Коллекция Часть 1. Пятница, 19 июня

     Лена сидела за столом, покрытым белоснежной скатертью, и смотрел на темную почти черную бутылку красного вина. Яркий солнечный свет заливал  комнату, от чего предметы в ней казались полупрозрачными, будто, наполнившись с избытком лучами, они щедро дарили их окружающим. Одна лишь  бутылка на столе поглощала весь свет, доставшийся ей, и он бесследно исчезал в бездонной загадочной глубине.
     В комнату вошел Панин. Лена встала. Он молча, не отрываясь, смотрел в глаза девушке. Всегда, когда этот человек так смотрел на неё, она чувствовала себя кроликом, парализованным удавом, и готова была подчиняться его воле.
     Панин спросил:
     - Где она?
     - В больнице.
     Панин молчал. Лена неуверенно произнесла:
     - Надо писать заявление в полицию.
     - Пожалуй, да. Поеду, напишу.
     Он ушел.

     В кабинете перед опером сидел молодой человек лет тридцати пяти: высокий, стройный с правильными чертами лица. Поза, с которой он расположился на стуле, выражала уверенность и открытость к диалогу.
     - Владислав Викторович, в заявлении вы выражаете свою обеспокоенность тем, что Севрюков Игорь Данилович уехал в Италию и  уже… так, сегодня у нас пятница девятнадцатое июня две тысячи двадцатого года… да… а он не выходит на связь с десятого июня, итого десятый дней...
     Ерофеев выдержал паузу. Панин молчал.
     - Почему это Вас встревожило?
     - Потому, что он не просто не выходит на связь, а его номер недоступен.
     - Это имеет значение?
     - Да. Он мог не отвечать, если был занят. Но когда Игорь знал, что будет вне зоны связи, он всегда об этом предупреждал. Во всяком случае, жену.
     - А почему, кстати,  жена не заявила о его исчезновении?
     - Она находится в наркологической больнице.
     Ерофеев замолчал, обдумывая полученную информацию.
     - Она, что же, алкоголичка?
     - Нет.
     - Тогда почему она там?
     - Выпила большое количество алкоголя.
     - Откуда вам это известно? Вы находились рядом?
     - Нет. Я был в командировке. Вернулся сегодня рано утром. Мне сообщила домработница.
     - Домработница… - Ерофеев забарабанил по столу пальцами. – Скажите, супруги Севрюковы проживают совместно?
     - Да.
     Ерофеев заглянул в заявление.
     - Тут вы пишите, что Севрюков проживает в собственном доме в пригороде Москвы. Значит, и супруга там проживает?
     - Да.
     - Дети есть?
     - Нет.
     - А ещё кто-нибудь из родственников проживает с ними?
     - Нет. Они живут вдвоем.
     - Какие отношения связывают вас с этой семьей?
     - Игорь – мой лучший друг.
     - То есть, вы достаточно осведомлены об их жизни?
     - Настолько, насколько можно быть осведомленным о жизни чужой семьи.
     - Понимаю, понимаю…
     Ерофеев задумался. Снова взял заявление.
     - Получается, что Игорь Данилович недоступен с прошлой среды. Сегодня пятница. Десятые сутки. А когда он должен был вернуться?
     - В прошлый вторник.
     - То есть, домой не вернулся, и на следующий день отключил телефон. Пусть так. Но ведь он же не появился дома и во вторник вечером.
     - Да, и Вика ему звонила. Он не брал трубку. А потом телефон отключился.
     - А вы набирали его номер за эти дни?
     - Разумеется. Каждый день.
     Ерофеев молча вертел заявление в руках.
     - Ну, хорошо. Сейчас она в больнице. Сколько она там находится? Не все же десять дней? Почему сама раньше заявление не написала?
     - Вика мне звонила, спрашивала, что делать. Я предложил дня три подождать. Да и мысли не было объявлять в розыск. Она обзвонила всех знакомых, с кем Игорь общался. В субботу она мне не ответила, но к вечеру позвонила домработница и сказала, что её рабочее время закончилось и ей пора уходить, а Виктория напилась «в хлам» с подругами и спит. В воскресенье у домработницы выходной. Но я попросил зайти и посмотреть, в каком Вика состоянии, потому, что она  никогда раньше так много не пила.
