5-е марта 2024 г

                Мохнатый дядя

Спал дяденька в мохнатой тёплой шубе и ничего не подозревал. К нему-то в шубу и нырнула скорей Катенька, и укуталась в тепло. И выспалась хорошенько. А потом сладко потянулась – да рукой тому дяде в самый нос…

– Рррр, – сказал дяденька в шубе.

– Ой! – закричала девочка – и хотела бежать.

Но дядька её за ногу схватил и спрашивает басом:

– Ты кто будешь?

– А я ещё не знаю, кем я буду, когда вырасту, – честно ответила Катенька.

Дядя зажёг свечечку, и оказалось, что он…

– Медведь! – сказала девочка и упала в обморок прямо обратно на тёплую медвежью шубу.

– Ну, медведь, ну и что? – подивился тот. – Ежели медведь, то сразу в обморок, что ли?
– А ты меня не съешь? – шепотком поинтересовалась девочка.

– Что ж, ежели медведь, то и детей есть обязан, что ли? – возмутился медведь.

– Нет-нет, и даже наоборот, – сказала Катенька. – Если большой да сильный такой – то должен детей защищать. Особенно, которых обижают…

И поведала девочка медведю про свою жизнь. Про то, что она сирота, и жила в детдоме за лесом. И про то, как её другие дети – все, кому ни лень, – обижали без стыда и совести. Даже те, которые её слабей.

– Потому что я драться не умею, – всхлипывая, молвила девочка. – И не хочу. Тем более, что я девочка.

– Урррр!.. – раздалось рычание в берлоге.

– Это не я, это моё брюхо вознегодовало, – пояснил медведь. – И сдаётся мне, что отныне буду я и некоторых детей есть. Не таких, как ты, разумеется. А таких, которые тебя обижали, урррр!..

– Ой, не надо, дяденька! – стала просить девочка. – Они же исправятся!

– А это мы поглядим… – сказал медведь и полез из берлоги на свет. И Катенька за ним. – Видано ли дело: дети – детей обижают! Такую хорошую Катеньку обижают! А вот мы погляди-и-им!..

Шли они, шли по белу-лесу снежному-холодному. И пришли к селу, а там на краю – детский дом.

И вошёл большущий медведь прямо в дверь, и Катенька за ним.

Все другие дети в это время наряжали ёлочку. А как медведь ввалился, они от страха за неё и спрятались.

– Никак ёлку наряжаете? Стало быть, к Рождеству? – сказал медведь, трогая на ёлочке игрушки огромной лапой. – Ёлочку-то наряжаете, а сами в такой добрый Праздник – человека замерзать в зимнем лесу толкнули своим бессовестным поведением и дикой злобой! Хорошо, что ей моя берлога попалась, а в ней не злой, а добрый медведь в тёплой шубе…

– Пожалейте их, дяденька! – умоляет Катя, медведя за шубу дёргает.

– Мы же думали, – сказали те дети, – что она опять на попутной машине к своему отчиму, в соседнее село уехала. А что она в лесу – это мы не знали…

Стало медведю их жалко. Тоже ведь без родительской ласки растут… Вздохнул он могучей грудью и сказал:

– Ладно, на сей раз – не съем вас. Но имейте в виду: ежели кто вот её, Катеньку, стало быть, обидит, тот пусть знает, что я – её родной дядя. Все поняли?

– Все, – сказали все те дети.

– А у вас… чем это вкусно пахнет? – совсем смягчился медведь.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказали дети. – А ты, Катенька, нас всех прости, пожалуйста. Мы твой завтрак для тебя сберегли…

Усадили медведя за стол, принесли ему вкусной еды. И Катеньке тоже. Медведь как начал есть, так у него за ушами запищало.

Дети засмеялись, стали медвежью шубу гладить. Бывало раньше, что одну шкуру без медведя гладили, а вот так, чтобы вместе с живым настоящим медведем – не было такой у них радости.

– Ещё успеете нагладиться, ежели себя хорошо будете вести, – сказал медведь.

– Будем! – сказали весёлые и хорошие дети.

А когда медведь наелся, то их всех на себе покататься пригласил. Они все на него залезли, и он их стал возить вокруг нарядной ёлочки.

А когда накатались, то он стал в лес собираться.

– К первой звезде этой ночью обязательно приходите, – пригласили дети. – Мы вкусную кутью приготовили. Будем встречать Рождество Христово!

– Обязательно приду, – пообещал медведь. – Поскольку меня племянница разбудила посреди зимы, то мне теперь без еды до весны не дожить…

А Катенька на прощанье ему прошептала на ушко:

– А я чего спросить хочу: а ты правда – мой родной дядя?

И он прошептал ей на ушко:

– Так не бывает. Но я не прочь иметь такую племянницу, как ты. А то, что я не родной, – то будет наша большая тайна. Ага?

И Катенька его крепко-крепко обняла. И он потопал по снегу в лес. До первой звёздочки небесной…


               
                Пасхальные песни

Пасха настала, Пасха! Цветами да зеленью разукрашенная, с тёплым небушком! А воздух какой свежий, и в нём – надежды много, им дышать светло…

Запел соловей свою пасхальную песню. Все заслушались, и он рад.

Запел дрозд, и все другие певчие птицы тоже – каждая по очереди. И все рады!

