Мы новый мир построим. 2 часть

2 ЧАСТЬ.

1 глава.

Симбиотический выучился на психиатра и организовал в одном из отцовских домов в Греции военную психиатрическую больницу. На самом деле она только называлась так. На досуге Каска действительно пользовал молодых людей, детишек высокопоставленных арцианцев, страдающих нервами от безделья, но сама вилла служила для жестких судебных разбирательств. Тин с Цитом ее основательно перестроили. В ней были раздвижные этажи и тайные комнаты, камеры пыток и медицинский отсек. Во дворе виллы установили керогеновые столбы. Словом, устроились со вкусом.
Среди предковых дом Каски в Греции пользовался дурной славой и быть вызванным туда означало не вернуться домой. Но, бывало, и отпускали. Предковый, побывавший в руках инопланетян, обычно отмалчивался. Как бы там ни было, обиталище военной элиты Арция постепенно превратилось в дипломатическое представительство и галактическое начальство теперь приземлялось только там. Для Ктесса был выделен сектор 3-3-5 в овраге в лесу за виллой, где бил родник и по осени шуршали опавшие листья. Теперь Ктесс до начала военных действий являлся на переговоры, рискуя быть съеденным волками в этом дремучем лесу. Охрану виллы поручили Кассию.
Наступал конец первого тысячелетия после крушения Великой цивилизации. Ни гуманоиды, ни шумеры в среде предковых и в сенате не прижились. Им там было муторно и развитие предкового общества их не интересовало. Гуманоиды нарожали своих самцов и постепенно налаживали свою жизнь, хотя и не отказывались служить в армии, так же, как и шумеры. А что касается гуманоидов-иллюзионистов, то они исчезли.
Обессмерченная Клавдия осталась чуть ли не последним представителем этой расы. Причем, предковым приходилось ее тщательно скрывать от начальства. Ктесс, прибывая на континент, выискивал следы этих гуманоидов и выспрашивал всех и каждого, где они. Кто знает, зачем они ему? Вряд ли для чего-то хорошего, что предковый Ктесса не знает?
Центр города постепенно застроился. Возникли новые роды, нарожали новой аристократии. Клавдии город предоставил самый большой и красивый дом в центре и внес ее имя в список знати. Что касается симбиотических, то они тоже вымерли. Поэтому, когда Клавдия, всеми признанный и любимый военачальник, забеременела от Каски, никто этому не удивился и не протестовал. Может, что и путное выйдет.
Клавдия родила девочку. Воспитывала в роскоши, нанимала самых лучших учителей. Отилия была знакома и с космической наукой, и с поэзией предковых, прекрасно играла на клавишном инструменте и разбиралась в интегральном исчислении. Но, как все дети высокопоставленных чиновников, была избалована донельзя. Потому, значит, что была слишком любима матерью.

– Но, милая, это недопустимо!
Пожилой сенатор равнодушными глазами посмотрел на Отилию. Не слишком хороша собой, правда. И чего судья так с ней носится? Боится Клавдии! Самок в сенате давным-давно нет, и все уже стало на свои испокон веков установленные места, а все равно…
Отилия усилием воли принялась выжимать из себя слезы. Страшно ей не было, отнюдь, но не хотелось обратно в изолятор. Там в ванной такое грубое мыло, а шампунь пахнет синтетическими бананами, фи!
– Милая, я вынужден вернуть тебя в камеру…
Отилия принялась всхлипывать.
– Нет, нет, нет. Домой пока нельзя.
Обвиняемую увели, а через полчаса в преторианский зал явилась мать девицы. Клавдия, не ответив на приветствия, села на отведенное место – сбоку от консульского, так как была претором. Она щелкнула пальцами и потребовала бумагу.
– Чепуха! Вы опросили подруг моей дочери?
– Да, и все подтверждают.
– Что, конкретно?
– Что ваша дочь занималась колдовством.
– Но это… это ни с чем не сообразно! Какое колдовство в конце первого тысячелетия после крушения Великой цивилизации?
Сенатор, который отправил Отилию обратно в тюрьму, принялся перечислять:
– Они вырыли труп из могилы и вызывали черных пауков. Она, ваша дочь, превращалась в ящерицу. Она нанимала ведьмаков…
– В ящерицу? Дорогой мой, но она – гуманоид-иллюзионист. Может, я сейчас возьму – и превращусь в ящерицу…
Однако все смотрели холодно и строго.
– То, что в мире живут космические, еще не опровергает того факта, что в нем есть и дьявол.
– Вы с ума сошли!
Потом Клавдия сорвалась:
– Если хоть один волос упадет с головы моей дочери – я вам устрою! Имейте в виду, то, что вы творите в мирное время – отольется вам слезами и кровью во время войны.
Угроза серьезная. Но все молчали. Клавдия встала и вышла из зала. А вечером узнала страшную вещь: дочь приговорили к сожжению на столбе.
Утром, когда она пришла попрощаться, Отилия еще ничего не знала. Они бросились друг к другу в объятия. Мать обливалась слезами, но дочь была спокойна. Клавдия всегда знала, что родила незаурядную самку. Правда – гибрид. Кто знает… Она в последний раз причесала тонкие, мягкие иссиня-черные волосы девочки, подкрасила ей губы и подрумянила щеки. Отилия была вылитая мать Клавдии – Мария. Но слишком худа по нынешним временам, слишком утонченные черты лица. Население грубеет и дичает с каждым веком, все меньше вокруг культуры, искусства, подлинной красоты…
Мать с дочерью вывели во двор сенатского комплекса и тут сообщили радостную весть: мучительная казнь сожжением заменена на более легкую – обезглавливанием. Клавдия воспаленными глазами смотрела, как дочь встала на колени перед плахой и как скатилась ее голова…
А через неделю Клавдия была уже в седле, во главе армии. Совсем небольшой, по сравнению с теми, кто вышел воевать за соблюдение древнего законодательства и поддерживал решение сената. Но с Клавдией, тем более, если она раздражена, шутки плохи. Армия противника выдержала битву и осталась в лагере напротив лагеря Клавдии. Шли месяцы, лето было на исходе. Сторонники Клавдии, шумеры и гуманоиды, никуда не спешили: сельским хозяйством космические не занимаются. А из лагеря противника началось бегство: крестьяне не могли променять урожай на политику. Когда палаточный город основательно обезлюдел, Клавдия напала на него. Истребили почти всех. Из пленников Клавдия выбрала четверых: детей тех сенаторов, которые убили ее дочь. Она привезла их в Арций и вызвала отцов в преторианский зал. Сенаторы явились, не чуя подвоха. Но тут оказалось, что здание наводнено солдатами.
– Неслыханно! Какая дерзость!
– Молчать!
Легионеры вывели пленников и сенаторов во двор и, прикрутив молодых к столбам, подожгли. Когда все кончилось, Клавдия сказала коллегам по сенату:
– Можете быть свободны.
Это скоро стало известно в городе. Клавдию любили, но злоупотребление властью не понравилось никому: ни плебеям, ни знати. Когда срок исполнения полномочий закончился, Клавдию обвинили. От изгнания и лишения прав ее спас Цит. И опять назревала война.

2 глава.

Клавдия, выросшая в бедности и глуши, повелась на роскошь. В ее доме водилась мебель красного дерева и аквариумы с древними породами золотых рыбок. Была библиотека с музейными экземплярами книг издания Великой цивилизации, а в оранжерее за домом цвели камелии и росли ананасы. Был даже собственный зоопарк, а по дому свободно бегал самец шимпанзе. Но ничто из этого ее сотоварищей по военной организации не трогало. Тин жил под водой в собственном отсеке, а Крис поселился в отцовском доме на окраине Арция и сам его весь убирал, целых два этажа старой деревянной постройки. Когда предковые аккуратно намекали, что, мол, неприлично, купи рабов, Крис отнекивался. Но вот у Клавдии, например, полон дом рабов…
– Я шумер. Моему виду положены свои рабы, а предковых порабощать нам не пристало.
Крис охотно принял над собой командование Клавдии. Не то чтобы он как военачальник был слабее, просто ему было кое-что надо. Пока он воевал под началом гуманоида-иллюзиониста, он мог во время военных действий увести все кодло черных шумеров на побережье Анатолии, на мыс в древней Киликии. Там, под мысом, в пещерах, хранились залежи жидкого керогена. Тин говорил, что в этом месте, мол, совсем недавно по космическому времени хлопнулась оотека завременных шумеров. Они и создали первую городскую цивилизацию на планете. Хоронили они себя в этом самом керогене. Зачем он нужен Крису, никто не знал. Черные мальчики утверждают, правда, что их Крис – художник и что-то лепит из керогена под водой.
Как бы там ни было, но Клавдия позволяла шумеру заниматься этим во время военных действий в качестве платы за помощь. В конце она сама являлась на мыс и помогала перевезти кероген в тайгу, на шумерский тайный склад. Взаимовыручка и круговая порука. У Клавдии тоже водились грешки, и не маленькие. Когда Тин узнал, что Клавдия собирает драгоценные камни и особо привержена к крупным бриллиантам космического происхождения, он взбеленился. Собирать непотребные вещи, входящие в облачение проституированных – это слишком. Тин потребовал, чтоб Клавдия сдала все камешки ему и больше к ним не прикасалась. Клавдия послала его к черту.

