Разговоры за ужином

– Товарищ Воробьёв, я хочу спросить Вас, как истинно русского человека: как Вы понимаете слово «свобода»? Есть даже такой лозунг: Свобода, Равенство и Братство. Равенство и братство более или менее понятны. А вот – свобода, это что? Свобода от чего, осмелюсь я спросить.

Отец был озадачен. Вопрос непростой. Почесав в затылке, он хотел было ответить, но Сталин не стал его слушать и продолжил:

– Здесь кроется большой подвох. Что такое свобода? Ничего не делать? Говорить, что хочу? Хе-хе, мы тогда такого наговорим!  Свобода – это фальшивая монета буржуазной пропаганды. Это вечный миф. Настоящая свобода – это свобода от лени и безделья. Непрестанный творческий труд есть высшая ипостась и изначальная суть этого затёртого во времени понятия. И мы, большевики, освободили этого слово от ложных буржуазных наслоений, от тлетворного влияния разлагающегося Запада. Яблоня, отягощённая плодами свободна плодоносить. Так и человек… Я работаю иногда по 18 часов в сутки. И я вижу плоды своего труда. Вот полное собрание моих сочинений – он показал на среднюю полку большого книжного шкафа – все 16 томов. У Ильича, правда, немного больше – 55. Это всё плоды. А победа Октября, коллективизация, индустриализация, победа над фашизмом, мирное строительство – это наши зрелые, осязаемые плоды. У нас есть две свободы – свобода трудиться и множить сделанное, и свобода защищаться и защищать. В пролетарском смысле этого слова.
– Как хорошо Вы сказали, товарищ Сталин! – без тени лести и угодничества произнёс отец, отпив из бокала грузинского вина, – … трудиться и умножать сделанное.
– А я когда-нибудь нехорошо говорил? За мной стоит партия. Я её лицо и должен всегда говорить хорошо, ясно, понятно и правильно. Конфуций сказал, что «Управлять – значит поступать правильно».
А что значит говорить и поступать правильно? Я думаю, когда страна растёт, народ умножается и занят делом, значит всё правильно. Идёт историческая перековка кадров. Бывшие рецидивисты и контрреволюционеры превращаются в энтузиастов строительства коммунизма. И всё это под руководством нашей родной коммунистической партии. А Партия – наша надежда и сила. Партия – наш рулевой! Кто сказал?
– Надеюсь, что Вы, товарищ Сталин, – ответствовал отец.
– Вы меня переоцениваете, товарищ Воробьёв. Это слова Михалкова из песни на музыку моего земляка Вано Мурадели. Правда, родился он Ованесом Мурадяном. Но решил подстроиться под грузина. Переделал фамилию на грузинский лад. Я ещё тогда подумал: «если русский с китайцем братья навек, как поётся в его песне, почему бы и армянину с грузином не быть братьями? Пусть не на век, хотя бы на полвека». Этот, с позволения сказать, брат получил от меня две Сталинских премии. Вторую – за песню «Партия – наш рулевой», приуроченную к открытию 19 съезда ВКП(б). И вот на ней-то он и погорел – ему вспомнили оперу «Великая дружба», назвали его музыку к опере сумбуром и отправили, невзирая на премии, исправляться в лагеря. А в лагере он набрал хор из взяточников, воров и проституток (других не нашёл!), и они спели со сцены: «Партия – наш рулевой!» За что ему естественно срок прибавили. В связи с этим я вернул бы ему фамилию Мурадян, убрав буквы «р» и «а», но не имею права вмешиваться в его личную жизнь. Кстати, Вы, товарищ Воробьёв, помните слова этой песни? Её сейчас часто исполняют по радио, на радость, Мурадяна.
– Начало хорошо помню: «Под солнцем Родины мы крепнем год от года… А дальше кусками: … делу Ленина верны… коммунистическая партия страны…»