     - То есть она никогда раньше не напивалась?
     - Нет, никогда.
     - И вас это не удивило? Вы не спросили, как так получилось?
     - Удивило. Но я не стал выяснять по телефону. 
     - А когда и как она попала в больницу?
     - В эту среду вечером домработница набрала меня и сообщила, что Вике совсем плохо. Она не приходит в себя, бледная и пульс едва прощупывается. Сказала, что вызовет скорую.
     - Постойте. Севрюкова напилась в субботу, а в среду ей стало плохо?
     - Она пила все эти дни.
     - С кем?
     - Сама.
     - Странно. А домработница присутствовала?
     - Да. Она мне звонила ещё в понедельник. Я попросил её не оставлять Вику до моего приезда.
     - Кто же ей покупал спиртное?
     - Его не надо покупать. У них в доме достаточно хорошего вина.
     - Тогда понятно. Сейчас настоящее качественное вино трудно найти.
     - У Игоря хорошее вино. У него в Италии виноградники и винодельня.
     Ерофеев присвистнул.
     - Ого! Наследство?
     - Нет. Он купил её шесть лет назад.
     - А живет здесь. И кто же делами занимается?
     - Есть управляющий. Но Игорь сам ездит несколько раз в году, и находится там по месяцу, а то и больше.
     - А переехать не собирался?
     - Не знаю. Он мне ничего не говорил. Мы могли обсуждать абсолютно все темы. А вот относительно бизнеса, из него слова нельзя было вытянуть.
     - Это - нормально. Дружба дружбой, а денежки врозь.
     Панин молчал. Ерофеев думал.
     - Скажите, Владислав Викторович, а Севрюков брал супругу с собой?
     - Она дважды с ним ездила. В начале. Потом отказалась. Сидеть в деревне даже Итальянской её не устраивало. А он ездит работать. Ему некогда там развлекаться.
     - То есть, он отлучается часто. Понятно. И ещё вопрос. Вы сказали, что домработница вам звонила. Зачем ей ваш телефон?
     - Игорь так захотел, чтобы у неё был мой номер телефона на случай непредвиденных обстоятельств.
     - Понимаю… отлучается надолго, жена одна…
     - Вы не правильно понимаете.
     - Правильно, не правильно… но домработнице он доверяет…
     - Да, доверяет.
     - А вы?
     - И я.
     Ерофеев задумался.
     - Ладно, Владислав Викторович. Пока вопросов больше нет. Вы мне дадите телефон домработницы?
     - Вот, пожалуйста.
     - А зовут как?
     - Соловьёва Елена Андреевна.

     Увидев Елену Андреевну, Ерофеев растерялся: перед ним сидела совсем молоденькая девушка невысокая, хрупкая, светловолосая, больше похожая на Аленушку из какой-нибудь русской народной сказки.
     - Елена Андреевна, вы являетесь домработницей Игоря Даниловича Севрюкова?
     - Нет, - спокойно ответила девушка, - я домработница Виктории Сергеевны.
     Следователь поднял глаза и встретился с взглядом «Аленушки». Такой взгляд он видел только у одной женщины – заместителя городского прокурора. Он первым отвел  глаза. Лена объяснила:
     - Да, меня нанимал Игорь Данилович. Он читал анкету и проводил собеседование. Но, затем, я оказалась в полном распоряжении Виктории Сергеевны. Игорь Данилович никогда не вмешивался в домашние дела.
    - Как долго вы работаете у Севрюковых, - он кашлянул, - у Севрюковой?
     - Год и девять месяцев.
     - Как вы попали к ним?
     - Через агентство.
     Ерофеев снова посмотрел на девушку. Немного помолчав, спросил:
     - Послушайте, мне не понятно. Вам девятнадцать лет. Почему вы выбрали такую работу, а не пошли, к примеру, учиться?