– Ты прогнил.
– Ну, допустим…
– Не надо ничего допускать. Я тебе велю – ты делаешь.
– Ты злоупотребляешь, Тин. Я невольник, но не твой. Ты вообще не имеешь права распоряжаться в этом мире. И, кроме того, вспомни, кто ты такой на самом деле. Ты себя свободным считаешь, да? Так вот, что я тебе скажу. Был бы свободным от рождения, не позволил бы себя продать, как раба.
Крис встал, чтоб выйти из отсека.
– Нет. Послушай, сядь.
– Ну?
– Просто сделай то, о чем я тебя прошу.
– А если не получится?
– Чепуха.
– Ты, значит, считаешь, что я расшибу гуманоида-иллюзиониста? Так зачем он вообще тебе нужен? Меня одного мало?
– Вы мне оба нужны. И я еще от парочки-троечки таких бы не отказался.
Крис сидел, криво усмехаясь.
– Мы с ней привязались друг к другу, Тин. Что ты станешь делать с пленным? Опять руки выломаешь?
– Хуже сделаю.
– Послушай. Дело не в том, кто свободен, а кто нет. Дело в том, что я полноценен. И именно поэтому распоряжаюсь, ни по чему иному. И, заметь, мне лидерствовать совсем не по нутру. Просто без меня все развалится. Ты этого хочешь?
Крис продолжал гадко улыбаться, но уже слушал со вниманием.
– Так что?

Когда Клавдия узнала, что друг и соратник предложил услуги по командованию противной партии, она сначала опешила. Потом решила поговорить. Но Крис только вздыхал и жался.
– Но чего он хочет?
– Откуда я знаю? Ты помешалась на роскоши, самка. И почему ты не выдашь ему камушки? Нельзя, значит – нельзя. Он имеет воспитание, Клавдия. И мы ведь не с ним воюем, а с высшим начальством. Что будет, если он до нас докопается, этот Ктесс? Ты об этом подумала? Предковые в последний раз тебя в ногу бетонной статуи законопатили, чтоб от Ктесса скрыть. А чего ему надо?
– Хорошо. Я расшибу тебя и повешу. Так и знай. Пусть все любуются на дохлого шумера на виселице.
– Ты ведь не дура.
– А мне это без разницы. Я живу на своей земле.
– Нет. Не на своей. Твой вид вымер, Клавдия.

Это была совсем короткая война. В одну битву. Когда гуманоидов потеснили, предковые пустились бежать. Оставалась только конница Клавдии, которая, как всегда, была на высоте. Начальница попробовала остановить бегство, но была ранена копьем в грудь. Увидев, что Клавдии капут, конные гуманоиды тоже бросились врассыпную. Вокруг нее оставались только самые верные. Они дрались за нее и погибали, а она сама сползла на землю и отключилась.
Когда Клавдия пришла в себя, она подумала, что ее опять куда-то засунули: было темно и нечем дышать. Потом открылась раздвижная дверь, и она поняла, где она: под зданием сената, в изоляторе.
Открывший вежливо спросил:
– Вы сможете пройти со мною? Я помогу.
Это был молодой служащий. Он довел начальницу до медицинского отсека. Тут, рядом с лабораторией, в креслах и на табуретах собрались все: и враги, и друзья. Все предковые, ни одного космического. Клавдию аккуратно усадили в кресло.
Один из присутствующих прокашлялся:
– Клавдия, вот что. Не обессудь. Крис, он… Он упорно и настойчиво искал тебя, но мы тебя увезли. Мы не хотим, чтоб ты досталась иноплеменникам. Ты наш военачальник, и только наш. Поэтому. Мы постановили тебя кастрировать. Сделать тебя самцом. Чтоб больше никого не рожать и слушаться общества.
– Я требую сюда Цита! – хриплым голосом, но по-прежнему властно заявила Клавдия.
– Паука здесь нет.
– Найдите его!
– Нет.

Клавдию не просто кастрировали, но перепилили ей позвоночник по аотерскому методу. Этот способ был еще совсем нов, а в Арции и подавно никто как следует такие вещи делать не умел. Раненая самка умерла через сутки после операции. И тогда предковые срочно вызвали Криса. Тот взял тело на руки, погрузил в свою персональную лодку (медицинский отсек выходил в залив, в пещеру под водой) и увез труп несчастной в неизвестном направлении.

– Мое почтение, – глумливо произнес Тин, когда Клавдия открыла глаза.
Она попыталась приподняться.
– Нет – нет. Лежи!
Потом, уже мягче:
– Больно?
Клавдия молчала, смотря на иноплеменника горящими ненавистью глазами.
– Не надо так. Жива – и то хорошо. И вот что. Вернуть тебе естество я уже не могу. Это окончательно, понимаешь? Ты теперь самец, хочешь ты этого или нет. Я бы рекомендовал тебе не менять имя. Только малость его подправить. Была Клавдия, стала – Клавз.

3 глава.

Предковые давно поняли, что начальству понравился их богом забытый мир потому, что здесь можно беспрепятственно расслабляться и, не опасаясь нареканий, предаваться запрещенным забавам. Конечно, Ктесс только смотрит, но пусть попробует он сказать, что зрелища его не волнуют. Как горят при этом его бесстыжие глаза! Вот, например, двое легионеров насилуют самку гуманоида, взятую в плен. Он просмотрит все до конца, никогда не остановит, а потом еще и изречет что-то вроде:
– Что, самка не воин? Почему не сдается, чего боится?
Что касается заместителя, то тот всем откровенно брезгует. Это культурный малый, с принципами. Он хорошо воспитан и к тому же красив, как бог. Местные не видели еще таких красивых инопланетян и всегда им любовались, когда тот прибывал с Ктессом на планету. Но почему он сопровождает начальника туда, где ему явно не по нутру, было совершенно непонятно.
– Кар – галактический паук, – объяснил как-то Тин. – Очень талантливый военный. Летает с Ктессом везде, куда бы Ктессу ни заблагорассудилось. Он его вытаскивал из крокодильего плена, отбивал от крыс и от пещерных гомо. Ктесс блудлив, правду сказать, без Кара он пропадет.
Но были вещи, от которых морщился даже Ктесс. Например, лошади. Когда Ктесс впервые увидал коней, то чуть не упал в обморок.
– Инопланетянин! Для чего ты используешь одомашненного кондиляртра?
– Этого? Землю пахать. Поклажу везти. На войне он очень полезен, этот кондипатр.
– Но, инопланетянин! Этого нельзя делать!
– Почему ж?
– А если он одичает?
– Ну, бывает, и дичает, и что ж?
– Он дикий вытопчет всю почву, погубит зелень.
– И такое бывает.
– Так разве можно такое делать?
– Инопланетянин, если все заранее обдумывать, что будет и как…
– Вот потому ты и плодишься запрещенным во вселенной потомством, что ты никогда о будущем не думал, инопланетянин.
Что бы там начальство ни говорило, а коней на войне предковый оставил, так же, как и коров в хлеву и помойку на окраине города, приплюсовав к ним еще и керогеновые столбы и новые способы самоублажения при помощи гомосексуализма.
– Ты при случае ничего не докажешь, гомо. Никто не позволит тебе Ктесса в собственных грехах обвинить, – говорил Тин, – не блуди зря, тогда и будешь прав перед окружающими.
А окружающие – это, получается, великое множество населенных миров, и соседних, и дальних, о существовании которых местный даже и не подозревал.

