58 ещё кое-как отработала я зиму, опять же на полставки, воспитателем, а прошлой осенью попробовала тьютором устроиться к мальчику-аутисту в ближайшей школе, соблазнившись близостью работы и второй сменой (о зарплате потом), но потерпела полное фиаско: в первый же день работы поднялась температура, видимо, заразилась, ещё когда медкомиссию проходила. Дотянула кое-как до пятницы и со второго понедельника вышла на больничный уже с синуситом, а не простым орви, а к концу этой второй недели, на больничном, написала заявление об увольнении, осознав, что с началом отопительного сезона в маленьком кабинете дефектолога, где проходят основные занятия 5-х третьеклассников из интегрированного класса, то есть восемь человек нас дышит ( + два тьютора и учитель), мне вообще кранты.

Как обычно, долго после орви отходила, и на плановом приеме у эндокринолога, лет 10 уже сижу на гормонах щитовидки, пожаловалась.

- А зачем Вы такие эксперименты проводите? Разве не понятно, что если Вы мой пациент, то с иммунитетом большие проблемы. Просто не суйтесь в опасные места.

Господи, помилуй! Это ведь всего лишь о школах с поликлиниками речь, а не про зону. Зарплаты я, кстати, целых 5 тыщ получила, то есть 170 белорусских рублей. За две недели полной ставки, их которых одна на больничном. Минус почти тыща за медкомиссию. При этом при приёме на работу директор спросил меня, не оппозиционерка ли я, и потребовал характеристику с предыдущего места работы, я затрепетала, поскольку на предыдущем месте, в сельском детском саду зимой 20\21, во-первых, отказалась прививку от ковида делать, а, во-вторых, планы на мове писать.

Школа-сад были беларускамоуныя,  меня позвали на полставки помогать основной, молоденькой после педучилища, воспитательнице, собирающейся в декретный отпуск, и я тогда так и сказала начальству: увольняйте меня, но не могу, прививку по здоровью, а планы на мове по образованию. Начальство стерпело, самой пришлось уволиться, когда на девятый день закрыли мне больничный по "пневмонии невыясненного генеза", а ноги не идут.

Хотя до этого, оставшись одна с выходом в декрет напарницы, уже успела поругаться с родителями: логопеда в школе не было, только дефектолог, а у меня в разновозрастной группе четверо старших детей, которым осенью в школу. Вот я и сказала родителям, что хотя бы с дефектологом нужно их детям заниматься, иначе не избежать проблем с программой в школе.
Получившийся скандал пришлось начальству остужать, к дефектологу никто из родителей не обратился, только на меня жалобы в гороно пообещали накатать.

В общем, мне казалось, что моё поведение "на предыдущем месте работы" именно что оппозиционным было и не впервой, поскольку в качестве пенсионерки были больше руки развязаны, чем у прочих безгласных педагогов. Но нет. Главное, что бчб-сцягам не махала и не скакала, кроме как на проведении зарядки, помню, поначалу в шоке была, что нужно зарядку проводить, а потом привыкла, учительница физкультуры того же возраста подбодрила меня, что она вот с искусственными суставами скачет, и ничего.

Всё это я к тому, что мои проблемы с маленькой пенсией и в то же время полной уже невозможностью подработать и по здоровью, и по менталитету - цветочки в сравнении с Ольгиными.

Почти полвека назад, когда познакомились мы с ней в сыктывкарской четвёртой школе имени Юрия Гагарина, расскажи нам кто-нибудь нашу будущность - не поверили бы.

Прекрасная была у нас там учительница русского языка и литературы, Нэлла Валентиновна Шалаева, благодаря которой, думаю, и очутились мы на филфаке СГУ, не так давно в то время открывшемся.

После которого Оля по распределению попала в спецпосёлок Мещура, а я осталась на кафедре русской литературы СГУ, поскольку в аспирантуре ЛГУ, куда поступила после окончания университета, очно учиться не смогла "по семейным обстоятельствам", а именно с младенцем на руках.

