Глава 5. Шизофрения

А как быть с Леной?

Наши с ней отношения были пока далеки от оформления их в нечто более серьезное, хотя времени на «раскачку» в связи с новыми обстоятельствами оставалось совсем мало.

Почему я назвал её Леной? Да потому, что это и было её настоящее имя.

Ты думаешь это она мне сказала? Ха. Как же. Я сам об этом узнал… случайно…

Служба, на работу в которой я трудоустраивался, только создавалась, поэтому собственного помещения у неё ещё не было. И поскольку возглавлял её в тот момент бывший замдиректора по кадрам, достигший пенсионного возраста и покинувший свой пост, комнату под рабочую группу выделили там же, где он до этого работал, в отделе кадров. В двухэтажном здании за территорией комбината, перед проходной, на нижнем этаже размещался первый отдел, а на верхнем — ОК. Там и была наша комната.

Работали в ОК преимущественно женщины. Строго говоря, мужчин было всего трое, не считая меня и моего шефа, — замдиректора по кадрам, начальник ОК и его заместитель. Женская «половина» встретила меня весьма благосклонно, так что уже через несколько дней я был знаком со всеми и между нами завязалась дружба. В периоды вынужденного безделья я слонялся из комнаты в комнату и с радостью, когда им была нужна помощь, помогал женщинам в их работе.

Однажды я зашел к девочкам, работавшим на приеме заявлений и документов. Зал был разделен на две неравные части стойкой. Подойдя, я увидел на стойке стопку с анкетами поступающих на работу. Я решил их просмотреть ради любопытства и обнаружил среди прочих анкеты с фотографиями уже знакомых мне лиц. Это были те самые «Таня» и «Лена», только по-настоящему «Таню» звали Леной, а «Лену» — Таней (примитивно-то как). Из их анкет я узнал их фамилии, места жительства, возраст и все такое, что обычно в анкетах пишут. Там же было указано, что они выпускницы техникума.

На очередном нашем свидании Лена лишь мгновение была в замешательстве, когда я назвал её настоящим именем. Она сказала, что они с Таней просто хотели пошутить.

А я подумал: «Шутка, конечно, так себе. Хотя, с другой стороны, слава Богу, что у неё вообще есть чувство юмора. Это уже плюс».

***

Время неумолимо бежало, и при каждой нашей встрече я пытался её подтолкнуть к нужному решению.

На одном из таких свиданий она и «выдала» свою, если ты помнишь, фантастическую историю.

Вообще, для постановки диагноза хватило бы и одного только «настоящего принца», но то, что он приехал к ней ночью на белом коне и, по ее словам, вошел к ней в комнату через окно (ее комната, если я правильно помню, находилась на третьем этаже пятиэтажного дома еще сталинской постройки, т. е. с высотой потолков под три метра), не оставляло никаких сомнений — шизофрения, причем не как фигура речи, а в прямом смысле слова — как психическое расстройство.

Шизофрения — это весьма серьезное душевное заболевание. В истории не зафиксировано ни одного случая полного излечения от нее. Бывают периоды обострений и периоды ремиссии, иногда даже длительной, но совершенно излечиться от нее невозможно. Поэтому диагноз «шизофрения» ставится пожизненно. Предрасположенность к ней передается по наследству по материнской линии (это не значит, однако, что мальчики вообще не могут заболеть), так что существует большая вероятность того, что девочки в семье, хоть через поколение, будут страдать от этого же расстройства.

— Ты мне не веришь — обиделась она, — но это правда!

Она насупилась словно сыч, брови сдвинулись, подбородок заострился, уголки губ опустились, на скулах заходили желваки.

Спорить с душевнобольным человеком совершенно глупое дело и, к тому же небезопасное, т. к. спор может спровоцировать кататоническое возбуждение, при котором человек становится опасным и для себя, и для окружающих, поэтому я поспешил её успокоить:

— Верю, верю, ты только не нервничай.