Прежде всего – понятия о приличиях. Глядя на инопланетян, гомо убеждался, что у них тоже «все есть». Есть и проституция, и рабы, есть и войны, и психиатрические больницы. Робко попытавшись спросить иноплеменника, а как же, мол, что он, за деньги отдается, если проституированный, получишь ответ:
– Зачем нужны деньги, инопланетянин? У нас сразу: за спирт, за наркотики, ну и… если очень хочется секса.
– Это что ж, позволено?
– Почему нет?
А рабство?
– Побежденные у нас живут своей жизнью, мы их не ущемляем. Только требуем, чтоб они сдавали часть населения на таблетки.
– То есть, зарезать и съесть?
– Именно. А почему нет? Чтоб жить, надо кушать.
Скоро местный заметил, что среди прибывающих на планету совсем нет пожилых.
– Они у вас дома, в тепле и покое?
– Нет. Их у нас совсем нет.
– А где ж они?
– В определенном возрасте встает вопрос: жить ему дальше или нет.
– А если жить?
– Тогда обессмерчиваем.
– А если нет?
– Тогда усыпляем.
– И ты считаешь, это прилично?
– Разумеется. Что хорошего в старике, скажи на милость? Он никому не нужен, даже себе. Но его надо лечить, его надо кормить, за ним надо следить. И, к тому же, старик, как правило, зол как креодонт. Разве не так? Ты на своего командующего посмотри, инопланетянин. Ради чего он защищает этот город? Ради вас? Ради своей старой шкуры. Вы б его лучше повесили, чем в двадцатилетнем возрасте гибнуть, спасая восьмидесятилетнего.
– А вот, скажем, если инопланетянин псих?
– Бывает.
– Психа вы не усыпляете?
– Нет.
– Почему ж?
– Богу не угодно. Надо лечить, а поврежденную душу богу на суд отправлять нельзя. За это он жестоко накажет.
– Бог?
– Ну да.
– У вас, значит, и религия есть?
– Что такое религия, инопланетянин?
– Ну, это вера в бога…
– Нет. Религия – это атеизм. Это подмена веры в создателя верой в идола. Ну да, у нас и религии есть. Только мы религиозных рядом с собой не терпим. И если знаем, что этот вот – религиозный, то он сильно рискует.
– Чем же?
– Сгореть на керогеновом столбе.
– За религиозные убеждения?
– Нет, за то, что он сделал. Религиозный пакости творит, иноплеменник. Всякое такое, вроде использования радио для передачи информации или проверки теорий строения атома при помощи электронного микроскопа.
– У вас, значит, таких микроскопов нет?
– Есть. И электронные, и гравитационные, и просто оптические. Дело не в микроскопе, инопланетянин.
– А в чем же?
– Мир непознаваем. То есть, познаваем, но до определенных пределов. И у каждого биологического вида они свои. Что доступно волку, того не следует знать гомо, что может понять насекомое, того никогда не понять гуманоиду. Бога надо уважать, инопланетянин, и, если он что-то пожелал от тебя скрыть, значит, и спрашивать об этом нельзя. Ты все равно ничего не узнаешь и не поймешь, а только навредишь ближним, сделав то, что ведет к необратимым последствиям. Космический инопланетянин могуществен, иноплеменник. Он, возомнив себя равным творцу, бывает, не только звездную систему, но и всю вселенную грохнет.

4 глава.

Про вселенную, это Тин рассказывал, что, мол, соседи, люканцы, взяли и взорвали соседний мир. Якобы, по ошибке. И теперь им, чтоб оправдаться перед сообществом, обязательно надо туда попасть, за временную прослойку, чтоб доказать свою непричастность. А лодок таких у них нет, потому что не каждая космическая лодка люканцу подходит. Вот у них теперь нашелся один такой исследователь, инженер по лодкам, самка. Гений, значит. Только она, как все гении, немного ку-ку. Пожелала прибыть теперь в соседний мир, к нам, то есть, вместе со своим сыном. А что, конкретно, ей надо – не ясно.
Предковые уже не раз видели эту мадам и пришли к выводу, что она не просто ку-ку, а прямо сказать, больная на всю голову. Летает над береговой чертой по спирали и крякает. Как утка. Местные раза два покушались ее отловить. А если и в самом деле поймают? Народ дикий. Зажарят и слопают. Арцианцы так и сказали Тину, мол пусть свою гениальную утку отсюда заберут, потому что за местных дикарей они не в ответе.
Но мадам не пожелала вернуться домой. Вместо этого каждый четверг от соседей прибывала делегация самок-инопланетянок: врачей, инженеров, исследователей. И расспросят, и запишут, и осмотрят, и в свежий костюм переоденут. А потом – до свиданья. Летай, мол, может еще пару формул накрякаешь.
– Это ж потребительство, инопланетянин, – как-то выразил общую мысль один из местных.
– Да. Именно. Ну и что?
– Да нехорошо.
– Каждый мечтает быть востребованным, иноплеменник. Разве не так?
– Ну да. Но за свой труд и получать положено.
– Конечно. Сколько хочешь, столько и бери.
– Это называется – коммунизм.
– Разумеется. Только дело не в коммунизме.
– А в чем же?
– Когда у тебя все есть, то чего тебе остается желать?
Предковый чесал себе затылок:
– Ну, может, самому стать лучше?
– Именно.

Сынок утки долгое время был предковым неизвестен. Говорили – он партийный. Как прибыл на планету, так и предложил свои услуги Компу, начальнику Аотеры, по изобретению аппарата внеутробного развития. Изобрели они аппарат или нет, неизвестно. И вообще мог ли Рамалий, не получивший дома вообще никакого образования, что-нибудь изобрести? Способный инопланетянин, конечно, но Тин рассказывал, что их в камере оплодотворения не только грамоте, но даже говорить не учат.
– Это за что же?
– Не за что, а почему.
– И почему же?
– Потому что самке люканке самец рядом с собой не нужен. Нужен только оплодотворитель.
Ну и как же после такого не стать партийным? Партия по уничтожению и порабощению самок, так это у Компа формулируется. А сын Тетис, правду сказать, сильно своим навредил. Они летят в дыру во временной прослойке как раз мимо нашей планеты. Ну, сын Тетис их в пустыне и посажал. Говорят, ловил их на бутылки из-под пива, якобы, расположенные в пустыне в определенном порядке. А Копм, он хоть и против самок, но падкий. Пытал потом этих мадам, трахал, а после фиксировал и помещал в свой выставочный зал. Там у него кого только нет: и матроны, и девицы, и гуманоиды, и предковые. Теперь, значит, еще инопланетянки.
Тин понаушничал соседке-люканке, начальнице. Сообщил все как есть. Рассказывают, она аж побелела от злости. Велела погибших выдать своим, а Рамалия усыпить. И Тин выпросил сына Тетис себе, в свою организацию. Трудно сказать, почему начальница согласилась. Видно, слава и влияние этой самой Тетис, утки, были слишком велики. Рассказывают, иноплеменники про нее романы пишут, а ее портреты висят на стенах домов в соседних вселенных. В некоторых мирах ее считают богиней. Чудеса!
Тин имел непререкаемый авторитет. Вызвав Компа к себе, он сразу поставил точки над i. Самца-инопланетянина отдать, а трупы вернуть соседям. Комп попробовал протестовать, но Тин заткнул ему рот. Так бедовый полуобразованный мальчишка-люканец (ему было уже двадцать пять, но он всю жизнь провел взаперти и не то, что нашего, а и своего-то мира не знал) попал в руки Тина. Прибавление, значит.

Местные космические гомо всегда жили среди предковых и предковые их из своей среды не выделяли. Возможно, отмечали, что этот вот на свою родню не похож. Вроде, как статуя из музея сбежала. Может разве гомо родить такую красоту? А еще и краски: снежно-белая кожа, темно-синие глаза и светлорусые волосы. Да, бывало в мире предковых, появлялись такие, на эллинов похожи. Спросить бы, конкретно, у семьи, откуда он у вас? Некоторые откровенно признавались, что взяли подкидыша или в поезде старушки младенцев поменяли и вырос – ни в мать, ни в отца…
Потом, когда у предковых появился ДНК-тест, радиогравитационным стало прятаться сложнее. Главным образом – зачем? Ясно же, что законопослушный член общества не станет жить среди чужаков и косить под примитивное животное. Но в лаборатории, когда до этого доходило, получалось черт знает что. Лаборант прямо мог сказать, что он у вас и не гомо вовсе, а лягушка. Потому что на самом деле местный космический гомо и произошел от амфибий в далеком мире пятого сектора вселенной. В мире, где планета представляет собой одно сплошное глубокое пресное море. Природе надо было произвести на свет гуманоида и она сделала его сразу из лягушки, так как на планете не нашлось ни рептилий, ни млекопитающих.
Было дело. Однажды в угольном бассейне из пласта каменного угля возрастом в триста миллионов лет рабочие извлекли саркофаг с изумительной красоты мертвой женщиной внутри. Полностью развитой и сформированной дамой, но смущал возраст находки. Что, значит, в то время, как на планете жили и квакали стегоцефалы и лабиринтодонты, когда еще даже рептилий не было, тут же жил настоящий гомо? Имеющий технику и химию, и украшающий пластиковую ткань сложной вышивкой? Самка была чудо, как хороша, но предковый решил, что она местная. Мало ли, ученые потом разберутся, что и как. Молодую даму назвали «Тисульской принцессой».