     - Я не поступила.
     - А можно поинтересоваться, куда вы поступали?
     - В МИФИ.
     - Куда?!
     - Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ».
     - И много вам не хватило?
     - Одного балла по  математике.
     Ерофеев некоторое время «переваривал» полученную информацию.
     - Получается, вы поступали в позапрошлом году. А в прошлом?
     - В прошлом не поступала.
     - Почему?
     - Мне очень хорошо платят. Я хочу собрать немного денег. Если бы я поступила, то совмещать такую работу с обучением на дневном не смогла бы.
     - Это конечно так. Но ведь с каждым годом уровень знаний будет снижаться.
     - Я его поддерживаю.
     - Репетиторство?
     Девушка внимательно посмотрела на Ерофеева, на секунду задумалась:
     - Да.
     - Вы москвичка?
     - Да.
     - Ну, хорошо, это к делу не относится. Просто поинтересовался. Расскажите, что происходило в доме Севрюковых с того момента, как Игорь Данилович отключил телефон. Когда он должен был вернуться?
     - Во вторник днем.
     - Куда он ездил?
     - В Италию.
     - Зачем?
     - Мне не положено интересоваться делами хозяев. Моё дело – домашнее хозяйство. Но, разумеется, я в курсе, что у Игоря Даниловича в Италии винодельческий бизнес, и его поездки, должно быть, связаны с этим бизнесом.
     - Ладно. И как реагировала Севрюкова на исчезновение мужа?
     - Во вторник у меня выходной.
     - Вы не каждый день работаете?
     - Нет. Мои дни – понедельник, среда, пятница и суббота.
     - То есть вы пришли на работу в среду. И как она себя вела?
     - Нервничала. Бесконечно набирала номер мужа, обзванивала всех знакомых.
     - Почему она не заявила сразу в полицию?
     - Не знаю.
     - Она не говорила с вами об этом?
     - Нет. Она вообще со мной говорит только о том, что касается моих обязанностей.
     - Но если в доме кроме вас нет никого, естественно, чтобы она в такой ситуации обращалась к вам.
     - Так и меня фактически нет.
     - ?
     - Виктория Сергеевна относится ко мне, как к пылесосу.
     - В смысле?
     - Я не существую для неё в качестве живого собеседника.
     - А Игорь Данилович?
     - Как и все. Изредка даже рассказывает об Италии. Сувениры привозит.
     - Да уж… Хорошо. Вы пришли в среду. И что вы делали?
     - Убирала в доме. Вещи в прачечную отнесла. Посуду вымыла. Мусор вынесла…
     - Понятно. Но вы слышали, как она разговаривала по телефону?
      - Иногда слышала, когда находилась близко. Она говорила на повышенных тонах. Иногда кричала.
     - В четверг вас не было?
     - Нет. Я пришла в пятницу.
     - В каком состоянии была Севрюкова?
     - Выглядела Виктория Сергеевна плохо. Заметно было, что плакала. Вещи кое-где были разбросаны. Снова пыталась дозвониться, видимо, мужу. Телефон иногда швыряла.
     - Не пила?
     - Нет. Напилась она в субботу. В пятницу предупредила, что пригласила подруг. Мне надо было еду заказать, сделать уборку.
     - Вы раньше видели этих подруг?
     - Да. Они иногда приходили к ней.
     - Выпивали?
     - Не всегда. А если и пили, то не больше одного бокала. Дегустировали новые вина.
     - Вино в доме было?
     - Разумеется.
     - Собственное?
     - Разное. Игорь Данилович привозит хорошие вина. И своё привозил.
     - И что же произошло в субботу?
     - В субботу они сначала разговаривали. Виктория Сергеевна жаловалась. Говорила, что охладел к ней, перестал считаться и, возможно, кто-то у него есть. Словами всякими обзывала. В целом – обычная женская истерика.
     - А были основания так думать?