– Вот так у нас всё кусками и получается. Эту песню надо знать, как «Отче наш». Но поскольку Вы беспартийный атеист, Вам ещё прощается. Главное Вы запомнили – что делу Ленина верны. А ведь не все ему верны у нас. Сколько этих «верных ленинцев» в кавычках нам пришлось выявлять. Уму непостижимо. Каждый третий, а то и второй мимикрировали под ленинца, а на самом деле оказывались оппортунистами, троцкистами, предателями и агентами английских или японских разведок. С ними мы поступали по-ленински.
Многим не нравится 37 год. А это был своего рода перелом. Если бы не мы – их, то тогда бы они – нас. Сколько внутренних врагов притаилось в наших рядах! Они все прилаживались и дожидались удобного момента. Но мы их упредили, поскольку не имели права выпустить из рук штурвал истории. Вражеский элемент расцвёл таким пышным цветом, что стал бросаться в глаза. Вот мы и состригли этот цвет нашими пролетарскими ножницами. Получился неплохой гербарий. /У каждой проблемы есть фамилия, имя и отчество/. Иногда проблемы приходиться решать хирургическим путём, чтобы другим неповадно было мешать нам идти к коммунистическим преобразованиям. И этих «других» ещё очень много, может быть, может быть, даже миллион. Они по своему социальному положению, воспитанию и психике не могли принять советского строя, не могли идти в ногу с рабочими и бедняцким крестьянством к социализму и в конечном итоге – к коммунизму. Если мы не исключим этот элемент из наших рядов, не перекуём его на новый лад, то рано или поздно он вылезет из своих нор и возьмётся за старое. Такое может случиться. Поэтому партия должна быть всё время начеку. И главное – не дать пролезть в её ряды враждебным элементам. Как хорошо сказал наш буревестник революции Максим Алексеевич: «Если враг не сдаётся, его уничтожают». И никаких перемирий. /Перемирие с врагом возможно только после его уничтожения/. Но наша партия постепенно очищается. А почему бы и Вам не вступить в партию, товарищ Воробьёв? У Вас для этого есть все данные.
– Не готов, товарищ Сталин.
– Это отчего ж?
– Теоретическая подготовка слабая.
– Ну как слабая? Газеты читаете. С курсом партии, насколько я понимаю, солидарны. Вы очень требовательны к себе. И это хорошо. Такие люди нам нужны. В ряды нашей партии должны влиться новые свежие кадры – принципиальные, честные, трудолюбивые. А Вы как раз к таким и относитесь, насколько я успел Вас разглядеть.
– Вступай, папа! – подал и я свой голос. Товарищ Сталин тебе доверяет.
– Вот видите, и сын советует. Дам Вам рекомендацию. Вас сразу примут без звука и без испытательного срока. Можете мне поверить.
– Если Вам не верить, то кому же тогда верить?
– Вот, Вы правильно сказали. Всё начинается с веры. Греки говорили «мера превыше всего», а у нас вера превыше… и сила. Вера в идею, к её осуществлению, в лидеров на пути к намеченной цели. Некоторые считают меня тираном. Но это ложь. Это как раз и есть проявление пролетарской силы. Тиран тот, кто не любит свой народ. А я свой народ люблю. И любовь эта взаимная.
– Заботу партии и правительства мы чувствуем на себе. Каждое первое апреля – снижение цен почти на все товары. Да и зарплаты малость повышаются.
– Малость к малости – в итоге когда-нибудь выльется и в нечто большое. И заметьте все наши понижения цен случаются первого апреля – в языческий день смеха и обмана. А у нас всё без обмана и без смеха. Жить становится лучше, жить становится веселей. А когда весело живётся, то и работа спорится. Поэтому день смеха можно смело переименовать в день веселья и радости. Придёт день, у всех будет достаток. Надо хорошо усвоить, что /хорошая жизнь даром не даётся/.

Продолжение далее: Глава III Разговоры за десертом