Между тем местные предковые хранят в своей памяти множество странных и необъяснимых с точки зрения предковой логики происшествий, никак не связывая их с пришельцами. У предкового уже была развитая культура, он выплавлял медь и лепил из глины тарелки и горшки для кухонных нужд. В одном из сел так называемой Трипольской культуры, большом и густонаселенном, расположенном на острове посреди реки, все население сошло с ума. Соплеменники на берегу так и не поняли, что, конкретно, произошло. Полоумные продолжали жить и плодиться, устаивая браки с береговой зоной, но их мадам рожали неполноценных. Потом помешательство перекинулось на соседние области, оно стойко продержалось в течение почти пятисот лет, пока население Кукутени-Триполья не вымерло, заменившись другой культурой, унаследовавшей ее традиции. Эти новые гомо и рассказывали, что в поселении на острове с жителями «говорила посуда». Среди ночи вдруг начинали вещать тарелки. И не в одном, не в двух, а сразу в нескольких домах деревни. А так как в этих домах жило по нескольку семей сразу, то стресса не выдержал никто.
Когда потом соседи, люканцы, потребовали у местных космических объяснения, те признались, что они просто не всегда могут уследить за своими среди многочисленных континентальных предковых. «Молодежь балуется». Ну, и не только молодежь. Среди предковых селятся беглые и непризнанные. Например, некий Данте. Космический гомо, сочинивший поэму на одном из предковых языков. К нему самому соплеменники никаких претензий не имели, так как они вообще не интересуются искусством, но его мать, будучи беременной, сбежала из тюрьмы. Она обвинялась в диверсии и шпионаже в пользу шумеров пятого сектора. Родила сына у предковых и этот ее сынок прославился среди них на века.
Местные получили от космических медицинские знания и знания по математике, сами исследования строения материи предковых основаны на космической науке. Так предковый получил систему координат Декарта и законы Ньютона, космическими были Эйлер и Дарвин. Можно сказать с уверенностью, сами они прекрасно знали, к какому виду относятся, но вернуться к своим не пожелали. Потому что просвещать иноплеменника считали занятием гораздо более благородным. Конечно, среди своих они были бы просто одними из многих, но дело не в этом. Дело в том, что предковый имеет право на этот мир, а они – нет. Они пришельцы.

5 глава.

Соседи-люканцы всегда относились к радиогравитационным гомо покровительственно. Не раз вытаскивали их из скандалов. Например, когда местные только поселились на планете, на них напали гравитационные волки из соседнего мира. Война была недолгой, но имела катастрофические последствия для гомо. Волки «напугали» местную многожаберную акулу, которая по всем признакам была суждена пришельцу в симбионты. Волки просто шарахнули зарядом по ледяной шапке на северном полюсе планеты, где тогда не было материка. Морская живность после удара перестала быть пригодной, потому что начисто утратила разум.
Люканцы сами тогда еще были дикарями, только-только создавали цивилизацию. Гомо о своей беде не рассказали никому, они боялись, что вместо помощи их просто выселят с незаконно занятой территории. Но когда люканцы окрепли и вошли в силу, они потребовали, чтоб за содеянное волков исключили из мирового сообщества.
Люканцы и гомо – родня. Правда, дальняя. И те, и другие происходят из пятого сектора, с той самой планеты. По легенде, именно гомо перевезли люканцев в нашу галактику. Люканец инопланетянин трехсоставной, а на родине, в пятом секторе, он был вообще четырехсоставным. В него входят один гуманоид, одна рептилия, оба – пришельцы, и две автохтонных амфибии, одну из которых люканец в первом секторе нашей галактики в процессе эволюции утратил. По этим-то амфибиям люканец прямая родня нашему гомо. По законам мирового сообщества получается, что Люк и планета в системе желтого карлика – одна цивилизация. Поэтому, когда люканцы попросили для землян санации от предковых, их мало кто поддержал. На родственников желают напасть, как не стыдно! На самом деле люканцы давно грозили радиогравитационным и пеняли им, что они распустили фауну на континенте. Тамошних предковых терпеть невозможно, они расплодились как крысы и засоряют мировой эфир порнографией, которую передают по радио. А чье это радио, если уж на то пошло? Что, предковый сам до него додумался? Архозаврам на смех!
Радиогравитационным перед нападением предложили планету во втором секторе, где есть вода и атмосфера, но никогда не было жизни. Пусть селятся. Но они отказались. Они перенесли и удары, и санацию, и радиоактивное заражение. Потом вычистили от радиации угол материка на севере, возле полуострова, который предковые именуют «Чукотка», и зажили там прежней жизнью. После зона, очищенная от радиации, продвинулась еще дальше вглубь и вширь, почти по всей Сибири. Радиогравитационный жил там, скандалил с шумерами, запасал себе зелень на таблетки и работал в своем пещерном комплексе под водой Ледовитого океана, глубоко под материковым склоном.
Ктесс долго допытывался у начальницы радиогравитационных, Аты, старой мудрой самки, зачем она выдворила часть населения в ту зону, которую он сам взял под контроль. С какой, конкретно, целью? Ата неизменно отвечала, что «молодежь решила пожить собственной жизнью». Да, но эта молодежь узаконила проституцию, пьет и творит гадости на территории предковых. Мало того, они создали там свое, отдельное диппредставительство.
– Что же, вы теперь две цивилизации?
Ата пожала плечами:
– Ну конечно – нет. Почему две? Просто мы эволюционируем. Нам тоже нужна резервная генетика. Тебе, инопланетянин, можно селить потомство аж в четырех разных мирах, а я не могу поселить свое на другом конце собственного континента?
– Но, в таком случае, и отвечай за них сама!
– Нет. Они теперь самостоятельные. И сами за себя отвечать будут. Это мой мир, иноплеменник. Мои предки полили его потом и кровью, я тут выжила и тут останусь.
Ктесс хотел на это возразить, что оставаться можно, но зачем еще и безобразничать, но сдержался. В его мире тоже много распущенных самцов и мадам. Что далеко ходить, его собственная биологическая мать была горькой пьяницей. А, кроме того, он хорошо знал, что Ата тоже пьет. Не стоит давить на больную мозоль, толку от этого не будет.

В коридоре пахло щами и ацетоном. Тин нашел нужную дверь пересчитав квартиры дважды: номеров на дверях не было. Он постучал. Дверь открыл седовласый джентльмен интеллигентной наружности.
– Честное слово, Дентр, если б я не знал доподлинно, кто ты, – ни за что не подумал бы, что ты не предковый.
– А, простите…
– Тин. Шумер из третьего сектора.
На лице открывшего выразился мгновенный испуг, но он подавил его и распахнул дверь шире, пропуская визитера.
– Как в плену? – продолжая вести себя развязно и запанибратски, Тин все же вглубь квартиры не прошел: люканец – биологический враг шумера. К тому же он знал, что этот люканец силен физически: было время, они воевали друг с другом.
– В плену-то? Было б хорошо, я б оттуда не сдернул.
– Ктесс в постели замучил?
– Ну, что ты!
– Как же это ты решился?
Дентр только вздохнул.
– Понятно.
– Ты присаживайся.
– Ни к чему. Я по делу и ненадолго.
Дентр смотрел вопросительно.
– Хочешь к нам?
– Куда это?
– В мою военную организацию. Ктесс, правда, называет нас преступниками, но не все ли равно? Мне военачальники нужны.
– Я… я думал, у меня с войной покончено.
– Куда ты от нее денешься? Послушай, люканец: ты живешь среди предковых – хорошо. Но рано или поздно они тебя вычислят. Вовсе не так просты, как может показаться. И что ты тогда будешь делать?
Дентр пожал плечами.
– Вот именно. Они тебя сдадут начальству, причем сразу. А так – ты будешь им нужен.
– А…  кто у тебя там?
– Разные. И местные, и пришельцы. Неплохой народ, в общем.
Дентр молчал.
– Надумаешь, приходи.
– Куда?
– А перелетай на соседний полуостров. Лодка у тебя есть?
Дентр кивнул.
– Найди зону, где раньше был канал, он зарос сейчас. Предковые его «Коринфским» называют. Спроси там, где находится Военная психиатрическая больница, тебе каждый скажет.
– Вы что же, там попутно врачеванием занимаетесь?
– Нет. Это официальное наименование. Не говорить же прямо: центр пыток и судебных разбирательств.
– Да, психбольница звучит приличней.
Тин хмыкнул.
– Когда?
– А в ближайшую среду. В любое время.
– Ладно.
– Ты не разочаруешься. А то что же: одному сидеть среди дикарей? Так и спятить недолго.