     - Я не замечала. Он приезжает очень уставший. Даже мне всегда было видно, что ему хочется просто отдохнуть. Он очень неохотно соглашается выходить с ней куда куда-нибудь. Но не отказывается. Во всяком случае, при мне. Часто работает в кабинете.
     - Внешне это выглядит именно так, будто он потерял к жене интерес?
     - Пожалуй, да. Но при всем при том, он всегда рад возвращению. Этого нельзя было не заметить.
     - А она? Вы же, как женщина, хоть и молодая, могли заметить, что у неё появился другой интерес?
     - Возможно, могла бы. Но я ничего не заметила.
     Ерофеев немного подумал:
     - А Панин?
     - А что Панин?
     - Он приходит, в отсутствии Игоря Даниловича?
     - Конечно. Он помогает  решать все вопросы. Она обращается к нему по любому пустяку. Она, вероятно, звонила ему и во вторник. Когда я пришла в среду, она очень злилась и ругалась, что Панин, как назло, уехал в командировку. И подругам жаловалась, мол, друг называется, не может всё бросить и быстро вернуться.
     - Да, вернемся к субботе. Что было дальше?
     - Всё было как обычно, но потом Виктория Сергеевна расплакалась и захотела ещё выпить. Потом ещё.
     - Закусывали?
     - Да, еды было достаточно.
     - И сколько выпили?
     - Три бутылки по семьсот пятьдесят миллилитров.
     - А сколько было всего человек?
     - Трое.
     - Ну, так это не критично.
     -  Смотря для кого. Она совсем разошлась. Кричала, что он сволочь, променял её на вино. И всё в таком духе. Подруги, конечно, поддерживали её. Как обычно: все мужики такие. И тут ей вздумалось ему отомстить. Она пошла в его кабинет и взяла две бутылки из коллекции.
     - Из какой коллекции?
     - У Игоря Даниловича есть коллекция старых вин. Он очень ею дорожит. И строго настрого запрещает прикасаться к бутылкам. Я никогда не знала, что у них когда-то был скандал. А в субботу Виктория Сергеевна, уже напившись, рассказала подругам, что как-то она взяла одну бутылку и хотела открыть. Он очень разозлился, кричал на неё и пригрозил уйти, если она ещё хоть раз прикоснется.
     - И теперь решила отомстить, открыв коллекционную бутылку?
     - Похоже на то.
     - Вы пытались её остановить?
     - Да. Но кто же станет слушать пылесос?
     - Но как-то физически помешать?
     - Пыталась. Она просто оттолкнула меня. И пообещала уволить, если буду мешать.
     - И что дальше?
     - Выпили. Потом ещё две. Дальше уже были не в состоянии даже на ногах держаться: вино старое, крепкое, наверное. Подруг я отправила на такси. Они прихватили ещё по бутылке из коллекции: Виктория Сергеевна им подарила. Её я уложила спать. Она к тому времени совсем отключилась. Потом позвонила Панину и всё рассказала. В воскресенье у меня выходной, но он попросил прийти и посмотреть, как Виктория Сергеевна себя чувствует.
     - Вы пришли?
     - Да.  Ей было очень плохо. Я провозилась с ней полдня. Она немного отошла и снова пошла в кабинет. Взяла бутылку, открыть не смогла, потребовала, чтобы я открыла. Я отказалась. Тогда она запустила бутылку в меня. Я увернулась. Бутылка разбилась об стену. И тут, вероятно, в её больном воображении возникла идея. Она открыла в кабинете окно и принялась швырять бутылки вниз на плитку двора. Ей, похоже, это доставляло огромное удовольствие. Она смеялась и наблюдала, как бутылки разбиваются.
    - Кабинет на каком этаже?
    - На втором.
    - И что было дальше?
    - Потом она снова решила выпить. Я ей предложила открыть обычное вино. Тут я выслушала все, что мог бы выслушать пылесос, если бы вдруг высказал своё мнение. Потом она сказала, что если я не открою бутылку, то она решит этот вопрос иначе. И показала как: отбила об край стола горлышко и попыталась выпить. Вы сами понимаете, чем это могло закончиться. Пришлось мне открыть.