А потом ворона вздохнула печально:

– А я только каркать могу. Само;й неприятно слышать. А так хочется спеть в этот Праздник – чтоб всем на радость, чтобы Господь порадовался!

Тут с небес слетел Ангел, он рукой погладил ворону и сказал:

– Смешная ты, раз так думаешь. Что создал Бог – то всё прекрасно, хотя это и не всем понятно. И твоё карканье Ему в радость, как трели соловьиные.

– Правда? – сказала ворона и улыбнулась. Видали вы, как улыбаются вороны?

– Спой, светик, не стыдись! – без тени насмешки попросили певчие птицы.

И она каркнула во всё воронье горло. И все певчие птицы подумали: «Может, это не очень мелодично, но зато так трогательно, наивно и с любовью!..»



                В праздничном небе

Пилот дядя Петя каждый день летал на спортивном самолёте, а зрители говорили:

 Это он, наверное, к соревнованиям готовится, вон какие фигуры высшего пилотажа выделывает он в синем небе.

А был Великий пост, а потом настала Пасха.

Утром, когда народ выходил из храмов после обедни на Светлой, полетел опять в синее небо пилот дядя Петя. Только теперь за его самолётом стала рисоваться белая-белая полоса. Народ поднял головы и начал читать вслух, потому что дядя Петя очень искусно писал в небе той белейшей полосой:


ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!..


– Воистину Воскресе! – воскликнули люди.

И сказали:

– Какой молодец наш дядя Петя.

А когда пилот приземлился, то корреспондент одной газеты спросил его, долго ли он готовился, чтобы написать в праздничном небе эти два святые сло;ва.

– Три месяца учился выводить буквы, – сказал пилот. – А до того десять лет был лётчиком-испытателем. А до того десять лет летал в военной авиации. А до того – учился в лётном училище. А до училища – десять лет в средней школе. А ещё и до школы я почитал старших и молился Богу…

– Вы хотите сказать, что готовились к этому праздничному утру с самого рождения?

Но дядя Петя сказал:

– А до того моя мама была хорошей женой моему отцу и старалась никогда не пропускать богослужения в храме, потому что готовилась стать матерью. А до того – она была послушной дочерью своих родителей, готовясь к супружеству и материнству… И мой отец тоже… – хотел продолжить дядя Петя рассказ о том, как он готовился к этому утру, но корреспондент весело засмеялся и сказал:

– Понятно, дорогой наш дядя Петя! А то ведь так можно и в глубь веков уйти! Спасибо вам огромное!..


                Мамина пасочка

Какую мама пасочку сотворила! Как часовенка, с белым куполом из сахарной глазури – на нашем столе красуется и пахнет сладко да тепло. Если б я был маленький, очень маленький, то зашёл бы в эту часовенку постоять внутри, посмотреть, как же там интересно. Вот тут и вход открыт, и окошечки – для освещения внутри. Мама сама всё сделала – с Божьей помощью и по её молитве.

Но я уже не маленький-маленький, а уже много лет взрослый дядя большого роста, и внутрь войти не могу, там разве что мой нос поместится. А нос ничего бы не увидел.

И тогда прибежал жучок, синенький и с усиками. Он на запах прибежал, и скорей внутрь забежал по тёплому сладкому печёному тесту. Поискал-поискал, где бы укусить самое вкусное, – но часовенка вся ровная, жуку челюстями ухватиться не за что. И он принялся сладкие пылинки собирать. И стал в часовенке – синеньким украшением.

А тогда и бабочка в наше кухонное окно с улицы прилетела, сложила жёлты-крылышки узорчатые – и в часовенку вошла. И стала в ней солнечным украшением. И она там начала сладкий пол лизать своим длинненьким хоботком.

Затем они с жучком о чём-то поговорили по-своему, по-насекомому – и смолкли. Потому что в часовне (как и в большом храме) – то пол лизать, то языками болтать – это нехорошо, и даже очень плохо. И они затихли в задумчивости.

Два прекрасных украшения часовенки и нашей жизни. Жучок и бабочка. Живые дыхания – в ещё тёплой часовенке, которую испекла моя мама…

               
                Скворец на Пасху

Пели в храме – люди да Ангелы. Далеко разносилось их святое пение. Услыхал скворец – в храм прилетел, на окошечко сел, стал подпевать тоненьким голосочком. А все Ангелы и люди ему улыбнулись, и они все стали вместе петь от радости и от всего чистого сердца, потому что – Пасха, и Христос Воскрес, ныне, и присно, и во веки веков!..


                Подарок бабушке

У бабушки жили семеро кур. Она их любила, хорошо кормила, чистой водой поила, на луг гулять водила.

Вот настало время Святой Пасхи. Куры сказали друг другу:

– Мы бабушку любим. Давайте на праздник ей подарим что-нибудь очень хорошее.

И подарили.

Приходит бабушка на первое праздничное утро в курятник, а там в каждом гнезде по свежему яичку. Да по какому! Одно красное, другое оранжевое, третье жёлтое – и так все семь радужных цветов.

– Христос Воскресе! – сказала, всплеснув руками, бабушка.

А куры закудахтали-запели, и у них глазки сияют от счастья. Она же их всех обняла и каждую поцеловала.