6 глава.

Тин был доволен: когда Ктессу в следующий раз заблагорассудилось повоевать, его выставили с планеты в два счета.
– Зачем он прилетает? – спрашивал Клавз. – Ведь паук сам скоро умрет. Ему что, тут понравилось?
– А ты уверен, что это тот самый паук?
В самом деле, с некоторых пор Цит стал странный. Он не помолодел, нет, и был копия прежний, но ему как будто прибавилось сил. Он организовал в соседнем городе, Кирике, апокалиптическое шествие. Посадил на четырех разномастных коней гомо, одетых в военную форму двадцатого века Великой цивилизации: фуражки, аксельбанты, брюки. Жители ойкумены давно отвыкли от брюк, даже фермеры на побережье уже их не носят. Кавалькада медленно прошествовала по улицам и скрылась в дорожной пыли на окраине, а в городе все были перепуганы до смерти. После этого многие спятили, а кое-кто покончил с собой.
Предковые говорили и раньше, что тот Цит, которого застали инопланетяне, второй по счету. Значит, этот – уже третий? Откуда он? Неужели Ктесс нарочно их сюда привозит и выпускает? Потом на руках у Клавза умер Каска. Он был всего лишь трансплантатом и быстро разложился. Все были в шоке, когда на дневное заседание инопланетян на вилле явился новенький, словно с иголочки, симбиотический.
– Ну да, я копия, – сказал он, усаживаясь на свое место. – А чего вы хотели? Ведь этот паук тоже новый.
– Но… откуда?
– От Ктесса. Там у него в диппредставительстве кто-то есть. Самка какая-то, от которой он избавиться не может. Она сперла пробирки с яйцеклетками и теперь регулярно прилетает сюда и рожает нового паука, когда старый приходит в негодность.
А про себя он рассказал и вовсе жуткую вещь:
– Он клонировал меня. А потом замумифицировал и поместил в психушку. Там, знаете, где обретаются совсем старые больные, которых уже не кормят. Медперсонал их не идентифицирует. Я просидел среди полумертвых стариков почти шестьсот лет.
– Но… зачем?
– Так я все знаю. Слышал, кто я и что мне предстоит. Самое главное: у этого Цита есть запасные копии «меня», для следующего Цита, и где они, я не в курсе. Знал бы, сказал. Так что, готовьтесь, вам предстоит иметь дело и со мной, и с Цитом несчетное количество раз. А, значит, и с Ктессом тоже.

Тин постепенно перестал интересоваться внешним миром. Выйдя из-под воды в ойкумене, он убеждался, что все в порядке, города на месте, предковые плодятся, а военная элита занята своими не слишком приличными, но все же никого не касающимися делами. Так что он спокойно предавался любимому занятию: шумерской порнографией.
Здесь, на берегу Южного материка, растут личинки другого вида шумеров, так называемых «белых шумеров». У этих наоборот, нет самцов. Так-то они обычные, дикие самки. Их личинки, как и положено, выходят на сушу, окукливаются и дают имаго. Взрослые охотятся на остатки фауны на континенте, бывает, занимаются каннибализмом. Типичная молодежь лесной планеты. Тин сначала решил, что дать образование пят謬-семи самкам для обслуживания отсека под водой большим преступлением не будет. Он так и сделал. Но потом польстился на одну из дикарок. Когда она ему надоела, он ее усыпил. И взял следующую. Сотрудницы не позволили себе возмутиться: им не понравилось, конечно, что их так вот используют, но они решили, что образование стоит того. Его можно своим на континенте передать: и грамоту, и математику, и строение космоса, да и много еще чего.
Но у Тина, заболевшего профессиональным заболеванием еще в родном диппредставительстве, не прекращался зуд между ног. Кроме того, никто дома не знал его тайну: он был скульптором. И именно скульптором-порнографистом. На одной богом забытой планете пятого сектора, с трудом удерживающей остатки атмосферы под полностью истощившимся космическим объектом, он лепил из керогена абстрактную скульптуру. Посмотрев на это, любой шумер пришел бы в ярость: у шумера абстрактное мышление, и секс, порнопытки и ущемление личности он воспринимает абстрактно. Но тут, в чужом океане, Тин ощутил в себе новый прилив сил. Почему не создать на своем поприще действительно нечто грандиозное? И использовать для этого не излюбленный всеми запрещенными художниками кероген, а живую натуру?
Он выточил из местного песчаника и кораллового известняка шумерский город под водой, недалеко от группы островов в Южном океане. И населил его фиксированными трупами белых шумерок. Заавтоматизированные останки бродили между домов в развевающихся одеждах, опустив глаза долу. Такое унижение самки, тем более самки-шумерки, никакому шумеру и во сне бы не приснилось. Потому Тин так яростно и отбивал от начальства чужую территорию: боялся, что Ктесс узнает. В таком случае пострадает не только он, но и все диппредставительство шумеров третьего сектора. А Тин, как он ни был зол на своих, родину все-таки любил.
Но скоро Тин убедился, что Ктесс знает. В последний раз, во время переговоров с начальством, Ктесс прямо сказал: я найду твой «подводный город», сфотографирую его и передам сведения куда надо. Хуже всего, присутствующие при этом предковые навострили уши. Они тоже слышали про «самочьи города» от черных шумеров и с жадностью тех расспрашивали. Что поделаешь, местный падок на красные плоды одомашненного растения.

7 глава.

Тин увлекся. Новая дама должна была лежать на дне с закинутыми за спину руками и томно раздвинув ноги. Он укладывал ее и пристраивал возле обломка известняка, который не был еще достаточно хорошо обработан. Он собирался заняться этим завтра. Вдруг возле него на голубоватый ил упала сверху самка и легла в точности так, как он хотел положить свою: с томно раскинутыми руками и ногами, и запрокинутым лицом.
– Черт возьми! – Тин не был испуган, он был восхищен.
В это время он почувствовал шевеление воды и поднял голову. Над неизвестной самкой застыла странная, небывалая рыба. Хрящевая, но… Тин совершенно точно знал, что таких рыбин в земных морях не водится. То есть, они были когда-то, но давно вымерли. А дальше произошло нечто из ряду вон выходящее.
Самка на дне дернулась в конвульсии, оторвалась от липкой грязи и, судорожными движениями, всплыла. Она обхватила шершавый колючий живот древней рыбы, насадила себя на птеригоподий и задвигалась. Тин явственно слышал ее хриплые стоны. Потом рыба освободилась и уплыла, а самка, продолжая стонать и двигаться, еще некоторое время оставалась на месте. Потом дернулась и умчалась прочь, как заправская водная тварь.
Тин вернулся в отсек, ошарашенный и недоумевающий. Что это такое творится? Потом вызвал по компьютеру Криса и все ему рассказал. Крис сначала мялся и мямлил что-то невразумительное. Но Тин понял, что тот все знает.
– Выкладывай! Немедленно!
– Ну… это… люканец ведь обосновался тут под зданием сената. Работает. Бывает, напьется. А по пьяни гадости творит. Предковые ему на освидетельствование приводят своих самок, мол – разумна-неразумна. Дентр им прямо сказал, что их самки давно деградировали под воздействием искусственного отбора. Этот ваш институт семьи уничтожил вашу самку, а разумна она или нет, значение не имеет.
– ?
– Пока трезв, ничего…
– ?
– Тин, он ж дома давно допился до маразма. Наши рассказывали, он потерял целую армию в пятом секторе по пьяни. Ну, и … напился и сделал русалку.
– Какую еще русалку?
– А ту, что ты видел.
Оказалось, старший люканец, вместо того, чтоб по установленному порядку померять череп дамы, провести тесты и прочее, убил ее, вынул ей мозг и засунул туда компьютерную программу. Зафиксировал труп по всем правилам и выбросил из отсека в море. Но это еще не все. Он пригласил предковых посмотреть, как их самка будет жить под водой. Открыл экран, выходящий в залив, и тут… Откуда-то приплыла неведомая рыбина и совокупилась с мертвой. А предковые, вместо того, чтоб перепугаться до смерти, были в восторге. Они потребовали от несчастного иноплеменника «еще русалок».
– Но что это за подводный монстр?
Крис пожал плечами:
– Предковые говорят, что такие тут давно есть. Якобы, они под действием радиации народились.
– Чепуха.
– Да.
– И что?
– Этих монстров под водой тоже по пьяни понатворили. Плоурдостеусова работа. Хуже всего, инопланетянин, что у этих мертвых во чреве зреет икра.
Волосы у Тина зашевелились на голове.
– Ну да. Из икры выходят самцы этих самых рыб. А чего ты хочешь? Биологию не обманешь. Гомо-акульники получились тут, двое сумасшедших ученых постарались.
– Плоурдостеус всю жизнь занимается математикой. Он не биолог.
– Ну и что? Ему компания просто нужна была, вот он и сделал этих акул. Он вовсе не собирался снабжать их самками…
Тин отключился и схватился за голову.