Но всё это отговорки, как говорила моя покойная мамочка. Оле ни один, ни два, ни три младенца не помешали после отработки поступить и закончить аспирантуру в ЛГУ, защитить кандидатскую, а потом докторскую диссертации, и стать проректором объединённого уже к тому времени с педагогическим институтом университета.

Чему я нисколько не удивлялась, зная Олин характер и организованность. Родители у неё детьми попали на север с её ссыльными дедушками-бабушками. Мама немка, отец украинец. Ко времени нашего знакомства в школе они уже получили квартиру в городской пятиэтажке, но в Дырносе в деревянном бараке, где поначалу все они жили, оставалась жить Олина невестка, жена старшего брата, с ребёнком, и поскольку самого брата  забрили в армию, Оля регулярно доставляла им бутылочки с городской детской молочной кухни.

Не скажу, что сам по себе Дырнос меня после Минска ужасал, скорее, нравы тамошних наших одноклассников: меня как отличницу привлекли к проверке контрольных, я понаставила им двоек, и они в матерной записке пообещали меня побить, что уже было жутко, мата в моей семье и окружении до тех пор не было, впервые столкнулась.

Хорошо, Оля всё утрясла. Такое не забывается, хотя из школы этой спустя год я ушла. Сохранив отношения и с Нэллой Валентиновной вплоть до её кончины, и с Олей.

Сейчас раз за разом задаю себе вопрос: что мы сделали не так, почему в таком тупике на старости лет оказались? Филфак СГУ в наше время был  симпатичным местом, во всяком случае  в ЛГУ, куда на третьем курсе перевели меня учиться, мне меньше понравилось: профессора там, конечно, солиднее были, но на инглише  не стишки Эдгара По и прочие литературные тексты требовали переводить, а какую-то политическую хренотень из Монинг ста. Переводила с грехом пополам денно и нощно, не хватало словарного запаса. Благо, хоть на аспирантском экзамене по инглишу  монографию по древнерусской литературе нужно было перевести, а не вот это всё.

Распределение в СГУ, конечно, было то ещё, где только мои университетские подружки не оказались вплоть до зон. Но археографические экспедиции и археографическая лаборатория вполне компенсировали ощущение большой зоны, преобладать оно у меня стало только после того, как  в "Покаянии" поработала и поняла, как мало  реального покаяния в совершённом зле среди тех, кто его творил.

Нарочно не пишу про подробности дела о "мертвых душах",  из СМИ и Олиных слов знаю, что она тут не при чём,  и понимаю, что если на треть сократилось население в Коми, то как ни объединяй вузы, проблема с лишними преподавателями сама не решится и, видимо, в этом всё дело, то есть ещё до Оли придумал кто-то и не очень умно, как её решить приписками студентов.

"Беги, Лола, беги",  - был такой фильм, там в последний момент решала героиня неразрешимую проблему чудесным образом. В жизни так не бывает, а всё равно хочется. Мысленно перебираю возможные варианты: что бежать, что просить о помиловании, - значит, признать себя виновной. Ну а что делать-то? Лично я до последнего надеялась, что будут и волки в погонах сыты, и овцы целы, дадут такие сроки, что отпустят фигуранток сразу или вскоре по вынесении приговора,  присудив максимум штрафы и запрет преподавать, дело-то три года тянулось, зачтут СИЗО и домашний арест. Что университетским преподавательницам пенсионного возраста делать на зоне? Ума не приложу, чем они там будут заниматься?

Выносящих приговоры такие мелочи не волнуют, им важно свои нехилые зарплаты отработать. Я бы всё-таки просила о помиловании в надежде на чудо, на то, что наверху более компетентные юристы. Но на этом и закончу, дело личное.

Знаю только, что Бог всё видит, и кто Его суда не боится - ошибается. Он всем Судия, а уж судьям тем более.