— Ты меня дурочкой считаешь! — Все более и более раздражаясь, негодовала она.

Затем она достала из кармана своей джинсовой куртки перстень и сунула его мне в руки.

— Вот. Это он мне подарил.

По виду это был золотой (я не эксперт в ювелирном деле) перстень с большим огранённым камнем, похожим на бриллиант, в ажурной оправе, по кругу которого поблёскивали камешки поменьше.

«И что это доказывает?» — Размышлял я. — «Бедная девочка. Вероятней всего, она взяла этот перстень у мамы (возможно, это фамильная драгоценность). Или даже может быть он вовсе не золотой, и со стразами, а купила она его где-нибудь в магазине бижутерии, да забыла. Потом нафантазировала себе принца, и сама в это поверила. Какая же из девчонок в ее возрасте не мечтает о сказочном принце?»

Конечно, ей я этого не сказал, а постарался сделать вид, что она меня таки убедила.

Разговор у нас не клеился, настроение у обоих было паршивое, так что мы решили разойтись по домам и держать связь. К тому времени я уже знал номер её домашнего телефона, а она знала номера телефонов моей тёти и дежурного в общежитии. Мы договорились, что как-нибудь созвонимся, и, если будет настроение, встретимся.

Попрощавшись с ней, я направился к себе.

***
Пока шел домой, я обдумывал сложившуюся ситуацию.

Возможно… Да, не возможно, а даже скорее всего, официально диагноз ей еще не поставили, иначе кто бы ее на комбинат взял. Но это всего лишь вопрос времени. Вряд ли у нее получилось бы долго скрывать свое душевное расстройство. А это означает, что жениться на ней, даже с формальной точки зрения, было бы невозможно. Советское государство заботилось о здоровье нации, так что браки, в которых хотя бы один из партнеров имел психическое заболевание, попросту не регистрировались (каждая пара перед регистрацией обязана была подать в ЗАГС справки о состоянии здоровья, в том числе и психического).

А кроме того, никаких гарантий, что это заболевание не проявилось бы у наших детей не было. Как должен чувствовать себя родитель, который наградил своих потомков подобным «подарком»?

Да, и жить с душевнобольным все равно, что сидеть на вулкане: никогда не знаешь, когда он рванет, т. е. невозможно предсказать какой еще фортель могут выбросить тараканы в её голове.

Вот передо мной и стоял непростой моральный выбор.

Мне очень хотелось иметь нормальную семью и здоровых детей. Но с Еленой это было бы невозможно. В этом случае логично было бы расстаться, тем более что повод дала она сама, сказав, что не может выйти за меня замуж.

С другой стороны, неблагородно бросать человека в сложных для него жизненных обстоятельствах. Это что-то вроде «мы в ответе за тех, кого приручили»(3). И, в этом случае, мне нужно было оставить свои мечты о нормальной семье.

Я не знал, как мне поступить: то ли уступить чувству долга, то ли заняться поисками своего личного счастья.

А ещё меня не покидало ощущение, что я забыл что-то очень важное для нас обоих. Как я не напрягал свою память, это «что-то» вертелось где-то поблизости, но в руки никак не давалось. Нужно было поймать конец цепи, за который можно было бы вытянуть всю «конструкцию», однако я только беспомощно размахивал руками в пространстве так, словно шёл наощупь в полной темноте. Я даже хотел оставить эти попытки и выбросить всё из головы, но «нечто» возвращалось с назойливостью мухи и нахально дразнило моё любопытство.

И вдруг, когда я уже совсем выбился из сил и был почти в отчаянии, словно кто-то зажег крохотный огонек, и из темных уголков моей памяти эпизод за эпизодом стали выползать воспоминания о недавно происшедших, но напрочь забытых, событиях.

-------------------------------

1. Реж. Леонид Гайдай. «Бриллиантовая рука».

2. Реж. Эдуард Назаров. «Жил-был пёс».

3. Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц (фр. Le Petit Prince).