Дентр был одним из немногих самцов-люканцев, которым самки предоставляют все: образование, должность, почет, неограниченную возможность размножаться. Последнее – чем больше, тем лучше. При этом, посмотрев на Дентра, сразу можно сказать, что он – не местный. Но кто, собственно, его видел? Самки, в том числе и начальница, тщательно скрывали тот факт, что Дентр явился неизвестно откуда и спился неизвестно где.
Дентр появился среди самок в пятнадцатилетнем возрасте, уже совсем взрослым и сформировавшимся. Получил биологическое образование и начал обретать известность как исследователь завременных шумеров. Но самки не смогли оставить его у себя: Дентр пил. Его предложили диппредставительству, попробовать на военном поприще. Тут он сразу оказался у дел, но прославился больше своими скандальными поражениями, чем крупными и бесспорными победами.
После самого тяжелого скандала, потери армии в пятом секторе, начальнице пришлось отдать полководца врагу – Ктессу. По закону, как ни пыталась она его выгородить. Она упирала на то, что люканец – заслуженный оплодотворитель, и у него куча детей на планете. Ктесс был неумолим.
Рэм понимала, что расстается с самцом навсегда: Ктессу вовсе не нужен пленник, а лишь экспонат для музея. Морской люканец, обитатель пятого сектора, редкий экземпляр. Оттуда же родом и знаменитая Тетис…
– Вы совсем деградировали на чужой территории, самка, – сказал напоследок начальник. – Посредственность с планеты предков вашем мире уже гений, а самый обычный самец – великий полководец.
Хотя это не совсем так. Партия по переброске генетики специально старается поселить в чужом мире именно незаурядную особь, чтоб ее приняли, обласкали и дали возможность расплодиться. Но, как и во всем в этом мире, и тут нужна мера…

8 глава.

Дентр уже третий день сидел в изоляторе. Он был спокоен и даже весел, но Тин понял, что не справится: в глазах иноплеменника с каждым часом все больше и больше разгоралось безумие.
Тин высадился возле мыса, где дальше по склону стояла старая деревянная хижина: здесь жил Рамалий. Свой выбор места жительства он объяснил тем, что «тут неподалеку летает маман». Маман Тин не заметил. И слава богу. Каждый раз, когда он натыкался на утку, он принимался читать про себя древнюю молитву третьего сектора.
Рамалия дома не оказалось. Тин сел на пол (мебели в доме не было) и включил компьютер. Конечно, пользоваться чужим оборудованием не совсем прилично, но ему было нужно позарез. На экране возникла Рэм.
– Ты знаешь, что твой у меня?
– Конечно. Давно знаю. И что?
– Что мне делать?
– Ну-у… Нужен врач. А что, конкретно?
– Он совсем плохой. Глаза горят и городит чепуху. Что-то про повесившуюся самку.
– Ах, это… Это та мадам, которая вытащила его из аквариума с головастиками в пятом секторе. Воспитала до пятнадцати лет, а потом повесилась… Знаешь, позволять ему допиваться до бреда нельзя. Он потом полгода будет недееспособен. Но, если допился – уже ничего не поделаешь.

Рамалий поселился у Тина в отсеке. Молчаливый самоуглубленный иноплеменник, наполовину морской. Тин еще раз убедился на глаз, что с его самкой, матерью, в самом деле что-то не так. Этот малый получился чистокровный болотный гомо, кочующий по мирам паразит, один из предков люканцев. Правда, Рамалий вышел стопроцентно разумен, в отличие от болотного гомо. Но как?
 Тин еще в начале добыл метрику с Люка, и выяснил, что у того в генах амфибиального материала всего 5%. Но его, очевидно, хватило, чтоб это все-таки получился люканец… Насколько Тин знал, все оплодотворенные в камере сыном Тетис самки родили неполноценных детей. И выжили не все. Тех, что остались, теперь начинают понемногу скрещивать. Ну и семейка!
Здесь, на Земле, среди предковых, Рамалий котировался как «вылитый древний грек». В самом деле, кем и были эти самые «греки», как не болотными гомо, которые, кстати, тоже возникли неизвестно где и неизвестно как сюда добрались. Болотные гомо везде одинаковые. Их вообще только два вида в космосе: амфибиальные, те, что при случае нападают на амфибий, и рептильные, те, что совокупляются с ящерами. Местные, они рептильные, насколько Тин знал, а люканские – те, как и должно быть, амфибиальные.
Трудно сказать, да и никакой ученый во вселенной не ответит, почему, собственно, болотный гомо в пятом секторе сформировал этот чудовищный симбиоз – люканца, то есть, почему он в нем застрял, а не вылез, как и положено при паразитизме. Болотный гомо селится где угодно и, размножившись при помощи акул, лягушек, ящериц или кто попадется под член, улетает. Он остается лишь в тех мирах, где несчастные млекопитающие порождают предкового гомо. Здесь можно жить и не тужить, ведь предковый намного тупее лягушки или ящерицы. И предковая мадам предоставит свое чрево для оплодотворения пришельцу сколь угодно раз, пока не нарожает и самцов, и самок. А после этого можно тихо смыться в труднодоступную область, в горы, например, или под воду. Подождать, пока мадам на территории вымрет, искалеченная паразитизмом, а в ее города и села не придут другие, еще чистенькие, на которых можно напасть. Малина!
Так она выглядела, знаменитая «эпоха эллинизма». Предковый самец наглотался «античной» культуры и плавно переехал в Средневековье. Надо сказать, что эта самая культура везде одинаковая. Везде болотный гомо «творит» однотипные храмы и ваяет стандартные статуи, сочиняет одни и те же мифы (во всех зараженных мирах есть статуи типа Дорифора, храмы типа Парфенона и легенды о рождении богини из морской воды), и везде милитаризует общество, лишая самку предкового всех человеческих прав.
Здоровых гомо на планете не осталось, и паразит ждал. Где, конкретно, он обретался, сказать трудно. На другой вид гомо, именно монголоида, местный болотный не нападал никогда. Монголоид почти поголовно одомашнен, такие не годятся. И негров он не трогал, но уже по другой причине. Негр полноценен, он предок космической цивилизации, Египтян. Болотному среди негров не свезло бы, именно потому, что местный болотный в древние времена сам сильно попортился. Его отравили. Алкоголем в резервации. Когда местные радиогравитационные воевали в гражданской войне друг с другом, они согнали болотного в оцепление. Что, конкретно, они собирались с ним сделать, доподлинно неизвестно, но молодежь, охранники, сильно скучая в суровую пангейскую зиму, и не зная, как дела у своих, регулярно стали добавлять в поилки неразумным животным алкоголь. Именно тогда это и произошло. Болотный прорвал заграждение из находящейся под напряжением проволоки и убежал вон.
С тех пор он по всем признакам приобрел черты «рептильного» паразита. На планете млеков еще не было, но подправленный болотный с успехом паразитировал на рептилиях. Это был крупный скандал. Ведь рептильного болотного мало кто видел. На планету прилетали любопытствующие и исследователи, пока один знатный биолог не высказал идею, что местный болотный просто покалечен. Радиогравитационных призвали к ответу, а сказать им было нечего. Мировое сообщество приказало провинившимся уничтожить паразитическую тварь начисто, а то неизвестно что будет. Но гомо не смог. А попробуй, сделай! Вот и дожил этот самый болотный до своей излюбленной дичи – до предкового гомо. И то, что на планете пришлось устроить санацию, в немалой мере связано с болотным гомо. До чего, конкретно, он в древние времена довел европеоидный вид гомо на планете, этих самых андроновцев? И, в любом случае, виноваты не жалкие предковые и не неразумный пришелец, а все те же радиогравитационные.