    - Много ещё выпила?
    - Нет, она снова отключилась после нескольких глотков.
    - И что вы делали после этого?
    - Она уснула. Я пошла домой. У меня есть собачка. Я с ней погуляла, взяла себе кое-какие вещи и вернулась к Виктории Сергеевне.
    - Она ещё пила?
    - В воскресенье больше не пила. Её стошнило, стало легче. Она уснула.
    - Вы ночевали с ней?
    - Да. Она же могла проснуться и снова пойти отбивать горлышки у бутылок.
    - Понятно. А в понедельник.
    - И пила, и била бутылки, и… в общем, я убирала за ней.
    - Она ела?
    - Да, немного ела. Вниз уже не спускалась. Спальня радом с кабинетом. Я приносила туда еду.
    - Вы больше не уходили?
    - Уходила собачку выгуливать в понедельник вечером, во вторник утром и вечером, в среду утром. А в среду вечером я вызвала скорую, потому что она уже была похожа на труп.
    - Надо было раньше вызывать.
    - Во вторник она ещё кое-как двигалась, что-то ела. Правда, всё обратно возвращалось. А в среду уже лежала неподвижно. И пульс почти не прощупывался. И вы знаете, в мои обязанности уход за пьяными не входит. Тем более, уборка за ними. Это не очень приятная процедура, скажу вам.
    - Понимаю. Вы ещё звонили Панину?
    - Да. В среду я ему сообщила, что собираюсь вызывать скорую.
    - Елена Андреевна, спасибо, что так быстро откликнулись на мой звонок. Пока вопросов нет, но прошу быть на связи.

    За полчаса до окончания рабочего дня к Ерофееву заглянул коллега.
    - Денис, тебя начальник вызывает.
    Ерофеев постучал в дверь кабинета.
    - Можно, Сергей Васильевич?
    - Заходи, - начальник указал на стул.
    Ерофеев сел.
    - Денис, ты дело Воронова закрыл?
    - Да, в понедельник прокурору передам.
    - А что это за…, - он посмотрел в бумаги, - Севрюков? У меня были другие планы относительно тебя, а ты тут рапорт написал, взять Севрюкова хочешь. Почему?
    - Да зашел утром к дежурному, сидит молодой человек у него, заявление пишет. Интересный такой, импозантный. Решил побеседовать, всё равно делать нечего было: бумаги по Воронову все подготовлены.
    - Что-то серьезное?
    - Да не пойму пока.
    Ерофеев коротко изложить суть дела.
    - Сведения проверил?
    - Да. Севрюков действительно владеет винодельней в Италии. Купил официально шесть лет назад. Отправился туда в начале мая. В прошлый вторник прилетел в Москву. Севрюкова в наркологической больнице в тяжелейшем состоянии. Следов отравляющих веществ не обнаружено. Панин работает в крупной фирме. Айтишник. Вылетел в Новокузнецк на прошлой неделе в понедельник. Вернулся сегодня рано утром. Соловьева устроилась к Севрюковым через агентство. Она есть в списках абитуриентов МИФИ позапрошлого года.
    - Если он вернулся в Россию, то это уже упрощает розыск. И что тебя заинтересовало?
    - Почему Севрюков, после того, как приобрел бизнес, перестал интересоваться всем, кроме вина? Чем он таким был занят, что даже жене, по словам свидетелей любимой, перестал уделять внимание? Довести жену до такого состояния, что она, сорвавшись с тормозов, разгромила его коллекцию. Странно всё это.
    - Я пока ничего странного не вижу.
    - И девушка эта Елена интересная. Рассказывает, как лекцию читает. Ни одной эмоции. Всё ровным нейтральным тоном. Будто она не присутствовала при происходящем, а кино смотрела.
    - Ладно, бери это дело. Разбирайся. И надо форсировать розыскные мероприятия. Десять дней вполне достаточно, чтобы начать беспокоиться.

Продолжение http://proza.ru/2024/03/06/1338

Художник - Алексей Карелин