Рамалий вел себя откровенно жестоко. Ни капли поблажки, хотя старший в одну из особенно тяжелых ночей изорвал пластиковую обивку изолятора и всю ее сожрал. Живот пришлось резать, а потом зашивать. Но и после этого Рамалий не позволил дать пожилому соплеменнику ни капли спирта, хотя это и положено по правилам.
– Я знаю, что делаю, – заверил он Тина. – Вот увидишь, он будет как новенький. Зато потом не скоро прикоснется к бутылке.
– Ты должно быть, натерпелся к камере оплодотворения? – осторожно спросил Тин.
– Да, всякое бывало…
– И ты что ж, в самом деле партийный?
Рамалий откинулся от компьютера и желваки на его античном лице вздулись.
– Нет. Я был зол, понимаешь?
– Ну, а теперь-то что?
– Я пересмотрел свои взгляды.
Тин вздохнул:
– Мне бы так! Взгляды я давно поменял, а между ног все равно чешется.
Тин попал в чужой мир после скандала. В шумерском представительстве специально обучают самцов сексуальным способам пыток пленных и подозреваемых. И все было бы ничего, но одной мадам-шумерке захотелось. Это была прелестная молодая дама, свободнорожденная и полноценная. Но вот приспичило! Тин трахнул ее и уничтожил всех до одной выползших у нее из чрева личинок. И после этого они предались любовным утехам на суше. Такого чудовищного нарушения всех социальных и биологических норм шумерского общества в третьем секторе давно не было.
Мадам усадили в гравитационное кресло первой. И там она признала свою вину. Вообще, у шумеров самка гораздо более ответственна и котируется выше, чем самец, который на самом деле слабее умственно и физически. Поэтому Тина помиловали, но объявили рабом. Когда начальница радиогравитационных из первого сектора запросила, нет ли рабов на продажу, для службы, ей предложили Тина.

9 глава.

– Я их видел.
– ?
– Ну да, обоих. Старший лежал на младшем и квакал. А младший хрюкал, поскольку его голова почти полностью погрузилась в болото.
Крис слащаво ухмылялся, сидя за распечаткой, а Каска был откровенно возмущен:
– Зачем ты подглядывал?
– Да не подглядывал я! Просто шел по болоту…
– Но позволь! Что тебе вообще было нужно в болоте?
Клавз опустил голову.
– Ответь на мой вопрос! – в голосе Тина послышались властные, металлические нотки.
– Ну да, я хотел пройти на задний двор кругом. И что?
– Там недавно кого-то казнили, – равнодушным, почти небесным голосом произнес Аррунт.
– Казнили мать степного гомо из Арция. Очень богатую даму, – отозвался из своего угла Кассий.
– За что?
– А никто не знает. Семье сообщили только, что она умерла на керогене. Сын требовал назад колье.
– Какое колье?
– С бриллиантами. Сенаторы ни слухом, ни духом. Говорят, спрашивайте с наших. С вас, то есть.
– Так! – Тин хлопнул ладонью по столу.
В глазах Клавза зажегся недобрый огонь:
– Да, я ее сжег. И забрал ее брильянты. Дальше что?
– Так вы что же, оба на них наткнулись? На люканцев?
– Нет. Это я потом. Через сутки, когда шел отмывать кероген.
Тин тяжело вздохнул. Нет, найти управу на Клавза – нереально. Именно потому, что ему без Клавза не обойтись. Клавз – самый талантливый военачальник в его организации. Не считая старшего люканца, конечно. Но тот ведь не всегда в форме. Чаще всего – нет.
– Ладно. Это не наше дело. Я имею в виду инопланетян. Почему нет: любовники, так любовники. Оно и к лучшему…
В это время, легки на помине, в древний, обшитый потемневшим деревом зал вошли они оба: Рамалий и Дентр. Рамалий пролез на свое место за столом, в правом заднем углу, а Дентр, прежде чем сесть с ним рядом, оглядел присутствующих:
– В чем дело?
– Ни в чем. Просто Клавз подглядел, как вы трахаетесь.
– Каска! – в один голос возопили все.
– Плевать. Вы объясните, почему в болоте, а не в постели, как цивилизованные обитатели космоса?
Рамалий остался безучастен, а в усталых бледно-зеленых глазах Дентра промелькнула усмешка:
– Потому что для люканца заниматься любовью в болоте – большая роскошь. Постели у нас на родине у каждого есть, а вот болота все зарезервированы под заказники.

– Инопланетянка, ты скажи прямо, чего тебе надо?
– Мне надо, чтоб ты выяснил, кто из ваших мотается в пятый сектор.
– В пятый?!
– Да. Там на шумерской территории погибла цивилизация предковых гомо. Все за одну ночь перетравились, и детей убили, и даже животных, какие были под рукой.
– Отчего?
– Говорят, религиозная паника.
– Но… мы тут при чем?
– У вас ведь в домах живут тараканы?
– Тараканы?
Рэм молчала.
– Ну да, есть. Мелкие такие, рыженькие, предковые их прусаками зовут.
Рэм опустила голову и вздохнула.
– Я этих тараканов не видела, видела только то, что переслали оттуда, из пятого сектора. Да, это они. Они селились в домах предковых еще в те времена, когда наши предковых контролировали…
– И что?
– Кто-то перевез эту живность к тамошним гомо. А у них членистоногих на планете вообще нет, понимаешь?
У Тина отвисла челюсть.
– Очень, очень плохо. Диппредставительство обвиняют. Ты же знаешь Мерис, она за подконтрольную территорию горло перегрызет… В общем, я думаю на сына Тетис. Я виновата, конечно, что отпустила его с матерью, но я не могла отказать своим. А теперь… Видишь ли, Рамалию было всего пятнадцать лет, когда медсестра по ошибке уколола его спиртом.
– Спиртом? Но он не пьет.
– Нет. Я знаю, но… Тот медперсонал тогда казнили. Из-за того, что они испортили сына Тетис. Оплодотворенные самки жаловались, мол, дети нежизнеспособны, ну их и отправили на эшафот, всех, и главврача тоже. Ты же знаешь, какие у нас порядки. На самом деле, там было еще что-то, но свидетелей нет, новая обслуга медцентра ничего не знает, и в архиве – никаких данных. Но что-то есть…
– Главное, Тин, мне надо, чтоб Дентр не пострадал.
Тин хмыкнул:
– Ты все еще рассчитываешь его вернуть?
– Нет, не рассчитываю. Но я рада, что он на свободе и рядом.
– В любом случае, Рэм, это не его стиль: везти букашек в чужой мир и засорять ими чужие дома.
– Да, Дентр, он помасштабней…
Рэм отключилась, а Тин потер лоб потной ладонью и задумался.

– Но зачем ты повез тараканов к шумерам?!
Рамалий слегка смутился:
– Ты не поймешь…
– Да уж я постараюсь!
– Ну, они сказали…
– Они?
Рамалий поднял голову и гордо посмотрел на присутствующих:
– Духи второго сектора.
– Рамалий, и часто ты их слышишь? – не отрывая голову от своего чтива спросил Дентр.
– Нет. Я иногда… ну, я кушаю мыло.
– Чего-чего? – Каска вытаращил глаза.
– Ну… мне в камере надо было скрыть запах спирта. От медсестер.
– Ты пил?
Рамалий опустил голову и кивнул.
– И дальше? – Я должен все знать!
– Ну и я проглотил кусок мыла.
– И они явились?
– Да.
Тин вздохнул:
– Вот что. Лодку ты нам выдашь, конечно. Не в лодке дело...
– Дело в мыле, – издевательски заметил Клавз.
– Да. Ты живешь слишком на отшибе. А у предковых мыла – завались. Так что селись вместе со старшим: будете друг друга контролировать.
– Нет!
– Я тоже не хочу, Тин. Ну что он, маленький? Если уж на то пошло, отдавай его Рэм, а я ему не сторож. И вообще… Чем больше ты с ним нянчишься, тем хуже.

10 глава.

– Нет, ты объяснись, предковый. Какие у тебя претензии к пастуху?
– Ну, он пасет…
– И что?
– Так овцы-то дохлые!
Все подняли головы от бумаг и воззрились на арцианца. Это был плебей из предместья, одетый бедно, но опрятно. Преторианский зал прислал его к иноплеменникам, очевидно, не желая разбираться сам. Но, ведь дыма без огня не бывает. Если прислали – значит что-то есть.
– То есть, он пасет дохлых овец?
Предковый кивнул.
– А твои овцы?
– Я овец не держу. У меня коровы, – добавил гомо, не умев скрыть гордости от того факта, что у него – коровы.
– А другие что ж?
– А они меня и послали. На выгон выйти невозможно – воняет.
– Но чьи это овцы?
Предковый пожал плечами.
– То есть, там и живые есть?
– Да, все наши овцы. Соседей, и дальше в город. Там тоже овечек держат…
– А сам пастух что говорит?
– Да, говорит, приблудились… Ему все равно. Никто не взял вечером, он выгонит обратно на пастбище. А волк, он…
– Да?
– Он дохлую овцу есть не станет. Если только зимой, когда голодный…
– То есть, дохлая овца ходит, ест…
– И даже какает.
– Жуть! – Клавз опять углубился в распечатку.
– Надо бы разобраться, Тин, – заметил Дентр. – Что-то странное, в самом деле.

Потом дошли сведения, что и рядом, в соседнем Кирике, по улицам бродят дохлые овцы. Жителям приказали отловить экземпляр и принести на освидетельствование. Ждать почему-то пришлось долго.
Овца стояла в углу совершенно спокойно, как овце и положено. Известно – она животное смирное.  Дентр ухватил ее за химок, и она заблеяла. Дентр поднял ее на стол.
– Что это такое?
– Биоробот.
– Но…
Тин встал, достал из шкафа арцианский меч и одним ударом отсек овце голову. Из шеи засочилось что-то до того гадкое и вонючее, что Клавз, отвернувшись и зажав нос, вышел из зала. Хуже всего, что оставшееся тело продолжало стоять.
Кости, мышцы, мозг – все было цело и на месте, и, однако, овца была дохлой, причем довольно давно.
– Работа люканца-биоробототехника, – констатировал Тин.
– Нет, – возразил Дентр. – Биоробототехник не допустил бы гниения. И есть нюансы. Ноги плохо работают, сердечная мышца отключена и мозг… он тут только как аксессуар, биоробототехник полностью сохраняет его работу. Это хорошая вещь, конечно, но дилетантская.
– Где Рамалий?
– Я тоже хотел бы спросить.
– Дентр, я же велел тебе…
– А почему ты уверен, что это он?
– Больше некому.
– Ну, не скажи. И предковый мог.
– Чушь.

– Идиот! Он идиот! – вопил шестилетний пушистый синеглазый мальчик, указывая на вполне нормального с виду ребенка.
Улица была пустынна: середина июля, два часа дня. Но дети по-прежнему возились в пыли возле облезлой ветлы на обочине дороги. Их было человек пять-шесть. Тот, кого обозвали идиотом, не обиделся. Он даже не прореагировал. Он продолжал выкапывать из засохшей грязи старый резиновый шланг, сосредоточенно, упорно, так, как будто от этого зависела вся его жизнь.
Из дома напротив выскочила женщина в платке и переднике, подхватила на руки кричавшего мальчика и, косясь на остальную компанию, убежала поскорее обратно в дом. Дети ни на что не обратили внимания. Они продолжали каждый что-то делать: копать, пересыпать пыль из одной ладони в другую или просто сидеть, уставясь в пространство. У них у всех были схожие черты и яркозеленые глаза.

– Так вы говорите, это дети инопланетянина? – поднял голову от бумаг один из присутствующих.
Проситель кивнул, продолжая мять в руках старую соломенную шляпу.
– Но… что ж он, от местных их столько нарожал?
– Нет… То есть, мы не знаем.
– И почему ваши мадам берут себе этих детей?
– Так… моей мадам теперь родить трудно.
– И у вас в доме такой ребенок? – осведомился другой сенатор.
– Нет. У меня свой, – заявил предковый с гордостью. И добавил: – Девочка.
– А эти дети все мальчики?
Предковый опять кивнул.
– Но вам-то какое дело?
– Так в городе все говорят, эти дети неполноценные.
– В каком смысле?
– Да тупые они. Совсем.
– Ну и что?
– Так они вырастут, и что ж будет?
– И в самом деле. Если это правда, то что мы будем делать с инопланетной олигофренией?
– Чушь, – уверенно заявил рядом сидящий. – Инопланетянин олигофрен нашему аотерцу сто очков вперед даст.
– Так-то оно так, но… Нельзя этого так оставлять.

– Рамалий, но ты обязан предохраняться. Что ты делаешь?
Люканец сидел в своем углу, опустив голову в бумаги. Потом поднял голову и соизволил ответить:
– Я делаю то, что мне не удалось на родине. От неразумной у меня жизнеспособные дети.
– Во-первых, тут не твоя родина. Ты селишь идиотов среди предковых, это в твоем диппредставительстве будет воспринято как диверсия. Ты слышишь? Еще хуже, чем сажать люканские лодки в пустыне. А, во-вторых. Здесь зона галактического начальника. Убери всех этих детей вон. Куда хочешь. Если Ктесс на них наткнется, я не смогу тебя от него укосить. Ты меня понял?
Но Рамалий уже углубился в распечатку и по-видимому ничего не слышал.
– Сколько же вы их наплодили? – поинтересовался Аррунт.
– Пятьдесят.
– Господи! – Дентр аж привскочил на месте. – Она что ж, постоянно беременна?
– Ну да. Она гетеросексуальная. Ей только того и надо.
– А я вот слышал, что эта мадам просто траванутая, – заметил со своего места Крис. – Якобы, поврежденная психика.
– Нет. Хет неразумна, это определили сразу.
– Так почему они оставили ее здесь?
– А они до сих пор пользуются ее разработками. Хетепхерес очень даровитая дама.
– Потребители херовы! – проворчал из своего угла Кассий.
– Вот что, – со вздохом произнес Дентр. – Почему бы и нет? На родине каждой жизнеспособной особи от Рамалия были рады. Пусть явятся и вывезут отсюда все это кодло. А ты… ты либо ложись на стерилизацию, либо…
Рамалий смотрел на него своими загадочными глазами цвета синтетического зеленого стекла.
– Либо не приближайся больше к этой мадам. Рамалий, я не шучу. Что ты делаешь? То мыло, то овцы, то тараканы. Ты ведь не маленький и вполне разумный.

11 глава.

Мыла в домах предковых в самом деле было навалом. Да и самим инопланетянам приходилось мыться. Рамалию выделили флакон с жидким мылом, которое он должен был аккуратно тратить только на мытье. Рамалий совершал омовения в роднике выше по склону и в самом деле жидкое мыло не пил (Дентр отмечал количество фломастером).
Но однажды высоких гостей со звезд предковые пригласили на праздник. Там пили и беседовали, и кушали всякие разности. Дентр не вовремя заметил, что Рамалия нет. Когда понял, было уже поздно: люканец застал младшего в ванной за поглощением и обсасыванием куска земляничного мыла.
Иноплеменники поспешили с праздника уйти. Тин был раздражен, Дентр в растерянности.
– Ну и пусть делает, что хочет, – выдал ценную мысль Аррунт. – Лодки-то у него нет? Главное, чтоб в космос не летал, а тут мы потерпим.
И после этого Рамалий засорил местными лягушками какой-то высохший мир в третьем секторе. Никто бы ничего не узнал, но этот мир охранялся шумерами, якобы, эта планета – прародина кочующих по космосу, предков Ктесса.
– Где ты взял лодку?
– Нашел.
– Господи, инопланетяне! – отозвался Клавз. – Да тут под каждым кустом инопланетная лодка. Я вот совсем недавно слышал, предковые нашли пустую летающую тарелку за чертой радиации в пустыне.
– В самом деле, – проговорил Кассий. – Я за свою жизнь видел не меньше четырех лодок. Если б мне хотелось отсюда сдернуть, честное слово, улетел бы.
– Ею еще надо уметь управлять, Кассий, – возразил Каска. – И знать, куда лететь.
Все молчали. Почему-то ждали, что Кассий еще скажет. И он в самом деле задал нужный вопрос:
– Зачем ты это делаешь, инопланетянин? С какой целью перевозишь живность отсюда в чужие миры?
– Не смогу объяснить.
– Ну, ты постарайся.
– Они говорят…
– Они?
– Духи. Они говорят – сделай. И я делаю.
– Но зачем им это надо?
– А они говорят, предковый не верит в бога. И шумер не верит. А вот люканец – верит.
– И что же?
– Ну, если б я завез таракана на Люк, разве бы там кто-нибудь повесился?
– Там полно своих тараканов, Рамалий, – проворчал Дентр. – Один лишний таракан погоды не сделает.
– В голове у него тараканы! – со злобой произнес Тин. – Что нам делать, а? Ктесс требует его выдачи на предмет определения разумности.
– Я могу засвидетельствовать, что он разумен.
– Так он тебе и поверит! И, кроме того, даже если и так. Малый – гибрид, к тому же сын Тетис. Ктесс в последний раз самца люканца вообще не проверял, а просто заспиртовал, и все.
– Меня он не тронул… – возразил Дентр.
– Тебя? Нет. Ты для него личность.
Аррунт прыснул. Тин хлопнул ладонью по столу:
– Молчать!
Потом, немного остыв:
– Ты занимаешься исследованиями, Рамалий?
Люканец кивнул.
– А что, конкретно, ты хочешь понять?
– Ну… почему одни верят в бога, а другие – нет.
– Но сам ты в него веришь?
Рамалий кивнул.
– Ясно. Исследование атеизма. Абсолютно запрещенная вещь. Нет, ко Ктессу его отправлять нельзя. Кроме того, после камеры биохимического разложения на что он будет похож, даже если выйдет оттуда?